ВЕЛИКОЕ КНЯЖЕСТВО

ЛИТОВСКОЕ

ВЕЛИКОЕ КНЯЖЕСТВО ЛИТОВСКОЕ ОТ МИНДОВГА ДО ЯГАЙЛО

В течение столе­тия после Батыева нашествия на месте нескольких десятков земель и княжеств Древней Руси выросли два мощных государства, две новые Руси: Русь Московская и Русь Литовская. Три четверти древ­нерусских городов — Киев, Полоцк, Смоленск, Чернигов и многие другие — попали в состав Литовской Руси.

Начиная с XIII в. и вплоть до времён Екатерины II история этих земель тесным образом связана с существованием Великого княжества Литовского.

Что такое Литва? Откуда произошло это название? Литовские учёные убеждены, что слово «Литва» пришло в русский, польский и другие славянские языки непосредственно из литовского языка. Они считают, что слово это происходит от названия небольшой речки Летаука, а перво­начальная Литва — это небольшой район между реками Нерис, Вилия и Неман. С этим категориче­ски не согласен белорусский историк Микола Ермоло'вич, страстно доказывающий, что лето­писная Литва находилась на территории совре­менной Белоруссии, а земли нынешней Литвы были ею завоёваны.

С течением времени смысл, вкладываемый в слово «Литва», меняется. В XVI в. на территории Великого княжества Литовского чётко разделяли «Литву» и «Русь». Оба этих слова имели по нескольку значений.

Крепостные ворота города Минска в XII в. Реконструкция археологов.

 

Тракайский замок

великого князя литовского Ольгерда.

XIV в.

•    «Литва» — это:

•    1) вся территория государства Великого кня­жества Литовского;

•    2)  часть  территории  Великого  княжества, населённая литовскими народностями. Даже в узком смысле это понятие включало в себя не только земли, населённые литовцами, но и западную часть современной Белоруссии. Так продолжалось по меньшей мере до конца XVIII в., когда Литва и Белоруссия вошли в состав Российской империи.

•    «Русь» — это:

•    1) вся территория Великого княжества Ли­товского,   населённая   православными,   как говорили в старину, людьми «русской» веры;

•    2) часть этой территории, восточная часть современной Белоруссии. Западная часть со­временной Белоруссии, населённая главным образом православными, «русскими» людь­ми, долгое время включалась в «Литву».

Как же образовалось Великое княжество Литов­ское? Литва впервые упоминается в немецких источниках под 1009 г.: в анналах Кведлинбурга (одна из средневековых западных хроник, т. е. исторических трудов, излагающих историю по годам)   записано,   что   сын   саксонского   графа,

234

 

 

 

 

епископ и монах Бруно из Кверфурта, погиб от руки язычника «в пределах Руси и Литвы». В середине XIII в. литовский князь Миндовг (лит. Миндаугас, умер в 1263 г.) подчинил себе земли литовских и славянских племён и создал мощное государственное образование. Чрезвычайно сложно определить этнический (т. е. связанный с принадлежностью к какому-либо народу) состав населения той державы. Собственно литовские земли во времена наибольшего могущества Великого княжества Литовского занимали сравнительно небольшую часть территории государства.

Формирование государства проходило очень динамично, при этом именно славянские земли становились опорой литовского великого князя в его борьбе с непокорными племенными княжениями литовцев. Способы присоединения новых земель были различными. В советское время историки писали, что западнорусские земли подпали под власть Литвы насильственным путём. Однако нельзя сводить всё к примитивному «завоеванию». Многие русские земли добровольно вошли в состав Великого княжества Литовского (между князьями заключался «ряд», своего рода согла­шение). Наряду с этим некоторые территории (например, Смоленск) на протяжении многих лет приходилось покорять силой оружия. При этом власть на местах практически не менялась: новых порядков старались никому не навязывать. Сла­вянские земли Великого княжества обладали более высоким уровнем развития общества, и прежде всего культуры, чем земли самих литов­цев, что благотворно влияло на верхушку литов­ского общества.

В первой половине XIV в. при князьях Витене (1293—1316   гг.)   и   Гедимине   (1316—1341   гг.) Великое княжество вобрало в себя значительные территории  на  востоке  (Полоцк,   Минск,  Орша, Берестье,   Пинск,   Туров).   Гедимин,   основатель знаменитой княжеской династии, пытался уста­новить дружественные отношения с Польшей и сопредельными   землями   Руси:   одну   из   своих дочерей,   Альдону,    он   выдал   замуж   за   сына польского короля Владислава I Локетка, а другую, Марию, — за тверского князя Дмитрия Михайл­овича.  В  начале  20-х  гг.  XIV  в.   в  источниках впервые упоминается город Вильно (лит. Виль­нюс), впоследствии на долгие столетия ставший столицей Великого княжества Литовского. В одной из летописей рассказу об основании Вильно   предшествует   повествование   о   том,   что   Гедимин   сверг последнего киевского князя Станислава и занял его престол (правда, другие источники о таком князе не сообщают ничего).

При сыновьях Гедимина, Ольгерде (лит. Альгирдас; правил в 1345—1377 гг.) и его могущественном брате Кейстуте, Великое княжество ещё более расширилось. Во владениях Гедиминовичей (потомков Гедимина) оказались Торопец и Ржев, Чернигов и Брянск, Новгород-Северский и Владимир-Волынский. В 1362 г. Ольгерд совершил поход на Киев и захватил его, изгнав оттуда ордынских наместников. Вскоре после этого великий князь разбил татар в битве на Синих Водах (теперь речка Синюха, приток Южного Буга). В результате с 1364 г. в состав Великого княжества вслед за Киевщиной вошла и Подольская земля.

Ольгерд серьёзно угрожал Москве, совершив один за другим три похода против великого князя Дмитрия Ивановича (1368, 1370, 1372 гг.). Его союзниками были родственники, тверские князья (с 1349 г. Ольгерд был женат вторым браком на тверской княжне Ульяне Александровне). Дважды во время этих походов литовское войско осаждало Москву.

Ягайло

* * *

Славянские земли и города нередко искали покро­вительства литовских князей в связи с внешней опасностью. Помощь литовского воинства в борьбе с немецкими крестоносцами,   с XIII в. нависавшими вечной угрозой над Северо-Западной Русью,   нередко оказывалась решающим фактором в долгом и жес­током противоборстве.

Для многих земель и княжеств Руси переход под власть литовских князей оказался единственным способом избежать ордынского ига после нашествия Батыя. Первые,   самые ранние победы над монголо-татарами были одержаны русскими полками в союзе с ратями литовцев. Военно-политический союз впоследствии привёл к государственному объединению.

Гедимин

235

 

 

АНДРЕЙ ОЛЬГЕРДОВИЧ, КНЯЗЬ ПОЛОЦКИЙ

В конце XIV — середине XV вв. в Великом княжестве Литовском,   состоявшем из собственно литовской области и присоединённых русских земель,   существо­вала политическая двойственность. Тот,   кто возглавлял всё государство,   пренебрегая интересами огромной русской области,   рисковал приобрести могуществен­ного противника в лице деятеля,   который оказался бы способен стать лидером объединённых сил Литовской Руси. В конце XIV столетия таким лидером был князь Андрей Ольгердоаич,   занимавший важнейшее кня­жение Литовской Руси — Полоцкое. Могущество этого правителя было столь велико,   что он позволял себе именоваться в грамотах «королём». Как полководец и политик, он сыграл одну из важнейших ролей в исто­рических судьбах Литовско-Русского государства. Его сводный брат и основной политический противник — Ягайло Ольгердович — в борьбе с ним опирался на поддержку поляков и симпатиями русского населения не пользовался.

Андрей Ольгердович,   старший сын великого князя литовского Ольгерда Гедиминовича,   родился около 1320 г. Его активная политическая деятельность началась довольно рано: в 1342 г. Андрей был призван во Псков. В период своего короткого княжения в этом городе, длившегося лишь один год,   он принял крещение по православному обряду. После того как в 1345 г. Ольгерд встал во главе Великого княжества Литовского, Андрей становится главной опорой своего отца в делах большой политики. Последнее обстоятельство сущест­венным образом повлияло на положение Полоцкой земли,   куда он был поставлен отцом на княжение. Хотя это княжество и входило в состав Литовско-Русского государства,   тем не менее оно пользовалось огромной самостоятельностью. Во всех начинаниях Ольгерда Андрей всегда выступал его правой рукой,   советником и полководцем,   шла ли речь об отражении агрессии Тевтонского ордена или о наступлении на западные земли Руси. Особенно деятельным было его участие в походах отца на русские земли: на Смоленское кня­жество в 1359 г.,   на Москву в 1368,   1370 и 1372 гг.

Казалось,   именно он,  Андрей Ольгердович, блестящий полководец и опытный политик,   унаследует отцовский престол. Однако а последний период деятельности великого князя в Литовско-Русском государстве взяли верх противники Андрея,   т. е. группировка сыновей Ольгерда от второй жены, возглавленная Ягайло. Вспыхнувшая борьба обернулась настоящей внутренней войной: обе стороны осаждали города и крепости неприятеля,   искали поддержки за рубежом. Андрей потерпел полное поражение и в конце 80-х гг. лишился Полоцкого стола (княжения). Впоследствии недруги бывшего полоцкого князя сочли для себя более безопасным наделить его незначитель­ными владениями,   не допуская,   однако,   к делам общегосударственного значения. Погиб Андрей Ольгердович в 1399 г. в битве с татарами на реке Ворскле, участвуя со своими полками в объединённом походе литовско-русских сил.

После смерти Ольгерда развернулась ожесто­чённая борьба за престол между его сыном и братом — Ягайло и Кейстутом. В 1381 г. Кейстут изгнал Ягайло из Вильно и стал великим князем. Однако год спустя по приказу Ягайло новоявлен­ного правителя схватили и умертвили в подзе­мельях литовского замка Крево. Осенью того же года умер венгерский король Людовик Великий, одновременно занимавший и польский престол. В 1383 г. польской королевой признали его младшую дочь, 12-летнюю Ядвигу. 18 февраля 1386 г. юная королева была выдана замуж за Ягайло. Браку предшествовало заключение польско-литовского союза, направленного в первую очередь против Тевтонского ордена. 14 августа 1385 г. в уже известном нам Кревском замке была заключена личная уния Польши и Великого княжества Литовского (которая вошла в историю под наз­ванием Кревской унии). Среди прочего она прямо предусматривала включение Великого княжества в состав Польского королевства. Но это условие тогда так и осталось на бумаге. Могущественная литовская знать во главе с сыном Кейстута Витовтом (лит. Витаутас, великий князь в 1392—1430 гг.) решительно воспротивилась поте­ре самостоятельности. Дошло до того, что Кревская уния была временно расторгнута и возобновлена только в 1401 г. на условиях равноправия сторон. По новой, Городельской унии 1413 г. Литва обязывалась не вступать в союз с врагами Польши, но одновременно подтверждалось равенство и суверенность сторон.

ПРАВЛЕНИЕ ВИТОВТА

При отважном и во­инственном Витовте Великое княжество Литовское переживает верши­ну могущества. Войны велись практически со все­ми соседями. Продолжив активное военно-полити­ческое давление на Москву, Витовт в 1404 г. за­хватил Смоленск, который в течение последующих 110 лет (до 1514 г.) входил в состав Великого княжества Литовского. В 1406—1408 гг. Витовт трижды вторгался в пределы Московского государ­ства. В августе 1399 г. войско Витовта потерпело жесточайшее поражение от монголо-татар на реке Ворскле; при этом погибло несколько десятков князей Гедиминовичей. Но великий князь доволь­но быстро смог оправиться от неудачи и вскоре прорвался к Чёрному морю, захватив земли в нижнем течении Южного Буга, Днестра и Днепра. Именно тогда образовалось огромное государство «от моря до моря».

И всё же главное событие в жизни Витовта и его двоюродного брата Ягайло (в 1386 г. ставшего польским королём под именем Владислава II) — знаменитое сражение при Грюнвальде (лит. Жальгирис) в Восточной Пруссии. В этой битве войска Ягайло и Витовта наголову разгромили армию Тевтонского ордена — давнего противника Польши, Литвы и Руси.

Однако Ягайло и Витовт не сумели в полной мере   воспользоваться   результатами   Грюнвальд-

236

 

 

 

Литовская аристократия. Кристина Евфимия Радзивилл. 40-е гг. XVII в.

 

ПОЛЬСКО-ЛИТОВСКАЯ УНИЯ

Личная уния между Короной Польской и Великим княжеством Литовским означала прежде всего при­знание одного государя (короля польского и великого князя литовского) обоими государствами. На деле до начала XVI в. это условие нередко нарушалось: Великое княжество часто имело собственного великого князя, который формально хотя и подчинялся королю польс­кому, но был в то же время могущественным и неза­висимым монархом. Так, при короле Ягайло великими князьями литовскими были поочерёдно Витовт Кейстутьевич, Свидригайло Ольгердович и Сигизмунд Кейстутьевич.

Политические условия унии в разное время изменя­лись,   но в основном Великое княжество Литовское пользовалось почти полной автономией,   и весь его госу­дарственный уклад был совершенно самостоятельным. Случалось даже,   что Корона и Литва вели между собой настоящие боевые действия из-за спорных земель.

Истинное объединение Польши и Литвы в одно государство произошло лишь в 1569 г.,   спустя почти 200 лет после заключения Кревской унии.

ского сражения. Остатки орденских сил во главе с новым Великим магистром Генрихом фон Плауеном сумели удержаться в укреплённом Мариенбурге (Мальборк). Осада этой крепости велась вяло и неудачно. Кончилось тем, что двоюродные братья не поладили друг с другом, и в сентябре 1410 г. Витовт покинул лагерь. Полякам пришлось снять осаду. Уход Витовта объясняется тем, что он не хотел полного разгрома крестоносцев, ведь плоды победы достались бы прежде всего полякам и самостоятельность Великого княжества оказалась бы под угрозой. Она была настолько реальна, что преемник Витовта Свидригайло вступил в союз с Великим магистром, а в 13-летней войне Польши с Орденом (1454—1466 гг.) Великое княжество сохраняло нейтралитет, несмотря на то что во главе обоих государств в то время стоял один и тот же человек — Казимир Ягайлович (великий князь литовский в 1440—1492 гг., польский король с 1447 г.). При Витовте границы Великого княжест­ва Литовского и Московского княжества прохо­дили в районе Можайска и верховьев реки Оки. И если уже с середины XV в. существовала весьма определённая граница Великого княжества с обоими орденами — Тевтонским и Ливонским, то его восточные рубежи были нечёткими, почти прозрачными.

ВЕЛИКОЕ КНЯЖЕСТВО ЛИТОВСКОЕ:

РАСЦВЕТ И ГИБЕЛЬ

В XV в. Великое княжество Литов­ское было федера­тивным государст­вом с преобладанием славянских земель. С середи­ны столетия в нём складывается единое правящее сословие. Шляхта (дворянство) составляла зна­чительный слой населения — до 8—10%, гораздо больше, чем в соседнем Московском государстве. Литовская шляхта обладала в государстве всей полнотой политических прав. Органы шляхетского управления — сеймы и сеймики — решали важ­нейшие вопросы как на общегосударственном, так и на местном уровне. Любой рядовой шляхтич без всяких для себя последствий мог отсиживаться дома во время войны. Политику творили круп­нейшие землевладельцы — магнаты, под контро­лем которых с середины XV в. фактически нахо­дилась власть великого князя. В конце этого сто-

237

 

 

 

летия формируется коллегиальный ор­ган — Рада панов, — без согласия ко­торого великий князь не мог отправ­лять послов (не мог он и отменять решения Рады панов). Богатству литовских магнатов (среди них выделяются такие блестящие фамилии, как Сапеги и Радзивиллы, Тышкевичи и Ходкевичи, Острожские и Гаштольды) завидовали самые богатые люди Польского королевства, ибо их владения не шли ни в какое сравнение с владениями, например, князей Острожских, в лучшие времена имевших 1300 сёл, сотню городов и замков. Многие литов­ские паны имели обычай воевать между собой, а иногда позволяли себе самовольные набеги на со­предельные государства (например, Молдавию и Валахию).

Всевластие магнатов и шляхты получило чёткое юридическое оформление. В 1529, 1566 и 1588 гг. были приняты своды законов, именовавшиеся Литовскими статутами. Они представляют собой

замечательные юридические памятники, в кото­рых слились воедино традиционное литовское и древнерусское право. Действие Третьего Литов­ского Статута на землях Литвы и Белоруссии было отменено только в 1840 г. императором Никола­ем I, хотя Статут 1588 г. лучше подходил к местным условиям, чем русское законодательство середины XIX в. Характерно, что все три статута были славяноязычными (язык, на котором они составлены, был близок к тогдашним белорусским говорам и до XVII в. служил официальным языком канцелярии Великого княжества).

Великое княжество Литовское обладало замеча­тельной и своеобразной культурой, основу которой заложили восточные славяне. Просветитель из Полоцка Франциск Скорина стал восточнославян­ским первопечатником. В 1517—1519 гг. в своей типографии в Праге он впервые выпустил Библию в переводе на славянский язык, близкий к белорусскому языку тех времён.  Замечательные

 

БИТВА ПРИ  ГРЮНВАЛЬДЕ

238

 

 

 

мыслители Симон Будный и Василий Тяпинский, талантливый поэт Симеон Полоцкий и десятки других выходцев из Великого княжества обога­тили своим творчеством европейскую и мировую цивилизацию. Происходил взаимный обмен в культурах всех народов и сословий, населявших это государство.

В «золотые времена» Великого княжества Литовского (до конца XVI в). преобладала веротер­пимость, почти всегда мирно уживались католики и православные. Когда в 1387 г. языческая Литва принимала христианство по католическому обря­ду, Ягайло и Витовт решительно воспротивились повторному крещению своих православных под­данных. До XVI в. в религиозной жизни Великого княжества Литовского преобладало православие. Однако религиозная Реформация, нашедшая нема­ло сторонников в Великом княжестве, решительно изменила обстановку. Протестантизм, идеи Лю­тера и Кальвина сильнее всего затронули верхушку православной части общества. Смена вер стала своеобразной модой среди магнатов и шляхтичей. Доходило до курьёзов. Известнейший политиче­ский деятель, канцлер Великого княжества Лев Сапега родился православным, впоследствии вос­принял идеи Реформации, а умер правоверным католиком. Он был одним из организаторов Брестской церковной унии 1596 г., объединившей на территории Великого княжества Литовского православную и католическую церкви при гла­венстве папского престола. С этого времени уже не приходится говорить ни о каком религиозном равноправии — православная церковь попала в стеснённое положение. Религиозной унии пред­шествовало более прочное политическое объе­динение Польши и Великого княжества.

1 июля 1569 г. была подписана Люблинская уния, объединившая Польское королевство и Великое княжество Литовское в единое «Госу­дарство обоих народов» — Речь Посполитую (польское Rzecz Pospolita воспроизводит латинское выражение res publica — в русском произношении «республика»). Одной из главных причин объе­динения стала неспособность Великого княжества собственными силами отражать наступление с востока. В первой половине XVI в. войны между Великим княжеством Литовским и Московским государством следовали одна за другой (1500— 1503, 1507—1508, 1512—1522, 1534—1537 гг.). Оформление территорий обоих восточнославян­ских государств произошло ценой потери Великим княжеством Брянска, Чернигова, Новгорода-Северского, Смоленска и других городов и земель. Военная инициатива часто переходила из рук в руки. Так, в 1514 г. после успешного завершения борьбы за Смоленск московское войско весьма скоро потерпело жестокое поражение под Оршей. Однако не стоит забывать, что для достижения этой победы надо было призвать на подмогу польские полки. В дальнейшем такая помощь для Великого княжества Литовского становилась всё более необходимой.

ГРЮНВАЛЬДСКАЯ БИТВА

В 1226 г. Конрад,   князь Мазовии и других польских земель,   призвал немецких крестоносцев для борьбы с соседями поляков — воинственным народом пруссов, дав Тевтонскому ордену в ленное (вассальное) владение Хелминскую и Нешавскую земли Польского королевства. Позднее,   в середине XIII столетия, крестоносцы укрепились в Прибалтике. С тех пор Польша,   Литва и Северная Русь постоянно жили под угрозой нападения рыцарского воинства,   вели с немцами бесконечные войны,   теряли свои территории. Успехам крестоносцев способствовала разобщённость их противников.

Но в начале XV в. в борьбе с Орденом объеди­нились силы королевства Польского и Великого кня­жества Литовского,   в которое тогда входили все западнорусские земли: Киев,   Полоцк,   Смоленск, Волынь. 15 июля 1410 г. под Грюнвальдом произошла битва между войсками союзников и армией Тев­тонского ордена. По своим масштабам это сражение считается одним из крупнейших за весь период европейского средневековья. В распоряжении союзников имелась 91 хоругвь (так назывался отдельный крупный отряд рыцарского войска). По подсчётам различных историков,   под командованием польского короля Ягайло и великого князя литовского Витовта находилось от 20 тыс. до 40 тыс. воинов. Войска Ордена немного уступали противнику в численности, зато были прекрасно организованы; во главе немецкого воинства стоял Великий магистр Ульрих фон Юнгинген. Таким образом,   с обеих сторон в битве участвовали десятки тысяч немцев,   поляков,   литовцев,   русских, чехов,   татар и др.

В начале сражения русско-литовские войска,   не устояв против натиска немцев,   отошли. Однако три смоленские хоругви князя Семёна Ольгердовича продолжали удерживать центр позиции. Они приняли на себя страшный удар рыцарской кавалерии,   при этом одна из хоругвей полегла полностью. Остальным же смолянам удалось отбиться,   и польский хронист Ян Длугош позднее писал,   что они «стяжали себе в этот день славу отважных героев». На втором этапе в жестокий бой с немцами вступили польские войска. В это время Витовт привёл в порядок свои отряды и двинул в сечу резервы.

Кровопролитное побоище завершилось сокрушительным поражением орденского войска, потерей знамён,   гибелью или пленением всех главных военачальников,   в том числе и Ульриха фон Юнгингена. Польский писатель Генрик Сенкевич в романе «Крестоносцы»,   завершая повествование о славной победе над тевтонцами,   задаёт изумлённый вопрос устами короля Ягайло,   обозревающего поле,   усеянное трупами немецких рыцарей: «Ужели здесь лежит весь Орден?» Ему как бы отвечают скупые строки,   выве­денные рукой русского летописца: «...Бысть побоише королю Ягаилу Олгирдовичю... и князю великому Витовту Кестутьевичю с немцы (т. е. против немцев. — Прим. авт.) и прусы в Пруской земли...   и убиша мистра и маршалка,   и кунтуры (т. е. военачальников. — Прим. авт.) убиша,   и всю немецкую силу побиша,   и грады немецкие поимаша».

В 1411 г. был заключён так называемый первый Торуньский мир,   благоприятный для Польши и литовско-русских земель. Под звон боевого оружия поляков,   литовцев и русских начинался упадок влады­чества крестоносцев в Прибалтике.

239

 

 

 

Литовская аристократия. Альбрехт Станислав Радзивилл. 40-е гг. XVII в.

Непосредственным поводом для создания Речи Посполитой стало взятие Иваном IV Полоцка 15 февраля 1563 г. Потеря крупнейшего торгового и культурного центра заставила магнатов посту­питься вековыми свободами. На польский сейм отправилась делегация во главе с литовским канцлером и виленским воеводой Радзивиллом Чёрным. Но как только пришла весть о поражении московских войск на реке Уле (январь 1564 г.), канцлер сразу прервал переговоры.

И всё же упорство литовских магнатов было наконец сломлено. В 1568 г. на польский сейм отправилась новая делегация. Сменивший умер­шего канцлера Николай Радзивилл Рыжий тщетно пытался предотвратить неизбежное. В результате Люблинской унии образовывалось федеративное государство площадью около 800 тыс. км² с населением около 8 млн. человек (в том числе в Великом княжестве Литовском соответственно 540 тыс. км² и 3,6 млн. человек). К Польше перешли Подляшье (земли по среднему течению Буга) и четыре богатых украинских воеводства — Волынское, Брацлавское, Подольское и Киевское. По условиям Люблинской унии Великое кня­жество сохранило все важнейшие признаки госу­дарственности: печать, казну, собственную монету, отдельное войско.

Однако с конца XVI в. эта некогда грозная держава начинает приходить в упадок. Земли Великого княжества, особенно белорусские, стано­вятся ареной жесточайшего противоборства между Москвой и Варшавой. Войны, эпидемии, неурожаи нанесли страшный удар экономике Великого княжества Литовского, от которого страна так и не смогла оправиться. Упадок Великой Литвы неот­делим от общего процесса разложения Речи Посполитой — после Северной войны княжество и Корона Польская неотвратимо двигались навстре­чу своему концу (см. ст. «Разделы Речи Посполитой и восстание Тадеуша Костюшко»). Польская конституция 3 мая 1791 г. ликвидировала феде­ративное устройство и уничтожила самостоятель­ность Великого княжества. Через четыре года прекратило своё существование и само польское государство...

Теперь прежние земли Великого княжества Литовского стали территорией новых независимых государств — Литвы, Белоруссии, Украины, России. Государственными гербами первых двух стран стали разновидности знаменитой «Пого­ни» — старинного герба Великого княжества. Мощный тяжеловооружённый всадник стреми­тельно скачет, сметая всё на своём пути.

 

 

 

КНЯЗЬ СВИДРИГАЙЛО ОЛЬГЕРДОВИЧ

И ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА

В ВЕЛИКОМ КНЯЖЕСТВЕ ЛИТОВСКОМ

Если бы потребовалось дать в одном слове ёмкую характеристику Свидригайло, одного из сыновей великого князя литовского Ольгерда, то лучшим словом было бы — неукротимый. Дата рождения его неизвестна — историки теряются в догадках, относя её приблизительно то к 1355, то к 1370 г. Вся его политическая карьера полна заговоров, интриг, мелких стычек и настоя­щих войн. В течение почти полустолетия Свидригайло был одной из самых видных фигур в бурной истории Литовско-Русского государства. Судьба то возносила его высоко, позволяя княжить в разные годы жизни в крупных по тем временам городах — Витебске, Брянске, Новгороде-Северском; то вдруг вырывала у него всё добытое долгими трудами.

Свидригайло приходилось надолго покидать родную Литву. Некоторое время он служил великому князю московскому Василию I и получил от него в удел (т. е. во владение) Владимир, Юрьев и другие города. Но неугомонная натура Свидригайло заставила его бежать от этой почётной службы обратно в Великое княжество Литовское. Главный политический противник Свидригайло, могущественный великий князь литовский Витовт, пленил его и заточил в темницу, из которой Свидригайло вышел лишь спустя девять лет. В самых отчаянных, безнадёжных ситуациях Свидригайло находил в себе силы продолжать борьбу со своими неприятелями и не терять надежды на победу.

В 1430 г. в Великом княжестве Литовском произошла странная история. Немолодой уже Витовт решил принять от немецкого императора королевскую корону. На коронационные торжест­ва были приглашены гости из Московской Руси, от татар, Ливонского ордена и т. д. Но поляки, не желавшие возвышения Великого княжества Ли­товского и превращения его в королевство, воспрепятствовали коронации, перехватив корону и разрубив её на части. Витовт вскоре умер.

Великий

князь литовский

Свидригайло.

ВОЗВЫШЕНИЕ СВИДРИГАЙЛО

Необходимо было избрать его преемника. Князь Свидригайло, известный уже к тому времени политический деятель, слыл челове­ком жестоким и вспыльчивым, но при этом рас­полагал к себе щедростью и широтой характера. Он считался покровителем православного (в основ­ном русского) населения Великого княжества и непримиримым противником польско-литовской унии, заключённой при Витовте (согласно усло­виям унии, православная знать Великого княжест­ва Литовского имела гораздо меньше политиче­ских прав по сравнению со знатью католической). Литовцы и русские, одинаково раздражённые са­мовластием поляков, единодушно избрали Свидригайло великим князем.

В это же время польские отряды неожиданно захватили несколько замков в Подолии (погранич­ная с Польшей область Великого княжества). В ответ на это Свидригайло приказал арестовать польского короля Ягайло-Владислава, пребывав­шего   тогда   в   литовской   столице   Вильно,    и

241

 

 

 

перехватывать все послания, следовав­шие в Польшу и из Польши. Свидригайло не мог поступить более жёстко: Ягайло-Владислав приходился ему родным бра­том. Казалось, и сам Ягайло согласен уступить захваченную Подолию великому князю. Король отправил своего гонца вместе с представителем Свидригайло к командиру поляков, занявших подольские замки, — пану Бучацкому. Но поль­ские придворные, не согласные с королём, снаб­дили слугу Ягайлова посланника свечой «с сюрпризом»: под воском была спрятана грамота, в которой поляки заклинали Бучацкого стоять твёрдо и не отдавать замков. Слуге велено было по прибытии посольства вручить свечу Бучацкому и попросить «поискать в ней света». Вскрыв свечу, польский воевода прочитал грамоту, взял под стражу послов и велел усилить охрану на стенах замков.

Свидригайло, взбешённый обманом, наговорил брату немало резких слов, но в конце концов по-рыцарски отпустил его. Польша и Великое княжество Литовское вступили в открытую войну, войну тяжкую и шедшую с переменным успехом. Свидригайло отбил некоторые крепости и сам занял королевский замок Ратно. Поляки, видя, что силой сломить сопротивление Свидригайло они не могут, заключили перемирие. Все их попытки смягчить или запугать своего неприятеля не имели успеха: литовско-русский государь нрав имел решительный и гневливый. Однажды, не стерпев оскорбления, нанесённого ему одним из польских послов, он ответил обидчику пощёчиной.

Тогда под видом очередного посольства в Литву отправляется пан Заремба с секретной миссией — взбунтовать против Свидригайло литовцев-католи­ков, опасавшихся возвышения при новом великом князе православной знати, ранее даже не имевшей права занимать какие-либо государственные долж­ности. Литовцы составили заговор, решив поста­вить великим князем младшего брата Витовта, стародубского князя Сигизмунда Кейстутьевича. 31 августа 1432 г. заговорщики напали на Свидригайло и попытались убить его. Но Свидригайло был заранее предупреждён одним из верных ему литовских вельмож, благодаря чему и ускольз­нул от погони. Он бежит в Полоцк, делает его своей новой столицей, создаёт коалицию из русских земель Великого княжества. Православная знать и русские города объявляют Свидригайло «великим князем русским» — и последующие четыре года в пределах Великого княжества Литовского су­ществуют фактически два государства: собственно Литва и Великое княжество Русское.

ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА

Вспыхивает внутренняя, гражданская война. Сигизмунд Кейстутьевич наносит Свидригайло поражение при Ошмяне. Тот вновь спасается бегством, но неиссякаемая энергия помо­гает ему быстро собрать новую армию. Отряды союзников Свидригайло стекаются к Полоцку со

всех сторон: из Вязьмы, Твери, Москвы, из Силезии и от Ливонского ордена. Его противник призывает на помощь поляков. Половина Восточ­ной Европы взбудоражена жестокой борьбой Свидригайло и Сигизмунда. Сторонникам первого уда­ётся разбить крупное войско литовского воеводы Петряша Монтигирдовича. Казалось, Свидригайло как никогда близок к великой победе. Но его трагически подводит собственная жестокость.

Духовным владыкой всей Литовской Руси был в те годы митрополит Герасим, которого Свидри­гайло поначалу считал чуть ли не союзником. Однако неожиданно оказались перехваченными «переветные (т. е. заговорщицкие. — Прим. ред.) грамоты» Герасима к Сигизмунду. Свидригайло не мог простить измены и приказал заживо сжечь митрополита в Витебске, а князя Михаила Гольшанского, бывшего своего сторонника, затем также изменившего, — утопить в Двине. Сорат­ники Свидригайло отшатнулись от него, поражён­ные учинённым зверством. И когда войска «вели­кого князя русского» и Сигизмунда Кейстутьевича встретились для решающего сражения в августе 1435 г. под Вилькомиром, воинский дух бойцов, стоявших под стягами Свидригайло, был уже заранее поколеблен.

Произошла настоящая «битва народов» XV сто­летия, которую можно сравнить с Грюнвальдской битвой или с взятием турками Константинополя. Десятки, если не сотни тысяч литовцев, поляков, жмудинов (прибалтийская народность), немцев и русских отчаянно сражались за победу. Коли­чество одних только павших под Вилькомиром князей исчисляется десятками. Летописцы впо­следствии напишут об этом дне, что подобного ужасающего побоища не помнило Великое кня­жество Литовское... Войска Свидригайло были разбиты наголову, и сам он едва спасся с жалкой горсткой своих сторонников. Он ещё пытался сопротивляться, был ещё в состоянии наносить поражения отдельным отрядам литовцев, но сила его уже ушла. Открыл неприятелю ворота союзный Свидригайло Смоленск. После упорной борьбы подчинился Сигизмунду и главный оплот Свидри­гайло — Полоцк, поскольку уже не ждал, как сказано в летописи, «соби помощи ни от кого».

Гражданская война была окончена. Великое княжество Русское перестало существовать; уния с Польшей возобновилась, хотя и на менее выгодных для поляков условиях. Но и здесь Свидригайло смог избежать горькой судьбы побеж­дённого, решившись на чрезвычайно рискованный шаг. Придя к самому польскому королю, он объявил о своей покорности и попросил милости. К тому времени поляки уже начали опасаться усиления победителя в войне, Сигизмунда Кейстутьевича. Поэтому они пошли на мировую и позволили смертельному врагу бывшего своего ставленника владеть Луцком и Волынью. До конца своих дней Свидригайло оставался князем луцким

242

Вилькомирская битва 1435 г.

 

 

 

и еще не раз имел возможность влиять на дела большой политики в Литве. В 1452 г. один из самых отчаянных авантюристов европейского средневековья, блес­тящий политик и не слишком удачливый полководец, человек жестокий, мужественный и полный неукротимой энергии, князь Свидригайло Ольгердович окончил свои счёты с жизнью. И странно было, что этот государь умер от старости и болез­ней, уцелев в бесчисленных войнах и смутах.

ВОЗВЫШЕНИЕ МОСКВЫ

В конце XV — начале XVI вв. в Восточной Европе появилось могущественнейшее и об­ширнейшее государство — Московия, как его называли западные путешественники. Как и любое масштабное историческое явление, рождение Мос­ковской державы заставляло уже современников задумываться, почему и как это произошло. Уже в конце XV в. возникла теория «богоизбранности Москвы», которой самим Богом было предназна­чено стать «Третьим Римом». Но даже спустя два столетия людей продолжал волновать вопрос: «Почему было Москве царством быти и кто знал, что Москве государством слыти?» «Повести о на­чале Москвы» стали любимейшим чтением широ­ких слоёв грамотного населения в XVII—XVIII вв. Историки искали рациональное объяснение этому в разных направлениях. Вопрос «поче­му?» — и сегодня один из самых трудных для учёного. Для ответа на него следует шаг за шагом проследить, как постепенно один из небольших городов домонгольской Руси стал столицей России. На этом пути немало трудностей, и главная из них — скудость источников. К сожалению, лето­писцы XIII — первой половины XIV вв. не предвидели, по меткому выражению Н.М. Карам­зина, «блестящего будущего» Москвы и уделили совсем мало внимания начальным страницам её истории.

МОСКВА: У ИСТОКОВ МОГУЩЕСТВА

Истоки могущества Москвы надо искать в послемонгольском периоде. Центром самостоятельного княжества она стала спустя десятилетие после монголо-татарско­го нашествия. Вероятно, первым её князем был Михаил Ярославич (княжил в 1247—1248 гг.). О его характере говорит прозвище Хоробрит, от древ­нерусского «хоробровати» — храбриться. Жизнь Михаила Хоробрита действительно оправдывает его прозвание. В 1248 г. он силой согнал с великого княжения Владимирского своего слабого дядю Святослава Всеволодовича, но в том же году погиб в битве с балтским племенем голядь на реке Протве (левый приток Оки).

Окончательное выделение Московского кня­жества относится к 70-м гг. XIII столетия. До этого область входила в великое княжение Владимир­ское и управлялась великокняжескими тиунами-наместниками.

Первое упоминание Москвы в летописи.

Встреча князей Юрия Владимировича и Святослава Ольговича

в 1147 г. в Москве.

Летописная миниатюра.

Родоначальником династии московских князей стал Даниил (около 1273—1303 гг.) — младший сын Александра Невского. В летописи в качестве московского князя он впервые упомянут под 1282 г. С именем Даниила Александровича, впо­следствии канонизированного Русской Право­славной церковью, связана история основанного им в конце XIII в. одного из первых в Москве монастырей — Данилова. В наши дни в этом монастыре находится резиденция патриарха Мос­ковского и всея Руси. Владел этот князь, наверное, самым небольшим уделом в Северо-Восточной Руси. Тогда в Московское княжество входили лишь ближайшие окрестности Москвы в радиусе около 40 км. Однако именно Даниил «примыслил» (присоединил) к нему первые и весьма зна­чительные территории. Осенью 1300 г. он нео­жиданно совершил поход к столице Рязанского

244

 

 

 

княжества — городу Переславлю-Рязанскому (со­временная Рязань), пленил «некакою хитростью» рязанского князя Константина и захватил низовья Москва-реки вместе с городом Коломной. В 1302 г. бездетный князь Иван Дмитриевич, умирая, завещал Даниилу своё Переяславское княжение. После смерти Даниила его сын Юрий в 1303 г. силой отобрал у Смоленского княжества Можайск. В 1306 г. он приказал убить томившегося в московском порубе (темнице) князя Константина и окончательно закрепил за собой Коломну. Такова история первых московских «примыслов». Но и в начале XIV в. Москва ещё не занимала первен­ствующего положения на Руси.

Как, почему Москве удалось стать во главе других русских княжеств? «Москва своим величи­ем обязана ханам», — утверждали одни историки, обращая внимание на покровительство Орды потомкам Даниила. Другие учёные объясняли силу Московского княжества выгодами его географиче­ского положения, контролем над речными тор­говыми путями и связанными с этим экономиче­скими преимуществами. Третьи говорили о Моск­ве, ставшей с 1325 г. «седалищем» (резиденцией) митрополита всея Руси, как о духовном центре русских земель. Однако решающую роль всё-таки следует отвести «демо­графическому» фактору. В Подмос­ковье шёл постоянный приток населения из земель, подвергавшихся частым нападениям ор­дынцев. По словам В.О. Ключевского, «в Москву, как в центральный водоём, со всех краёв Русской земли, угрожаемых внешними врагами, стекались народные силы благодаря её географическому положению». Не менее важен и резкий рост численности населения в Подмосковье за счёт освоения новых, прежде не вовлечённых в хозяйст­венный оборот угодий. С поразительной быстротой росли деревеньки и починки (селения) в недавно ещё глухих лесах, на водоразделах, множились боярские и княжеские сёла.

Не менее важной представляется и роль личностей первых московских правителей. Путём военных захватов, кровавых убийств, богатых даров золотоордынским ханам и их жёнам, династических браков, «купель» (т. е. приобрете­ния за деньги сёл и целых городов) они приумно­жали своё богатство. В Орде клеветали на своих соперников, «по мзде» выторговывая ярлыки на другие княжества. Но часто забывают ещё об одной

A .M. Васнецов. «Двор удельного князя».

245

 

 

 

А. М. Васнецов. «Деревянный Кремль».

Деревянный терем.

характерной черте московских князей. «Они хорошие хозяева-скопидомы по мелочам, понемно­гу, — писал В.О. Ключевский. — Готовясь предстать перед престолом всевышнего судии и диктуя дьяку духовную грамоту (завещание. -Прим. ред.), как эти князья внимательны ко всем подробностям своего хозяйства, как хорошо пом­нят всякую мелочь в нём, не забудут ни шубки, ни стадца, ни пояса золотого, ни коробки сердолико­вой, всё запишут, всему найдут место и наследни­ка. Сберечь отцовское стяжание и прибавить к не­му что-то новое, новую шубку «построить», новое сельцо прикупить — вот на что... были обращены их правительственные помыслы». Эта хозяйствен­ная деятельность дала свои результаты — уже в XIV в. ядро Московского княжества было освоено настолько, насколько это позволял тогдашний уровень развития экономики и техники.

Конечно, было бы преувеличением считать процесс возвышения Москвы неуклонным, посто­янным. Как и любой исторический процесс, он прошёл через целый ряд случайностей и критиче­ских моментов. Таким моментом стала полная драматизма борьба Москвы с Тверью за первенство в объединении Руси. «Тверь старая, Тверь бога­тая...», как пелось в одной исторической песне, к началу XIV в. являлась столицей сильнейшего княжества Северо-Восточной Руси.

ИВАН КАЛИТА

Московский князь Юрий Да­нилович всю свою жизнь про­вёл в борьбе с Тверью за обладание великим кня­жением Владимирским и в конце концов погиб от тверской сабли. А на московский стол сел его брат Иван Данилович (1325—1340 гг.). Он навеки ос­тался в памяти москвичей как князь-строитель, который первым расширил и укрепил Москву. Несколько белокаменных церквей и соборов укра­сили при нём Кремлёвский холм, окружённый тогда же новыми дубовыми стенами. Иван Данило­вич первым из московских князей получил ирони­чески-благожелательное прозвище. «Калита», как назвали его впоследствии, — кожаная сумка, т. е. мошна, денежный мешок. Но этому намекающему на скаредность прозвищу придавалась и более бла­гоприятная окраска. Вот как объяснил его книж­ник XVI в.: «...Нарицаху (называли его. — Здесь и далее прим. ред.) Калитою сего ради: бе бо милос­тив зело (т. е. потому что был очень милостив) и ношаше при поясе калиту всегда насыпану сребряниц (серебряных монет), и куда шествуя, даяше нищим сколка вымется».

Калите суждено было стать одним из самых сильных и богатых князей на Руси. О богатстве его ходили легенды. Перечисляя в своих завещаниях (их было несколько) наиболее ценную домашнюю недвижимость, которую князь московский оставлял своим наследникам, он «прописывает» 12 золотых цепей, 9 поясов золотых и несколько

246

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

РОСТ ТЕРРИТОРИИ МОСКОВСКОГО КНЯЖЕСТВА

 

 

 

серебряных, одно женское ожерелье, одно монисто, 14 женских обручей, одну золотую шапку, 6 золотых чаш и чар, 17 штук блюд и другой посуды золотой и серебряной и одну золотую коробочку — всё это можно уложить в один, хотя и вместительный, сундук. На исходе своей жизни Иван Данилович оставил наследникам три города (Москву, Коломну и Можайск), 53 волости (волость — админист­ративно-территориальная единица), 42 села. Тер­ритория его княжения была много меньше современной Московской области. Из этого-то ядра и выросло в дальнейшем огромное государство Российское.

В 1325 г. Иван Данилович перезвал к себе в столицу на жительство митрополита Петра Волынца. Спустя год престарелый владыка скончался и был погребён в ещё недостроенном Успенском соборе московского Кремля. А уже через несколько лет, после явления чудес у его гроба, он прославляется как новоявленный святой земли русской. Таким образом, Москва, обладательница мощей святителя Петра, резиденция митрополита со времён Калиты, становится духовным центром Руси.

Чувствуя, что удача в политической борьбе сопутствует Москве, а не её противникам, из разных земель — Твери, Костромы, Чернигова и др. — к Калите выезжали со своим родом и прислугой крупные боярские фамилии, составив­шие цвет московской аристократии и верную опору здешних князей. Так, по приглашению Ивана Даниловича из Киева приехал служить в Москву знатный боярин Родион, ставший родоначальни­ком фамилии Квашниных, и привёл с собой «княжат, детей боярских и слуг, двор свой, всего 1700 человек».

Иван Данилович Калита умер «в чернецех, и в схиме» (т. е. постригшись в монахи-схимники) 31 марта 1340 г. и погребён в белокаменном Архангельском соборе московского Кремля, где затем вплоть до Петровского времени находился фамильный некрополь московских князей и царей.

Бесспорно, именно Калита заложил основы могущества Москвы. Его правление стало для Руси временем невиданного доселе успокоения: «...и бысть оттоле тишина велика на 40 лет и престаша погани воевати Русскую землю и закалати христи­ан». В летописи эта «тишина» сравнивается с неким сном («и отдохнуша и упочинуша христиане от великия истомы и многыя тягости и от насилия татарского»), в котором с облегчением приходит самозабвение. То был сон народа-богатыря, наби­равшегося сил для борьбы с татарином-степняком. В.О. Ключевский писал: «В эти спокойные годы успели народиться и вырасти целых два поколе­ния, к нервам которых впечатления детства не привили безотчётного ужаса отцов и дедов перед татарином: они и вышли на Куликово поле».

СЫНОВЬЯ ИВАНА КАЛИТЫ

Старший из Калитиного потомства Семён Гордый (1340—1353 гг.) принял московский стол, когда ему было около 25 лет. Прозвище ему дано за смелый и необузданный нрав. Однажды новгородские посадники и тысяц­кие, босые, стоя на коленях, вымаливали у него мир. Своеволие Семёна проявилось и в семейных делах. Он был женат три раза — первая жена умерла, со второй он развёлся, а законность треть­его брака была куплена благословением патриарха Константинопольского, задобренного большими деньгами. Один из поздних летописных сводов характеризует Семёна Гордого следующим обра­зом: «Великий князь Симеон был прозван Гордым, потому что не любил неправды и крамолы, и всех виновных сам наказывал, пил мёд и вино, но не напивался допьяна и терпеть не мог пьяных, не любил войны, но войско держал наготове». Как сообщают летописцы, «...вси князи Русстии даны под руце его» (были подвластны ему). Семён уже титуловался не только великим князем, как отец, а «великим князем всея Руси».

1353 г. вошёл в историю как год страшной эпидемии лёгочной чумы, захватившей и Москву. Умерли митрополит, дети великого князя, а вслед за ними 26 апреля скончался и 36-летний Семён. На смертном одре, обращаясь к младшим братьям и жене, он просил их сделать всё, «чтоб не престала память родителей наших и наша, и свеча бы не угасла». Как точно и образно могли сказать в XIV веке! Память родителей — не только уважение их праху, но и фамильное дело московских князей, собирание власти, начатое Даниилом и заботливо взлелеянное его сыновьями. Свеча — образ этого дела, затепленного отцами, пламя которого не раз колебалось под порывами враждебных ветров и не раз грозило погаснуть.

В 1353—1359 гг., в кратковременное правление брата Семёна Гордого — Ивана Ивановича Крас­ного («красный» означает «красивый»), Москов­ское княжество ещё больше окрепло. Летописец характеризует этого князя как кроткого, тихого и милостивого, преисполненного всяческих доброде­телей. Преждевременная его смерть (он умер, не дожив нескольких месяцев до 34 лет) поставила княжеское окружение перед необходимостью ре­шения сложных задач.

Бурное, наполненное событиями тридцатилет­нее княжение Дмитрия Донского — бесспорно, самого выдающегося среди московских правителей XIV—XV вв. — привело к великой победе на Куликовом поле. К этому времени Москва уже имела несомненный авторитет главы русских княжеств, завоёванный вековыми усилиями по­томков Даниила Александровича. И заслуга побе­ды Дмитрия Донского во многом принадлежит и Ивану Калите, и Семёну Гордому, и всем князьям московского княжеского дома.

 

 

 

БОРЬБА МОСКВЫ И ТВЕРИ ЗА ВЕЛИКОЕ КНЯЖЕНИЕ

Кровавой зарёй догорал бурный XIII век. Вся Русь напоминала пепелище, по которому вновь и вновь пробегал огненный смерч ордынских походов. Спустя 30 лет после нашест­вия орд Батыя небольшая передышка была дарована измученной земле усилиями великого князя Александра Невского. Но лишь смежил очи грозный князь, его сыновья, забыв заветы родите­ля, начали бесконечную свару из-за власти, то и дело приводя на Русь ордынские тумены. Осквер­нялись древние святыни, уводились в полон тысячи и тысячи русских людей. Грозным призра­ком вставало на западе молодое мощное государст­во — Великое княжество Литовское, государи которого начали постепенно подчинять земли на юге и западе Руси. Вновь собрались с силами в Прибалтике немецкие крестоносцы, некогда наго­лову разгромленные Александром Невским, но не оставлявшие мысли о реванше.

Так, безрадостно для Руси, заканчивался XIII век. Казалось, в будущем нет никакого просвета. Горько восклицал с амвонов владимир­ских церквей епископ Серапион: «...Разрушены божественные церкви, осквернены сосуды священ­ные и честные кресты, и святые книги. Потоптаны святые места, святители мечу были пищей; плоть преподобных монахов птицам на снедь повержена. Кровь отцов и братьев наших аки вода многа землю напоила». Но в начале XIV столетия блеснула надежда.

Постепенно заглох великокняжеский Влади­мир. Великие князья уже не жили там постоянно, а бывали лишь наездами, оставаясь в столицах своих княжеств. Однако на заре нового века возвысились два города, которые ещё в начале прошедшего столетия были всего лишь крошеч­ными крепостями на окраинах Владимирского княжества: Тверь и Москва.

ВОЗВЫШЕНИЕ ТВЕРИ

Тверь первой высту­пила на общерус­скую политическую арену. Сразу после смерти Александра Невского великокняжеский престол во Владимире занял его младший брат — тверской князь Ярослав Ярославич (1263—1272 гг.). Москва же только в 70-е гг. XIII в. перешла из состава владимирских великокняжеских земель в удел са­мому младшему из сыновей Невского — Даниилу Александровичу. Вплоть до рубежа XIII—XIV сто­летий он осторожно и терпеливо копил силы, ста­раясь не увязать в бесконечной тяжбе своих братьев за власть. В то же время в Твери подрастал молодой и сильный князь, сын Ярослава, — Ми­хаил. Уже в 1288 г. он заявил о себе, отказавшись подчиняться великому князю Дмитрию. В середи­не 90-х гг. XIII в. произошло сближение двух будущих соперников (Михаила Тверского и Да­ниила Московского), и оба князя выступили еди­ным фронтом против Городецкого князя Андрея, защищая от его притязаний Переяславский удел князя Ивана Дмитриевича (а втайне каждый наде­ясь впоследствии присоединить его к своим владе­ниям). На княжеском съезде в Дмитрове у союзни­ков появились разногласия, но их отношения тем не менее носили всё ещё мирный характер.

Даниил Московский никогда не был великим князем владимирским; он умер, не дожив всего лишь год до кончины Городецкого князя Андрея, занимавшего до 1304 г. великокняжеский престол. Грозными знамениями сопровождалась смерть последнего: «Июля 23 бысть гром велик и страшен с востока, и удари гром во маковицу (церкви. — Прим. ред.) святого Фёдора на Костроме и зажёг её, и горело до вечерни». Однако, казалось, мало что предвещает грядущую смуту на Руси. По всем принятым в те времена династическим канонам «великий стол» должен был перейти к Михаилу Ярославичу. И в подтверждение этого бояре покойного князя Андрея потянулись на службу в Тверь. Но неожиданно у Михаила появился соперник. Молодой московский князь Юрий Данилович начал борьбу за великокняжеское звание с Тверью — борьбу, которой суждено было продолжаться десятилетия.

НАЧАЛО ПРОТИВОБОРСТВА

Несмотря на то что си­ла была на стороне Ми­хаила Ярославича, а митрополит Максим уговаривал Юрия не начинать очередной смуты, московский князь действовал весьма напористо. Миновав заслоны тверских рат­ников, он появился в Орде, где затеял тяжбу перед ханом, а тем временем его рать во главе с младшим братом Иваном (будущий Калита) нанесла под Переяславлем-Залесским поражение войску Миха­ила. При этом пленённый тверской военачальник боярин Акинф Великий был зверски убит. И хотя Михаил Тверской вернулся из Орды с ханским ярлыком на великое княжение, однако позиции его не были безоговорочно прочными. Москва удер­жала за собой спорный Переяславль. Кроме того, Юрий находил постоянную поддержку в Новгоро-

249

 

 

де, который видел в клане московских князей Даниловичей гарантию защиты своих интересов от посягательств силь­ной соседней Твери. Новгородцы испытывали не­ослабевающую неприязнь к властному Михаилу, а потому, несмотря на обыкновение отступать перед открытой силой, они крайне неохотно шли на уступки Твери даже в самых критических для себя ситуациях.

Двадцатилетняя борьба Юрия с Михаилом и его преемниками олицетворяет собой борьбу двух типов государей и политических деятелей. Михаил Ярославич представлял собою традиционный тип честного и мужественного князя-воина. Для него средневековые моральные нормы и евангельские заповеди не были пустым звуком. Михаил Твер­ской не слишком хорошо ориентировался в дипломатии и политических хитросплетениях; когда перед ним стоял выбор между стратегически выгодной интригой и открытой борьбой, он не задумываясь выбирал последнее.

Иное дело — Юрий Данилович. Он из того поколения московских князей, которые, по словам В.О. Ключевского, «...рано вырабатывают своеоб­разную политику, с первых шагов начинают действовать не по обычаю... они являются зоркими наблюдателями того, что происходит вокруг них, внимательно высматривают, что лежит плохо, и прибирают это к рукам». Юрию было мало победить и подчинить противника, он стремился его уничтожить, чтобы впредь не вспыхнула хотя бы искра сопротивления. Ради достижения ко­нечной цели он готов был на всё. Захваченный ещё Даниилом рязанский князь Константин несколько лет томился в московском плену. В 1305 г. пленник был убит по приказу Юрия.

Итак, Москва не отказалась официально от претензий на первенство, и поэтому её дважды — в 1305 и 1306 гг. — осаждали тверские рати. Не поладив со старшим братом, в Тверь отъехали московские князья Борис и Александр. Несмотря на столь неблагоприятный ход дел, Юрий, присми­рев, не смирился. Он лишь ждал удобного случая для возобновления открытого противоборства. В 1311 г. разгорелся конфликт Михаила Ярославича с Новгородом, положивший начало затяжному противостоянию, не прекращавшемуся до самой смерти тверского князя. Вначале новгородцы выражали недовольство тем, что великий князь нарушает условия договорных грамот. В ответ на эти претензии Михаил прибег к испытанному способу давления на вечевую республику: заняв Торжок, он перекрыл подвоз хлеба в Новгород. Это вынудило новгородцев пойти на заключение не­прочного перемирия.

Тем временем в Орде произошло событие, имевшее далеко идущие последствия. Молодой хан Узбек ввёл ислам в качестве официальной религии. Обращение Золотой Орды в мусульманство знаме­новало начало нового этапа в отношениях с Русью — эпохи беспрестанных политических убийств русских князей и возобновления карательных экспедиций на Русь, которые почти пре­кратились в конце XIII — начале XIV столетий. Узнав об этом, Михаил немедленно отправился в столицу Орды — Сарай — и провёл там около двух лет, пытаясь наладить отношения с ордынским повелителем. Юрий Данилович не терял времени даром. Он сумел вновь разжечь недовольство в Новгороде, и оттуда были изгнаны тверские наместники. Новгородцы объявили войну вели­кому князю. До битвы дело не дошло, но и мирный договор не был заключён.

Михаил Ярославич появился на Руси с татар­ским отрядом и ярлыком на великое княжение. Юрия Узбек настойчиво звал в Орду. Так, пожалуй впервые в жизни, московский князь оказался в положении ослушника всесильного сарайского властителя. Сложившаяся ситуация была не из приятных, и Юрию не оставалось ничего другого, как отправиться к хану. В Сарае он щедро одаривал ханских жён и вельмож, пытаясь заручиться их поддержкой на будущее. Всё это время он непрерывно интриговал против своего недруга, а тверской князь никак не мог ему помешать, поскольку был занят беспрестанными сварами с Новгородом.

В 1316 г. Юрий Данилович возвращался на Русь с триумфом. Мало того, что он вёз с собой ярлык на великое княжение, отобранное у его соперника, и жену — ханскую сестру Кончаку (в крещении Агафью), его ещё и сопровождал сильный татар­ский отряд с предводителем Кавгадыем во главе.

СЛАВА И ГИБЕЛЬ МИХАИЛА ТВЕРСКОГО

Противостояние Юрия и Михаи­ла вступало в ре­шающую фазу. Узнав о приходе Юрия с ханским послом, тверской князь отступился от великого княжения, надеясь сохранить хотя бы свой ро­довой удел. Однако новый великий князь не скло­нен был идти на подобный компромисс. В 1317 г. под Тверью, рядом с урочищем Бортенево, состо­ялась битва московских сил вместе с татарской подмогой против тверских полков Михаила Ярославича. Юрий был разбит наголову, а его жена, брат Борис и Кавгадый попали в плен к побе­дителю. Михаил оказался в крайне щекотливом положении, поскольку разгром ханского отряда означал неповиновение самому Узбеку. В довер­шение всех прочих сложностей в плену умерла жена Юрия, Агафья-Кончака. У московского кня­зя появилась возможность обвинить Михаила Тверского в смерти ханской сестры. Это обвинение поддержал и побывавший в тверском плену Кавгадый. Жизнь тверского князя повисла на волоске. Прибывший в Тверь ордынский посол Ахмыл звал Михаила к хану.

Понимая, что князю Михаилу Ярославичу из Орды не вернуться, родные и доброжелатели уговаривали его не ездить. Но князь был непрекло-

250

Михаил Тверской в Орде.

 

 

 

 

нен: «Не вас, детей моих, требует царь к себе, головы моей он хочет. Если я уклонюсь, то земля моя будет пленена, и множество христиан перебито. И после того придётся мне умереть. Так уж лучше положить свою душу за многие души».

Михаил Ярославич нашёл Узбека в Донском кочевье. Там состоялось судилище над ним, на котором председательствовал Кавгадый. Тверского князя признали виновным, надели на него колодку и   как   преступника   повезли   в   ханском   обозе.

Однако последнее слово оставалось за Узбеком. О последних месяцах жизни Михаила Ярославича с поразительной силой рассказывается в русской летописной «Повести о Михаиле Тверском». Ещё не приговорённого к смерти, томящегося в неве­дении, его возили вслед за ханом, подвергая постоянным унижениям и оскорблениям. Однаж­ды, забитого в колодку, его вывели на торговую площадь на всеобщее обозрение. То и дело донимали его кредиторы, которым он задолжал во время своего пребывания в Орде. По ночам, чтобы поддержать силу духа, Михаил предавался молит­вам и чтению псалмов. Наконец, судьба его была решена. Михаил заранее узнал об этом и достойно принял смерть. Перед тем как лишить жизни, князя долго били, а затем слуга Юрия, некий Романец, вырезал ему сердце. Случилось это 22 ноября 1318 г. Даже Кавгадый, увидев об­нажённое тело Михаила, с укором сказал Юрию: «Это брат твой старейший во отца место, для чего же тело его лежит брошенное и голое?» Мститель­ный   московский   князь   по   дороге   на   Русь  не позволял помещать тело убиенного в церквах. Однако вскоре после мученической смерти Ми­хаила Ярославича, князя тверского, начали почи­тать как святого, и почитание это с течением времени распространилось на всю Русь.

Казалось, получив желанную власть и ханское благоволение, Юрий Данилович мог спокойно наслаждаться достигнутым. Но этого не случилось. Наследник Михаила, Дмитрий, решил действовать методами своего недруга. Собрав «выход» (ордын­скую дань), Юрий не отдал её татарскому послу и,

Древнерусское оружие.

252

 

 

 

даже не встретив его, отправился в Новгород. В 1322 г. Дмитрий отправился в Орду и донёс на Юрия. Разгневанный Узбек передал ярлык на великое княжение тверскому князю. Смекнув, что дело зашло слишком далеко, Юрий устремился в Орду, чтобы, используя свои старые связи, восстановить былое расположение повелителя. Было опять назначено время суда. Но не зря Дмитрий получил прозвище «Грозные Очи»: ноябрьским днём 1324 г., встретив в Орде убийцу своего отца, тверской князь, не сдержавшись, собственноруч­но, без ханского позволения умертвил Юрия. За этот самосуд ему пришлось заплатить дорого. В сентябре 1325 г. Дмитрий сам был казнён по приказу Узбека, который более всего не терпел своевольства русских князей- «улусников».

Власть после казни Дмитрия перешла не к московским князьям, а к его брату — Александру Михайловичу. Но злоключения ещё не закончились для многострадальной тверской княжеской семьи. В 1327 г. в Твери появился ордынский посол Шевкал (Чолхан). Подобные посольства, которые, как правило, сопровождал сильный отряд, в большей степени напоминали военные походы. Чем занимались татары по приходе в Тверь, наилучшим образом рассказывает «Повесть о Шевкале», дошедшая до наших дней в составе русских летописей: «Беззаконный же Шевкал, разоритель христианства, пошёл на Русь со многими татарами и пришёл в Тверь, и выгнал великого князя со двора, и сам поселился на великокняже­ском дворе, исполненный гордости и ярости. И сотворил великое гонение на христиан, насилия, грабёж, избиение и поругание». Терпение тверичей было на пределе. Желая избежать осложнений, великий князь Александр приказал им не оказывать сопротивления. Но достаточно было одной искры, чтобы запылал пожар восстания. 15 апреля дьякон Дудко повёл свою кобылу на водопой. По дороге ему встретились ордынцы, попытавшиеся отнять лошадь. Истошный вопль дьякона: «Люди тверские, не выдавайте!» — прозвучал сигналом к общему неповиновению. Жители Твери восстали и перебили татарский отряд во главе с самим Шевкалом.

Узнав об этом, московский князь Иван Калита понял, что настал его час, и устремился в Орду — чужой рукой уничтожить мятежную Тверь. Оттуда уже накатывалась грозная волна карательной экспедиции. К ней присоединились и московские силы. «Федорчукова рать» (по имени ордынского военачальника) была самой страшной за несколько десятилетий. Восстание в Твери было буквально потоплено в крови. Наученный горьким опытом своего отца и брата, князь Александр не захотел являться в Орду на расправу и бежал с женой и детьми во Псков. Но горек хлеб изгнанника. Вдосталь отведав его и полагая, что гнев Узбека уже улёгся, в 1337 г. Александр послал в Орду своего сына Фёдора, а вскоре и сам приехал туда. Он честно и открыто сказал Узбеку: «Я сделал много зла тебе, но теперь пришёл принять от тебя смерть или жизнь, будучи готов на всё, что Бог возвестит тебе». Такие слова понравились хану, и он сказал своему окружению: «Князь Александр смиренной мудростью избавил себя от смерти». Александр получил ярлык на тверское княжение, которое до этого занимал сторонник Москвы.

Но тут вмешался Иван Калита, который появился в Орде. В результате его происков Узбек вновь сменил милость на гнев и вызвал к себе Александра Михайловича. Александр долго не ехал в Сарай, а когда явился, у хана уже окончательно созрело решение казнить ослушника. В октябре 1339 г. князь Александр и его сын Фёдор были преданы мучительной казни: «разымаша их по суставом». Москва торжествовала. Чтобы усугубить унижение своих противников, Иван Калита приказал снять в Спасо-Преображенском тверском соборе главный колокол и перевезти в Москву.

Так была перевёрнута первая страница борьбы за право возглавить объединение Руси, борьбы страшной, кровавой и безжалостной. Тогда ещё неясно было, кто прав: Москва или Тверь, Тверь или Москва... Время должно было рассудить противников.

Нападение ордынцев в 1375 г.

на город Кашин в Тверском княжестве.

253

 

 

 

 

ВРЕМЯ ДМИТРИЯ ДОНСКОГО И КУЛИКОВСКАЯ БИТВА

В наше время сутки начинаются в полночь. В старину время отсчитывали иначе: от одной церковной службы до другой. «Церковные» сутки начинались с вечера. Так же и российская история уходит корнями в вечернюю пору — эпоху заката могучих княжеств Древней Руси, истратив­ших свои силы в междоусобной борьбе. После глухой полночи монголо-татарского нашествия наступила долгая ночь ордынского ига и новых бесконечных, бессчётных междукняжеских усо­биц. Наконец, в этих усобицах среди множества Равных выделился Первый — Московское кня­жество.  Бережливые  и  осторожные  в  политике, расчетливо приветливые по отношению к союзни­кам и бессердечно жестокие к врагам московские князья к середине XIV в. смогли скопить Силу. Имея эту силу, уже можно было потягаться с ордынцами — но лишь при одном условии: если никто из своих, из русских князей, не всадит нож в спину, как это не раз проделывалось в политиче­ской борьбе прежних лет, в том числе и самой Москвой. Но в отличие от времён, скажем, Алек­сандра Невского или Михаила Тверского при Дмитрии Ивановиче, прозванном Донским, Моск­ва обладала достаточной мощью и авторитетом, чтобы возглавить общерусское выступление про-

Воеводы находят раненого Дмитрия Донского на поле битвы.

254

 

 

 

тив Орды, а сама Орда стала гораздо слабее, чем при великих ханах Батые и Узбеке. Подчинение Москве в то время означало подчинение общерус­скому делу борьбы с Ордой. Это требовало отре­чения от всяческих местных, локальных, личных интересов, отрешения от старых счётов, даже если за ними стояла старинная московская несправед­ливость и неправота. Любой ценой требовалось Единение.

ЕДИНЕНИЕ РУСИ

И единение было достиг­нуто, хотя и после жес­токой, долгой борьбы. Великий князь Дмитрий Иванович родился в 1350 г. Он был старшим сыном великого князя Ивана Ивановича Милостивого, прозванного также Красным (1353—1359 гг.). Вступившему на престол девятилетним мальчиком Дмитрию сразу же пришлось выдержать ожесто­чённую борьбу за Владимирское княжение. Соседи пытались поколебать первенство Москвы, рассчи­тывая на малолетство московского князя. Но уси­лия их были тщетны: в годы детства и юности Дмитрия московской политикой руководил своеоб­разный боярский совет во главе с митрополитом всея Руси Алексием, происходившим из старомо­сковского боярского рода. Митрополит отличался светлым умом, образованностью и прекрасной спо­собностью совмещать обязанности духовного вла­дыки и энергичного политика (см. ст. «Алексий — митрополит Киевский и всея Руси»).

Золотая Орда с середины XIV в. испытывала «смуту и нестроение в царях» — династическую усобицу, которая началась с убийства хана Джанибека его сыном Бердибеком в 1357 г. Последний сам стал жертвой политической борьбы через два года. Престол на краткое время перешёл к хану Наврузу, а после его гибели Орда почти на двадцать лет погружается в хаос и неразбериху. Но во времена правления Навруза, как раз когда Дмитрий Иванович был ещё совсем ребёнком, суздальско-нижегородские князья смогли заполу­чить, купить себе ханский ярлык на Владимирское княжение, дававший право на формальное пер­венство среди русских князей. Это право уже не одно десятилетие принадлежало Москве, и его потеря наносила её авторитету огромный ущерб. Между тем Суздальско-Нижегородское княжество, возникшее в 1341 г., было серьёзным про­тивником. Оно представляло собой мощное госу­дарственное образование, включавшее в себя Суздаль, Нижний Новгород и Городец. И вот суздальский князь Дмитрий Константинович тор­жественно возводится на великокняжеский прес­тол во Владимире.

В 1362 г. Москва начинает борьбу за утраченное великое княжение. Орда в это время уже распалась на две части, два ханства. Заручившись поддерж­кой сначала одного, а затем и другого хана, москвичи пускают в ход свой основной козырь — силу. Московские бояре явочным порядком возвра­щают великое княжение Дмитрию Ивановичу, заняв   со   своим   войском   Владимир.   Дмитрий

Константинович пытается сопротив­ляться, ему удаётся вновь утвердиться во Владимире, но всего лишь на 12 дней: большое московское войско опять выбива­ет его оттуда. Положение Дмитрия Константинови­ча осложнялось сварой среди самих суздальско-нижегородских князей. Один из них, младший брат претендента на великое княжение — Горо­децкий князь Борис, — неожиданно захватил Нижний Новгород, по праву ему не принадлежав­ший. Дмитрий Константинович, остро нуждав­шийся в военной помощи и политической поддерж­ке, вынужден был обратиться в Москву. Москва вернула ему Нижний Новгород, но в качестве платы за услугу бывший великий князь в 1365 г. подписал договор с Дмитрием Ивановичем, по которому отказывался от притязаний на Владимир и признавал себя «братом молодшим». Кроме того, дочь суздальского князя Евдокия стала женой недавнего соперника своего отца. Так завершился первый этап борьбы за первенство Москвы на Руси в княжение Дмитрия. Вплоть до начала 80-х гг. XIV в. суздальско-нижегородские князья не пыта­лись оспаривать его.

Вскоре после этого позиции Москвы вновь усиливаются. Под контроль Дмитрия переходит половина Ростова Великого, а вторую половину получает князь, державший сторону Москвы. Стародубское княжество, расположенное к югу от Брянска, становится вассальным (т. е. подчиняется Москве), а Галицкое захватывается военным путём. В 1364 г. происходят важные изменения в великокняжеской семье: умирают мать Дмитрия, Александра, и его младший брат Иван. Последний по завещанию отца, великого князя Ивана Ивано­вича, получал треть доходов с Москвы и зна­чительные земельные владения, а вдова Ивана Ивановича — земли под Коломной и Звенигоро­дом. Теперь все эти владения сконцентрировались в руках великого князя. Кроме него в Москве оставался ещё двоюродный брат Дмитрия — Владимир Андреевич Серпуховской. Этот человек был самым способным и удачливым московским полководцем второй половины XIV в., и за ним закрепилось прозвище «Храбрый». Личным му­жеством и воинскими талантами он, видимо, превосходил самого великого князя. Их вза­имоотношения не были безоблачными: Дмитрий Иванович, бывало, проявлял над Владимиром Серпуховским и его боярами чрезмерную власть и встречал отпор. Отношения между братьями приходилось регулировать особыми договорами. Но во всех внешних столкновениях Владимир Андреевич был первым помощником Дмитрия, служил, как писали в документах той эпохи, «честно и грозно».

Рубленный ещё при Иване Калите деревянный московский кремль (крепость) обветшал и в случае сколько-нибудь крупного конфликта представлял бы лёгкую добычу для врага. Поэтому «князь великий Дмитрий Иванович, посоветовавшись с братом своим с князем Володимиром Андреевичем

255

 

 

 

 

и всеми бояры старейшими и сдумавша ставити город камен Москву, да что задумав, то и сделал». Московский кремль был первым после татарского нашествия крупным каменным сооружением на Руси, он символизировал мощь и богатство Московского княжества. Строился он из «белого камня», и до наших дней от того белокаменного кремля почти ничего не сохранилось: уже на рубеже XV и XVI вв. его начали перестраивать, заменяя белокаменные постройки на кирпичные.

Новый очаг сопротивления Москве традиционно запылал в Тверском княжестве, издавна соперничавшем с Москвой. Бесконеч­ная борьба Москвы и Твери уже прошла свой апогей. Тверь вряд ли могла когда-либо вновь стать сильнее Москвы, как это было в начале XIV в., но, по словам известного русского историка В.О. Ключев­ского, «тверские князья пользовались популярностью... в населении Северной Руси». Кроме того, Тверь имела возможность находить поддержку против Москвы в Орде и у Литвы. Но именно эта поддержка роковым образом уничтожила древнюю тверскую « популярность ».

Итак, московско-тверская борьба возобновилась столкновением промосковски настроенного кашинского князя Василия Михайлови­ча, занимавшего тогда тверское княжение, со своим племянником, микулинским князем Михаилом Александровичем, стремившимся стать великим князем тверским (Кашин и Микулин — удельные города Тверского княжества). Клинский князь Семён Константино­вич, умерший от моровой язвы, завещал свои владения Михаилу. Это вызвало недовольство как у Василия Михайловича, так и в Москве. Митрополит Алексий поручил тверскому владыке рассудить князей, но епископ принял сторону Михаила, за что был вызван в Москву, где ему был устроен «протор велик» (большие убытки). Московский союзник Василий Михайлович со своим войском опустошил окрестности Твери, «многих людей мучил и грабил без милости», приступал к городской крепости, но безуспешно: Тверь сочувствовала смелому, деятельному князю Михаилу и не желала открывать ворота приспешнику Москвы.

МОСКВА ПРОТИВ ЛИТВЫ

Тем временем Михаил вымаливал помощь у своего зятя, великого князя литовского Ольгерда, который не прочь был нанести удар по неуклонно усиливавшемуся московскому влиянию. Ольгерд в ту пору мог считаться чуть ли не сильнейшим государем во всей Восточной Европе, он самовластно повелевал на огромной террито­рии Великого княжества Литовского. Его могущество представляло для Москвы угрозу отнюдь не меньшую, чем ордынская опасность. В 1367 г. Михаил вернулся с литовскими полками и без труда занял Тверское княжение. В Москве решили пойти на хитрость. Михаила позвали на переговоры и клятвенно гарантировали неприкосно­венность. Однако по приезде тверского князя «поймали» и «держали в истоме». Приезд татарского посольства способствовал его освобож­дению: в Москве пока ещё опасались показать Орде самовольство в обращении с русскими князьями, поскольку ордынцы считали это исключительно собственным правом. Михаил был вне себя. Он кинулся в Литву и организовал нашествие в московские пределы, известное под названием «первой литовщины».

Об Ольгерде не зря говорили, что «когда он шёл на войну, никто не ожидал его воинов». Перебив союзников Дмитрия и разбив сторожевой полк, литовский князь внезапно появился под стенами Москвы. Дмитрий с митрополитом и князем Владимиром затво­рились в городе. Здесь пригодились новые каменные стены. Простояв три дня под Москвой и разграбив окрестности, Ольгерд ушёл. Дмитрий Иванович незамедлительно нанёс ответный удар. Опусто­шению подверглись земли, непосредственно принадлежавшие Миха­илу, — города Микулин, Зубцов. Разгневанный тверской князь, находившийся в Литве, вновь стал умолять Ольгерда о помощи. Так

Великий князь Дмитрий Иванович рассылает грамоты по русским городам для объединения сил против войск Ольгерда. 1368 г. Летописная миниатюра.

256

 

 

в 1370 г. началась «другая литовщина». Ольгерд опять явился с войском к самой Москве, и великий князь Дмитрий вновь укрылся за стенами, а Владимир Андреевич стоял у Перемышля близ Подольска, и под его команду сходились союзные рати для удара в тыл Ольгерду. Это грозило отрезать последнего от литовских владений и заставило его просить «вечного мира», но в результате было заключено только перемирие: видно, Москва уверилась в своих силах и склонна была поторговаться из-за условий. В действи­тельности это означало, что в данный момент тверской князь не мог больше рассчитывать на помощь Литвы.

Тогда Михаил попытался получить в Орде ярлык на великое кня­жение Владимирское. Из Сарая он возвращается с послом Сарыхожей. На требование уступить великое княжение Дмитрий Иванович хладнокровно отвечает: «К ярлыку не еду, на великое кня­жение не пускаю, а тебе послу царёву путь чист». Посол, пораз­мыслив, отправился в Москву и уехал оттуда вполне довольным. Пытаясь спасти положение, Михаил посылает в Орду своего сына Ивана. Возникшая для московского дела опасность теперь требовала непосредственного участия Дмитрия (т. е. его поездки в Орду). Из Орды он возвращается победителем. Более того, он окончательно «посрамил» своего противника, выкупив и увезя с собой его сына, задолжавшего в Орде колоссальную сумму в 10 тыс. рублей.

Однако Тверь ещё не покорилась, и для борьбы с Дмитрием вновь была вызвана помощь из Литвы. Летом 1372 г. Ольгерд в третий раз пошёл на Москву. До крупных столкновений дело не дошло, но заключённое перемирие сохранялось недолго. В июле 1375 г. в Тверь перебежали представитель знатнейшего московского семейства Иван Васильевич Вельяминов (обиженный за то, что не получил должности московского тысяцкого — руководителя городского ополчения) и богатый купец Некомат Сурожанин. «Оттоле бо возгореся огнь», — записал летописец. Некомат отправился в Орду и привёз тверскому князю ярлык на великое княжение. Теперь уже Дмитрий Иванович действовал напористо и решительно. В августе 1375 г. состоялся союзный поход московской коалиции русских князей на Тверь; подошедшие было на помощь литовские отряды отошли, не решившись вступить в бой. Осаждённый Михаил заключил мир, по условиям которого навсегда отказывался от притязаний на Владимирское княжение и признавал себя «братом молодшим» великого князя Дмитрия. Теперь уже никто из князей Северо-Восточной Руси не осмеливался оспаривать первенство Москвы.

ПЕРЕД ГРОЗОЙ

Однако, несомненно, главное в княжении Дми­трия — героическая борьба с татарами и победа

на Куликовом поле. В самом начале двадцатилетней «замятии» Золотая Орда раскололась на две враждовавшие между собой части, претендовавшие на власть над Русью. В одной из них не прекра­щались усобицы и ханы менялись довольно часто. Что касается другой половины, то здесь реальная власть принадлежала темнику (высшему военачальнику) Мамаю, правившему через подставных ханов, которых он периодически устранял, заменяя на новых. Имен­но Мамай представлял наиболее реальную опасность для Москвы. Ещё в первой половине 70-х гг. темник стал подумывать о вос­становлении былых даннических отношений между Ордой и Русью. Летом 1373 г. состоялся поход татар на рязанскую землю, в отра­жении которого участвовали московские войска. С этого момента начинается «розмирье» Москвы с татарами. К тому времени боль­шинство княжеств уже полностью признало первенство Москвы, и поэтому появляется реальная возможность составить общерусскую коалицию против татар. Мамай всеми силами пытается помешать этому. В 1374 г. в Нижнем Новгороде появляется Мамаев посол Сарайка, пытавшийся рассорить Дмитрия Константиновича с зятем.

Отступление Ольгерда от Москвы. Летописная миниатюра.

257

 

 

 

Такая попытка закончилась неудачей. Посол был схвачен, а чуть позже убит нижегородцами.

Зимой того же года в Переяславле-Залесском состоялся весьма представительный княжеский съезд, на котором решался вопрос о дальнейшей тактике в борьбе с Ордой. Это был пик общерус­ского единения. По некоторым данным, в Пере­яславском съезде участвовали почти все вли­ятельные князья Северо-Восточной Руси. Тогда же тверскому князю, уже совершенно проигравшему борьбу с Москвой, из Орды был послан ярлык на Владимир и «на великую погибель христианскую», как говорит летописец. Создалась угроза новой междоусобной войны. Тем не менее и эта попытка Мамаю также не удалась. В договоре с Тверью, заключённом после похода объединённых сил в 1375 г., содержался специальный пункт о борьбе с татарами: «А пойдут на нас татарове или на тебе, битися нам и тебе заодно противу их. Или пойдем на них и тобе с нами заодно пойти на них». Так закладывались основы общерусского военно-поли­тического единства.

В 1376 г. состоялся поход московского войска на одну из территорий Орды — область волжских булгар. Полки вёл воевода князь Дмитрий Ми­хайлович Боброк-Волынский. В результате успеш­ных действий местный правитель признал зави­симость от Москвы.

В 1377 г. к русским пределам подошёл царевич Арабшах из конкурировавшей с Мамаем Орды. Навстречу татарам выступил сам Дмитрий Ивано­вич вместе с нижегородскими князьями. У реки Пьяны  в  Суздальско-Нижегородском  княжестве

стало известно, что татары задержались где-то, как сказано в летописи, «у Волчьих Вод». К тому времени великий князь с главными силами уже вернулся в Москву, не опасаясь серьёзного столк­новения с ордынцами. Но татары нагрянули с противоположной стороны. Посланный Мамаем отряд неожиданно напал на застигнутых врасплох русских. Бояре и простые ратники разбежались, многие из них утонули в реке или были перебиты неприятелем. В результате Нижегородская земля была опустошена двумя волнами нашествия.

БИТВА НА КУЛИКОВОМ ПОЛЕ

По всему было видно, что при­ближается реша­ющее столкновение Руси и Орды. Летом 1378 г. татары из Мамаевой орды, возглавляемые мурзой (князем) Бегичем, появились в Рязанской земле. К реке Воже подошли спешно собранные велико­княжеские полки. Силы обеих сторон были весьма внушительными. Русской ратью предводитель­ствовал сам великий князь Дмитрий. Несколько дней стороны выжидали, стоя на противополож­ных берегах реки. Наконец, Бегич отдал приказ форсировать Вожу. После переправы на узкой при­брежной полосе татары подверглись контрудару московских полков с трёх сторон. Не выдержав натиска, татары побежали. Победа была полной. Фактически битва на Воже сыграла роль генераль­ной репетиции Куликовской битвы. После неё ре­шающее столкновение с Мамаем стало практиче­ски неизбежным.

В течение двух лет стороны готовились к нему. Мамаю удалось собрать крупные силы;  помимо

А. М. Бубнов. «Утро на поле Куликовом».

258

 

 

ядра из собственно ордынских туменов в их состав входили отряды, набранные среди многих под­властных Орде народов, а также тяжёлая пехота, нанятая у генуэзцев. Численность татарского войска составила по наиболее точным подсчётам от 60 до 100 тыс. воинов. Великому князю Дмитрию при сборе сил пришлось столкнуться с рядом трудностей. Новгород Великий до последнего момента был в натянутых отношениях с Москвой, и его полки не участвовали в походе против татар. Беспрестанно разоряемые татарами суздальско-нижегородские князья не смогли существенно помочь своему союзнику. Особенно сложным было положение рязанского князя Олега Ивановича. Его вотчина лежала на самой границе со степной областью — Диким Полем. Зажатый как бы между двух огней, рязанский князь занял позицию странного «нейтралитета». Есть сведения, что он послал своих людей в Москву, чтобы предупредить о передвижении Мамая. Одновременно с этим Олег обещал и Мамаю быть его верным союзником.

Все союзные Москве полки, согласно стратеги­ческому плану, должны были сходиться под Коломной в первой половине августа 1380 г. Русские силы пришли туда в назначенный срок. Объединённое войско представляло собой внуши­тельную силу. Впервые с момента монголо-татар­ского завоевания удалось собрать войско, срав­нимое по мощи с ордынским. Под знамёна великого князя Дмитрия помимо собственно московских сил сошлись полки князей ярослав­ских, ростовских, белозерских, смоленских, стародубских, кашинских, а также отряды из много­численных княжеств, расположенных в верховьях Оки. Важное значение имело прибытие на помощь Москве войск двух братьев великого князя литов­ского Ягайло — Андрея Ольгердовича Полоцкого и Дмитрия Ольгердовича Брянского. По подсчётам историков, русское войско по численности при­мерно равнялось силам Мамая и, вероятно, могло доходить до 100 тыс. человек. Это равновесие было бы нарушено в случае присоединения к татарам союзных литовских полков Ягайло и отрядов рязанского князя Олега. Однако общий моральный настрой русских воинов был несомненно выше, чем боевой дух разношёрстной рати Мамая. Когда летописец писал о времени Дмитрия: «И вьскипе земля Русская в дне княжения его», он наилучшим образом выразил то состояние воодушевления, которое охватило Русь в эпоху Дмитрия Донского. Происходил первый после векового мрака ордын­ского ига подъём интеллектуальной жизни, взлёт в иконописи, литературе, зодчестве.

Поход на ордынцев был освящён духовным авторитетом «игумена земли русской» — пре­подобного Сергия Радонежского. Именно к нему в Троицкую обитель на холме Маковец близ Радоне­жа отправился великий князь Дмитрий накануне сражения с Мамаем 17 августа 1380 г. Обладавший даром прозорливости преподобный не только благословил князя на битву, но и предрёк ему победу.  Зримым  образом божественного  заступничества должно было стать присут­ствие в московском войске двух ино­ков-воинов из Троицкой обители: Александра Пересвета и Андрея Осляби, отправ­ленных в поход Сергием Радонежским. Обо всём этом узнали в русском войске и, уповая на пророческий дар преподобного Сергия, со спокой­ствием ожидали исхода битвы.

После сбора в Коломне великий князь произвёл смотр своих сил. Войско выстроилось в походный порядок и двинулось к Дону. Впервые за долгие годы русские полки вторглись в степную область, которая казалась безраздельным владением ор­дынцев. Подойдя к донскому берегу, русские воеводы стали размышлять о том, где лучше принять бой: на левом берегу или переправиться на правобережье. В первом случае пришлось бы сражаться на обширном поле у реки Сосенки, а при переходе через Дон русское войско попадало на Куликово поле — участок земли, ограниченный с трёх сторон Доном и его притоками Смолкой и Непрядвой. На состоявшемся военном совете по настоянию великого князя было принято решение перейти Дон. В самом деле, это сулило две несомненные выгоды. Во-первых, татары ли­шались возможности использовать свой излюблен­ный приём — фланговый охват конницей — и должны были атаковать в лоб. Во-вторых, Дмит­рий обезопасил себя от возможного удара в тыл со стороны великого князя литовского Ягайло (союз­ника Мамая), который форсировал Оку и нахо­дился неподалёку, ожидая исхода противостоя­ния. Неясна была позиция и рязанского князя Олега.

Дон русские перешли в самый день битвы, 8 сентября 1380 г., когда праздновалось Рождество Пресвятой Богородицы (по старому стилю). Мосты за великокняжеским войском приказано было сжечь. Боевой порядок, в который выстроились полки, был традиционным для тех времён. Впереди встал сторожевой полк во главе с младшим воеводой Семёном Меликом. За ним следовал передовой полк. В него вошли молодые воины, поэтому великий князь решил собственным примером укреплять их стойкость. В платье и доспехах простого ратника Дмитрий встал в строй. В ставке, под стягом, его место занял молодой боярин Михаил Бренк. Основные силы сосредото­чились в большом полку, который с флангов прикрывали полк правой руки во главе с ростов­скими и стародубскими князьями и полк левой руки, возглавлявшийся князьями из Ярославской и Белозерской земель. Небольшим резервом, находившимся за полком левой руки, командовал литовский сторонник Москвы, князь Дмитрий Ольгердович. И, наконец, на самом краю левого фланга, в зелёной дубраве, притаился засадный полк князей Владимира Андреевича Серпухов­ского и Дмитрия Михайловича Боброка-Волынского. Ему отводилась особая роль: в критический момент ударить на врага и решить исход сражения. Мамай   в   свою   очередь   рассчитывал   на   мощь

259

 

 

 

 

 

 

 

 

Русское войско на поле Куликовом.

тяжёлой генуэзской пехоты в сочетании с постоян­ными наскоками ордынской конницы.

Утром, когда рассеялся туман, противники увидели друг друга. Перед боем состоялся поеди­нок двух богатырей — русского инока-воина Пересвета с ордынцем Челубеем. Согласно пре­данию, оба они пали в поединке, как бы символизируя кровопролитность и упорство пред­стоящей битвы. Мамай из своей ставки на Красном холме первым двинул в бой войска. Татары рассеяли сторожевой и передовой полки и углу­бились в строй основных сил Дмитрия. Однако главный прорыв образовался на левом фланге, где русские   полки   не   выдержали   натиска.   Подошедший резерв Дмитрия Ольгердовича лишь на некоторое время сдержал продвижение войск Мамая. Создалась опасность прорыва противника в тыл большого полка, что фактически было бы равносильно поражению. Именно в этот реша­ющий момент из дубравы ударил засадный полк, после чего татары обратились в бегство. Победа была полной. Великого князя Дмитрия изранен­ного нашли на поле битвы. «И стал великий князь Дмитрий Иванович со своим братом с князем Владимиром Андреевичем и со остальными воево­дами на костех на поле Куликовом на речке Непрядве». Несколько дней погребали погиб­ших — половина русской рати полегла в кровавой

262

 

 

 

сече. В Куликовской битве великий князь проявил себя не только как крупный полководец, но и просто как отважный воин, готовый собственным примером повести за собой полки. Прозвище «Донской» знаменовало собой признание его заслуг современниками.

Битва на поле Куликовом явилась не просто военной удачей: она вселила в русских уверенность в том, что им под силу сбросить власть Орды, и освобождение от неё стало делом времени. Золотая Орда так и не смогла оправиться от нанесённого удара, распад её стал необратим. Даже несмотря на то что летом 1382 г. Москва была взята и сожжена ханом Тохтамышем, новым повелителем Орды, прежняя система господства над Русью, существовавшая в XIII — первой половине XIV вв., уже никогда не была восстановлена.

Дмитрий Донской скончался в возрасте всего 39 лет 19 мая 1389 г. Он наилучшим образом отвечал духу той героической эпохи, в которую ему выпало жить. Это тонко почувствовал совре­менник-летописец, оставивший такую характе­ристику великого князя: «Бяше дороден, чреват вельми, власами, брадою черн, взором же дивен... Не бе бо книжен зело, но книги духовные в сердце своем имяше...» Таким он и остался в памяти потомков.