Эта впечатляющая сцена, которую наблюдала по телевиде­нию вся страна, резко повысила авторитет Сахарова. «В один час я приобрёл огромную поддержку миллионов людей, такую по­пулярность, которой я никогда не имел в нашей стране», — пи­сал он. Сахаров стал одним из лидеров «межрегиональной груп­пы» депутатов, выступавшей в поддержку «перестройки». На мас­совых митингах в Лужниках сотни тысяч людей скандировали: «Сахаров! Ельцин!».

В разгар этой политической борьбы, 14 декабря 1989 г., академик Андрей Сахаров неожиданно скончался. Сотни тысяч граждан провожали его в последний путь. На похоронах кто-то держал такой плакат: «Простите нас, Андрей Дмитриевич...».

спективы по нашему понятию близки к концентрированному земному аду», — с иронией замечал писатель. Любопыт­но, что позднее сходную критику, толь­ко значительно более грубую, повто­рила и советская печать. «От идеи по­пахивало авторитаризмом и фашиз­мом: мрачный мир людей-роботов с Сахаровыми во главе», — писала в 1980 г. «Комсомольская правда».

Затем Солженицын коснулся мнения интеллигенции, настолько единодушно­го, что возражать ему «даже выглядит неприлично». Это представление о том, что советскому обществу нужны сво­бода и демократия. «Заметим, что в долгой человеческой истории было не так много демократических республик, а люди веками жили и не всегда хуже. И сохраняли нравственное здоровье, запёчатлённое хотя бы в народных фольклорах, в пословицах. И Россия тоже много веков сохраняла себя и своё здоровье, и миллионы наших кре­стьянских предков за десять веков, умирая, не считали, что прожили слиш­ком невыносимую жизнь». Советская власть, по мнению Солженицына, ещё «не тем страшна, что недемократична». Главный её порок — идеология, кото­рую она навязывает человеку, вмеши­ваясь в его духовную жизнь.

В 1974 г. А. Сахаров ответил на эти мысли А. Солженицына. Учёный заме­тил, что современное советское обще­ство достаточно безразлично к идео­логии. Поэтому не следует искать в ней источник всех бед.

«Солженицын пишет, что авторитар­ный строй в условиях законности и православия был не так уж плох. Эти высказывания Солженицына чужды мне. Существующий в России веками рабский, холопский дух я считаю ве­личайшей бедой, а не национальным здоровьем», — писал Сахаров. Он счи­тал, что Солженицын излишне увлека­ется проблемами нации в целом, забы­вая конкретных людей: «Зашита кон­кретных людей — это то, в пользе чего я не сомневаюсь! Солженицын не от­рицает, конечно, значения зашиты прав человека, но фактически, по-ви­димому, считает её относительно вто­ростепенным делом, иногда даже от­влекающим от более важного».

623

ПЕТР ГРИГОРЕНКО

(1907—1987)

Ему было уже за пятьдесят, когда он круто изменил всю свою жизнь. Боевой генерал, он вдруг начал печатать подпольные лис­товки, за что был арестован и разжалован в солдаты. Спустя пол­тора десятка лет — лишён гражданства. Указ об этом подписал его бывший фронтовой товарищ Леонид Брежнев...

Пётр Григорьевич Григоренко родился 16 октября 1907 г. в селе Борисовка под Запорожьем. Сын колхозного активиста, Пётр рос убеждённым в правоте Советской власти. В своём селе был первым комсомольцем. Трудиться начал рано — с 15 лет уже работал слесарем. В 1931 г. стал учиться на красного командира. Закончил Военно-инженерную академию, Академию Генштаба. Как он вспоминал, однажды в годы службы выполнил необыч­ный приказ: заминировал и взорвал три церкви в Белоруссии...

П. Григоренко сражался под Халхин-Голом, затем — на фронтах Отечественной войны. Не раз был ранен, получил пять орденов и шесть медалей. Однажды в годы войны с ним произо­шёл случай, запавший ему в память. Обычно он никогда не про­сыпался ночью. И вдруг внезапно проснулся на рассвете, вышел во двор. В этот момент раздался грохот: снаряд противника про­бил стену дома и взорвался. Кровать, на которой он спал, разле­телась на куски. «Это Бог Вас спас!» — заметил его товарищ. «И я тоже поверил в руку Провидения», — писал Григоренко.