всех сторон: из Вязьмы, Твери, Москвы, из Силезии и от Ливонского ордена. Его противник призывает на помощь поляков. Половина Восточ­ной Европы взбудоражена жестокой борьбой Свидригайло и Сигизмунда. Сторонникам первого уда­ётся разбить крупное войско литовского воеводы Петряша Монтигирдовича. Казалось, Свидригайло как никогда близок к великой победе. Но его трагически подводит собственная жестокость.

Духовным владыкой всей Литовской Руси был в те годы митрополит Герасим, которого Свидри­гайло поначалу считал чуть ли не союзником. Однако неожиданно оказались перехваченными «переветные (т. е. заговорщицкие. — Прим. ред.) грамоты» Герасима к Сигизмунду. Свидригайло не мог простить измены и приказал заживо сжечь митрополита в Витебске, а князя Михаила Гольшанского, бывшего своего сторонника, затем также изменившего, — утопить в Двине. Сорат­ники Свидригайло отшатнулись от него, поражён­ные учинённым зверством. И когда войска «вели­кого князя русского» и Сигизмунда Кейстутьевича встретились для решающего сражения в августе 1435 г. под Вилькомиром, воинский дух бойцов, стоявших под стягами Свидригайло, был уже заранее поколеблен.

Произошла настоящая «битва народов» XV сто­летия, которую можно сравнить с Грюнвальдской битвой или с взятием турками Константинополя. Десятки, если не сотни тысяч литовцев, поляков, жмудинов (прибалтийская народность), немцев и русских отчаянно сражались за победу. Коли­чество одних только павших под Вилькомиром князей исчисляется десятками. Летописцы впо­следствии напишут об этом дне, что подобного ужасающего побоища не помнило Великое кня­жество Литовское... Войска Свидригайло были разбиты наголову, и сам он едва спасся с жалкой горсткой своих сторонников. Он ещё пытался сопротивляться, был ещё в состоянии наносить поражения отдельным отрядам литовцев, но сила его уже ушла. Открыл неприятелю ворота союзный Свидригайло Смоленск. После упорной борьбы подчинился Сигизмунду и главный оплот Свидри­гайло — Полоцк, поскольку уже не ждал, как сказано в летописи, «соби помощи ни от кого».

Гражданская война была окончена. Великое княжество Русское перестало существовать; уния с Польшей возобновилась, хотя и на менее выгодных для поляков условиях. Но и здесь Свидригайло смог избежать горькой судьбы побеж­дённого, решившись на чрезвычайно рискованный шаг. Придя к самому польскому королю, он объявил о своей покорности и попросил милости. К тому времени поляки уже начали опасаться усиления победителя в войне, Сигизмунда Кейстутьевича. Поэтому они пошли на мировую и позволили смертельному врагу бывшего своего ставленника владеть Луцком и Волынью. До конца своих дней Свидригайло оставался князем луцким

Вилькомирская битва 1435 г.

и еще не раз имел возможность влиять на дела большой политики в Литве. В 1452 г. один из самых отчаянных авантюристов европейского средневековья, блес­тящий политик и не слишком удачливый полководец, человек жестокий, мужественный и полный неукротимой энергии, князь Свидригайло Ольгердович окончил свои счёты с жизнью. И странно было, что этот государь умер от старости и болез­ней, уцелев в бесчисленных войнах и смутах.

ВОЗВЫШЕНИЕ МОСКВЫ

В конце XV — начале XVI вв. в Восточной Европе появилось могущественнейшее и об­ширнейшее государство — Московия, как его называли западные путешественники. Как и любое масштабное историческое явление, рождение Мос­ковской державы заставляло уже современников задумываться, почему и как это произошло. Уже в конце XV в. возникла теория «богоизбранности Москвы», которой самим Богом было предназна­чено стать «Третьим Римом». Но даже спустя два столетия людей продолжал волновать вопрос: «Почему было Москве царством быти и кто знал, что Москве государством слыти?» «Повести о на­чале Москвы» стали любимейшим чтением широ­ких слоёв грамотного населения в XVII—XVIII вв. Историки искали рациональное объяснение этому в разных направлениях. Вопрос «поче­му?» — и сегодня один из самых трудных для учёного. Для ответа на него следует шаг за шагом проследить, как постепенно один из небольших городов домонгольской Руси стал столицей России. На этом пути немало трудностей, и главная из них — скудость источников. К сожалению, лето­писцы XIII — первой половины XIV вв. не предвидели, по меткому выражению Н.М. Карам­зина, «блестящего будущего» Москвы и уделили совсем мало внимания начальным страницам её истории.