ЗАПАДНИКИ

Он из Германии туманной

Привёз учёности плоды:

Вольнолюбивые мечты,

Дух пылкий и довольно странный,

Всегда восторженную речь

И кудри чёрные до плеч.

Так описал А. С. Пушкин типичного русского западника 20-х гг. XIX в., увлечённого мистической филосо­фией и поэзией. Во времена Пуш­кина западничество не было круж­ком, общественным течением или школой. Западниками в сущности тогда были все более или менее про­свещённые люди. В обществе было принято говорить по-французски, русская речь считалась дурным то­ном. И лишь в конце 30-х — начале 40-х гг. с возникновением патриоти­ческой правительственной идеоло­гии (теории «официальной народ­ности»), а затем и славянофильского кружка западники стали называться западниками. Западничество как направление общественной мысли сложилось прежде всего в противо­вес славянофильству.

ИСТОКИ

Началось всё с того, что в 1839 г. «из Германии туманной», закончив обу­чение в одном из её университетов, в Россию возвратился молодой та­лантливый учёный Тимофей Ни­колаевич Грановский. Познакомив­шись с модными в то время в Москве славянофильскими идеями, он вско­ре стал оппонентом славянофиль­ства. О встречах со славянофилами Грановский написал своему другу философу Николаю Станкевичу: «Бываю довольно часто у Киреев­ских... Ты не можешь себе вообра­зить, какая у этих людей философия. Главные их положения: Запад сгнил и от него уже не может быть ничего; русская история испорчена Пет­ром I — мы оторваны насильственно от родного исторического осно­вания и живём наудачу; единственная выгода нашей современной жиз­ни состоит в возможности беспри­страстно наблюдать чужую историю; это даже наше назначение в буду­щем; вся мудрость человеческая ис­тощена в творениях святых отцов греческой церкви... Их нужно только изучать: дополнять нечего; всё сказа­но. Гегеля упрекают в неуважении к фактам. Киреевский говорит эти вещи в прозе, Хомяков в стихах».

В это же время Грановский на­чал читать курс истории Средних веков в Московском университете. Многие молодые профессора, также недавно вернувшиеся из-за границы (Д. Л. Крюков, П. Г. Редкин, П. Н. Куд­рявцев), разделяли критическую оценку славянофильства, данную Грановским. Образовался неболь­шой кружок единомышленников. Вскоре к нему примкнули историки С. М. Соловьёв и К. Д. Кавелин, из­вестные литераторы В. П. Боткин, Н. X. Кетчер, Н. Ф. Павлов, в 1842 г. — вернувшийся из новгородской ссыл­ки выдающийся мыслитель А. И. Гер­цен, а несколько позднее — юрист и философ Б. Н. Чичерин.

В. П. Боткин. Фотография середины XIX

377

 

 

 

иногда приправленная тонкою шут­кою, всегда полная мысли и инте­реса...». Это портрет русского либе­рала-интеллигента, человека не действия, но мысли, высоко ставя­щего европейское просвещение и отвергающего всякое насилие.

Большинство западников и сла­вянофилов не интересовались по­литикой, да и политические выступ­ления в то время в России были невозможны. Но среди западников встречались люди, которым вы­нужденная лояльность к властям причиняла глубокие нравственные страдания. В дневнике Герцен с горечью замечал: «Поймут ли, оце­нят ли грядущие люди весь ужас, всю трагическую сторону нашего существования, а между тем наши страдания — почка, из которой разовьётся их счастие...». В. Г. Бе­линский, возглавлявший кружок западников в Петербурге, писал Боткину: «Мы живём в страшное время, судьба налагает на нас схи­му, мы должны страдать, чтобы нашим внукам было легче жить...». Западники безгранично верили в общественный прогресс, к которо­му рано или поздно, по их мнению, приобщится и Россия.

Главная Следующая