В конце XV в. игумен Троице-Сергиева монас­тыря Паисий покинул обитель, сетуя, что не смог «чернецов (т. е. монахов. — Прим. ред.) превратити на Божий путь», подвигнуть их на молитву и воздержание, поскольку среди них были «бояре и князи постригшеися». Несколько раньше в том же монастыре богатый московский купец Дмитрий Ермолин, также ушедший от мирской жизни, говорил игумену: «Хлеба вашего и варения (пищи. — Прим. ред.) не могу ясти».

Всё это приводило к расслоению среди самих монахов. В Иосифо-Волоцком монастыре уставом была предусмотрена общая трапеза. Для каждого из нескольких сотен человек, садившихся за стол, было отведено место, соответствовавшее его поло­жению в обители. Эта иерархия соблюдалась так же строго, как за великокняжеским столом. Однако уже в XVI в. московские публицисты обвиняли монахов в том, что они «по своей воле» ели в кельях «особно», т. е. нарушали собственный устав. Позднее Иван Грозный в послании кирилло-белозерским старцам так охарактеризовал состоя­ние монашества: «Боярин по-старому боярин, а холоп по-старому холоп».

МОНАСТЫРСКАЯ

КНИЖНАЯ

КУЛЬТУРА

Историки давно замети­ли, что не только в Рос­сии, но и во многих евро­пейских государствах большая часть средневековых документов дошла до наших дней в составе монастырских собраний. За крепкими стенами монастырей гораздо лучше, чем где бы то ни было, сохранились бесценные архивы, не пострадавшие от нападений иноземных

592

Монастырская книгописная мастерская (со старинной рукописной миниатюры).

захватчиков и разбойников, не разде­лившие подчас сложную судьбу насле­дия мирских правителей. Монахи, жившие на подворьях своих монас­тырей в Москве, следили не только за политиче­ской жизнью, но и за новыми веяниями в культуре. Вскоре после победоносного Казанского похода Ивана Грозного была составлена летопись, повествующая о начале его царствования. Эта «новинка» была спешно скопирована несколькими писцами в Москве специально для Кирилло-Белозерского монастыря, а затем уже в самом монасты­ре тщательно переписана и переплетена. Вообще интерес к литературе в этой обители был необы­чайно высок. Ещё в XV в. монастырский старец Ефросин скопировал и объединил в одном сборнике самые разные литературные произведения, весьма популярные в России в то время: переводы европейских рыцарских романов об Александре Македонском и о взятии Трои, русский вариант «Повести о Дракуле».

Золотые принадлежности богослужения.

потир (слева)

и кадило.

XVII в.

Леонид читали книги «тихим гласом и кротким: еден чтет, а другий рассуждает».

Созданные монахами жития святых, в том числе основателей и игуменов русских монастырей, стали не только частью духовного наследия Руси, но и бесценным культурно-историческим памят­ником. Традиция составления жизнеописаний святых берёт своё начало ещё с домонгольских времён, но подлинный расцвет житийной литературы приходится на конец XIV и всё XV столетия. Известными мастерами житийного жанра были иноки Епифаний, прозванный Премудрым, и Пахомий Логофет, серб по происхож­дению.