Общее число колымских заключённых достигло 500 тыс. человек. На наружные работы их выводили даже при морозах до 50 градусов ниже нуля. Среди заключённых была популярна пе­сенка, в которой были такие слова:

Колыма, Колыма, чудная планета, Двенадцать месяцев зима, остальное — лето.

В 1937 г. режим колымских лагерей сделался более жёстким. Проводником новой политики стал знаменитый полковник Га­ранин, сменивший арестованного Берзиня. Рабочий день заклю­чённых зимой увеличился с шести до десяти часов. В 1938 г. им

Плакат на дереве в Беломорском лагере (из книги «Канал имени Сталина»).

МАКСИМ ГОРЬКИЙ И «ПЕРЕКОВКА»

Одним из главных достижений Беломорстроя Максим Горький считал «пе­рековку» строителей-заключённых. В ходе этой «перековки» у них, по мне­нию писателя, отмирал крестьянский инстинкт частного собственника.

М. Горький так писал о беломорских заключённых: «Там было порядочное количество деревенских кулаков. Это были наиболее „трудновоспитуемые" люди. В сопротивлении законным тре­бованиям государства они доходили до мрачной жестокости. Один из них, спрятав 450 пудов зерна, допустил уме­реть от голода двух детей своих и жену и сам отощал до полусмерти. Но и в этих полулюдях, идолопоклонниках частной собственности, правда коллек­тивного труда пошатнула зоологиче­ское индивидуальное».

В книге «Канал имени Сталина» расска­зано о слёте строителей канала — че­кистов и заключённых — в августе 1933 г. Там выступал и М. Горький. Он с волнением сказал: «Я счастлив, по­трясён. Я с 1928 года присматриваюсь к тому, как ОГПУ перевоспитывает людей. Великое дело сделано вами, ог­ромнейшее дело!». Писатель считал, что даже чекисты, руководящие этой великой «перековкой», не вполне по­нимают всю глубину и значение про­исходящего переворота. Вот отрывок из книги: «Занавес задёрнулся. „Чер­ти драповые, вы сами не знаете, что сделали", — сказал Горький, войдя за кулисы. Чекисты улыбнулись...».

465

запретили носить меховую одежду; разрешены были только ват­ники. Обувью заключённым часто служили лапти или даже кус­ки автопокрышек, привязанные проволокой к ногам. Эту свое­образную обувь прозвали «четезе» (от сокращённого названия Челябинского тракторного завода — ЧТЗ).

Как и прежде, заключённых побуждали работать с помощью «пониженных норм питания». Штрафной хлебный паёк (при выработке менее половины нормы) составлял 300—400 г в день. Заключённые-новички обычно изо всех сил старались выраба­тывать норму, чтобы получать лучшее питание, и быстро теряли силы, истощались. Бывший колымский заключённый писатель Варлам Шаламов замечал: «Надо очень немного, всего три неде­ли, чтобы вполне здоровый, физически сильный человек превра­тился в инвалида, в „фитиля"».

В лагерях даже бытовала такая поговорка: «Убивает не ма­ленький паёк, а большой». «Работаешь ты в забое, — писал В. Шаламов, — получаешь килограмм хлеба, лучшее питание, ларёк и т. д. И умираешь. Работаешь дневальным, сапожником и полу­чаешь 500 граммов, и живёшь 20 лет, не хуже Веры Фигнер и Ни­колая Морозова держишься».

На общих работах — в золотом забое или на лесоповале — в 1937—1938 гг. мало кто мог выдержать дольше нескольких ме­сяцев. Выживали те немногие заключённые, кому удавалось из­бежать общих работ: устроиться в медчасть, контору, обслугу. «В забойной бригаде золотого сезона 1938 г., — вспоминал В. Шаламов, — к концу сезона, к осени, оставались только бригадир и дневальный, а все остальные за это время ушли или „под сопку", или в больницу. А в бригаду приходили новички, чтобы в свою очередь умереть или заболеть».