СЫНОВЬЯ ДМИТРИЯ ДОНСКОГО

Семейная жизнь московского князя Дмитрия Ивановича сложилась удачно. Княгиня Евдо­кия была ему хорошей женой. Она делила с ним радости и тревоги того мятежного времени. Ей случалось вместе с малыми детьми оставаться заложницей в охваченных смутой городах, уходить на загнанных лошадях от татарской погони, томиться в ожидании роковых известий с поля сражения.

Рано потеряв мужа, умершего в возрасте 39 лет, Евдокия заботилась о том, чтобы сохранить для потомков память о его подвигах. Она не только молилась о его душе, основывала храмы и монастыри, но и воспитывала детей, которые должны были стать достойными своего великого отца. В браке с князем Дмитрием Евдокия родила восемь сыновей и четырёх дочерей. Детская смертность в средние века была очень высокой.

263

 

 

 

Сыновья Даниил и Семён умерли в младенчестве. Сын Иван, который был по некоторым сведениям слабоумным, умер, не оставив потомства, в 1393 г.

Пять сыновей — Василий, Юрий, Андрей, Пётр и Константин — выросли крепкими, энергичными людьми, наделёнными немалым честолюбием. Большого труда стоило матери сохранять мир в семье. Не раз, должно быть, напоминала она братьям слова из завещания Дмитрия Донского: «А вы, дети мои, слушайте своее матери во всём, из её воли не выступайтеся (т. е. воле её не перечьте. — Прим. ред.) ни в чём. ...А дети мои молодшие, братья княжы Васильевы (князя Василия. — Прим. ред.), чтите и слушайте своего брата старейшего, князя Василья, в моё место, своего отца. А сын мой, князь Василий, держыт своего брата Юрья и свою братью молодшую в братстве, без обиды».

Княгиня Евдокия сумела выполнить предсмерт­ную волю мужа. Ни до её кончины в 1408 г., ни после этого сыновья не нарушили воли отца. Несмотря на довольно острые противоречия по поводу границ уделов и будущего наследника великокняжеского престола, братья Дмитриевичи никогда не поднимали оружия друг на друга.

ВАСИЛИЙ I

Старший из братьев, Василий, подобно своему отцу, очень рано стал самостоятельным. В апреле 1383 г. в возрасте 12 лет он был взят заложником в Орду. Княжич жил при дворе хана Тохтамыша до 1386 г. Когда ему наскучило положение почётного пленника, он решил бежать. Опасаясь погони, а также, веро­ятно, гнева отца, Василий направился из Орды не на Русь, а на запад — в Молдавию, Литву, Польшу и Пруссию. Точный маршрут его странствий неиз­вестен. Однако есть сведения, что он встречался с великим князем литовским Витовтом и дал ему клятву жениться на его дочери Софье. Между тем князь Дмитрий Иванович уже звал сына домой и посылал за ним своих бояр. 19 января 1388 г. наследник престола торжественно возвратился в

Печати Дмитрия Донского и Василия I.

Городское

строительство в

Москве

в конце XIV в.

Летописная

миниатюра.

Москву. Его сопровождала большая свита, состо­явшая в основном из польской и литовской знати. Став полновластным хозяином Московской Руси после кончины отца в 1389 г., Василий Дмитриевич (Василий I) проявил себя как умный, осторожный, но твёрдый правитель. Вступив в брак с дочерью Витовта, он делал всё возможное для того, чтобы поддерживать дружественные отношения с могущественным тестем. Некоторые современники упрекали его за слишком большую уступчивость в отношениях с Литвой, приписывая это влиянию властной и честолюбивой Софьи Витовтовны. Однако в целом позиция Василия I была, несомненно, правильной. Обеспечив отно­сительную безопасность западных границ, он развязал себе руки для активных действий на Руси и в Орде. Летом 1392 г. московский князь ездил в Орду к хану Тохтамышу и добился его согласия на включение в состав своих владений Муромского и Нижегородского княжеств. Это был большой успех молодого правителя.

НАШЕСТВИЯ ТАМЕРЛАНА И ЕДИГЕЯ

В 1395 г. хан Тохтамыш по­терпел сокрушительное поражение от знаменитого среднеазиат­ского завоевателя Тимура (Тамерлана). Новый хо­зяин степей внезапно двинул свои полчища на Русь. Люди в страхе стекались к Москве, под защиту её белокаменных стен. Сын Донского му-

264

 

 

 

Икона Владимирской Богоматери, привезённая в Москву, когда над русскими землями нависла угроза вторжения Тамерлана.

жественно выступил навстречу неведомому и страшному врагу. Князь расположился с войском в Коломне и решил дать бой Тимуру на переправе через Оку.

Большую роль в воодушевлении воинов и народа вновь, как и в 1380 г., сыграла православ­ная церковь. По распоряжению митрополита Киприана из Владимира в Москву была тор­жественно перенесена чудотворная икона Влади­мирской Божьей Матери, написанная, по преда­нию, самим евангелистом Лукой. 26 августа 1395 г. вся Москва вышла встречать знаменитую святыню — главную икону Владимиро-Суздальской Руси. Случилось так, что именно в этот день Тимур остановил своё нашествие и ушёл обратно в степи. Разумеется, молва приписала спасение Москвы и всей Руси вмешательству самой Божьей Матери. На месте, где москвичи встретили икону, был основан монастырь, а сам этот день стал отмечаться церковью как праздник.

В конце XIV в. азиатские орды грозной тучей нависали над всей Восточной Европой. Турки-османы захватили Болгарию и Сербию и уже стягивали кольцо вокруг Константинополя. В 1399 г. тесть Василия I великий князь литовский Витовт в битве на реке Ворскле потерпел сокру­шительное поражение от правителя Золотой Орды Едигея. Несколько лет спустя Едигей решил укрепить ослабевшую власть Орды над Русью. Осенью 1408 г. он внезапно вторгся в русские земли и, уничтожая всё на своём пути, устремился к Москве. Застигнутый врасплох, великий князь Василий Дмитриевич спешно уехал с семьёй в Кострому — собирать войска. Оборону Москвы он поручил мужественному и опытному князю Владимиру Андреевичу Серпуховскому. Вместе с ним в столице сидели в осаде и родные братья Василия — Андрей и Пётр Дмитриевичи. Повсюду царила паника. «И смятеся град ужасным смятением. И людие начаша зело (сильно. — Здесь и далее прим. ред.) бежати, небрегуще ни о имении, ни о ином ни о чём же. И начаша злая бывати в человецех, и хищници грабяче явишася», — рассказывает «Сказание о нашествии Едигея». Снова, как и в первые годы монголо-татарского ига, людей охватил непреодолимый, парализующий страх перед чужеземцами. «Да ещё явится где един татарин, то мнози наши не смеяхуть (не смеют) противитися ему; аще ли два или три, то мнози руси жёны и дети мечуще (бросая), на бег обращахуся».

Простояв три недели в селе Коломенском близ Москвы, Едигей получил тревожные вести о мятеже в Орде. Он снял осаду и, уведя с собой множество пленных, удалился обратно в степи. Вскоре князь Василий Дмитриевич вернулся в свою столицу, которая и на этот раз уцелела от погрома.

Василий I и Софья Витовтовна.

265

 

 

 

Нашествие Едигея стало убедитель­ным доказательством того, что монго­ло-татарское иго над Русью по-прежне­му оставалось суровой действительностью. И потому московский князь должен был, как и прежде, совершать унизительные поездки на поклон к правителю Орды. В 1411 г. Василий отправился в степи, чтобы засвидетельствовать своё почтение новому хану Джелал-ад-дину, сыну Тохтамыша. Туда же устремились и другие русские князья. Однако вскоре новая вспышка междоусобий в Орде смела и этого хана. Могу­щество степной державы медленно, но неотвратимо приходило в упадок. До самой своей кончины в феврале 1425 г. князь Василий Дмитриевич больше в Орду не ездил.

Удачливый в государственных делах, Василий I был, однако, несчастлив в семейной жизни. В 1417 г. он потерял любимого сына Ивана, наслед­ника престола. Всего же из пяти сыновей, которых родила ему княгиня Софья, к моменту кончины Василия в живых оставался только один — деся­тилетний Василий Васильевич. Над его судьбой дамокловым мечом нависала одна фраза из заве­щания Дмитрия Донского. Когда Донской состав­лял это завещание, его старший сын и наследник Василий Дмитриевич ещё не был женат. И потому князь распорядился в случае его смерти передать великое княжение другому брату — Юрию.

БРАТЬЯ ВАСИЛИЯ I

При жизни Василия Дмитриевича Юрий со­хранял спокойствие, выполнял все поручения старшего брата и терпеливо ждал своего часа. Это был мужественный и благочестивый человек. Его крёстным отцом был сам Сергий Радонежский, а духовным наставником — ученик Сергия старец Савва. В столице своего удела, подмосковном го­роде Звенигороде, Юрий выстроил прекрасные ка­менные храмы во имя Божьей Матери. В 1422— 1423 гг. на средства Юрия был построен каменный собор Святой Троицы над гробом преподобного Сергия Радонежского. Ещё один знаменитый ста­рец, ученик Сергия Кирилл Белозерский, состоял с князем Юрием в переписке. Известно, что князь намеревался посетить подвижника в его далёкой лесной обители.

Однако благочестие Юрия Звенигородского сочеталось с большим честолюбием. Он хотел стать великим князем после смерти Василия. Возможно, Юрий и вправду гораздо лучше подходил для этой роли, чем его десятилетний племянник. Как бы там ни было, притязания Юрия стали причиной длительной войны между князьями московского дома, продолжавшейся с 1425 по 1453 г. (см. ст. «Русь на грани распада»). Сам Юрий умер 5 июня 1434 г. в Москве, на великом княжении, и был похоронен возле могил своих предков в Архангель­ском соборе Кремля.

Тамерлан у границ Руси. 1395 г.

 266

 

 

 

Младшие братья Юрия Звенигородского Ан­дрей, Пётр и Константин сочувственно относились к притязаниям Юрия. Однако первые двое были благоразумны и предпочитали не вмешиваться в дела старших братьев. Иначе вёл себя самый младший, Константин. Он ро­дился за несколько дней до кон­чины отца, который даже не успел наделить его собственным уделом. Неохотно и лишь под нажимом матери старшие братья подели­лись с Константином кое-какими землями. Он всю жизнь чувство­вал себя лишним и обделённым судьбой. И потому в нём жило обострённое понимание собствен­ного достоинства, ненависть к несправедливости.

Юрий Звенигородский, кажет­ся, лучше других братьев отно­сился к Константину, и тот платил ему взаимностью. В 1419 г. Конс­тантин отказался подчиниться во­ле великого князя Василия Дми­триевича и признать наследником московского престола Василия Ва­сильевича. За это великий князь отобрал его владения и арестовал его бояр. Оскорблённый Кон­стантин уехал в Новгород. Позд­нее он вернулся в Москву, примирился с братом и получил в удел Ржев и Углич. Не желая

участвовать в московских династиче­ских распрях, Константин принял постриг в Симоновом монастыре в Москве под именем Кассиан. Здесь он и был похоронен в 1433 г.

Князь Пётр Дмитриевич, вла­девший небольшим уделом, цент­ром которого был подмосковный город Дмитров, умер, не оставив наследников, в 1428 г. Другой брат, Андрей, скончался в 1432 г. Его сыновья Иван и Михаил в полной мере испытали на себе новые порядки и новые нравы. Первый вынужден был в 1454 г. вместе с семьёй бежать в Литву; второй жил в Москве, под ста­рость терпел унижения и упрёки от своего двоюродного племянни­ка — «государя всея Руси» Ива­на III. «Державный» заставил старика завещать ему все свои владения.

Судьба почти всех удельных князей московского дома в XV— XVI вв. складывалась трагично. Сыновья Дмитрия Донского были последним поколением, которое умело решать свои споры мирным путём. С их уходом наступило время кровавых драм, сопровождавших становле­ние московского самодержавия.

Монеты русских княжеств конца XIV в.—XV в.

РУСЬ НА ГРАНИ РАСПАДА .

ВНУТРЕННЯЯ ВОЙНА ВТОРОЙ ЧЕТВЕРТИ XV ВЕКА

Одним из самых драматических событий в истории средневековой Руси считается война между представителями московского княже­ского дома, продолжавшаяся с 1425 по 1453 г. Объединение русских земель вокруг Москвы в первой четверти XV в. вступило в такую стадию, когда под угрозой оказались не только интересы политических соперников Москвы — Твери, Нижнего Новгорода, Рязани. Определённые круги московской аристократии (в первую очередь млад­шее поколение правящей династии) должны были поступиться властью в пользу великого князя.

Причины войны коренились в характерном для времён политической раздробленности делении крупных княжеств на более мелкие (удельные). Система уделов в Московском княжестве возникла в первой половине XIV в. как особая, наиболее

удобная тогда форма управления землями, нахо­дившимися под властью потомков первого москов­ского князя Даниила Александровича (1276— 1303 гг.). Первым уделом стало Серпуховское княжество, где правили потомки Андрея, млад­шего сына Ивана Калиты. К великому несчастью, жизни почти всех серпуховских князей унесла эпидемия чумы, разразившаяся в 1426—1427 гг.

ЮРИЙ ЗВЕНИГОРОДСКИЙ ПРОТИВ ВАСИЛИЯ II

По завещанию великого кня­зя Дмитрия Ивановича Донского было создано несколько но­вых уделов. Старший сын, Василий I, занял вели­кокняжеский престол. Второй, Юрий, получил в удел подмосковный Звенигород и Галич в Костром­ской земле; третий сын, Андрей, стал хозяином в

267

 

 

Можайске и Верее; четвёртый, Пётр, унаследовал Дмитров и Углич. Среди этих уделов наиболее значительным по размеру и количеству жителей был удел Юрия Звенигородского. Туда входили богатые солью и пушным зверем земли костромского Заволжья. Во время правления Василия I (1389—1425 гг.) Юрий ни на что, казалось бы, не претендовал. Выполняя распоряжения великого князя, он не раз командо­вал московскими полками и одерживал победы на восточных и западных рубежах княжества. Юрий имел все основания надеяться, что после смерти старшего брата московский великокняжеский пре­стол перейдёт к нему. Об этом прямо было сказано в завещании Дмитрия Донского. В то время, когда составлялось завещание, Василий I ещё не был женат, и потому в случае его смерти Юрий ста­новился единственным законным наследником.

Однако обстоятельства изменились, и, умирая, Василий I завещал московский престол не Юрию, а своему десятилетнему сыну Василию. Юного наследника поддержали московские бояре и глава церкви митрополит Фотий. Но звенигородский князь не смирился с крушением честолюбивых надежд. Он отказался признать Василия II вели­ким князем, перебрался в свои костромские владения и начал собирать войска. Для борьбы с Юрием из Москвы была отправле­на большая рать. И лишь благо­даря посредничеству митрополита Фотия между дядей и племян­ником было заключено временное перемирие. Вопрос передали на рассмотрение Золотой Орды. Хан должен был решить, кому из князей по праву принадлежит московский престол.

Приняв решение, ни одна из сторон не торопилась его выпол­нять. До 1431 г. Юрий отсижи­вался в своих удельных вла­дениях. После смерти великого князя литовского Витовта (1430) и митрополита Фотия (1431) — авторитетных политических фигур, державших сторону Василия II в его споре с звенигородским князем, — Юрий перешёл к более решительным действиям. Он разорвал за­ключённый в 1428 г. мир с Василием II и потребовал ханского суда.

В 1431—1432 гг. оба соперника отправились ко двору хана Улуг-Мухаммеда. После долгих разду­мий хан решил спор в пользу Василия II. Однако, вернувшись на Русь, соперники недолго жили в мире. Поводом взяться за оружие послужила ссора, вспыхнувшая во время свадьбы Василия II. Сын Юрия Звенигородского, также Василий, был публично обвинён в краже золотого пояса из великокняжеской казны. Вернувшись в Галич, Василий пожаловался отцу. Юрий собрал большое войско, внезапно подошёл к Москве и в сражении на реке Клязьме наголову разбил московскую рать. Сбылась давняя мечта Юрия: он занял Москву и

объявил себя великим князем. Василию II в качестве удела была отдана Коломна.

Многие московские бояре и служилые люди, не желая повиноваться удельному князю, вслед за Василием II уезжали в Коломну. Убедившись в том, что москвичи не хотят признавать его своим князем, Юрий вскоре отдал Москву Василию II, а сам вернулся в Галич. Однако мстительный и недальновидный Василий II решил добиться полной победы над давним недругом. Он по­слал войско, которое разорило удельное «гнездо» Юрия — Галич. В ответ на это звенигородский князь в начале 1434 г. вновь пошёл войной на Москву. Разгромив великокняжескую рать, он вторично занял город. Но торжествовал победу Юрий недолго: в Москве он вскоре скончался.

ВАСИЛИЙ II ПРОТИВ СЫНОВЕЙ ЮРИЯ ЗВЕНИГОРОДСКОГО

Со смертью Юрия Звенигородского за­вершился первый этап междоусобной войны. Но перемена произошла не только в составе действующих лиц исторической драмы. Изменились и цели борьбы, и её средства. Если сам Юрий выступал с требо­ванием «законности», соблюдения традиции, сог­ласно которой брат наследовал брату, то его сыно­вья — Василий Косой, Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный — уже открыто выступали против самой идеи московского едино­державия. Они пытались поднять против Василия II не только дав­них врагов Москвы — Тверь и Новгород, но и окраинные обл­асти — Вологду, Устюг, Вятку.

К счастью для Василия II, после смерти отца братья Юрье­вичи — Василий, Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный — не смогли сохранить единства. Уз­нав о том, что в Москве начал княжить их старший брат, оба Дмитрия перешли на сторону Василия II, укрывавшегося в то время в Нижнем Новгороде. Общими усилиями они изгнали Василия Юрьевича из Москвы. Вернув себе престол, Василий II наградил младших Юрьевичей уделами. Дмитрий Шемяка получил Углич и Ржев, Дмитрий Красный — Бежецкий Верх. Василий Юрьевич продолжал борьбу в одиночку. Но удача отвернулась от него: в 1436 г. он был взят в плен по приказу Василия II и ослеплён. Такой способ расправы с противниками широко применялся в Византии; на Руси этот метод разрешения политических споров встре­чался крайне редко. В последующие годы летописи не упоминают об участии Василия Юрьевича в борьбе за власть. Умер он в 1448 г., по-видимому, в московской темнице.

Печать великого князя Василия Васильевича.

268

Казни заговорщиков при Василии II.

 

 

Расправившись с Василием Косым (это прозвище он получил после осле­пления), Василий II не спускал глаз с его младших братьев. Особенно опасен был Дмитрий Шемяка — отважный и воинственный князь, само прозвище которого — «Шемяка» или «Шеемяка» (т. е. тот, кто любому готов «шею намять») — говорило о недюжинной силе и натис­ке. В сентябре 1440 г. умер младший из братьев — тихий и незлобивый Дмитрий Красный. Теперь Василий II решил покончить с Шемякой. Он двинул войска к Угличу, где находилась резиден­ция Дмитрия Юрьевича. Однако тот боя не принял, а ушёл в новгородские земли. Оттуда внезапным набегом Шемяка подошёл к Москве. Лишь вмеша­тельство игумена Троице-Сергиева монастыря Зи­новия смогло заставить Шемяку прекратить поход. Вернувшись в Углич, Дмитрий заключил договор с новгородским боярским правительством, обе­щавшим помощь в его борьбе с Василием II. Весной 1444 г. Дмитрий Юрьевич посетил Новгород, где ещё раз заручился боярской поддержкой. Теперь ему оставалось лишь дождаться удобного случая, чтобы выступить против Василия II. И случай этот не заставил себя долго ждать.

В то время когда Московское княжество раздирала междоусобная смута, различные ордын­ские «царевичи» (так называли летописи младших родственников «царя» — ордынского хана) безнаказанно нападали на Русь, захватывали и разоряли целые области на её южных и восточных границах. В 1437 г. близ города Белёва войско свергнутого с престола хана Улуг-Мухаммеда разгромило по­сланную против него многочисленную московскую рать. Летом 1439 г. ордынцы подошли к самой Москве и десять дней держали город в осаде. Борьба с разбойничавшими повсюду отрядами продолжалась и в последующие годы. 7 июля 1445 г. под Суздалем московские ратники сошлись в неравном бою с татарами. Сражение было проиграно, многие воеводы погибли, а возглав­лявший войско великий князь Василий II к своему позору попал в плен.

Ордынцы увели незадачливого князя в свои кочевья. В октябре 1445 г. он, обещая огромный выкуп, уговорил их отпустить его, в придачу посулив отдать «в кормление» некоторые русские города. В Москву он явился в сопровождении ордынских вельмож, ожидавших вознаграждения.

Позорное пленение Василия II, а главное — произвол и поборы прибывших с ним ордынцев, вызвало всеобщее возмущение. Чувствуя благо­приятную обстановку, Дмитрий Шемяка пред­принял ещё одну попытку захватить великокняже­ский престол. Начался третий, самый драматиче­ский этап феодальной войны.

Воспользовавшись беспечностью Василия II и его воевод, Дмитрий Шемяка и его союзник,

 

Юрий Звенигородский въезжает в Москву.

270

 

 

 

удельный князь Иван Андреевич Можайский, в феврале 1446 г. внезапным ночным набегом захватили Москву. Великий князь находился в то время на богомолье в Троице-Сергиевом монас­тыре. Там его схватили мятежники и привезли в Москву, где в отместку за брата Шемяки — Василия Юрьевича — ослепили.

Захват великокняжеского престола Дмитрием Шемякой поставил под угрозу не только историчес­ки сложившуюся систему мос­ковской боярской иерархии, но и весь строй отношений между Москвой и другими феодаль­ными центрами. В столице гра­били и заточали в темницы преданных Василию II бояр и служилых людей. Возродилось давно ликвидированное Васили­ем I Суздальско-Нижегородское княжество. Тверь стала искать союза с Новгородом.

Ослеплённый Василий II (пос­ле страшной кары он получил прозвище «Тёмный») с матерью, женой и малолетними детьми был сослан в Углич. В сентябре 1446 г. Дмитрий Шемяка проя­вил милость и выделил бывшему великому князю небольшой удел — Вологду. Перед отъездом Василий Тёмный принародно по­клялся впредь никогда не предъ­являть права на московский престол. И по обычаю той эпохи он поцеловал крест в знак неру­шимости своей клятвы.

Однако вскоре стало очевидно, что правление Дмитрия Шемяки не в состоянии укрепить сильно расшатанный усобицами и татарскими набегами государственный порядок. Быстро растратив ве­ликокняжескую казну, Шемяка стал чеканить серебряную монету пониженного веса, чем, естес­твенно, вызвал недовольство посадского люда. Как никогда прежде расцвели взяточничество, произвол и беззаконие. В этих условиях боярство, удельные князья и верхушка церкви поспешили сплотиться вокруг Василия II. В Вологду стали стягиваться все

недовольные.

Трифон, игумен Кирилло-Белозерского монас­тыря, находившегося к северу от Вологды, освободил князя Василия от клятвы верности Шемяке, приняв на себя и своих монахов великокняжеский «грех» — на­рушение «крестоцелования». После этого Василий II отправил­ся в Тверь. Заключил союз с тверским князем Борисом Алек­сандровичем и с новыми своими сторонниками двинулся дальше, на Москву. В феврале 1447 г. Василий Тёмный вступил в сто­лицу. Дмитрий Шемяка от реша­ющего сражения уклонился и с небольшим отрядом ушёл в ко­стромское Заволжье.

В 1450 г. войско Василия Тёмного наголову разгромило от­ряды Шемяки и заняло Галич. Однако захватить самого князя не удалось: он бежал в Новгород и получил там «политическое убежище». Оттуда Шемяка, вы­мещая обиды, совершал граби­тельские набеги на весь москов­ский Север, расправляясь с мест­ными воеводами. Не сумев пле­нить мстительного князя, мос­ковские власти решили раздел­аться с ним по-иному. 18 июля 1453 г. в Новгороде он внезапно скончался. Причиной смерти, по всей видимости, был яд, который подсыпал в кушанье повар, подкуплен­ный московскими лазутчиками.

С кончиной Дмитрия Шемяки междоусобная война завершилась. Разгром удельной оппозиции привёл к новому усилению власти великого князя московского.

Ослепление Василия II. Летописная миниатюра.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

РОЖДЕНИЕ МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВА.

ИВАН III

Середина XV столетия застала русские земли и княжества в состоянии политической раз­дробленности. Существовало несколько силь­ных центров, к которым тяготели все остальные области; каждый из подобных центров проводил вполне независимую внутреннюю политику и противостоял всем внешним врагам. Такими средоточиями власти были Москва, Новгород Великий, уже не раз битая, но всё ещё могучая Тверь, а также литовская столица — Вильно, которой подвластна была вся колоссальная рус­ская область, именовавшаяся «Литовской Русью» (см. ст. «Великое княжество Литовское»). За пол­тора века до этого рассеяние политической власти и силы было значительно большим: независимые центры, фактически самостоятельные государства, на той же территории можно было исчислять десятками. Политические игры, междоусобья, внешние войны, экономические и географические факторы постепенно подчинили слабых сильней­шим (прежде всего Москве и Литве); сильнейшие же приобрели такое влияние и такую мощь, что могли претендовать на власть над всей Русью.

Появилась возможность создания единого го­сударства. Выгоды его образования состояли прежде всего в способности общими силами орга­низовать противостояние многочисленным внеш­ним неприятелям: татарским ханствам, образо­вавшимся после распада Золотой Орды, литовцам, ливонским рыцарям и шведам. Помимо этого оказались бы невозможными внутренние междоусобные войны, а экономическое развитие было бы облегчено введением единого законодательства, единой монетной системы и единых систем мер и весов.

Однако окончательное объединение русских земель и княжеств в могучую державу требовало целого ряда жестоких, кровавых войн, в которых одному из соперников надлежало сокрушить силы всех остальных. В не меньшей степени необходимы были внутренние преобразования; в государствен­ной системе каждого из перечисленных центров продолжали сохраняться полунезависимые удель­ные княжества, а также города и учреждения, имевшие заметную автономию. Их полное подчи­нение центральной власти обеспечивало тому, кто первый сумеет это сделать, крепкие тылы в борьбе с соседями и увеличение собственной военной мощи. Иными словами, наибольшие шансы на победу имело отнюдь не государство, обладавшее наиболее совершенным, наиболее мягким и демократичным законодательством, но государство, внутреннее единство которого было бы непоколе­бимым.

Прошло менее полувека. Не стало Новгородской республики и великого княжества Тверского, литовский рубеж далеко отодвинулся на запад; безоговорочно победила Москва. Она же подчинила себе Казань и Пермь Великую, отбила шведов и ливонцев. Невероятное, с трудом представимое усилие создало за эти несколько десятилетий Московское государство, Россию. До Ивана III, взошедшего на великокняжеский престол в

Евангелие в драгоценном окладе. Москва. 1499 г.

275

 

 

 

1462 г., такого государства ещё не было, да и вряд ли кто-нибудь мог вообразить себе саму возможность его возникновения в столь короткий срок и в столь впечатляющих границах. Во всей русской истории нет события или процесса, сравнимых по своему значению с образованием на рубеже XV—XVI вв. Московского государства. Эти полстолетия — стержневое время в судьбе русского народа. Крещение Руси при Владимире, монголо-татарское нашествие, Петровские реформы, Октябрь 1917 г. и победа над Германией в 1945 г. — всё это менее значимо. То, в каких условиях и как шло становление Московского государства, на пять веков предопределило социальную, политическую и культурную историю не только русского, но и во многом всех народов Восточной Европы.

ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ ИВАНА III

В 1425 г. в Москве умирал вели­кий князь Василий Дмитриевич. Неспокойно было у него на сердце. Он оставлял великое княжение своему малолетнему сыну Василию, хотя и знал, что не смирится с этим его младший брат — князь галицкий и звенигородский Юрий Дмитриевич. Свои права на престол Юрий обосновывал словами духовной грамоты (т. е. завещания) Дмитрия Дон­ского: «А по грехом отъимет Бог сына моего князя Василия, а хто будет под тем сын мои (т. е. млад­ший брат Василия. — Прим. ред.), тому княж Ва­сильев удел». Мог ли знать великий князь Дмит­рий, составляя в 1380 г. своё завещание, когда его старший сын ещё не был женат, а остальные и вовсе были отроками, что эта неосторожно брошен­ная фраза станет искрой, от которой зажжётся пламя междоусобной брани?

В начавшейся после смерти Василия Дмитрие­вича борьбе за власть было всё: и взаимные обви­нения, и взаимные наговоры при ханском дворе, и вооружённые столкновения. Энергичный и опыт­ный Юрий дважды захватывал Москву, но в сере­дине 30-х гг. XV в. он умер на великокняжеском престоле в момент своего триумфа. Однако смута на этом не закончилась. Сыновья Юрия — Василий Косой и Дмитрий Шемяка — продолжили борьбу.

В такие времена войн и смут появился на свет будущий «государь всея Руси». Поглощённый водоворотом политических событий, лишь скупую

С. В. Иванов. «Суд в Московском государстве»

276

 

 

 

фразу обронил летописец: «Родися великому князю сын Иван генваря 22» (1440 г.). В далёком Новгороде Великом прозорливый старец Михаил Клопский говорил архиепископу Евфимию: «Родися у великие княгини... сын Тимофей, дали ему имя (т. е. крестное, христианское имя. — Прим. ред.) Иоанн, яко будет наследник отцу своему и хощет разорение граду нашему, и разорение обычая земли нашея от него будет, злата и сребра сберет много и станет господарь всей земли Русской». Так и произошло.

Всего пять безмятежных лет было отпущено судьбой княжичу Ивану. Едва-едва начал он постигать по Псалтири книжную премудрость. Ещё слушал он былины и сказки, которые рассказывали ему няньки на материнской поло­вине терема, когда жизнь подхватила его и закружила в своём беспощадном водовороте. 7 июля 1445 г. московские полки были разбиты в битве с татарами у Спасо-Евфимьева монастыря под Суздалем, а мужественно бившийся великий князь Василий Васильевич, отец Ивана, попал в

плен. В довершение бед вспыхнул пожар, поглотивший все деревянные строения Москвы. Осиротевшая вели­кокняжеская семья покидала страшный полы­хающий город...

Василий II возвратился на Русь после внесения огромного выкупа в сопровождении татарского отряда. Москва бурлила, недовольная поборами и приходом татар. Часть московского боярства, купцов и монахов строила планы возведения на престол Дмитрия Шемяки, злейшего врага вели­кого князя. В феврале 1446 г., взяв с собой сыновей Ивана и Юрия, великий князь отпра­вился на богомолье в Троице-Сергиев монастырь, видимо надеясь отсидеться. Узнав об этом, Дмит­рий Шемяка без труда захватил столицу. Его союзник, князь Иван Андреевич Можайский, устремился к монастырю. В простых санях привезли захваченного в плен великого князя в Москву, а тремя днями позже его ослепили. В то время как с отцом происходили эти трагические события, Иван и его брат укрывались в монастыре

A. M. Васнецов. «В горнице древнерусского дома».

277

 

 

 

 

у тайных сторонников свергнутого великого князя. Забыли о них недруги, а может, и просто не нашли. После отъезда Ивана Можайского верные люди перевезли княжичей сначала в село Боярово — Юрьевскую вотчину князей Ряполовских, а потом в Муром. (Обо всех этих событиях можно прочесть в статье «Русь на грани распада».)

Так Ивану, ещё шестилетнему мальчику, при­шлось многое испытать и пережить. Весть о военной неудаче, пленение отца, заплаканные глаза матери и бабушки, испуганные и смятенные лица сенных боярынь и нянек, тревожные голоса бояр. Улетающие в тёмное ночное небо искры от полыхающего Кремля, дорога в неизвестность. Таковы первые яркие впечатления детства Ивана. И другое. В Муроме он, сам того не ведая, сыграл крупную политическую роль. Он стал зримым символом сопротивления, знаменем, под которое стекались все, кто остался верен свергну­тому Василию Тёмному. Понимал это и Шемяка, поэтому и приказал доставить Ивана в Переяславль. Оттуда его привезли к отцу в Углич, в заточение. Вместе с другими членами семьи Иван Васильевич стал свидетелем исполнения хитро­умного плана своего отца, который, едва приехав в Вологду (пожалованный ему Шемякой удел), устремился в Кирилло-Белозерский монастырь.

Туда, где его освободили от крестного целования (т. е. клятвы верности) недругу.

В Твери у великого князя Бориса Александро­вича семья изгнанников нашла приют и под­держку. И опять Иван стал участником большой политической игры. Великий князь тверской согласился помочь не бескорыстно. Одним из его условий был брак Ивана Васильевича с тверской княжной Марией. И ничего, что будущему жениху всего шесть лет, а невесте и того меньше. Это был брак надежды. Вскоре состоялось обручение, в величественном Спасо-Преображенском соборе его совершил епископ Тверской Илия.

Пребывание в Твери завершилось отвоеванием Москвы в феврале 1447 г. Год назад, спешно поки­дая Москву, уезжал в неизвестность испуганный мальчик; теперь же в столицу вместе с отцом въез­жал официальный наследник престола, будущий зять могущественного тверского князя. Летопись донесла до наших дней описание личности будуще­го государя: «Князь же великий Василий Василье­вич... обручах за сына своего большего, за князя Ивана Горбатого тако бо зва его отец». Трогатель­ная подробность. Слепой отец совсем в духе своего нового состояния так называл своего первенца.

Иван Васильевич рано оказался в гуще полити­ческой борьбы. Василия Тёмного неотступно пре­следовала тревога за будущее своей династии.

Первый поход юного Ивана Васильевича.

278

 

 

 

Слишком много он сам вытерпел и понимал по­этому, что в случае его смерти престол может стать яблоком раздора не только между наследником и Шемякой, но и между его, Василия, собственными сыновьями. Лучший выход — провозгласить Ивана великим князем и соправителем отца. Пусть подданные привыкают видеть в нём своего повели­теля, пусть младшие братья растут в уверенности, что именно он их господин и государь по праву; пусть недруги видят, что управление государством в надёжных руках. Да и сам наследник должен был почувствовать себя венценосцем и постичь премудрости правления державой. Не в этом ли заключалась причина его грядущих успехов?

Уже с 1448 г. Иван Васильевич титулуется в летописях великим князем, так же как и его отец. Задолго до вступления на престол в руках Ивана Васильевича оказываются многие рычаги власти; он выполняет важные военные и политические поручения. В 1448 г. он находился во Владимире с войском, прикрывавшим от татар важное южное направление, а в 1452 г. отправился в свой первый военный поход. Это был последний поход времён династической борьбы. Шемяка, давно уже бес­сильный, тревожил мелкими набегами, в случае опасности растворяясь в необъятных северных просторах. Возглавив поход на Кокшенгу, 12-лет­ний великий князь должен был изловить недруга.

Но Шемяке опять удалось уйти от погони. Основательно ограбив местное племя кокшаров, московские рати возвращались домой. Одна за другой вставали перед Иваном величественные картины непро­ходимых лесов, заснеженных рек, бескрайних земель русского Севера.

В том же году настало время выполнить давнее обещание о породнении московского и тверского великокняжеских домов. «Того же лета женися князь великий Иван Васильевич месяца июня 4, в канун Троицыному дню». Год спустя в Новгороде неожиданно умер Дмитрий Шемяка. Людская молва утверждала, что его отравили по тайному

заданию Василия II. Но как бы то ни было, перевернулась очередная страница истории, а для Ивана Васильевича кончилось детство, которое вместило столько драматических событий, сколько иной человек не переживал за всю жизнь.

С начала 50-х гг. XV в. и до смерти своего отца в 1462 г. Иван Васильевич шаг за шагом овладевал непростым ремеслом государя. Мало-помалу в его руки сходились нити управления сложной систе­мой, в самом сердце которой был стольный град Москва, наиболее сильный, но пока ещё не единственный центр власти на Руси. От этого времени дошли до наших дней грамоты, запеча­танные собственной печатью Ивана Васильевича,

279

 

 

а на монетах появились имена двух великих князей — отца и сына. После похода великого князя в 1456 г. на Новгород Великий в тексте мирного договора, заключённого в местечке Яжелбицы, права Ивана были официально приравнены к правам его отца. К нему должны были приезжать новгородцы, чтобы высказывать свои «обиды» и искать «упра­ву». Появляется у Ивана Васильевича и другая важная обязанность: оберегать московские земли от непрошеных гостей — татарских отрядов. Трижды — в 1454, 1459 и 1460 гг. — полки, возглавляемые Иваном, выступали навстречу не­приятелю и заставляли татар отойти, нанося им урон.

15 февраля 1458 г. Ивана Васильевича ожидало радостное событие: у него родился первенец. Назвали сына Иваном. Раннее рождение наследни­ка давало уверенность, что усобица не повторится, а «отчинный» (т. е. от отца к сыну) принцип наследования престола восторжествует.

ПЕРВЫЕ ГОДЫ ПРАВЛЕНИЯ ИВАНА III

В конце 1461 г. был раскрыт заго­вор в Москве. Его участники хотели освободить томящегося в неволе серпуховского князя Василия Ярославича и под­держивали связь с лагерем эмигрантов в Литве — политических противников Василия II. Заговор­щики были схвачены. В начале 1462 г., в дни Великого поста, их предали мучительной казни. Кровавые события на фоне великопостных покаян­ных молитв знаменовали собой смену эпох и посте­пенное наступление единодержавия. Вскоре, 27 марта 1462 г., в 3 часа ночи великий князь Василий Васильевич Тёмный умер.

В Москве теперь был новый государь — 22-летний великий князь Иван. Как всегда в момент перехода власти, оживились внешние про­тивники, словно хотевшие убедиться в том, крепко ли держит в своих руках бразды правления моло­дой государь. Новгородцы давно уже не выполняли условий Яжелбицкого договора с Москвой. Пско­вичи изгнали московского наместника. В Казани у власти был недружественный Москве хан Ибра­гим. Василий Тёмный в своей духовной прямо бла­гословил старшего сына «своей отчиной» — вели­ким княжением. С тех пор как Батый подчинил Русь, престолами русских князей распоряжался ордынский повелитель. Теперь же его мнения никто не спрашивал. Вряд ли мог смириться с этим Ахмат — хан Большой Орды, мечтавший о славе первых покорителей Руси. Неспокойно было и в самой великокняжеской семье. Сыновья Василия Тёмного, младшие братья Ивана III, получили по завещанию отца все вместе почти столько же, сколько унаследовал великий князь, и были недовольны этим.

В такой обстановке молодой государь решил действовать напористо. Уже в 1463 г. к Москве был присоединён Ярославль. Местные князья в обмен на владения в Ярославском княжестве получили земли и сёла из рук великого князя. Псков и Новгород, недовольные властной рукой Москвы, легко смогли найти общий язык. В том же году в псковские пределы вошли немецкие полки. Пско­вичи обратились за помощью одновременно в Москву и Новгород. Однако новгородцы не спешили помочь своему «младшему брату». Вели­кий князь же три дня не пускал «на очи» прибывших псковских послов. Лишь после этого он согласился сменить гнев на милость. В результате Псков принял наместника из Москвы, а его отношения с Новгородом резко обострились. Этот эпизод наилучшим образом демонстрирует приёмы, с помощью которых Иван Васильевич обычно добивался успеха: он старался сначала разъединить и рассорить противников, а потом заключить с ними мир поодиночке, добившись при этом выгодных для себя условий. На военные столкновения великий князь шёл лишь в исклю­чительных случаях, когда были исчерпаны все другие средства.

Уже в первые годы своего правления Иван III умел вести тонкую дипломатическую игру. В 1464 г. на Русь задумал пойти надменный Ахмат — повелитель Большой Орды. Но в реши-

Иван III. Гравюра XVI в.

280

 

 

 

тельный момент, когда татарские полчища были готовы хлынуть на Русь, в тыл им ударили войска крымского хана Азы-Гирея. Ахмат вынужден был подумать о собственном спасении. Таков оказался результат соглашения, заранее достигнутого меж­ду Москвой и Крымом.

БОРЬБА

С КАЗАНЬЮ

Неотвратимо надвигался кон­фликт с Казанью. Боевым дейст­виям предшествовала длитель­ная подготовка. На Руси ещё со времён Василия II жил татарский царевич Касым, имевший несом­ненные права на престол в Казани. Именно его Иван Васильевич намеревался утвердить в Казани как своего ставленника. Тем более что местная знать настойчиво приглашала Касыма занять трон, обещая поддержку. В 1467 г. состоялся первый поход московских полков на Казань. С ходу город взять не удалось, а казанские союзники не осме­лились выступить на стороне осаждавших. В до­вершение всего Касым вскоре скончался.

Ивану Васильевичу срочно пришлось менять свои планы. Почти сразу после неудачной экспеди­ции татары совершили несколько набегов на русские земли. Великий князь распорядился укрепить гарнизоны в Галиче, Нижнем Новгороде и Костроме и занялся подготовкой большого похода на Казань. Были мобилизованы все слои московского населения и подвластных Москве земель. Отдельные полки целиком состояли из московских купцов и посадских людей. Братья великого князя возглавили ополчения своих владений.

Войско делилось на три группировки. Первые две, руководимые воеводами Константином Беззубцевым и князем Петром Васильевичем Оболен­ским, сходились под Устюг и Нижний Новгород. Третья рать князя Даниила Васильевича Ярослав­ского двинулась на Вятку. Согласно замыслу великого князя, основным силам следовало остано­виться, не дойдя до Казани, тогда как «охочий люди» (добровольцы) и отряд Даниила Ярослав­ского должны были заставить хана поверить, что главного удара следует ждать именно с этой стороны. Однако, когда стали выкликать желаю­щих, почти вся рать Беззубцева вызвалась идти на Казань. Пограбив окрестности города, эта часть русских полков попала в трудное положение и вынуждена была с боем пробиваться к Нижнему Новгороду. В итоге главная цель вновь не была достигнута.

Но не таков был Иван Васильевич, чтобы смириться с неудачей. В сентябре 1469 г. новая московская рать под командованием брата вели­кого князя — Юрия Васильевича Дмитровского — вновь подступила к стенам Казани. В походе участвовала и «судовая» рать (т. е. войско, погру­женное на речные суда). Осадив город и перекрыв доступ воды, русские вынудили хана Ибрагима капитулировать, «взяли мир на всей своей воле» и добились выдачи «полона» — соотечественников, томящихся в неволе.

ПОКОРЕНИЕ НОВГОРОДА

Новые тревожные вести пришли из Новгорода Велико­го. К концу 1470 г. новгородцы, воспользовавшись тем, что Иван Васильевич был поглощён сначала внутренними проблемами, а потом войной с Ка­занью, перестали платить Москве пошлины и вновь захватили земли, от которых отступились по договору с прежними великими князьями. В вече­вой республике всегда была сильна партия, ориен­тировавшаяся на Литву. В ноябре 1470 г. новго­родцы приняли князем Михаила Оле'льковича. В Москве не сомневались, что за его спиной стоял соперник московского государя на Руси — великий князь литовский и король польский Казимир IV. Иван Васильевич полагал, что конфликт неизбе­жен. Но он не был бы самим собой, если бы сразу вступил в вооружённое противостояние. На про­тяжении нескольких месяцев, вплоть до лета 1471 г., шла активная дипломатическая подготов­ка. Благодаря усилиям Москвы Псков занял ан­тиновгородскую позицию.

Главным покровителем вольного города был Казимир IV. В феврале 1471 г. его сын Владислав стал чешским королём, но в борьбе за престол у него появился могущественный конкурент — венгерский государь Матвей Корвин, которого поддержали Папа римский и Ливонский орден. Удержаться у власти без помощи отца Владислав не смог бы. Дальновидный Иван Васильевич почти полгода выжидал, не начиная боевых действий, пока Польша не втянулась в войну за чешский престол. Казимир IV не решился воевать на два фронта. Хан Большой Орды Ахмат тоже не пришёл на помощь Новгороду, опасаясь нападения союзни­ка Москвы — крымского хана Хаджи-Гирея. Новгород остался один на один с грозной и могущественной Москвой.

В мае 1471 г. был окончательно разработан план наступления против Новгородской республики. Решено было нанести удар с трёх сторон, чтобы заставить неприятеля раздробить силы. «Того же лета... князь велики с братию и с всею силою поиде к Новгороду Великому, с все стороны воюючи и пленяючи» — писал об этом летописец. Стояла страшная сушь, и это делало обычно непроходи­мые болота под Новгородом вполне преодолимыми для великокняжеских полков. Вся Северо-Восточ­ная Русь, послушная воле великого князя, сходилась под его знамёна. Готовились к походу союзные рати из Твери, Пскова, Вятки, прибывали полки из владений братьев Ивана Васильевича. В обозе ехал дьяк Стефан Бородатый, умевший говорить по памяти цитатами из русских лето­писей. Это «оружие» весьма пригодилось потом при переговорах с новгородцами.

Тремя потоками вошли московские полки в новгородские пределы. На левом фланге действо­вал 10-тысячный отряд князя Даниила Холмского и воеводы Фёдора Хромого. На правый фланг был послан полк князя Ивана Стриги Оболенского, чтобы не допустить притока свежих сил из

281

 

 

 

восточных владений Новгорода. В центре, во главе самой мощной груп­пировки, выступил сам государь. Безвозвратно минули времена, когда в 1170 г. «мужи вольные» — новгородцы — наголову разбили рати московского князя Андрея Боголюбского. Словно тоскуя по тем временам, на исходе XV в. безвестный новгородский мастер создал икону, на которой изображена та славная победа. Теперь всё было иначе. 14 июля 1471 г. 40-тысячное войско — всё, что смогли собрать в Новгороде, — сошлось в битве с отрядом Даниила Холмского и Фёдора Хромого. Как повествует летопись, «...вскоре побежали новгородцы, гони­мы гневом Божиим... Полки же великого князя гнались за ними, кололи их и секли». В плену оказались посадники, у которых был найден текст договора с Казимиром IV. В нём, в частности, были и такие слова: «А пойдёт князь великий Москов­ский на Великий Новгород, ибо тебе нашему господину честному королю всести на конь за Великий Новгород противу великого князя». Государь московский пришёл в ярость. Пленные новгородцы были без жалости казнены. Прибы­вавшие из Новгорода посольства тщетно просили унять гнев и начать переговоры.

Только когда в ставку великого князя в Коростынь прибыл архиепископ Новгородский Феофил, великий князь внял его мольбам, предва­рительно подвергнув послов унизительной проце­дуре. Вначале новгородцы били челом московским боярам, те в свою очередь обратились к братьям Ивана Васильевича, чтобы они упросили самого государя. Правота великого князя доказывалась ссылками на летописи, которые так хорошо знал дьяк Стефан Бородатый. 11 августа был заключён Коростынский договор. Отныне новгородская внешняя политика полностью подчинялась воле великого князя. Вечевые грамоты выдавались теперь от имени московского государя и скрепля­лись его печатью. Впервые он признавался верхов­ным судьёй в делах дотоле вольного Новгорода.

Эта мастерски проведённая военная кампания и дипломатический успех делали Ивана Василье­вича подлинным «государем всея Руси». 1 сен­тября 1471 г. въезжал он в свою столицу с победой под восторженные крики москвичей. Несколько дней продолжалось ликование. Все чувствовали — победа над Новгородом поднимает Москву и её государя на ранее недосягаемую высоту. 30 апреля 1472 г. состоялась торжественная закладка нового Успенского собора в Кремле. Он должен был стать зримым символом московского могущества и единства Руси.

В июле 1472 г. напомнил о себе хан Ахмат, который всё ещё считал Ивана III своим «улусником», т. е. подданным. Обманув русские заставы, ждавшие его на всех дорогах, он внезапно появился под стенами Алексина — небольшой крепости на границе с Диким Полем. Ахмат осадил и зажёг город. Отважные защитники предпочли погибнуть, но не сложили оружия. Вновь грозная

опасность нависла над Русью. Только соединение всех русских сил могло остановить ордынцев. Подошедший к берегам Оки Ахмат увидел вели­чественную картину. Перед ним простиралась «многыя полкы великого князя, аки море колеблющеся, доспехи же на них бяху чисты вельми, яко сребро блистающи, и вооружени зело». Поразмыслив, Ахмат приказал отступать...

ЖЕНИТЬБА

НА СОФЬЕ ПАЛЕОЛОГ.

СЕМЕЙНЫЕ ДЕЛА

Первая жена Ива­на III, тверская княжна Мария Борисовна, скон­чалась ещё 22 апреля 1467 г. А 11 февраля 1469 г. в Москве появились послы из Рима — от карди­нала Виссариона. Они приехали к великому кня­зю, чтобы предложить ему жениться на жившей в изгнании после падения Константинополя племян­нице последнего византийского императора Кон­стантина XI Софье Палеолог. Для русских Ви­зантия долгое время была единственным право­славным царством, оплотом истинной веры. Визан­тийская империя пала под ударами турок, но, породнившись с династией её последних «василевсов» — императоров, Русь как бы заявляла о своих правах на наследие Византии, на величественную духовную роль, которую эта держава когда-то иг­рала в мире. Вскоре в Рим отправился предста­витель Ивана III, итальянец на русской службе Джан Баттиста делла Вольпе (Иван Фрязин, как его называли в Москве). В июне 1472 г. в соборе Святого Петра в Риме Иван Фрязин обручился с Софьей от имени московского государя, после чего невеста в сопровождении пышной свиты отправи­лась на Русь. В октябре того же года Москва встречала свою будущую государыню. Первым де­лом Софья отстояла молебен в церкви, а потом в сопровождении митрополита Филиппа отправи­лась в покои великой княгини Марии Ярославны, где встретилась со своим будущим мужем. В тот же день в недостроенном ещё Успенском соборе состоялся обряд венчания. Греческая принцесса стала великой княгиней московской, владимир­ской и новгородской. Отблеск тысячелетней славы некогда могучей империи озарил молодую Москву. У венценосных владык почти не бывает спокой­ных дней. Таков уж жребий государя. Вскоре после свадьбы Иван III отправился в Ростов к больной матери и там получил известие о смерти брата Юрия. Всего на год Юрий был моложе великого князя. Вместе играли они в детстве, вместе делили тяготы мятежного 1446 года.

Вернувшись в Москву, Иван III решается на небывалый шаг. В нарушение древнего обычая он присоединяет все земли умершего Юрия к вели­кому княжению, не поделившись с братьями. Назревал открытый разрыв. Примирить сыновей сумела в тот раз мать — Мария Ярославна. По заключённому ими соглашению Андрей Большой (Углицкий) получал город Романов на Волге,

282

Благовещенский собор московского Кремля. Конец XV в.

 

 

Борис — Вышгород, Андрей Мень­шой — Тарусу. Дмитров, где княжил покойный Юрий, остался за великим князем. Давно Иван Васильевич лелеял мысль о том, чтобы добиться увеличения своей власти за счёт братьев — удельных князей. Ещё незадолго до похода на Новгород он провозгласил своего сына великим князем. По Коростынскому договору права Ивана Ивановича были приравнены к правам отца. Это поднимало наследника на небывалую высоту и исключало претензии братьев Ивана III на престол. И вот теперь был сделан ещё один шаг, закладывавший основу новых отно­шений между членами великокняжеской семьи.

В ночь с 4 на 5 апреля 1473 г. Москва была объята пламенем. Сильные пожары, увы, были делом нередким. В эту ночь отошёл в вечность митрополит Филипп. Его преемником стал епис­коп Коломенский Геронтий. Ненадолго пережил покойного владыку Успенский собор, его любимое детище. 20 мая рухнули стены храма, уже почти достроенного. Великий князь решил сам заняться возведением новой святыни. По его поручению в Венецию отправился Семён Иванович Толбузин, который вёл переговоры с искусным каменных, литейных и пушечных дел мастером Аристотелем Фиораванти. В марте 1475 г. итальянец прибыл в Москву. Он возглавил строительство Успенского храма, доныне украшающего Соборную площадь Московского Кремля.

ПОХОД «МИРОМ»

НА ВЕЛИКИЙ НОВГОРОД.

КОНЕЦ ВЕЧЕВОЙ

РЕСПУБЛИКИ

Побеждённый, но не подчи­нившийся до конца, Новго­род не мог не беспокоить ве­ликого князя московского. 21 ноября 1475 г. Иван III прибыл в столицу вечевой республики «миром». Он всюду принимал дары от жителей, а вместе с ними и жалобы на произвол властей. «Вятшие люди» — вечевая верхушка во главе с владыкой Феофилом — устроили пышную встре­чу. Почти два месяца продолжались пиры и приё­мы. Но и здесь, должно быть, примечал государь, кто из бояр ему друг, а кто — скрытый «су­противник». 25 ноября представители Славковой и Микитиной улиц подали ему жалобу на самоуп­равство высших новгородских чиновников. После судебного разбирательства были схвачены и от­правлены в Москву посадники Василий Онаньин, Богдан Есипов и ещё несколько человек, все — лидеры и сторонники «литовской» партии. Не по­могли мольбы архиепископа и бояр. В феврале 1476 г. великий князь возвратился в Москву.

Звезда Новгорода Великого неумолимо прибли­жалась к закату. Общество вечевой республики давно уже разделилось на две части. Одни стояли за Москву, другие с надеждой смотрели в сторону короля Казимира IV. В феврале 1477 г. в Москву приехали новгородские послы. Приветствуя Ивана Васильевича, они назвали его не «господином», как обычно, а «государем». По тем временам подобное обращение выражало полное подчинение. Иван III немедленно воспользовался этим обстоя­тельством. В Новгород отправились бояре Фёдор Хромой, Иван Тучко Морозов и дьяк Василий Долматов, чтобы осведомиться, какого «государст­ва» хотят от великого князя новгородцы. Соб­ралось вече, на котором московские послы изло­жили суть дела. Сторонники «литовской» партии услышали, о чём идёт речь, и бросили в лицо побывавшему в Москве боярину Василию Ники­форову обвинения в измене: «Переветник, был ты у великого князя и целовал ему крест против нас». Василий и ещё несколько активных сторонников Москвы были убиты. Шесть недель волновался Новгород. Послам было заявлено о желании жить с Москвой «по старине» (т. е. сохранить новгород­скую вольность). Становилось ясно, что нового похода не избежать.

Но Иван III, по своему обыкновению, не спе­шил. Он понимал, что с каждым днём новгородцы будут всё более погрязать во взаимных дрязгах и обвинениях, а число его сторонников станет расти под впечатлением нависшей вооружённой угрозы. Так и произошло. Когда великий князь выступил из Москвы во главе объединённых сил, новгородцы не смогли даже собрать полки, чтобы попытаться отразить нападение. В столице был оставлен

Успенский собор московского Кремля. Конец XV в.

284

 

 

 

Вечевой колокол увозят из Новгорода в Москву по приказу Ивана III.

молодой великий князь Иван Иванович. По дороге в ставку то и дело прибывали новгородские посольства в надежде завязать переговоры, но их даже не допускали к государю. Когда до Новгорода оставалось не более 30 км, приехал сам архиепис­коп Новгородский Феофил с боярами. Они назы­вали Ивана Васильевича «государем» и просили «отложить гнев» на Новгород. Однако, когда дело дошло до переговоров, оказалось, что послы недостаточно отчётливо представляют себе сложив­шуюся ситуацию и требуют слишком многого.

Великий князь с войскам прошёл по льду озера Ильмень и встал под самыми стенами города. Московские рати со всех сторон обложили Новго­род. То и дело подходили подкрепления. Прибыли псковские полки с пушками, братья великого князя с войском, татары касимовского царевича Данияра. Феофилу, в очередной раз побывавшему в московском стане, был дан ответ: «Восхощет нам, великим князем, своим государем, отчина наша Новгород бити челом, и они знают, отчина наша, как... бити челом». Между тем положение в осаждённом городе заметно ухудшалось. Не хва­тало продовольствия, начался мор, усилились междоусобные склоки. Наконец, 7 декабря 1477 г. на прямой вопрос послов, какого «государства» хочет Иван III в Новгороде, государь московский ответил: «Хотим государства своего как на Москве, государство наше таково: вечевому колоколу в отчине нашей в Новгороде не быть, посаднику не быть, а государство нам своё держать как у нас на низовской земле». Эти слова прозвучали пригово­ром новгородской вечевой вольнице. Территория собираемого Москвой государства увеличилась в несколько раз. Присоединение Новгорода — один из важнейших итогов деятельности Ивана III, великого князя московского и «всея Руси».

СТОЯНИЕ НА УГРЕ. КОНЕЦ ОРДЫНСКОГО ИГА

12 августа 1479 г. в Москве был освящён новый собор во имя Ус­пения Божьей Матери, задуманный и постро­енный как архитектурный образ единого Русского государства. «Бысть же та церковь чюдна вельми величеством и высотою, светлостью и звонкостью и пространством, такова же преже того не бывала в Руси, опроче (помимо. — Прим. ред.) Владимерскыя церкви...» — восклицал летописец. Тор­жества по случаю освящения собора продлились до конца августа. Не раз под праздничный гул коло­колов московский люд собирался в Кремле, чтобы принять участие в торжественных церковных об­рядах и поглядеть на своих великих князей, мит­рополита, духовенство и на бояр. Высокий, чуть

«Владимирская церковь» — Успенский собор во Владимире, построенный в XII в. Андреем Боголюбским и расширенный Всеволодом Большое Гнездо. Московский Успенский собор — главный собор государства — строили, сознательно подражая вла­димирскому. Тем самым в Москве стремились под­черкнуть преемственность власти великих князей мос­ковских от владимирских, а через них — от киевских.

285

 

 

 

 

сутулившийся Иван III выделялся в нарядной толпе своих родственников и придворных. Не было рядом с ним только его братьев Бориса и Андрея.

Однако не прошло и месяца с начала празд­неств, как грозное предзнаменование грядущих бед потрясло столицу. 9 сентября Москва неожиданно загорелась. Пожар быстро распространялся, под­ступая к стенам Кремля. Все, кто мог, вышли на борьбу с огнём. Даже великий князь и его сын Иван Молодой тушили пламя. Многие оробевшие, видя своих великих князей в алых отблесках огня, также занялись тушением пожара. К утру стихию удалось остановить. По городу ещё носился горький запах дыма, а по церквам уже начинались ранние службы. Думал ли тогда уставший великий князь, что в зареве пожара начинается самый трудный период его княжения, который продлится около года? Именно тогда на кон будет поставлено всё, чего удалось достичь за десятилетия кропотли­вого государственного труда.

До Москвы доходили слухи о назревающем заговоре в Новгороде. Иван III вновь отправился туда «миром». На берегу Волхова он провёл остаток осени и большую часть зимы. Одним из результатов его пребывания в Новгороде был арест архиепископа Новгородского Феофила. В январе 1480 г. опального владыку под конвоем отправили в Москву. Новгородской оппозиции был нанесён ощутимый удар, однако тучи над великим князем продолжали сгущаться. Впервые за много лет Ливонский орден напал большими силами на земли Пскова. Из Орды доходили смутные из­вестия о подготовке нового нашествия на Русь. В самом начале февраля пришла ещё одна плохая новость — братья Ивана III князья Борис Волоцкий и Андрей Большой решились на откры­тый мятеж и вышли из повиновения. Нетрудно было догадаться, что союзников они будут искать в лице великого князя литовского и короля польского Казимира и, может быть, даже хана Ахмата — врага, от которого исходила самая страшная опасность для русских земель. В сложив­шихся условиях московская помощь Пскову сделалась невозможной. Иван III спешно покинул Новгород и выехал в Москву.

Государство, раздираемое внутренними смута­ми, перед лицом внешней агрессии было обречено. Иван III не мог не понимать этого, и потому первым его движением было желание уладить конфликт с братьями. Их недовольство было вызвано плано­мерным наступлением московского государя на принадлежавшие им удельные права полунеза­висимых властителей, уходившие своими корнями во времена политической раздробленности. Вели­кий князь был готов идти на большие уступки, однако не мог перейти грань, за которой начи­налось возрождение прежней удельной системы, принёсшей на Русь столько бедствий в прошлом. Начавшиеся переговоры с братьями зашли в тупик. Своей ставкой князья Борис и Андрей избрали Великие Луки — город на границе с Литвой — и вели переговоры с Казимиром IV. О совместных действиях против Москвы договорился с Казимиром и Ахмат.

Весной 1480 г. стало ясно, что достичь соглашения с братьями не удастся. В эти же дни пришло страшное известие — хан Большой Орды во главе огромного войска начал медленное продвижение на Русь. Хан не торопился, ожидая обещанной помощи от Казимира. «Того же лета, — повествует летопись, — злоименитый царь Ахмат... поиде на православное христьяньство, на Русь, на святые церкви и на великого князя, похваляся разорити святые церкви и все правосла­вие пленити и самого великого князя, яко же при Батыи беше (было. — Прим. ред.)». Летописец не напрасно вспомнил тут Батыя. Опытный воин и честолюбивый политик, Ахмат мечтал о полном восстановлении ордынского господства над Русью.

Ситуация становилась критической. В череде плохих известий отрадным было одно, пришедшее из Крыма. Туда по указанию великого князя отправился Иван Иванович Звенец Звенигород­ский, который должен был любой ценой заклю­чить с воинственным крымским ханом Менгли-Гиреем договор о союзе. Послу была поставлена задача добиться от хана обещания, что тот в случае вторжения Ахмата в русские пределы ударит ему в тыл или по крайней мере нападёт на земли Литвы, отвлекая силы короля. Цель посольства была достигнута. Заключённый в Крыму договор стал важным достижением московской диплома­тии. В кольце внешних врагов Московского государства была пробита брешь.

Приближение Ахмата ставило великого князя перед выбором. Можно было запереться в Москве и ждать врага, надеясь на прочность её стен. В этом случае огромная территория оказалась бы во власти Ахмата и ничто уже не смогло бы помешать соединению его сил с литовскими. Был другой вариант — двинуть русские полки навстречу врагу. Именно так поступил в 1380 г. Дмитрий Донской. Последовал примеру своего прадеда и Иван III.

В начале лета на юг были посланы большие силы под командованием Ивана Молодого и верного великому князю брата Андрея Меньшого. Русские полки разворачивались по берегу Оки, тем самым создавая мощный заслон на пути к Москве. 23 июня в поход выступил сам Иван III. В тот же день из Владимира в Москву была привезена чудотворная икона Владимирской Божьей Матери, с заступничеством которой связывали спасение Руси от войск грозного Тамерлана в 1395 г.

В течение августа и сентября Ахмат искал слабое место в русской обороне. Когда ему стало ясно, что Ока крепко охраняется, он предпринял обходной манёвр и повёл свои войска к литовской границе, надеясь в районе устья реки Угры (приток Оки) прорвать линию русских полков. Иван III, озабоченный неожиданным изменением намере­ний хана, срочно выехал в Москву «на совет и думу» с митрополитом и боярами.

Как всё изменилось в его стольном городе!

286

 

 

 

Толпы испуганных людей, пришедших в Москву «от многих градов» в надежде на защиту её стен, блуждали по улицам. Кто-то собирал вещи, чтобы бежать на север. Многие молились в церквах, полагаясь на помощь Господа. Ходили самые невероятные слухи.

В Кремле состоялся совет. Митрополит Геронтий, мать великого князя, многие из бояр и высшего духовенства высказались за решительные действия против Ахмата. Было решено готовить город к возможной осаде. Московские посады были сожжены, а их жители переселены внутрь крепост­ных стен. Как ни тяжела была эта мера, опыт подсказывал, что она необходима: в случае осады расположенные рядом со стенами деревянные по­стройки могли послужить неприятелю укреплени­ями или материалом для строительства осадных машин.

В те же дни к Ивану III пришли послы от Андрея Большого и Бориса Волоцкого, которые заявили о прекращении мятежа. Великий князь пожаловал братьям прощение и повелел им двигаться со своими полками к Оке. Затем он вновь покинул Москву.

Тем временем Ахмат попытался форсировать Угру, но его атака была отбита силами Ивана Молодого. Несколько дней продолжались бои за переправы, которые также не принесли ордынцам успеха. Вскоре противники заняли оборонитель­ные позиции на противоположных берегах реки. Началось знаменитое «стояние на Угре». То и дело вспыхивали перестрелки, но на серьёзную атаку ни одна из сторон не решалась.

В таком положении начались переговоры. Ахмат потребовал, чтобы к нему с изъявлением покорности явился сам великий князь, или его сын, или по крайней мере его брат, а также чтобы русские выплатили дань, которую задолжали за несколько лет. Все эти требования были отклоне­ны, и переговоры прервались. Вполне возможно, что Иван III пошёл на них, стремясь выиграть время, поскольку ситуация медленно менялась в его пользу. На подходе были силы Андрея Большого и Бориса Волоцкого. Менгли-Гирей, выполняя своё обещание, напал на южные земли Великого княжества Литовского.

В эти же дни Ивану III пришло пламенное послание архиепископа Ростовского Вассиана Ры­ло. Вассиан призывал великого князя не слушать лукавых советников, которые «не перестают шептать в ухо... слова обманные и советуют... не противиться супостатам», а последовать примеру прежде бывших князей, «которые не только обороняли Русскую землю от поганых (т. е. не христиан. — Прим. ред.), но и иные страны подчиняли». «Только мужайся и крепись, духов­ный сын мой, — писал архиепископ, — как добрый воин Христов по великому слову Господа нашего в Евангелии: „Ты пастырь добрый. Пастырь добрый полагает жизнь свою за овец..."»

...Наступала зима. Угра замерзала и из водной преграды с каждым днём всё более превращалась

 

Стояние на Угре. 1480 г. Летописная миниатюра.

в крепкий ледяной мост, соединяющий враждую­щие стороны. И русские, и ордынские воеводы начинали заметно нервничать, опасаясь, что противник первым решится на внезапное на­падение. Сохранение войска сделалось главной заботой Ивана III. Цена необдуманного риска была слишком велика. В случае гибели русских полков Ахмату открывалась дорога в самое сердце Руси, а король Казимир IV не преминул бы воспользо­ваться случаем и вступить в войну. Не было уверенности и в том, что сохранят лояльность братья и недавно подчинённый Новгород. Да и крымский хан, видя поражение Москвы, мог быстро позабыть о своих союзнических обещаниях. Взвесив все обстоятельства, Иван III в начале ноября приказал отвести русские силы от Угры к Боровску, который в зимних условиях пред­ставлял собой более выгодную оборонительную позицию.

И тут случилось неожиданное! Ахмат, решив, что Иван III уступает ему берег для решающей битвы, начал спешное отступление, похожее на бегство. Хотя дело так и не дошло до сражения, всем было ясно, на чьей стороне победа. В погоню за отступающими ордынцами были отправлены небольшие русские силы. Иван III с сыном и всем воинством вернулся в Москву, «и возрадовашася, и возвеселишася все людие радостию велиею зело». Ахмат спустя несколько месяцев был убит в Орде заговорщиками, разделив судьбу другого неудач­ливого завоевателя Руси — Мамая.

Современникам спасение Руси показалось чу­дом. Однако неожиданное бегство Ахмата имело и земные причины, не исчерпывавшиеся цепочкой счастливых для Руси военных случайностей. Стратегический план обороны русских земель в

287

 

 

 

СОРАТНИКИ ИВАНА III

В характере первого самодержавного московского государя была одна давно замеченная историками черта, особый талант: он очень хорошо умел подби­рать себе талантливых помощников. У подножия его престола собралась несокрушимая когорта блестящих полководцев и умелых политиков. Без них не бывать успехам в тяжёлых, опасных войнах и запу­танной дипломатии, не бывать и внутренним преобра­зованиям.

К ним относится непобедимый воевода князь Даниил Щеня. Он возглавлял в 1489 г. московские войска в походе на богатую и своевольную Вятку, вышедшую из-под власти великого князя. На этот раз одна только решительность в действиях московского командования устрашила вятчан и заставила их сдаться, причём они согласились на все условия победителей. В конце 1492 — начале 1493 гг. войска князей Даниила Щени и Василия Патрикеева взяли Вязьму, принадлежавшую до этого времени Великому княжеству Литовскому. Благодаря полководческому дару Щени была одержана победа а тяжёлом сражении с литовской ратью на реке Ведроше в 1500 г., решившая исход военной кампании.

Не менее заслуженным воеводой был князь Даниил Холмский. В 1468 г. он разбил татар под Муромом. Стремительно действуя во время похода на Новгород Великий в 1471 г., Даниил Холмский дважды побеждал новгородцев в открытом полевом сражении. На его счету величайшая победа за всё время правления Ивана III: разгром ядра боевых сил Новгородской республики на реке Шелони при численном превосходстве неприятеля. Удачно действовал полководец во время великого «стояния на Угре» в 1480 г., освободившего Русь от ордынского ига, и в победоносном походе на Казань 1487 г. Как сообщает летопись, за последний поход участники, в том числе и князь Холмский, были щедро награждены государем московским.

Князь Иван Стрига Оболенский имел возможность отличиться ещё при отце Ивана III — Василии II. В 1456 г. он захватил город Старую Русу, принадле­жавший новгородцам, и разбил их войско. А в 1472 г. он возглавлял вместе с Даниилом Холмским поход против хана Ахмата, закончившийся отходом ордынцев, так и не сумевших проникнуть в центральные районы страны. Кроме того, Иван Стрига Оболенский участвовал во всех походах против Новгорода Великого.

Все эти полководцы по воле великого князя не только несли военную службу, но и исполняли ад­министративные и дипломатические поручения. В разное время они занимали важнейшие во всём государстве должности наместников во Пскове, Новгороде, Ярославле, Владимире и в самой Москве.

Посольский дьяк Фёдор Курицын возглавил фор­мировавшуюся при Иване III службу внешних сношений, получившую впоследствии название Посольского приказа. Он выполнял работу «диплома­та номер один» всего Московского государства, участвуя в важнейших переговорах и выезжая с посольскими миссиями. Например, в 1485 г. Курицын отправился в Венгрию для переговоров с королём Матвеем Корвином. В 1488 г. ему было поручено ознакомить представителя германского императора в Москве Николая Поппеля со своего рода офици­альной «декларацией», в которой были изложены права московских государей на власть, независимую

1480 г. был хорошо продуман и чётко осуществлён. Дипломатические усилия великого князя пред­отвратили вступление в войну Польши и Литвы. Свою лепту в спасение Руси внесли и псковичи, к осени остановившие немецкое наступление.

Да и сама Русь была уже не той, что в XIII в., во времена нашествия Батыя, и даже в XIV в. — перед лицом орд Мамая. На место полунезависи­мых, враждующих друг с другом княжеств пришло сильное, хотя ещё и не совсем окрепшее внутренне, Московское государство.

Тогда, в 1480 г., трудно было оценить значение случившегося. Многие вспоминали рассказы дедов о том, как всего через два года после славной победы Дмитрия Донского на Куликовом поле Москва была сожжена войсками Тохтамыша. Однако история, любящая повторы, на этот раз пошла по другому пути. Иго, тяготевшее над Русью два с половиной столетия, окончилось.

ПОКОРЕНИЕ ТВЕРИ И ВЯТКИ

Спустя пять лет после «стояния на Угре» Иваном III был сделан ещё один шаг к окончательному объединению рус­ских земель: в состав Русского государства было включено Тверское княжество.

Давно прошли те времена, когда гордые и отважные тверские князья спорили с московскими о том, кому из них собирать Русь. История разрешила их спор в пользу Москвы. Однако Тверь ещё долго оставалась одним из крупнейших русских городов, а её князья были в числе самых могущественных. Совсем ещё недавно тверской монах Фома восторженно писал про своего вели­кого князя Бориса Александровича (1425— 1461 гг.): «Много искал я в премудрых книгах и среди существовавших царств, но нигде не нашёл ни среди царей царя, ни среди князей князя, кто бы был подобен сему великому князю Борису Александровичу... И воистину подобает нам радо­ваться, видя его, великого князя Бориса Александ­ровича, славное княжение, исполненное многого самовластья, ибо покоряющимся — от него честь, а непокоряющимся — казнь!»

Сын Бориса Александровича Михаил уже не имел ни могущества, ни блеска своего отца. Однако он хорошо понимал, что происходит на Руси: всё движется к Москве — вольно или невольно, добровольно или уступая силе. Даже Новгород Великий — и он не устоял перед московским князем и расстался со своим вечевым колоколом. Да и тверские бояре — разве они не перебегают один за другим на службу к Ивану Московскому?! Всё движется к Москве... Не придёт ли однажды и его, великого князя тверского, очередь признать над собой власть москвича?..

Последней надеждой Михаила сделалась Литва. В 1484 г. он заключил с Казимиром договор, нарушивший пункты достигнутого ранее соглаше­ния с Москвой. Остриё нового литовско-тверского союза было недвусмысленно направлено в сторону Москвы. В ответ на это в 1485 г. Иван III объявил

288

 

 

 

Твери войну. Московские войска вторглись в тверские земли. Казимир не спешил помочь своему новому союзнику. Не имея сил сопротивляться в одиночку, Михаил поклялся, что больше не будет иметь никаких отношений с врагом Москвы. Однако вскоре после заключения мира свою клятву он нарушил. Узнав об этом, великий князь в том же году собрал новую рать. Московские полки подступили к стенам Твери. Михаил тайно бежал из города. Тверичи во главе со своими боярами открыли великому князю ворота и присягнули ему на верность. Независимое великое княжество Тверское прекратило своё существование.

В 1489 г. к Русскому государству была присоединена Вятка — отдалённая и во многом загадочная для современных историков земля за Волгой. С присоединением Вятки дело собирания русских земель, не входивших в Великое кня­жество Литовское, было закончено. Формально самостоятельными оставались только Псков и великое княжество Рязанское. Однако они нахо­дились в зависимости от Москвы. Расположенные на опасных рубежах Руси, эти земли часто нуждались в военной помощи великого князя московского. Власти Пскова уже давно не реша­лись ни в чём перечить Ивану III. В Рязани правил юный князь Иван, который приходился великому князю внучатым племянником и был ему во всём послушен.

УСПЕХИ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ ИВАНА III

 К концу 80-х гг. Иван III окончательно принял титул «великого князя всея Руси». Названный титул был известен в Москве ещё с XIV в., но именно в эти годы он сделался офи­циальным и из политической мечты превратился в реальность. Два страшных бедствия — политиче­ская раздробленность и монголо-татарское иго — ушли в прошлое.

Достижение территориального единства рус­ских земель было важнейшим итогом деятельности Ивана III. Однако он понимал, что останавливаться на этом нельзя. Молодое государство нуждалось в укреплении изнутри. Надлежало обеспечить без­опасность его границ. Ждала своего решения и проблема русских земель, попавших в последние столетия под власть католической Литвы, которая время от времени усиливала нажим на своих православных подданных.

В 1487 г. великокняжеские рати совершили поход на Казанское ханство — один из осколков распавшейся Золотой Орды. Казанский хан при­знал себя вассалом Московского государства. Тем самым почти на двадцать лет было обеспечено спокойствие на восточных рубежах русских зе­мель. Дети Ахмата, владевшие Большой Ордой, уже не могли собрать под свои знамёна войско, сравнимое по численности с войском их отца. Крымский хан Менгли-Гирей оставался союзни­ком Москвы, и дружественные отношения с ним ещё более укрепились после того, как в 1491 г. во

от иностранных монархов и освященную традицией седой древности. В 1494 г. посольский дьяк участво­вал в переговорах, завершивших войну с Великим княжеством Литовским к чести и славе Московского государства. Помимо дипломатического дара Курицын отмечен был печатью литературного таланта. В своих сочинениях он размышлял над вопросами, касающимися свободы человеческой воли и наи­лучшего типа государственной власти. Он обосновы­вал необходимость неограниченной самодержавной власти. Но в то же время свободомыслие Курицына простиралось столь далеко, что он возглавил влиятельный кружок московских еретиков, противопоставлявших себя официальной церкви.

Возвращение в Москву экспедиции, посланной Иваном III на поиски серебряной руды. 1491 г. Летописная миниатюра.

289

 

 

 

Грановитая палата. Зал для торжественных приёмов. Конец XV в.

время похода детей Ахмата на Крым Иван III послал на помощь Менгли русские полки.

Относительное спокойствие на востоке и юге позволило великому князю обратиться к решению внешнеполитических задач на западе и северо-за­паде. Центральной проблемой тут оставались взаимоотношения с Литвой. В результате двух русско-литовских войн (1492—1494 гг. и 1500— 1503 гг.) в состав Московского государства удалось включить десятки древних русских городов, среди которых были такие крупные, как Вязьма, Чернигов, Стародуб, Путивль, Рыльск, Новгород-Северский, Гомель, Брянск, Дорогобуж и др. (см. ст. «Московско-литовские войны»). Титул «великого князя всея Руси» наполнился в эти годы новым содержанием. Иван III провозгласил себя государем не только подвластных ему земель, но и всего русского православного населения, которое проживало на землях, входивших некогда в состав Киевской Руси. Не случайно Литва долгие десяти­летия отказывались признать законность этого нового титула.

К началу 90-х гг. XV в. Россия установила дипломатические отношения со многими государ­ствами Европы и Азии. И с императором Свя­щенной Римской империи, и с султаном Турции великий князь московский соглашался разговари­вать только как равный. Московское государство, о существовании которого ещё несколько десяти­летий назад мало кто знал в Европе, быстро получало международное признание.

ВНУТРЕННИЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ

Внутри государства по­степенно отмирали пе­режитки политической раздробленности. Князья и бояре, ещё недавно обладавшие огромной властью, теряли её. Это про­исходило непросто и порой драматично. Множест­во семей старого новгородского и вятского боярства насильно были переселены на новые земли. Для многих это явилось подлинной трагедией.

В последние десятилетия великого княжения Ивана III, наконец, исчезли удельные княжества. После смерти Андрея Меньшого (1481 г.) и

290

 

 

 

 

двоюродного дяди великого князя Михаила Андре­евича (1486 г.) прекратили своё существование Вологодский и Верейско-Белозерский уделы. Пе­чальна была судьба Андрея Большого, удельного" князя углицкого. В 1491 г. он был арестован и обвинён в измене. Старший брат припомнил ему и мятеж в тяжёлом для страны 1480 году, и другие его «неисправления». Сохранилось свидетельство, что впоследствии Иван III раскаивался в том, сколь жестоко он обошёлся с братом. Но что-либо изменить было уже поздно — после двух лет заключения Андрей умер. В 1494 г. скончался последний брат Ивана III — Борис. Свой Волоцкий удел он оставил сыновьям Фёдору и Ивану. По завещанию, составленному последним, большая часть причитавшегося ему отцовского наследства в 1503 г. перешла к великому князю. После смерти Ивана III удельная система в прежнем своём значении никогда уже не возрождалась. И хотя он наделил своих младших сыновей Юрия, Дмитрия, Семёна и Андрея землями, они уже не имели в них реальной власти.

Уничтожение старой удельно-княжеской систе­мы потребовало создания нового порядка управле­ния страной. В конце XV в. в Москве начали формироваться органы центрального управле­ния — «приказы», которые были прямыми пред­шественниками петровских «коллегий» и мини­стерств XIX в. В провинции главную роль стали играть наместники, назначавшиеся самим вели­ким князем. Претерпевало изменение и войско. На место княжеских дружин приходили полки, состоящие из помещиков. Помещики получали от государства на время своей службы населённые земли, которые и приносили им доход. Земли эти

Лист из Судебника. 1497 г.

Грановитая палата. Святые сени. Конец XV в.

назывались «поместьями». Провинность или ран­нее прекращение службы означали потерю по­местья. Благодаря этому помещики были заинте­ресованы в честной и долгой службе московскому государю.

В 1497 г. был издан Судебник — первый общегосударственный свод законов со времён Киевской Руси. Судебник вводил единые правовые нормы для всей страны, что явилось важным шагом к упрочению единства русских земель.

Не упускал из поля зрения Иван III и вопрос о своём преемнике. В истории не раз случалось, что споры претендентов на престол ввергали страну в долгие кровавые смуты. Не стёрлись из памяти Ивана III и страшные воспоминания детства, связанные с жестокой войной за власть между его отцом и представителями другой линии потомков Дмитрия Донского.

В 1490 г. в возрасте 32 лет скончался сын и соправитель великого князя, талантливый полко­водец Иван Иванович Молодой. Его смерть привела к долгому династическому кризису, который омрачил последние годы жизни Ивана III. После Ивана Ивановича остался малолетний сын Дмит­рий, представлявший старшую линию потомков великого князя. Другим претендентом на престол был сын Ивана III от второго брака, будущий государь всея Руси Василий III (1505—1533 гг.). За обоими претендентами стояли ловкие и вли­ятельные женщины — вдова Ивана Молодого валашская принцесса Елена Стефановна и вторая

291

 

 

 

жена Ивана III, византийская прин­цесса Софья Палеолог. Каждого из возможных наследников поддержи­вали группировки придворной знати.

Выбор между сыном и внуком оказался для Ивана III делом крайне непростым, и он несколько раз менял своё решение, стремясь отыскать такой вариант, который бы не привёл к новой череде междоусобий после его смерти. Поначалу верх взяла «партия» сторонников Дмитрия-внука, и он в 1498 г. был коронован по неизвестному до того чину великокняжеского венчания, несколько на­поминавшему обряд венчания на царство визан­тийских императоров. Юный Дмитрий был про­возглашён соправителем деда. На плечи ему были возложены царственные «бармы» (широкие оплечья с драгоценными камнями), а на голову — золотая «шапка».

Однако торжество «великого князя всея Руси Дмитрия Ивановича» продолжалось недолго. Уже в следующем году он и его мать Елена попали в опалу. А ещё через три года за ними сомкнулись тяжёлые двери темницы. Такова была цена поражения в династической борьбе. Новым наслед­ником престола стал княжич Василий. Тор­жественного обряда венчания на этот раз не было — очевидно, чтобы не будить воспоминаний о судьбе Дмитрия-внука.

Ивану III, как и многим другим великим политикам эпохи средневековья, пришлось в очередной раз принести в жертву государственной надобности и свои родственные чувства, и судьбы своих близких.

Между тем к великому князю незаметно подкрадывалась старость. За плечами у него была долгая жизнь. Ему удалось завершить дело, завещанное отцом, дедом, прадедом и их пред­шественниками, дело, в святость которого уверо­вал ещё Иван Калита, — «собирание» Руси. Быстро прошла жизнь. Побед в ней было больше, чем поражений. Но было ли в ней больше дней счастливых, чем тревожных и горестных?.. Дали

о себе знать и волнения последних лет. Летом 1503 г. у великого князя случился удар.

* * *

Настало время задуматься о душе. Иван III, нередко круто обходившийся с духовенством, был тем не менее глубоко набожен. Перед скорой встречей с грозным Судиёй нужно было ещё раз вспомнить всю жизнь, покаяться в совершённых грехах. Больной государь отправился на богомолье по монастырям. О чём рассказывал он умудрённым старцам-монахам, что тревожило его совесть более всего? Смерть брата? Или судьба внука? Кто знает... Поездка была недолгой — как по­зволило здоровье. Посетив Троицу, Ростов, Яро­славль, великий князь вернулся в Москву. В 1505 г. Иван III, «божиею милостию государь всея Руси и великий князь Володимирский, и Москов­ский, и Новгородский, и Псковский, и Тверской, и Югорский, и Вятский, и Пермский, и Болгар­ский, и иных» умер. В старину, да и не только в старину, государственные деятели нередко по­лучали в добавление к своим именам ёмкие прозвища. Некоторые так и вошли с ними в историю — Семён Гордый, Дмитрий Донской, Василий Тёмный. Были прозвища и у Ивана III. Его называли то Грозным, то Державным, то Правосудом, то Горбатым. Но точнее всего роль этого государя в русской истории выразило ещё одно его прозвище — Иван Великий.

Личность Ивана Великого была противоречива, как и время, в которое он жил. В нём уже не было пылкости и удали первых московских князей, но за его расчётливым прагматизмом ясно угадыва­лась высокая цель жизни. Он бывал грозен и часто внушал ужас окружающим, но никогда не прояв­лял бездумной жестокости и, как свидетельствовал один его современник, был «до людей ласков», не гневался на мудрое слово, сказанное ему в упрёк. Он никогда не торопился, но, поняв, что время действовать настало, действовал быстро и реши­тельно. Мудрый и осмотрительный, Иван III умел ставить перед собой ясные цели и достигать их.