ПЕТРОВСКИЕ РЕФОРМЫ

Два с половиной столетия историки, филосо­фы, писатели спорят о значении Петровских преобразований. Действительно, их можно оценивать по-разному. Всё зависит от того, что считать полезным для России, а что вредным, что — главным, а что — второстепенным. Но все согласны в одном: Петровские реформы были важ­нейшим этапом в истории России, благодаря кото­рому всю её можно разделить на допетровскую и послепетровскую эпохи. Знаменитый историк Сер­гей Михайлович Соловьёв, которому, может быть, лучше других удалось понять и личность Петра, и его дело, писал: «Различие взглядов... происходило от громадности дела, совершённого Петром, продолжительности влияния этого дела; чем зна­чительнее какое-нибудь явление, тем более разно­речивых взглядов и мнений порождает оно, и тем долее толкуют о нём, чем долее ощущают на себе его влияние».

Многие преобразования Петра I уходят корнями в XVII век. Во второй половине этого столетия изменяется, становясь более централизованной, система государственного управления. Предприни­маются также попытки более чётко разграничить сферы деятельности различных приказов (цен­тральных органов управления). Тогда появляются первые зачатки регулярной армии — так назы­ваемые полки иноземного строя (см. ст. «Полки нового строя»). Происходят важные изменения в культуре: появляются театр, первое высшее учеб­ное заведение. Русские люди начинают теснее соприкасаться с представителями других культур, особенно после присоединения в середине XVII в. к России Украины и — временно — Белоруссии, находившихся в составе Великого княжества Литовского и глубоко воспринявших идеи и традиции западноевропейского Возрождения. Именно в XVII в. расцветает в Москве знаменитая Немецкая слобода (место поселения европейцев), впоследствии оказавшая столь сильное воздей­ствие на юного Петра.

И всё же один из ближайших сподвижников Петра, Феофан Прокопович, произнося в 1725 г. речь в память о недавно скончавшемся им­ператоре, имел все основания сказать о нём: «Оставляя нас разрушением тела своего, дух свой оставил нам». Несмотря на то что почти всем Петровским преобразованиям предшествовали го­сударственные начинания XVII в., реформы всё же имели революционный характер. После смерти Петра Россия была на пути к превращению уже в совершенно иную страну. Прежде всего из Мос­ковского государства, чьи контакты с внешним миром (несмотря на их существенное оживление в XVII в.) были довольно ограниченными, она превратилась в Российскую империю — одну из могущественнейших стран Европы. Пётр не только «прорубил окно в Европу», но и сделал всё от него зависевшее, чтобы Россия стала европейской страной (по крайней мере как он это понимал).

Император Пётр I.

500

 

 

 

Выход к Балтийскому морю, строительство Санкт-Петербурга, активное вмешательство в европей­скую политику были вехами на этом пути.

Деятельность Петра I создала условия для более широкого знакомства России с культурой, тех­никой, образом жизни западноевропейского об­щества, что послужило началом коренной ломки норм и представлений Московской Руси.

Петровские преобразования затронули все слои общества, они властно вторглись в жизнь каждого человека — от боярина до самого бедного крестья­нина. В этом их главная особенность. Когда царь Алексей Михайлович строил корабли в под­московном селе Дединове, в этом участвовали лишь несколько русских плотников; строительство же флота при Петре I стало делом всей страны, так или иначе коснулось всего народа. Когда в 1672 г. в придворном театре Алексея Михайловича был дан первый в истории России спектакль, его смотрели лишь сам царь и несколько высших аристократов. При Петре I театр стал достоянием всего общества. И так было во всём. Вот почему и по сей день не утихают споры о значении Петровских реформ в русской истории.

ВОЕННЫЕ РЕФОРМЫ ПЕТРА I

Военные реформы занимают особое место среди Петровских преобразований. Именно задачи создания современной, боеспособной армии и флота занимали юного царя ещё до того, как он стал полновластным государем. Историки насчи­тывают всего лишь несколько месяцев мирного времени за более чем 35-летнее правление Петра. Понятно, что именно армия и флот были главным предметом заботы Петра. Но военные реформы важны не только сами по себе. Они оказывали большое, подчас определяющее влияние на преоб­разования в других областях. «Война указала по­рядок реформы, сообщила ей темп и самые приё­мы», — писал выдающийся российский историк Василий Осипович Ключевский.

Ещё в раннем детстве Пётр поражал при­дворных своим пристрастием к военным потехам, которые постоянно устраивались в подмосковном селе Преображенском, где маленький царевич жил со своей матерью, царицей Натальей Кирил­ловной Нарышкиной. Однако с конца 80-х гг. XVII в. «игра в солдатики» становится нешу-

Е. Е. Лансере. «Флот Петра Великого».

501

 

 

 

точной. В 1689 г. Пётр находит в Измайлове, принадлежавшем бояри­ну Н.И. Романову, старый английский бот, которому суждено было стать «дедушкой русского флота». В том же году Пётр посвящает всё своё время строительству небольших кораблей на Плещееве озере, близ старинного города Переславля-Залесского; в этом ему помогают опытные голландские мастера. Весной 1690 г. юный царь снаряжает целую флотилию из не­больших гребных судов и лодок, которая от­правляется в плавание по Москва-реке. Тогда же Пётр создаёт из «робяток» — товарищей своих детских забав — два «потешных полка», ставших впоследствии знаменитыми гвардейскими Семё­новским и Преображенским полками. Начинаются уже настоящие военные манёвры. На Яузе строит­ся крепость Пресбург, которая в петровских «забавах» играла роль «стольного города» (т. е. столицы). С 1691 г. регулярно устраиваются «потешные» сражения между стрельцами во главе с И.И. Бутурлиным и петровскими «потешными полками», которыми обычно командовал «князь-кесарь» Ф.Ю. Ромодановский. Сам царь под именем Петра Алексеевича имел невысокий чин ротмистра в одном из полков. Сражения эти были столь ожесточёнными, что порой не обходилось и без человеческих жертв. Так, в одном из «потешных» боёв был смертельно ранен князь И.Д. Долгорукий.

«Потешные полки» стали ядром будущей регулярной (постоянной) армии и неплохо прояви­ли себя во время Азовских походов 1695 и 1696 гг.

К этому времени относится и первое боевое крещение русского флота, построенного в Воро­неже после неудачного первого Азовского похода. Из-за недостатка в казне необходимых средств финансирование строительства флота поручалось «кумпанствам» (компаниям). Так назывались объединения светских и духовных землевладель­цев, а также купцов, которые должны были стро­ить корабли на свои деньги. С началом Северной войны (1700—1721 гг.) основное внимание Петра сосредоточивается на Балтийском море, и с тех пор как в 1703 г. был основан Санкт-Петербург, строительство кораблей велось почти исключи­тельно в этом городе. В итоге к концу царствования Петра Россия, имевшая 48 линейных и 788 галерных (гребных) и прочих судов, стала одной из сильнейших морских держав Европы.

Начало Северной войны привело и к оконча­тельному созданию регулярной армии. Раньше армия состояла из двух главных частей: дво­рянского ополчения и различных полурегулярных формирований (стрельцов, казаков, полков ино­земного строя и т. д.). Пётр изменил сам принцип комплектования армии. Периодические созывы дворянского ополчения были заменены рекрут­скими наборами, которые распространялись на всё население, платившее подати и нёсшее государст­венные повинности. Первый такой набор был произведён в 1699 г. Однако соответствующий указ был подписан только в 1705 г., и с этого времени рекрутские наборы стали ежегодными (с 20 дворов брали одного человека). В рекруты записывали только холостых в возрасте от 15 до 20 лет (однако

Гардемарин, матрос и солдат времён Петра I.

 502

 

 

в ходе Северной войны из-за постоянной нехватки солдат и матросов эти ограничения в возрасте постоянно изменялись). Рекрутские наборы тяж­ким бременем легли прежде всего на русскую деревню. Срок службы практически не был определён, и человек, отправленный в армию, не надеялся на возвращение к обычной жизни. Однако огромная армия, численность которой к концу царствования Петра I достигла 200 тыс. человек (не считая около 100 тыс. казаков), позволила России одержать блестящую победу в изнурительной Северной войне.

Главные итоги военных реформ Петра сводятся к следующему:

•создание сильной регулярной армии, способ­ной воевать с основными противниками России и побеждать их;

•появление целой плеяды талантливых пол­ководцев (Меншиков, Шереметев, Апрак­син, Брюс и др.);

•создание мощного военно-морского флота — почти что из ничего;

• небывалый рост военных расходов и как следствие — покрытие их за счёт жесточай­шего выжимания средств из простого народа.

АДМИНИСТРАТИВНЫЕ РЕФОРМЫ ПЕТРА I

« Преобразование управления — едва ли не самая показная, фасадная сторона преобразовательной деятельности Петра; по ней особенно охотно цени­ли и всю эту деятельность», — писал историк В.О. Ключевский. Он справедливо отмечал, что в действительности никакой программы админист­ративно-государственных преобразований у Пет­ра I не было. Те или иные изменения в управлении, административно-территориальном делении Рос­сии, организации государственного аппарата дик­товались трудностями того времени. Главной целью этих беспорядочных, наспех проводимых реформ было быстрое и эффективное выколачи­вание из народа средств для покрытия постоянно растущих государственных расходов, прежде все­го — на войну (сам император называл деньги «артериею войны»). Бессистемность и спешка час­то приводили к путанице: не успевало войти в жизнь какое-либо установление, как через не­сколько лет оно уже заменялось другим или сво­дилось на нет непрекращавшимися переменами в учреждениях, близких по своим функциям. Мно­гие гражданские, военные и придворные должнос­ти поменяли старинные русские названия на евро­пейские, по сути своей оставшись прежними.

Уже в первые годы царствования Петра I стали изменяться стиль и методы государственного управления: падало значение Боярской думы, основные решения принимались в узком кругу ближайших сподвижников царя. Одним из глав­ных его советников был князь Ф.Ю. Ромодановский. Этот жестокий человек (по словам совре­менника, «злой тиран, пьяный по вся дни») являлся всесильным правителем Преображенского приказа — учреждения, следившего за выполнением административных, следственных и карательных задач.

Первой административной реформой стало со­здание в 1699 г. особого ведомства городов. Ряд указов вводил местное самоуправление для го­родского купечества, а также населения по­морских (северных) городов. Власть воевод от­менялась. Выборные бурмистры должны были ведать судом и сбором казённых денежных платежей. Во главе новых органов местного самоуправления была поставлена Московская ра­туша, выбираемая столичным купечеством. В её ведении находились главные поступления госу­дарственных доходов с городов, а также общий надзор за действиями органов самоуправления. Возглавил Ратушу в должности «обер-инспектора ратушного правления» бывший дворецкий бояри­на Шереметева А.А. Курбатов.

Но расходы росли, и постепенно царь стал утрачивать доверие к финансовым возможностям Ратуши. Пётр приходит к выводу, что «человеку трудно за очи всё разуметь и править», а затем и к решению перенести центр тяжести управления на места. Помимо финансовых нужд это дикто­валось также и потребностями армии. По замыслу Петра, новые местные органы власти должны были после окончания Северной войны заняться рас­квартированием войск (т. е. их размещением и обеспечением в мирных условиях). Практическое осуществление реформы началось в конце 1707 г. В 1708 г. было провозглашено создание восьми губерний: Московской, Ингерманландской (впо­следствии — Санкт-Петербургской), Киевской, Смоленской, Архангелогородской, Казанской, Азовской и Сибирской. Во главе губернии стоял губернатор. В его подчинении были вице-губер­натор (заместитель), ландрихтер, ведавший су­дом, провиантмейстеры для сбора хлебных до­ходов, другие назначаемые государством чинов­ники. Губернская реформа фактически упраздняла преобразования 1699 г.: города были подчинены уездным комендантам (так с 1710 г. стали именоваться воеводы), а Московская ратуша превратилась из общегосударственного в губерн­ское учреждение.

Подворная перепись населения 1710 г. привела к ещё одной перекройке местного управления. Была установлена особая платёжная единица в 5536 дворов, обеспечивавшая одну «долю» всех средств, необходимых для покрытия военных расходов. Комендантства (старые уезды) отме­нялись, а вместо них вводились «доли» во главе с новыми чиновниками — ландратами. Предусмат­ривалось, что в соответствии с числом таких «доль» каждая губерния должна будет содержать определённое количество полков.

Главная задача губернской реформы — обес­печение армии за счёт местных учреждений — выполнена не была, т. к. Северная война, несмотря на Полтавскую победу, затянулась до 1721 г. и разместить в губерниях «приписанные» к ним

503

 

 

Солдаты пехотных и кавалерийских полков времён Северной войны.

полки не удалось. Да и возможности губернаторов по сбору денег с населения оказались не без­граничными. Очень скоро рост военных расходов привёл к хроническому недостатку средств, и многие губернаторы, стремясь продемонстриро­вать царю своё радение о «казённой прибыли», пускались на всяческие ухищрения. Так, напри­мер, казанский губернатор Апраксин придумывал новые «доходы» и предъявлял царю фальшивые ведомости по ним.

Все эти преобразования вызвали полное рас­стройство центрального управления. В результате губернской реформы прекратили своё существо­вание приказы (кроме военных). В начале XVIII в. в России фактически не было даже столицы, т. к. Москва уже перестала быть ею, а Петербург ещё не стал. Единственной центральной властью был сам государь со своими сподвижниками, которые могли называться то «ближней канцелярией», то «консилией министров» и т. п. И вот в 1711 г., отправляясь в турецкий поход, Пётр издал коротенький указ, гласивший: «Определили быть для отлучек наших Правительствующий сенат для управления». Так одним росчерком пера было основано учреждение, в том или ином виде просуществовавшее в России около двухсот лет. Первоначально Пётр хотел создать лишь времен­ный орган власти, который управлял бы страной во время его частых разъездов по стране и военных походов. В первое время сенат состоял из девяти ближайших сотрудников царя, и его задачи были довольно неопределёнными. С одной стороны, он был призван осуществлять высший надзор за судом и заботиться об умноже­нии доходов, с другой — Пётр требовал от своих подданных признания сената высшим госу­дарственным органом, которому все лица и учреждения были обязаны повиноваться как са­мому царю.

Петра очень заботило отсут­ствие надлежащего контроля за управлением. Поэтому в 1711 г. была создана должность обер-фискала, которому подчинялись местные фискалы. Их обязан­ностью было доносить сенату и царю о всех злоупотреблениях, проступках и любых неблаго­видных деяниях должностных лиц. Если донос подтверждался, фискал получал половину иму­щества осуждённого, если нет — никакого наказания фискал не нёс. Очень скоро слово «фискал» стало внушать ужас русским чиновникам. Сами небезгреш­ные по части взяток и зло­употреблений, фискалы вовсю пользовались своим положением для сведения личных счётов, а то и просто для вымогательства и обогащения. Особенно отличался этим обер-фискал Нестеров. Дело дошло до того, что царский указ о фискалах осудил в проповеди назначенный Петром местоблюститель патриар­шего престола Стефан Яворский. Но и это не помогло. В 1722 г. была учреждена должность генерал-прокурора, которому было передано ру­ководство фискалами. Однако главная его задача состояла в том, чтобы играть роль «ока государева» в сенате, т. е. надзирать за работой сенаторов и обо всём доносить императору. Отныне только генерал-прокурор мог предлагать сенату вопросы для обсуждения. Введение этой должности означало резкое уменьшение самостоятельной роли сената в государственном управлении.

Само по себе учреждение сената ещё не означало создания нового центрального аппарата управ­ления, призванного заменить уже в значительной степени развалившуюся систему приказов. Ещё в 1712 г. у Петра появилась идея организовать по шведскому образцу «коллегии», которые должны были ведать отдельными отраслями управления. Для изучения иностранного опыта царь отправил за границу специальные экспедиции. Прошло несколько лет, и в 1718 г. был подписан указ об учреждении девяти коллегий: Чужестранных дел, Камер-коллегии (ведала сбором доходов), Юстиц-

504

 

 

 

коллегии, Ревизион-коллегии (ведомство финансо­вого контроля), Воинской, Адмиралтейской (воен­но-морские силы), Коммерц-коллегии (торговля), Берг-коллегии и Мануфактур-коллегии (горноза­водская и фабричная промышленность), Штатс-коллегии (ведомство государственных расходов). С появлением коллегий прекращали своё существо­вание многие из ещё сохранившихся приказов. Некоторые из них вошли в состав новых учреж­дений. Так, в Юстиц-коллегию было включено семь старых приказов. Особенностью коллегий по сравнению с приказами стало более чёткое разгра­ничение сфер их деятельности и, главное, — совещательный, «коллегиальный» порядок веде­ния дел. «В коллегии предложенную нужду разбирают умы многие, и, что один не постигнет, то постигнет другий, а чего не увидит сей (этот. — Прим. ред.), то оный (тот. — Прим. ред.) увидит» — так объяснял это сам Пётр. Вскоре, однако, выяснилось, что и здесь многое, как самокритично признавал царь, «не рассмотря учинено было». Поэтому и количество коллегий, и их состав, и сферы деятельности каждой из них не раз изменялись при Петре. Тем не менее основные принципы их работы оставались неизменными.

После учреждения коллегий Пётр I решил реформировать на шведский манер и местное управление. В 1719—1720 гг. началась очеред­ная реформа административно-территориального устройства. Были отменены не оправдавшие себя ландратские «доли». Губернии теперь делились на провинции, а те в свою очередь — на дистрикты, в основном соответствовавшие старым уездам. Правители дистриктов — земские комиссары — назначались Камер-коллегией. Единственное, что русское правительство решило не заимствовать из шведского опыта, — это крестьянское самоуп­равление. «В уездах из крестьян умных людей нет», — объясняли правители России.

Претерпело изменения и городское управление. Должность бурмистров, учреждённая реформой 1699 г., отменялась. Всё посадское население отныне делилось на три части: 1-ю гильдию (богатые купцы, владельцы ремесленных мастер­ских), 2-ю гильдию (мелкие торговцы, зажиточные ремесленники) и «подлый люд», составлявший подавляющее большинство городского населения. Резко сократился круг людей, принимавших участие в выборах; новые органы городского самоуправления, магистраты, теперь состояли лишь из представителей 1-й гильдии. Деятель­ность городских магистратов контролировал и координировал Главный магистрат, подчинённый сенату.

Особое место среди государственных преобразо­ваний Петра I принадлежит принятой в 1722 г. Табели о рангах. Её значение заключается в том, что она привела в систему все государственные чины, распределив их по трём родам службы: гражданской, военной сухопутной и военно-мор­ской. Табель о рангах обязывала всех дворян служить и объявляла службу единственным способом получения любого государст­венного чина, а значит, и основой любой карьеры. «Мы для того никому никакого ранга не позволяем, пока они нам и отечеству никаких услуг не покажут и за оные характера (т. е. служебного положения. — Прим. ред.) не получат», — подчёркивалось в указе. При этом некоторые возможности продвижения вверх по служебной лестнице открывались и для вы­ходцев из «подлого люда»: всякий получивший первый офицерский чин или восьмой ранг граж­данской службы (всего их было 14) становился дворянином.

Многие историки признают административные преобразования наиболее слабым местом Петров­ских реформ. «Все эти преобразования, непре­рывным потоком следовавшие одно за другим... не только не вели население к материальному и нравственному преуспеянию, но были гнётом, мало чем уступавшим войне Петровского времени», — писал известный российский историк В.Я. Уланов.

ЦЕРКОВНЫЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ

Во второй половине XVII в. политические позиции Русской Пра­вославной церкви были весьма прочными: она со­хранила административную, финансовую и судеб­ную автономию по отношению к царской власти. Последние патриархи Иоаким (1675—1690 гг.) и Адриан (1690—1700 гг.) проводили политику, на-

Золотой, осыпанный алмазами нагрудный знак с изображением Петра I. Его использовали как награду.

505

 

 

Н. В. Неврев. «Пётр I в иноземном наряде».

правленную на укрепление этих позиций. Сначала в деятельности юного царя не было ничего «анти­церковного». Однако после смерти матери, царицы Натальи Кирилловны, скончавшейся в 1694 г., Пётр перестаёт постоянно участвовать в религиоз­ных церемониях и уже не столь регулярно общает­ся с патриархом. Как и в других областях, основой политики Петра I в отношении церкви первона­чально было лишь стремление выжать из неё по возможности больше средств на обеспечение об­ширных государственных программ, прежде все­го — на строительство флота. Церковные иерар­хи насильственно объединялись в «кумпанства», каждое из которых должно было построить на свои средства по одному кораблю.

После путешествия Петра I по странам Европы церковь стала интересовать его и в другом от­ношении. Разделяя новейшие европейские взгля­ды, царь хотел сделать церковь орудием про­свещения, а заодно — лишить её положения «государства в государстве» и совершенно подчи­нить своей власти.

После кончины в 1700 г. патриарха Адриана царь организовал ревизию для переписи имущест­ва Патриаршего дома. Воспользовавшись выявлен­ными злоупотреблениями, Пётр произвёл решительные перемены в церковном устройстве. По царскому указу главой церкви объявлялся «место­блюститель патриаршего престола», лишённый, однако, прав патриарха. Более того, в этот сан был возведён не какой-либо русский церковный дея­тель, а молодой выходец с Украины, митрополит Рязанский Стефан Яворский. В 1701 г. для сбора церковных доходов и управления церковью был вновь создан Монастырский приказ, недолгое вре­мя существовавший в XVII в. Фактически церковь утратила право распоряжаться своей собствен­ностью. Средства, ранее ей принадлежавшие, пошли на содержание огромной армии и флота.

Руководствуясь просветительской идеей об общественном благе, для достижения которого необходим продуктивный труд всех членов общест­ва, Пётр повёл наступление на монастыри. Ещё в 1701 г. царский указ ограничил число монахов. За разрешением на постриг нужно было теперь обращаться в Монастырский приказ. Впослед­ствии у Петра появилась идея использовать монастыри в качестве своеобразных приютов для отставных солдат и нищих. В указе 1724 г. Пётр прямо назвал монахов тунеядцами, отлыниваю­щими от службы императору; количество монахов в монастыре теперь должно было зависеть от числа людей (отставных солдат, больных, престарелых и нищих), за которыми они ухаживают.

Новые отношения между церковью и госу­дарством требовали и нового организационного оформления. В 1721 г. видный церковный деятель, убеждённый сторонник Петровских реформ Фео­фан Прокопович, также выходец с Украины, составил так называемый Духовный регламент. Этот документ предусматривал уничтожение пат­риаршества и учреждение для управления цер­ковью Духовной коллегии (Святейшего синода), отличавшейся от других коллегий только сферой деятельности. Пётр сам отредактировал Духовный регламент и провозгласил его законом. Совре­менник сообщает, что когда русские церковные деятели попытались протестовать, Пётр указал им на Духовный регламент и заявил: «Вот вам духовный патриарх, а если он вам не нравится (при этих словах он бросил на стол кинжал), то вот вам булатный патриарх». Естественно, что после столь убедительного довода ни о каком сопротивлении со стороны церкви не могло быть и речи.

Принятие Духовного регламента означало ло­гическое завершение церковной политики Петра I. Хотя Святейший синод и состоял из пред­ставителей высшего духовенства, фактически они были государственными чиновниками, которые могли быть в любой момент заменены импе­ратором. К тому же во главе Святейшего синода для надзора за его деятельностью находилось светское лицо — обер-прокурор. В дальнейшем Святейший синод стал своеобразным ведомством идеологического и религиозного контроля, а церковная иерархия превратилась в разновидность государственной бюрократии. Основы этого были заложены церковной реформой Петра I.

506

 

 

 

ПРЕОБРАЗОВАНИЯ

В ОБЛАСТИ КУЛЬТУРЫ,

НАУКИ И БЫТА

Процесс европеи­зации России по­лучил, пожалуй, самое яркое во­площение в культурных преобразованиях Петров­ского времени. И именно в них сильнее всего видна противоречивость всей Петровской эпохи.

Многие новшества, которые обычно принято относить ко времени Петровских преобразований, появились гораздо раньше — в XVII, а то и XVI вв. В 1630—1670 гг. заметно усилились связи с зарубежными странами, прежде всего — западно­европейскими. В Россию проникают европейские культурные традиции («Ох, ох, Русь, что-то захотелось тебе немецких поступков и обыча­ев», — ещё в 70-е гг. XVII в. сетовал протопоп Аввакум). Даже знаменитое бритьё бород уходит корнями в эпоху Московского государства. Так, в середине XVII в. среди высших слоев русского общества распространилось брадобритие по поль­скому образцу, с которым отчаянно, но безуспешно боролись «ревнители православного благочестия». Новые веяния появились и в искусстве. Патриарху Никону пришлось организовать целую кампанию по уничтожению икон, писанных «по фряжскому» (т. е. иностранному, реалистическому) образцу.

К XVII в. относится и открытие первого высшего учебного заведения (Славяно-греко-ла­тинской академии, 1687 г.), а также первого театра (придворного театра царя Алексея Михайловича под руководством немецкого пастора И.-Г. Гре­гори, 1672 г.). Но дело не только в этом. Можно согласиться с мнением историка В. Я. Уланова: «Новым в постановке культурного вопроса при Петре Великом было то, что теперь культура была признана созидательной силой не только в области специальной техники, но и в её широких куль­турно-бытовых проявлениях, и не только в приложении к избранному обществу... но и по отношению к широким массам народа».

Ещё в юные годы Пётр неприятно удивлял многих своих подданных частыми посещениями Немецкой слободы и общением с иностранцами, кое-кто из которых (например, швейцарец Франц Лефорт или шотландец Патрик Гордон) оказал на него значительное влияние. Но по-настоящему важным этапом стало путешествие Петра по Западной Европе в составе «Великого посольства». По возвращении в Россию царь отправил за границу для обучения немало молодых дворян, главным образом для овладения «навигацкими» (морскими) науками, а также механикой, артил­лерийским делом, математикой, иностранными языками. Не все из посланных проявляли рвение к наукам, многие просто старались пожить за границей в своё удовольствие. Однако уже одно пребывание в Западной Европе производило на русских людей неизгладимое впечатление, расши­ряло их кругозор, меняло мировоззрение.

Пётр заботился о развитии образования и в самой России. С этой целью он выписывал из-за границы учителей. В 1701 г. в Москве, в Сухаревой

Москва. Вид на Сухареву башню,

в которой находилась навигационная школа.

башне, под руководством профессора Абердинского университета Форварсона из Шотландии открылась первая в стране Школа математических и навигацких наук (в 1715 г. её сменила Морская академия в Петербурге во главе с тем же Форварсоном). Именно преподаватель навигацкой школы Леонтий Филиппович Магницкий стал автором «Арифметики...» (1703 г.) — знаменитого учебника, по которому училось не одно поколение русских людей. В 1711 г. в Москве появляется инженерная школа, которая, подобно навигацкой, была доступна не только дворянам, но и пред­ставителям других сословий.

На фоне этих учебных заведений, специали­зировавшихся на изучении какого-либо одного предмета, выделялась гимназия, основанная в 1705 г. пленным саксонцем Глюком. Её программа предусматривала изучение географии, этики, по­литики, латинской риторики и ораторского ис­кусства, философии, иностранных языков и даже танцевального искусства и верховой езды. К сожалению, гимназия эта не прижилась: некото­рые из её учеников перевелись в медицинскую

507

 

 

 

Кухня Летнего дворца в Санкт-Петербурге. С помощью механических приспособлений кушанья подавались из неё прямо на стол.

школу, открытую в 1707 г. при московском военном госпитале, а часть преподавателей пере­шла в 1715 г. в Морскую академию. Правительство испытывало большие трудности с обеспечением новых школ учениками. Многие из насильственно отданных в обучение «недорослей» убегали, их возвращали под угрозой телесного наказания.

Пётр, по его собственному мнению, стремился к тому, чтобы Россия как можно скорее преодолела появившуюся ещё во времена ордынского ига разобщённость с Европой. С 1700 г. велено было вести летоисчисление не по старому обычаю — от «сотворения мира», а по-европейски — от Рож­дества Христова, и начало нового года праздновать не 1 сентября, а 1 января. Так 7208 год по старому стилю стал 1700 годом по новому.

Для расширения кругозора подданных Пётр задумал издавать газету, где помещались бы заграничные новости. В январе 1703 г. появился первый номер «Ведомостей о военных и иных делах, достойных знания и памяти, случившихся в Московском государстве и в иных окрестных странах». В редактировании его участвовал сам царь. Так родилась первая русская газета (хотя и у неё был предшественник в XVII в. — рукописные «Вести» или «Куранты», составлявшиеся в Посольском приказе). Церковнославянский шрифт, которым печатались «Ведомости...», в 1708 г. был заменён «гражданским», латинизированным — этот шрифт с небольшими изменениями до настоящего времени применяется во всех типогра­фиях России. Шрифт был выбран лично Петром I.

Просветительским целям должен был служить и театр. В 1702 г. царём была приглашена странствующая немецкая труппа под руководст­вом актёра и драматурга Куншта. В отличие от закрытого придворного театра времён царя Алек­сея Михайловича новый театр должен был стать общедоступным. Здание для него построили на Красной площади. В театре ставили пьесы сугубо светского содержания (например, комедию о Дон Жуане и даже «Лекаря поневоле» Мольера). Кроме того, Пётр обязал Куншта обучать россиян «коме­диантским» (т. е. театральным) наукам. Действо­вал также театр при дворе сестры царя Натальи Алексеевны.

По инициативе Петра происходили важные изменения и в быту российских подданных (прежде всего дворян). Царь стремился переделать русское дворянство по образу и подобию аристо­кратии «цивилизованных народов». Для этого в 1717 г. был переведён и издан специальный учебник — «Юности честное зерцало», где просто и доходчиво излагались самые элементарные правила поведения в обществе и, в частности, на ассамблеях. Ассамблеи — вольные собрания для дворян — были учреждены в 1718 г. В них предписывалось принимать участие и женщинам. Здесь можно было встретиться, обменяться новос­тями и вообще весело провести время (карты, шахматы, западноевропейские танцы). Обстановка на ассамблеях должна была быть непринуждён­ной, лёгкой. За нарушение установленных полу­шутливых правил провинившийся, ко всеобщему веселью присутствующих, был обязан выпить «большого орла» — кубок с изображением рос­сийского государственного герба, до краёв напол­ненный крепким вином.

Важной особенностью культурных преобразо­ваний Петра I было то, что они проводились «сверху», нередко путём навязывания чуждых русскому обществу европейских бытовых тра­диций, которые только без пользы раздражали подданных. Бритьё бороды не делало русского европейцем, а лишь оскорбляло его религиозные чувства. Происшедшие перемены затрагивали только верхушку общества; что касается русского крестьянина, то он ещё очень долго по прошествии Петровской эпохи не читал газет, не ходил в театр, не знал, что такое ассамблеи, и уж тем более никогда не носил париков.

 

 

 

СЕВЕРНАЯ ВОЙНА

Россия искала выход к морю. Лишь вторая попытка войск Петра I штурмом взять турецкую крепость Азов в устье Дона оказа­лась успешной, и в 1696 г. российский флот вышел в Азовское море. И всё-таки путь на широкие, мировые морские просторы был для русских кораблей затруднён: Керченский пролив контро­лировался Турцией, так же как Босфор и Дарданеллы — проливы, соединяющие Чёрное и Средиземное моря.

И тогда Пётр I обратил свои взоры на Балтику. Но там уже господствовал сильный флот только что взошедшего на престол юного и отчаянного шведского короля Карла XII. Опираясь на под­держку двух других признанных морских дер­жав — Англии и Голландии, он угрожал не только своим прибалтийским соседям — Дании и Польше, но и намеревался захватить русские города — Псков, Новгород и Архангельск. «Король мечтает только об одной войне, — писал о Карле XII французский посланник, — ему слишком много насказали о подвигах и походах его предков. Сердце и голова наполнены этим, и он считает себя непобедимым...» Такую уверенность придавало Карлу обладание не только флотом, насчиты­вавшим 50 кораблей, но и 150-тысячной армией, набиравшейся из шведских крестьян, которые в мирное время жили на полученной от государства земле. Эта армия превосходила по своим боевым качествам многие западноевропейские наёмные армии.

Естественно, что, подвергаясь столь серьёзной опасности, страны Балтики вступили с Россией в переговоры о помощи друг другу в назревавшем конфликте со Швецией. И в 1699 г. участниками этих переговоров был создан антишведский воен­ный Северный союз. Конечно, у каждого из союзников были свои собственные цели: датский король Фридрих IV хотел вернуть области, утраченные его страной в 1660 и 1689 гг., в частности Шлезвиг (область на границе Дании и Германии); саксонского курфюрста Августа II, который одновременно был и королём Польши, привлекали земли Лифляндии и Эстляндии (При­балтики); русский же царь стремился не только выйти к морю, но и вернуть России её исконные территории с городами Корела, Копорье, Орешек, Ям и Ивангород, отошедшие к Швеции по Столбовскому миру 1617 г.

В 1700 г. между Швецией и странами Северного союза начались боевые действия, вошедшие в историю под названием Северной войны, продол­жавшейся 21 год. Для союзников первые же месяцы этой войны оказались неудачными. Вос­пользовавшись тем, что Фридрих IV направился со своими главными силами отвоёвывать Шлезвиг, Карл XII при поддержке англо-голландского флота высадил десант на датский остров Зеландия и осадил Копенгаген. Угрожая сжечь столицу Да­нии, Карл XII заставил Фридриха IV капитулиро­вать и выйти из Северного союза. Это произошло 7 августа 1700 г.

19 августа Россия объявила войну Швеции. Но Карл XII, осуществляя свой план разгрома противников поодиночке, направил войска в Лифляндию, где в это время Август II осаждал Ригу. Польский король тоже вынужден был отступить и увести свои войска. И лишь после этого Карл XII обрушился всеми силами на Россию, которой пришлось в одиночку вести боевые действия с наиболее могущественной из всех армий Европы. Эта война делится современными истори­ками на два периода: первый — с осени 1700 г. (начало осады Нарвы) до лета 1709 г. (Полтавская битва); второй — с середины 1709 г. до 1721 г. (заключение Ништадтского мира).

В октябре 1700 г. Пётр I осадил город-крепость Нарву, считавшуюся ключом к Ингерманландии, расположенной на восточном берегу Финского залива. Падение Нарвы открыло бы России путь к морю. Казалось, что взять эту крепость не составит большого труда, ведь гарнизон её насчитывал всего 3 тыс. человек. В русской же армии было 34 тыс. человек и 145 орудий. Однако за полтора месяца русским так и не удалось сломить сопротивление шведского гарнизона. А к середине ноября на помощь осаждённым прибыли основные силы

Русский стрелец и шведский драбант времён сражения под Нарвой.

509

 

 

МАЗЕПА

Гетман Мазепа — Иван Степанович Колединский — родился в шляхетской православной семье в селе Мазетенцы, недалеко от города Белая Церковь, в 1644 г. (правда, некоторые историки называют другую, довольно сомнительную дату — 1629 г.). Воспитывался Иван при дворе польского короля Яна Казимира. Уже а юные годы он выделялся среди своих сверстников удалью, смелостью и решительностью. По возвращении из Польши на Украину был замечен казацкими старши­нами и сумел расположить к себе В. В. Голицына. Затем он поступил на службу к гетману Самойловичу и даже получил должность генерального есаула, но вскоре оклеветал гетмана и всяческими наветами способство­вал его низложению. А в июле 1687 г. сумел сам стать малороссийским гетманом.

Два года спустя, будучи в Москве, Мазепа встретился с Петром I и, войдя к нему в доверие, смог расположить к себе. Он принял участие в обоих походах Петра I на Азов, а в начале Северной войны довольно деятельно помогал русскому царю.

Есть предположение, что Мазепа задумал переход на сторону Карла XII в 1705 г., вступив в переговоры с княгиней Дольской, а затем и со Станиславом Лещинским. Во всяком случае, достоверно известно, что в октябре 1707 г. гетман поделился своими намерениями с генеральным писарем Филиппом Орликом, полностью разделявшим его взгляды.

Уже с 1688 г. в Москву регулярно начали поступать с Украины жалобы и доносы на Мазепу. Казаки писали о том, что Мазепа, будучи поляком и по рождению, и по воспитанию, стремится завести на Украине польские порядки. Пётр не верил ничему. Даже получив в 1707 г. от генерального судьи Украины Кочубея серьёз­ное сообщение о тайных действиях Мазепы, Пётр не усомнился в верности ему гетмана, хотя и назначил расследование по этому делу. Но как только следствие, проведённое на скорую руку и поверхностно, не подтвердило подозрений украинского судьи, Пётр обезглавил не только Кочубея, но и полковника Искру, доставившего ему послание судьи.

К 1708 г. Мазепа пользовался безграничным доверием Петра, и именно ему поручил русский царь защиту Украины от шведов. Но это поручение лишь облегчило Мазепе связь с Карлом XII.

По тайному договору, заключённому со шведским королём, Мазепа должен был предоставить шведам провиант и зимние квартиры в Северщине (Северской земле) и заручился согласием казаков примкнуть к армии Карла XII. После окончания войны Украина с Киевом, Северщине с Черниговом и Смоленск должны были отойти к Польше. Сам же Мазепа должен был стать властителем Полоцкого и Витебского воеводств с титулом князя, обладающего правами, подобными правам герцога Курляндского.

Для того чтобы склонить на измену казачество, Ма­зепа не рассказывал старшинам всей правды, а призывал их бороться за освобождение от московской власти и образование самостоятельного украинского государства.

В конце октября 1708 г. Мазепа бежал с левого бе­рега Десны из-под Стародуба к Карлу XII, стоявшему в Горках близ Новгорода-Северского. С собой он привёл около 1,5 тыс. казаков. Позже к шведам примкнуло ещё 3 тыс. запорожцев во главе с Костей Гордиенко. Они участвовали в Полтавской битве на стороне Карла XII.

шведов во главе с Карлом XII. Это была армия, в которой под ружьём находились от 23 тыс. до 35 тыс. солдат; их поддерживало 37 орудий.

19 ноября 1700 г. под Нарвой произошло крупное сражение.

Русские войска были растянуты в одну линию, полукругом охватывавшую крепость. В центре этой линии располагалась дивизия Трубецкого, на правом крыле — дивизия Головина и гвардейские полки (Семёновский и Преображенский), а на левом — стояли дивизия Вейде и поместная (дворянская) конница Шереметева. Командование войсками осуществлял герцог де Кроа, который отверг все предложения фельдмаршала Шере­метева вывести войска из укреплений и дать бой в открытом поле.

Шведы нанесли удар по флангам русских войск, отрезав их от центра и разгромив затем по частям. Сражение закончилось с наступлением темноты полной победой шведской армии. Даже героиче­ское сопротивление Преображенского и Семё­новского полков, прикрывавших мост через реку Нарова, не спасло положения, хотя и произвело на Карла XII сильное впечатление: он сам несколько раз водил войска в атаку и отступал, неся потери. Поражение, нанесённое русской армии в этом сражении, было очень тяжёлым: если шведы потеряли 2 тысячи человек, то русских полегло здесь около 7 тысяч; кроме того, Карл XII забрал себе всю русскую артиллерию. И всё же восхищён­ный мужеством русских солдат шведский король отпустил их с поля боя с оружием и знамёнами.

После победы под Нарвой Карл XII решил, что разгромленная им русская армия более не сможет продолжать войну. И, оставив для охраны Нарвы, Дерпта (Тарту) и всей Ингерманландии часть своих войск под командованием генерала Шлиппенбаха, он в конце июля 1701 г. ушёл с главными силами в Польшу, где в течение следующих трёх лет воевал против Августа II, вытесняя его из балтийских провинций. Затем Карл добился низложения законного государя и возведения на польский престол своего ставленника Станислава Лещинского. Правда, большая часть польской шляхты по-прежнему поддерживала Августа II и в даль­нейшем оказывала помощь русской армии.

Между тем поражение под Нарвой не обеску­ражило россиян. Наоборот, оно, по словам Петра I, «леность отогнало и ко трудолюбию и искусству день и ночь принудило». Русский царь энергично взялся за воссоздание и переустройство своей армии, улучшение системы обучения солдат и офицеров. Менее чем за год была восстановлена артиллерия, причём для литья пушек по приказу Петра I использовались церковные колокола. И уже в 1701 г. армия получила 268 орудий, в том числе 100 полковых, а в 1702 г. было отлито ещё 140 пушек.

Мало того, в течение целого года после нарвской «конфузии» Пётр I, обучая новобранцев, вёл «малую войну» с отдельными отрядами шведов в Ингерманландии и Лифляндии. А уже в 1702 г.

510

 

 

обновлённая русская армия появилась под Нотебургом (Орешком) и предприняла генеральное наступление на охранявшие этот район шведские войска Шлиппенбаха. Штурмом взяв эту, счи­тавшуюся неприступной, крепость, русские войс­ка, развивая успех, в следующем году взяли Ниеншанц, а вскоре освободили Ям и Копорье. На месте Яма немедленно была заложена крепость Ямбург. В устье Невы, неподалёку от Ниеншанца, на острове начала строиться Петропавловская крепость, положившая начало Санкт-Петербургу, а на острове Котлин в Финском заливе выросла крепость Кронштадт. В 1704 г. под ударами русской армии пали Нарва и Дерпт. Шведские войска Шлиппенбаха были окончательно раз­громлены. Россия получила выход к морю, и Санкт-Петербург был объявлен её новой столицей. Несколько попыток шведского флота взять её успеха не имели. И Пётр I даже предложил Карлу XII заключить мир. Но, упоённый своими успехами в Польше, шведский король заставил своего польского ставленника Лещинского отка­заться от союза с Россией, а на предложение Петра I выдвинул столь унизительные условия капитуляции, что русскому царю оставалось решать дело только силой оружия.

Понимая, что Карл XII задумывает поход на Россию, Пётр I созвал в декабре 1706 г. в местечке Жолкиеве военный совет для разработки плана ведения будущей кампании. Решено было не давать шведам генерального сражения, а измотать их в оборонительных боях, создав тем самым выгодные условия для последующего контр­наступления. Пётр принял срочные меры для охраны северо-западной границы, а защиту Киева и Украины поручил гетману Мазепе, которому безгранично верил. В помощь малороссийским казакам гетмана Пётр послал отряд своих регу­лярных войск.

К началу июня 1708 г. шведская армия сосредоточилась у Минска, где Карл XII, уже заручившийся поддержкой Мазепы, изменившего русскому царю, стал поджидать казачьи войска, обещанные гетманом. Однако Мазепа задержи­вался, и Карл двинулся дальше. Переправившись у Головчина через Березину, он подошёл к Могилёву, где вновь остановился в ожидании подкрепления — 16-тысячного отряда, который под командованием генерала Левенгаупта шёл на соединение с основными силами из прибалтийских провинций, сопровождая огромный обоз в 7 тыс. возов с продовольствием и боеприпасами. Но и Левенгаупт тоже почему-то задерживался. И в начале августа нетерпеливый Карл, так и не дождавшись обоза, выступил из Могилёва в направлении Смоленска.

Но тут русская армия, выполняя замысел Петра I, начала, медленно отступая, постоянно тревожить шведов внезапными нападениями и кратковременными стычками. Так, у села Доброе, а затем и у деревни Раевки русские отряды наголову разбили передовые части шведов. С

Узнав в ноябре 1708 г. об измене Мазепы, Пётр I приказал подвергнуть издевательствам и повешению его чучела, что и было исполнено. Прах Кочубея и Искры был передан их родственникам и торжественно захоронен в Киево-Печерской лавре. Тогда же по настоянию царя на раде в Глухове казаки избрали нового гетмана Левобережной Украины. Им стал стародубский полковник Иван Скоропадский. После Полтав­ской битвы был казнён и попавший в плен Костя Гордиенко. Мазепа же в 1709 г. бежал вместе с Карлом XII в Бендеры и там бросил раненого короля: тот бывшему гетману больше не был нужен. Изменник оставался изменником до самой своей кончины в том же году.

ПОЛТАВСКАЯ БИТВА

В середине ноября 1708 г. после почти трёхмесячного перехода от Могилёва на Украину измотанная постоянными стычками с небольшими русскими отрядами армия шведского короля Карла XII наконец расположилась на зимние квартиры непода­лёку от Полтавы. Солдатам нужен был отдых. Продовольствия не хватало: крупный обоз, с нетерпением ожидаемый Карлом ещё в Могилёве, был захвачен русскими, украинское же население относилось к шведам с нескрываемой враждебностью. Гетман Мазепа хотя и неустанно уверял Карла в своей преданности, однако мало чем мог помочь ему.

Карл XII задумался о кампании будущего года. Ему необходимо было выманить русскую армию в открытое поле и дать ей генеральное сражение, которого Пётр I до сих пор явно избегал. Между тем лишь внушительная победа над русскими войсками могла бы спасти и шведскую армию, и престиж самого шведского короля. Но как добиться такого сражения! Не попытаться ли для начала с приходом тепла взять Полтаву! Ведь она рядом, да и гарнизон её невелик: всего-то 4 тыс. солдат и 2,5 тыс. жителей, способных владеть оружием, как доносит разведка. В его же, Карла XII, армии — более 30 тыс. опытных воинов! Так решал судьбу Полтавы шведский король, коротая зимние вечера в своём военном лагере.

И вот 25 апреля 1709 г. шведы подступили к стенам Полтавы. Началась осада города. Атаки следовали одна за другой. Но проходили недели, а город не сдавался. Командовавший полтавским гарнизоном полковник Келин так сумел организовать оборону, что ни один шведский солдат не мог проникнуть на улицы осаждённого города. Несколько раз штурмовали шведы непокорную Полтаву. Два месяца полтавчане стойко сопротивлялись напору лучшей европейской армии.

Упорство осаждённых начало раздражать Карла: его расчёты не оправдывались — русская армия не по­казывалась.

Но шведский король и не подозревал, что все эти тяжёлые для полтавчан месяцы главные силы русских войск энергично готовились к генеральному сражению — тому самому, о котором мечтал сам Карл.

В июне Пётр I прибыл в свою армию, расположившуюся на левом берегу Ворсклы, напротив Полтавы. За рекой виднелись воздвигнутые шведами укрепления: именно отсюда и ждал Карл XII нападения

511

 

 

 

Сражение у мыса Гангут. 1714 г.

русских. Но Пётр I повёл свои войска вверх по реке и переправился через неё у села Черняхово, зайдя в тыл шведской армии. К 25 июня русские полки находились уже в 5 км от Полтавы, севернее деревни Яковцы, Здесь-то и решил Пётр I дать шведам генеральное сражение.

Перед русским лагерем простиралась равнина, окаймлённая с двух сторон Будищинским и Яковецким лесами. Единственно возможный путь для наступления шведов проходил через перелесок слева от лагеря. Этот перелесок Пётр приказал перегородить восемью редутами на расстоянии 300 шагов один от другого, два центральных редута были выдвинуты вперёд. Бел­городский пехотный полк, занимавший редуты, должен был измотать шведов, чтобы затем главные силы русской армии разгромили противника в полевом сражении.

За редутами в две линии расположились 17 конных драгунских полков под командованием Александра Меншикова. Основные же силы — 56 батальонов пехоты — занимали укрепленный лагерь, перед которым была развёрнута артиллерия. Кроме того, ук­раинские казацкие полки под командованием гетмана Ивана Скоропадского преграждали путь шведам в Правобережную Украину и Польшу у деревни Малые Будищи.

Шведская армия, не ожидавшая появления противника у себя в тылу, вынуждена была срочно перегруппироваться и выстроилась фронтом к перелеску на расстоянии 3 км от русских редутов. Боевой порядок её состоял из двух линий, первую из которых заняла пехота, вторую — коннице.

Накануне сражения отряд русских разведчиков в сумерках натолкнулся на группу шведов и обстрелял её. В этой перестрелке был ранен в ногу шведский король: он в сопровождении охраны объезжал свои полки.

И вот забрезжил рассвет 27 июня 1709 года.

С восходом солнца шведы пошли в наступление. Под густым дождём русских пуль и градом ядер они дошли до выдвинутых вперёд двух центральных редутов и в рукопашной схватке ценой больших потерь овладели ими, оказавшись под обстрелом с остальных укреплений. Тогда Карл решил обойти полосу редутов слева. Но Будищинский лес слишком близко под­ступал к полю сражения. В результате разгорев­шегося здесь боя 6 батальонов пехоты и 10 эскад­ронов шведской конницы под командованием генералов Росса и Шлиппенбаха оказались отрезанными от основных сил и попытались укрыться в чаще леса. Меншиков молниеносным манёвром отправился вдогонку им с пятью батальонами пехоты и пятью драгунскими полками, разбил оторвавшуюся группу шведов и взял в плен Шлиппенбаха.

Тем временем основные полки шведов, прорвавшись наконец через редуты, попали под шквальный огонь русской артиллерии и вынуждены были отойти под защиту того же Будищинского леса. Поле боя вновь очистилось от противника, и Пётр, оставив в укреплённом лагере 9 батальонов резерва, выстроил главные силы в две линии, причём переднюю линию составили первые батальоны, а заднюю — вторые батальоны каждого полка. Тем самым обеспечивалась взаимовыручка солдат в бою.

513

 

 

 

Кроме того, весь массив русской пехоты прикрывала с обоих флангов конница. Артиллерия же оставалась на прежнем месте, прикрывая боевые порядки русских.

Карл успел за это время лишь растянуть шведскую пехоту в одну линию, удлинив тем самым фронт, и по обоим флангам своих сил разместил в две линии конницу.

Истекали последние минуты перед схваткой.

Пётр I обратился к войскам: «Воины! Вот пришёл час, который решит судьбу Отечества. Итак, не должны вы помнить, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру вручённое, за род свой, за Отечество. Не должна вас также смущать слава неприятеля, будто бы непобедимого, которой ложь вы сами своими победами над ним неоднократно показы­вали. Имейте в сражении перед очами вашими правду... А о Петре ведайте, что ему жизнь не дорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе для благосостояния вашего».

Русская армия была готова к испытанию.

В девятом часу утра противник перешёл в наступление. Русские войска открыли огонь, но это не остановило шведов. Завязалась рукопашная схватка. Русские стояли насмерть, и всё же под упрямым напором шведов первая линия пехоты была прорвана почти в самом центре. Тогда Пётр сам повёл в бой батальон второй линии Новгородского полка и стремительным ударом смял шведов, закрыв образо­вавшуюся брешь. В то же время конные полки под началом Меншикова, сосредоточенные на левом фланге, ударили в тыл увлечённым боем шведам. Противник дрогнул, начал отступать и вскоре об­ратился в беспорядочное бегство. К одиннадцати часам Полтавская баталия была окончена.

Остатки шведских войск бежали к Днепру. Однако у деревни Переволочна их настигли конница Меншикова и казацкие полки атамана Палия и заставили сдаться. В плен было захвачено более 15 тысяч шведов во главе с генералом Левенгауптом. Только королю Карлу XII с Мазепой в сопровождении тысячи солдат удалось уйти через Днепр в Бендеры.

Это был полный разгром шведской армии. Она потеряла 9234 солдата и офицера убитыми. В плен попал почти весь генералитет, в том числе шведский главнокомандующий фельдмаршал Реншильд и первый министр Швеции граф Пипер.

Русская же армия, перед битвой насчитывавшая 42 тысячи человек, потеряла в сражении 1345 воинов убитыми и 3290 — ранеными.

Могущество Швеции было подорвано. Полтавская победа решила исход Северной войны в пользу России.

основными силами русской армии столкнулся и отряд Левенгаупта, вышедший в район Могилёва лишь в конце сентября. Здесь, у деревни Лесной, 28 сентября 1708 г. произошло сражение, в котором шведы потеряли 8,5 тысяч человек, всю артиллерию и обоз. Потери же русских составляли 1110 убитыми и около 3 тысяч ранеными. Это была первая крупная победа русских над численно превосходящим регулярным войском противника.

Узнав о разгроме отряда Левенгаупта, Карл XII вынужден был, не дойдя до Смоленска, срочно повернуть свою армию на богатую хлебом Украи­ну, надеясь там не только пополнить свои продовольственные запасы, но и получить военную помощь от Мазепы. Но и здесь Карла ожидало разочарование: гетман смог привести в шведский лагерь лишь около 5 тысяч своих сторонников, остальное же население Украины относилось к шведам крайне враждебно. Карл XII понимал, что в этих условиях спасти его может лишь победо­носное генеральное сражение с русской армией. В середине ноября 1708 г. шведы вышли к пред­местьям Полтавы и расположились на зимние квартиры. Русские войска в это время стояли у городка Лебедин и постоянно совершали на­падения на шведский лагерь. Целую зиму Карл XII разрабатывал план, как заставить русского царя принять открытый бой, и наконец решил осадить Полтаву.

И 25 апреля 1709 г. шведские войска осадили город. Два месяца жители Полтавы выдерживали натиск противника. Наконец к городу подошла русская армия, и 27 июня состоялась столь долгожданная для Карла битва, в которой швед­ская армия потерпела сокрушительное поражение и бежала к Переволочне, где, настигнутая конни­цей Меншикова, сложила оружие. В плен попали 15 тысяч солдат во главе с Левенгауптом. Только Карл, Мазепа и тысяча солдат успели уйти за Днепр, в Бендеры. Шведская сухопутная армия практически прекратила своё существование.

После победы в Полтавской битве между­народное положение России упрочилось. Король Дании Фридрих IV и вернувший себе польский престол Август II возобновили союз с Россией. Однако в войну вступила Турция, приютившая шведского короля. Огромная турецкая армия численностью в 200 тысяч человек в 1711 г. окружила войска Петра I на реке Прут. И лишь ценой уступки Азова этот военный конфликт был улажен.

Завершив дела на Украине, Пётр I возобновил наступление в Прибалтике. Ещё в 1710 г. шведы были изгнаны из Карелии, Лифляндии и Эстляндии. Русские войска овладели Ригой, Ревелем (Таллинном), Выборгом и Кексгольмом. В конце концов почти вся Финляндия была освобождена от шведов. Но для полной победы нужно было обезвредить шведский флот. И Россия начала ускоренное строительство кораблей.

И вот 27 июля 1714 г. у мыса Гангут произошло крупнейшее морское сражение, в котором русский

514

 

 

галерный флот разбил сильную шведскую эскадру. Командовавший эскадрой адмирал Эреншельд с десятью кораблями сдался в плен. Эту победу Пётр I назвал «второй Полтавой».

• Цели, которые поставила перед собой Россия в этой войне, казалось, были достигнуты. Пётр I решил вступить в мирные переговоры с Кар­лом XII. Однако они были прерваны гибелью шведского короля при осаде норвежской крепости Фредериксхалль. Сменившая же его на престоле королева Ульрика-Элеонора в ноябре 1719 г. при посредничестве Франции заключила мир с Прус­сией, Данией и Саксонией. Чтобы вынудить шведскую королеву заключить мир и с Россией, Пётр I направил в Балтийское море свой флот. Русские утвердились на Аландских островах и в течение двух лет совершали десантные высадки на восточный берег Швеции, а в июле 1720 г. разгромили шведскую эскадру у Гренгама.

В итоге 30 августа 1721 г. в Ништадте наконец был подписан российско-шведский мирный дого­вор, по которому Лифляндия, Эстляндия, Ингерманландия, часть Карелии с городами Выборгом и Кексгольмом и все острова Финского и Рижского заливов отошли к России, а Швеция получила обратно большую часть Финляндии. Россия упла­тила Швеции в качестве компенсации 2 млн. ефимков, и Швеция получила право ежегодно беспошлинно закупать и вывозить из России хлеб на сумму 50 тыс. рублей.

Длительная борьба за морское побережье за­кончилась. Россия получила выход в Балтийское море, а победа в Северной войне выдвинула её в число крупнейших европейских держав.

 

 

 

ОСНОВАНИЕ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА

В России начало XVIII в. ознаменовалось крупными политическими, военными и куль­турными реформами, связанными с деятель­ностью энергичного молодого царя Петра Алексее­вича, вошедшего в историю под именем Петра I. Одним из символов той эпохи стало любимое детище реформатора — новая столица Санкт-Петербург.

Город был основан 16 (27) мая 1703 г., в день православного праздника Святой Троицы, в центре исконно русской Ижорской земли — на берегу реки Невы. В течение почти десяти веков селились русские люди на этих землях, здесь ими были построены города Ям, Копорье и Орешек. Их соседями издавна были корелы, ижора и водь. Во времена существования Новгородской республики Ижорская земля входила в её состав, затем стала частью Московского государства.

В начале XVII в., раздираемая внутренней смутой, Россия потеряла целый ряд своих терри­торий. По Столбовскому договору 1617 г. Ижорская земля перешла во владение шведской короны. Россия оказалась наглухо отрезанной от моря.

По окончании Смутного времени окрепшее Московское государство в течение века вернуло почти все свои земли и значительно расширило границы, присоединив Сибирь и Украину. Дина­мично развивающейся, обширной стране стали остро необходимы утерянные выходы к Чёрному и Балтийскому морям, самостоятельное участие в международной торговле. Решением проблемы было возвращение приневских земель.

В 1700 г. царь Пётр I начал войну за Ижорскую землю со шведским королём Карлом XII. Она длилась 21 год и вошла в историю под названием Северной. К маю 1703 г. позади были проигранное сражение у Нарвы и первая крупная победа: в 1702 г. русские взяли Нотебург (Орешек), переиме­нованный Петром I в Шлиссельбург — «ключ-город», ключ к Балтике. 1 мая 1703 г. после штурма покорилась выстроенная шведами у впа­дения реки Охты в Неву крепость Ниеншанц (по-русски — Канцы). Через неделю в устье Невы в результате дерзкой вылазки на лодках были захвачены шведские корабли «Астриль» и «Гедан». Затем русские отряды вступили в Копорье и Ям. Так Россия вышла к Балтике.

РОЖДЕНИЕ БУДУЩЕЙ СТОЛИЦЫ

Однако, чтобы «но­гою твёрдой стать у моря», необходимо было иметь здесь город-крепость, торговую гавань и верфи для строительства флота. Царь сам об­следовал топкие, низкие берега Невы и выбрал для крепости небольшой островок Заячий, по-шведски — «Люст эйленд», т. е. «Весёлый остров». Раз­мещённые на нём артиллерийские батареи могли держать под прицелом водную поверхность Боль­шой и Малой Невы, откуда исходила угроза по­явления шведских кораблей — неприятельская эскадра бороздила Финский залив.

Распорядившись начинать земляные работы и оставив набросок-чертёж, 11 мая царь на десять дней уехал на верфи города Лодейное Поле. В отсутствие Петра на острове За­ячий под присмотром его «друга сердешного» Александра Дани­ловича Меншикова стали закла­дывать крепость («фортецию»), положившую начало будущей столице Российской империи. В основу проекта был положен точный математический расчёт, учитывающий последние евро­пейские достижения. За соору­жение шести бастионов крепости отвечали приближённые царя и сам Пётр. Память об этом сохра­нилась в их названиях: Госу­дарев, Нарышкин, Трубецкой, Зотов, Головкин, Меншиков. Ог­невую мощь цитадели состав­ляли 120 пушек. 29 июня, в день тезоименитства (так называли именины, или день ангела, вы­соких особ) царя, при его учас­тии в центре строительной пло-

Строительство Санкт-Петербурга.

516

 

 

 

щадки была заложена деревянная церковь во имя апостолов Петра и Павла, и крепость стала именоваться Петропавловской.

Возникший рядом город по­лучил название Санкт-Петербург или, как говорили в начале XVIII в., Санкт-Питербурх. Оно напоминало царю о его первой поездке в Европу в 1697— 1698 гг., когда под именем Пет­ра Михайлова (окружающие зва­ли его Питером) он четыре месяца усердно осваивал на Саардамских верфях профессию корабельного плотника. Об осно­вании Петербурга сообщалось в первой русской газете «Ведо­мости» в октябре 1703 г.

За строительством крепости в устье Невы следил и самоуве­ренный Карл XII. Шведский король едко заметил: «Пускай сосед Пётр строит города, кото­рые будут взяты шведами ».

Начиная с 1705 г. почти три десятилетия строительными ра­ботами в Петропавловской кре­пости руководил прибывший из Дании итальянский архитектор Доменико Трезини. При нём в 1706 г. деревянные стены Петро­павловки стали заменять кир­пичными (гранитная облицовка появилась лишь в 1779—1786 гг.). По его же проекту было возведено здание каменного Пет­ропавловского собора, ставшего впоследствии од­ним из символов города. Уже в первой четверти XVIII в. собор служил усыпальницей членов царской семьи. Здесь в 1725 г. был похоронен и сам основатель города Пётр I. В восточной части крепости также по проекту Трезини на месте деревянных возводятся парадные Петровские воро­та в виде триумфальной арки.

Осенью 1704 г. по чертежу царя на противо­положном берегу реки напротив Васильевского ос­трова начали закладывать новую крепость — Ад­миралтейство. Его «светлицы»-мастерские, амба­ры, стапеля и прочие постройки защищали пять бастионов с «куртинами» (стенами), рвом и земляным валом в виде буквы «П», открытой к реке. Адмиралтейская игла (высокий шпиль, за­вершавший центральный бастион верфи-крепости) стала ещё одним символом Петербурга — морского порта, символом присутствия России на Балтике.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ ОБОРОНЯЕТСЯ

Для защиты города со стороны Финского за­лива, напротив остро­ва Котлин, по чертежу и модели Петра к маю 1704 г. возводится артиллерийский форт Кроншлот («Коронный замок») — трёхъярусная кре­постная башня, возвышавшаяся в море на искусственно созданном острове. Одновременно соору­жаются артиллерийские батареи на самом Котлине. Так было положено начало Кронштадтской крепости, где с 20-х гг. XVIII в. и до наших дней находится главная база Балтийского флота России. Спешка с возведением оборонительных сооруже­ний не была напрасной. В июле 1703 и в июне 1704 гг. Кроншлот и артиллерийские батареи Котлина вместе с русскими кораблями отразили по­пытки шведского флота прорваться к Петербургу. Подходили шведы к городу и в 1705 г.

Развернувшееся строительство потребовало ог­ромного числа рабочих рук. По царским указам ежегодно с марта по сентябрь в три смены на берега Невы должно было прибывать до 40 тыс. человек почти из 40 городов. Реально численность рабочих в смену достигала 12—18 тыс. Помимо них Петербург возводили солдаты, а в конце войны и пленные шведы.

ПЕРВЫЙ ЕВРОПЕЙСКИЙ

ГОРОД РОССИИ

С 1706 г. пла­нировкой город­ских территорий и проектированием отдельных зданий ведало спе­циальное учреждение — Канцелярия от строений. В ней работали приглашённые из-за границы архи­текторы и свои, русские зодчие, а также худож­ники, скульпторы и резчики. Возглавлял Канце­лярию Доменико Трезини.

План-карта Санкт-Петербурга. Гравюра 1716 г.

517

 

 

 

Уже в первые годы в строящемся Санкт-Петербурге ярко проявилось столкновение национальных традиций и новых западноевропейских градостроительных веяний.

В отличие от Запада, где проповедовался принцип преодоления «натуры» (природы), под­чинения её планам и разуму человека, для русского градостроительного искусства было ха­рактерно умение гармонично вписывать облик города в природный ландшафт. В Петербурге это нашло отражение в том, что крупные острова становились обособленными районами города, а общую композицию слагающегося плана опре­делил рельеф местности — водное пространство Невы, её рукава и протоки.

Традиционно русским явлением было и рас­селение жителей Петербурга слободами, которые формировались по социальному, профессиональ­ному и национальному признакам. Отсюда их названия: Пушкарская, Ружейная, Монетная, Посадская, Купеческая, Офицерская, Большая и Малая Морские, Татарская, Русская, Французская и т. д. Европейским новшеством стали диктуемые сверху принципы застройки слобод. Места для городских усадеб размерялись «линейно». Первая «линия» домов строилась вдоль берега, осталь­ные — параллельно ей в глубь островов. Внутри линий устраивались проезды к Неве, образо­вавшиеся таким образом кварталы делились на участки, раздаваемые жителям. Дома предписы­валось возводить вплотную друг к другу, «единою фасадою», а не в глубине двора, как было принято в России. Когда расположение домов и участков нарушалось, следовали грозные распоряжения царя. Улицы выпрямлялись, даже если это требовало сноса зданий.

К числу первых сооружений Петербурга, дошед­ших до наших дней, относится Домик Петра на Городовом острове — одноэтажный бревенчатый дом, состоящий из двух комнат и снаружи расписанный на голландский манер «под кирпич».

Рядом с царём начали строиться его прибли­жённые — Александр Меншиков, Никита Зотов, Пётр Шафиров, Гавриил Головкин. Им отводились участки по берегу Невы. Вскоре здесь, по соседству с торговой пристанью, образовался первый го­родской центр: Троицкая площадь с Троицким собором посередине, Гостиным двором и трактиром под названием «Австерия четырёх фрегатов», где Пётр любил устраивать застолья в дни своих именин и годовщин побед. Здесь же с 1714 г. первоначально располагались правительственные учреждения новой столицы, в помещении которых находилась Аудиенц-камора — официальный зал для приёмов русского царя. В честь первых побед отечественного флота на площади возводились памятные сооружения — Гангутская триумфаль­ная арка (1714 г.) и Гренгамская триумфальная пирамида (1720 г.). Под сводами Троицкого собора звучали блистательные проповеди убеждённого сторонника Петровских реформ епископа Феофана Прокоповича, а в дни празднования Ништадтского мира, завершившего тяжелейшую войну со Швецией, 22 октября 1721 г. Россия была провозглашена империей. На Троицкой площади устраивались военные парады, а также зна­менитые маскарадные шествия, в которых при­нимали участие до тысячи масок; сжигались многочасовые фейерверки.

В первые десятилетия история Петербурга была самым тесным образом связана с ходом Северной войны. Решающую роль в судьбе города-крепости сыграл разгром шведской армии под Полтавой 27 июня 1709 г. В военном соперничестве двух стран наступил перелом в пользу России, вопрос о возвращении невских земель был решён окон­чательно.

СТОЛИЦА ИМПЕРИИ

1710 год принёс Рос­сии военные успехи в Прибалтике. В июне капитулировал Выборг, после взятия которого, по выражению Петра, «Санкт-Питербурху конечное безопасение полу­чено». В июле сдалась Рига, в сентябре — Ревель (Таллинн). Теперь стало возможным осуществить давний план царя — перенести в «град Петров» столицу Российского государства.

С 1712 г. в новый город постепенно переехали центральные правительственные учреждения (се­нат, приказы, заменённые в 1718 г. коллегиями), царская семья и двор, дипломатический корпус; сюда были переведены гвардейские полки и учебные заведения.

Однако само заселение столицы шло с трудом: сказывались дороговизна и неустроенность жизни, «гиблый» климат тех мест. Поэтому в 1712 г. сенат предписал дворянам, список которых насчитывал более 1200 человек, переехать «на вечное житьё» на берега Невы. Списки на принудительное переселение были составлены также для лиц купеческого сословия и ремесленников. В 1713 г. последовал указ «царедворцам и прочих чинов людям» строить в Петербурге дома. Недовольство и ропот — «Быть Петербургу пусту!» — со­провождали заселение северного «парадиза» (рая). Впрочем, точный экономический расчёт и пра­вительственные льготы купцам и ремесленникам постепенно сделали своё дело. К концу царство­вания Петра I население Петербурга составило около 40 тыс. человек, или 1/8 часть всего городского населения России.

С перенесением столицы в Санкт-Петербург начиналась новая глава в истории его застройки. Войдя после блистательных военных побед в европейскую политику, победитель Карла XII собирался строить отношения с правящими до­мами Европы на равных. Но для этого Петру I было необходимо представлять в качестве монарха не самобытную (а следовательно, по мнению Европы, «варварскую» и «нецивилизованную») Московию, а государство с европейскими нормами общения, устройства придворной жизни, армии, управ­ления. Облик новой просвещённой России должен

518

 

 

 

был создать удивительный, поднимающийся «из тьмы лесов и топи блат (болот — Прим. ред.)» европеизированный Петербург.

Политический расчёт царя тонко учитывал и архитектурную моду эпохи, и то отношение к зодчеству и градостроительству, которое было выработано при влиятельных дворах Европы. «Только архитектура может увековечить великие деяния нашего государства», — писал один из ведущих архитекторов Людовика XIV Франсуа Блондель. При этом речь шла не об архитектуре вообще, а об архитектурном искусстве нового времени, основанном на точных, математически выверенных пропорциях в сочетании с сим­метрией. Во всём должны были присутствовать человеческий разум и математика. Средневековые города с их естественно разросшейся застройкой, искривлёнными и неравной длины улицами стали считаться безобразными. Разрабатываются проек­ты образцовых, «регулярных» городов. Идеальный город, каким его представляли во второй половине XVII — начале XVIII вв., имел общий план, выдержанные в строгих пропорциях прямые улицы, кварталы, площади, законченные архитек­турно-пространственные композиции городских ансамблей.

Именно такой город и задумал создать на берегах Невы Пётр I. С 1710 г. он сам вплотную занимается строительством новой столицы. На европейский манер начинают возводиться царские резиденции. В 1710—1711 гг. на Адмиралтейском острове появляется первый каменный Зимний дворец, или Зимний дом. Постройка не удовлет­воряет Петра. В 1716—1719 гг. архитектором Г.И. Маттарнови на месте Эрмитажного театра возводится второй Зимний дворец. Скромное для царской резиденции здание имело два этажа и высокое крыльцо в центре.

Небольшими размерами отличался и Летний дворец царя, уютно расположившийся на берегу Невы в том месте, где берёт начало река Фонтанка. Здание было возведено в 1710—1714 гг. по проекту главного архитектора города Доменико Трезини.

Рядом с дворцом радовал глаз подстриженными деревьями и кустами, благоухал выписанными из Европы цветами Летний сад. Заложенный в 1704 г., «царский огород» имел по моде той эпохи строгую геометрическую планировку аллей; в нём были множество фонтанов и размещённая под открытым небом коллекция итальянских мра­морных статуй. Здесь же находились птичник и грот с заморскими раковинами.

По отзывам иностранцев, обе царские рези­денции не отличались большой пышностью и напоминали дворцы русских вельмож. Контрастом по отношению к ним выглядела роскошная усадьба на Васильевском острове, принадлежавшая петер­бургскому губернатору, фельдмаршалу и свет­лейшему князю А.Д. Меншикову. Высокие камен­ные палаты для «полудержавного властелина» возвёл итальянский архитектор Джованни Марио Фонтана.

Летний дворец в Санкт-Петербурге.

Не придавая большого значения представи­тельности своих дворцов в самом Петербурге, Пётр I всё внимание сосредоточивал на устройстве великолепных, не уступающих Версалю, загород­ных резиденций в Стрельне и знаменитом Петер­гофе (Петродворце). Дворцовые комплексы с каскадами фонтанов, садами и парками спроек­тировали и отстроили лучшие архитекторы — И.Ф. Браунштейн, М.Г. Земцов, Ж. Б. А. Леблон, Б. К. Растрелли.

Дневники и переписка царя свидетельствуют, что он придирчиво изучал проекты, сам выбирал места для своих дворцов, а также церквей, мануфактур, улиц, площадей и садов. Более того, он даже ставил вопрос о планировке отдельных районов города и генеральном плане Петербурга.

Особое внимание уделялось строительству част­ных домов. В 1714 г. Трезини разработал про­екты «образцовых» домов для состоятельных жи­телей. Возведение зданий по образцовым, ти­повым проектам — характерная особенность Пе­тербурга, определившая облик массовой застройки города.

В 10-х гг. XVIII в. в Петербурге в приказном порядке было введено строительство из камня. В связи с этим царским указом в течение нескольких лет запрещалось каменное строительство по всей стране. Тем, кто был недостаточно богат, чтобы строить из камня, предписывалось возводить дома мазанковые. (Мазанки — широко распространён­ные в Северной Европе оштукатуренные и побелён­ные дома, которые снаружи расписывались «под кирпич», что создавало иллюзию каменной по­стройки.)

Другим новшеством Петербурга стало каменное мощение улиц. С 1714 г. по специальному цар­скому распоряжению каждое прибывавшее в город судно должно было привозить по 10—30 камней, каждый воз — по 3 камня, годных для мощения.

519

 

 

При Петре I недалеко от Санкт-Петербурга был основан Петергоф, на протяжении XVIII в. превратившийся в блестящий дворцовый комплекс. В Петровскую эпоху в Петергофе было построено всего лишь несколько скромных дворцов-павильонов.

В 1718 г. в Петербурге, как и в других европейских столицах, появились уличные фо­нари, заправлявшиеся конопляным маслом. Пер­воначально они освещали только окрестности Зимнего дворца и Адмиралтейства.

Как и положено городу с «правильно» организо­ванной жизнью, с 1718 г. в Петербурге начала работать городская полиция — специальная служ­ба, ведавшая безопасностью горожан, порядком на улицах, следившая за соблюдением правил за­стройки, чистотой улиц и рынков.

В 1715 г. начался новый этап в застройке города. Внимание царя привлёк Васильевский остров. Возникла идея строительства здесь «регу­лярного» города с новым административным, религиозным, торговым и культурным центром.

В 1716 г. царь отдал распоряжение представить проекты застройки. Был принят чертёж Доменико Трезини, согласно которому остров должна была прорезать сеть каналов. «Если Бог продлит жизнь и здравие, — любил говаривать царь-реформа­тор, — Петербург будет другой Амстердам». (Па­мять об «амстердамском» проекте Васильевского острова сохранилась в названиях улиц — они именуются «линиями» — и строгом геометриче­ском рисунке кварталов. Что касается каналов, то они были засыпаны в середине XVIII в.) Здесь начали возводить здание 12 коллегий (1718— 1738 гг.), Гостиный двор, Кунсткамеру. Сюда с Городового острова планировалось перенести порт.

ПЕТЕРБУРГ — ЦЕНТР

«НОВОЙ» КУЛЬТУРЫ

И НАУКИ

Одновременно с гра­достроительными ра­ботами шло станов­ление новой общест­венной и культурной жизни невской столицы. А.С. Пушкин отмечал, что в результате петров­ских войн «европейское образование причалило к берегам завоёванной Невы».

В Петербурге открылись учебные заведения, ориентированные на светские знания. В 1715 г. сюда из Москвы переводится Навигацкая школа, получившая название Морской академии. Прини­мали учеников артиллерийская, инженерная, ме­дицинские школы. Для детей мастеровых, матро­сов и «прочих людей» открывается русская школа.

Были созданы первые в России музеи. В Цейхгаузе Петропавловской крепости «для памя­ти» начали собирать военные трофеи, положившие начало коллекциям Военно-исторического музея. Действующая с 1709 г. «Модель-камора» стала родоначальницей Военно-морского музея. Для царской Кунсткамеры привозили из разных угол­ков страны и выписывали из-за границы «махи­ны», «монстры», «раритеты» и прочие диковины. Открытая в 1719 г., Кунсткамера стала первым русским музеем. («Я хочу, чтобы люди смотрели и учились», — заявил царь и... отдал распоряжение подносить посетителям музея, как дорогим гостям, рюмку водки с закуской.) В это же время начала работать первая общественная библиотека. В ней можно было ознакомиться с книгами, изданными как в России, так и за границей, а также получить их на дом.

С 1719 по 1734 г. на Васильевском острове для Кунсткамеры и библиотеки построили специаль­ное здание, в боковых корпусах которого рас­полагались анатомический театр, музей, библиоте­ка, кабинет редкостей и обсерватория.

В 1718 г., вскоре после избрания Петра I членом Парижской Академии наук, начинается разработ­ка проекта создания в России подобного научного центра — Петербургской Академии наук. Она была основана в 1725 г., уже после смерти великого реформатора.

Активным проводником идей преобразования стало светское искусство. В течение нескольких лет в городе при покровительстве и деятельном

520

 

 

 

В. А. Серов. «Пётр I».

участии сестры Петра Натальи Алексеевны (царев­на сама писала пьесы) давал представления театр. В 1723 г. вышел указ о постройке театрального здания на реке Мойке. В праздничные дни устраивались народные гулянья, иллюминации, военные смотры.

Постепенно складывался особый петербургский быт горожан. Он становился более открытым, особо ценилась общительность, «людскость». Начиная с 1710 г. в Петербурге женщины высших слоёв общества стали участвовать в общественных увесе­лениях, праздниках, приёмах, а с 1718 г. — и в первых русских балах («ассамблеях»). Отныне двери домов знатных петербуржцев распахнулись перед дворянским обществом. В гостиных и залах звучала музыка, устраивались танцы на европейский манер, велись беседы о политике, на­учных трактатах, искусстве, модах. Для обучения молодых дворян европейскому этикету было напечатано специальное пособие «Юности честное зерцало», впервые изданное в 1717 г.

Так петровский Петербург создавал свой особый светский образ жизни, формировал идеал нового человека, который в духе эпохи общался и веселился, учился и по-новому деятельно служил отечеству. Невская столица стала центром новой русской культуры XVIII в. Как писал в своём произведении «Слово в похвалу Санкт-Петербурга и его основателя Петра Великого» современник царя-преобразователя Гавриил Бужинский, Петер­бург «превеликую помощь, пользу и славу соделывает Российскому государству...».

 

 

РОССИЙСКАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ

В ПЕТРОВСКУЮ ЭПОХУ

В Петровскую эпоху российская промыш­ленность совершила гигантский скачок и сравнялась с промышленностью наиболее развитых европейских держав. В Московском государстве XVI—XVII вв. были крупные промыш­ленные предприятия, например Пушечный двор, Печатный двор, оружейные заводы в Туле. О Московском Печатном дворе иностранцы ещё за полстолетия до Петра I писали как о типографии европейских масштабов, хотя во всём его штате не было ни единого европейского специалиста. Четы­ре монетных двора — в Москве, Новгороде, Пскове и Твери — обеспечивали звонкой монетой всю Россию. При царе Алексее Михайловиче в селе Дединове работала крупная верфь, на которой был построен первый известный в истории российский военный корабль «Орёл». Так что взлёт промышленности во времена царя-реформатора про­изошёл отнюдь не на пустом месте. Но за тридцать лет Пе­тровских преобразований десят­ки предприятий сменились сот­нями, и всё экономическое раз­витие России чрезвычайно уско­рилось по сравнению с пред­шествующими эпохами русской истории.

Российская промышленность тех времён существовала в двух основных взаимодополняющих формах. Одна из них — ману­фактурное производство, а вто­рая — ремесленное и мелкое крестьянское производство. Под­час они жестоко конкурировали друг с другом, и в этом случае Пётр I вставал на сторону мануфактуры. Однако мощные пред­приятия никогда не возникли бы, если бы не было возможности использовать умение и навыки сельских рабочих и ремесленников.

РУССКАЯ МАНУФАКТУРА ПРИ ПЕТРЕ I

Мануфактурное производ­ство возникло в России за­долго до Петровской эпохи. В течение XVII в. действо­вало не менее 50 различных мануфактур, но не все они просуществовали до начала XVIII столетия. При Петре I (90-е гг. XVII в. — 1725 г.) было основано не менее двухсот мануфактур, причём подсчёты специалистов дают лишь приблизительные цифры. Дело в том, что учитываются так называемые «указные» предприятия, созданные по правительственному указу (при этом владель­цам предоставлялись различные привилегии, льго­ты). Истинное число мануфактур в XVII—XVIII вв. подсчитать невозможно, поскольку неизвестно число «безуказных» предприятий, возникших по­мимо указов и распоряжений центральных влас­тей. К мануфактурам можно причислить, напри­мер, десятки кожевенных предприятий в городах Верхнего и Среднего Поволжья, на каждом из которых имелось более шести чанов для выделки кожи. На этих крупных кожевнях, принадлежав­ших купцам, путём специального дубления сырых коровьих шкур получали высококачественную ко­жу — юфть, пользовавшуюся за границей огром­ным спросом. Учесть эти коже­венные мануфактуры по всей тогдашней России просто невоз­можно.

Резкому росту числа ману­фактур способствовала политика Петра, всемерно поощрявшего развитие крупной промышлен­ности, стремившегося к тому, чтобы Россия сама производила разнообразные товары, а не заку­пала их за рубежом. В 1724 г. был принят таможенный тариф, облагавший высокими, даже за­претительными пошлинами вво­зимые из-за рубежа товары, ко­торые уже производились оте­чественными предприятиями. При помощи этого тарифа Пётр I стремился оградить молодую отечественную промышленность от конкуренции промышленности западноевропейской.

ПРОТЕКЦИОНИЗМ

В различных указах по вопросам экономики и развития отдельных видов производства большое внимание уделялось протекционизму (мерам по поддержке отечественного производства). В 1711 г. в именном указе царя московским купцам А. Тур­чанинову и С. Цынбальщикову о передаче им ка­зённой полотняной мануфактуры сказано: «Вели­кий государь... указал... тот завод им распрост­ранять с прибылью своим коштом (т. е. на свои средства. — Прим. aвm.)... А буде они оной завод радением своим умножат и учинят в нём прибыль,

Копейка 1714 г. При Петре I монетные

дворы России впервые начали выпуск

крупной медной монеты.

522

 

 

и за то они от него, великого государя, получат милость. А буде не умножат и нерадением умалят, и за то на них... взято будет штрафу по тысяче рублей на человеке». Петровская администрация вникала и в тонкости взаимоотношений владель­цев предприятий и рабочих. В 1702 г. в «Указных статьях» о содержании Верхотурских железодела­тельных заводов их владельцу Н. Демидову реко­мендовалось: «Чтоб им, работникам, сытым быть, у тебя работать без всякого прекословья указано. А в том деле, с правдою усмотря, ленивых по вине сам наказывай... только в той мере, чтоб тебе чрезмерною жестокостью их врознь не разогнать и не навесть бы тебе на себя правых слёз в том и обидного воздыхания... что той ради причины не учали бы бегать, и, оставя заводы, чтоб затем не запустели. А охочих вели учить, чтоб, исподволь изучась, могли себе пожиточки работою своею на­жить».

Два предыдущих примера относятся к случаям, когда власти передавали действующее казённое предприятие частным владельцам. А вот какие льготы предоставлялись частным владельцам, заводившим новые производства: в жалованной грамоте 1717 г. П. Шафирову и П. Толстому на учреждение мануфактуры по выработке дорогих шерстяных и шёлковых материй было сказано, что заводить предприятия они могут монопольно (т. е. только они получали на это право) в любых городах России, свободно нанимать на предприятия любых людей, произведённые товары продавать внутри государства беспошлинно 50 лет, по своим делам быть подсудными только сенату, никаких податей с их капитала браться никогда не будет и т. д.

Следует отметить, что трудом одних наёмных рабочих предприниматели обойтись не могли. Ещё в XVII в. возникла практика приписки к мануфак­турам дворцовых волостей и сёл. Жившие там крестьяне вместо уплаты податей обязаны были выполнять различные работы на предприятиях. В 20-х гг. XVIII в. вводились ограничения на уход с предприятий обученных работников. Применялся и труд крепостных, но гораздо большее распрост­ранение он получил в послепетровскую эпоху. Для выполнения неквалифицированных трудовых опе­раций на мануфактуры посылались осуждённые за различные преступления. Так, в 1719 г. вышло распоряжение: «В Москве по розыскным делам виновных баб и девок... отсылать в определённый прядильный двор... для умножения полотняной фабрики тонких полотен».

Созданные в XVII в. мануфактурные пред­приятия в основном были железоделательными. На них выплавляли металл, из которого изготавли­вали различную продукцию как гражданского, так и военного назначения. Были основаны также отдельные пороховые, бумагоделательные и сте­кольные мануфактуры. В Петровскую эпоху возникают мануфактуры в самых различных отраслях производства. Так, наряду с десятками предприятий чёрной и цветной металлургии и металлообработки (в основном, на Урале) действу-

ЧТО ТАКОЕ МАНУФАКТУРА?

Мануфактуpa — это крупное предприятие, на котором используется разделение труда в процессе производства. Этим мануфактура отлича­ется от простой ремесленной мастерской: там каждый работник — мастер или подмастерье — выполнял все виды работ, а здесь каждый специализируется на каких-то определённых рабочих операциях.

Ещё более высокая форма организации производства — фабрика. На мануфактуре чаще всего (хотя и не всегда) применялся ручной труд. На фабрике же основой всего производства становится труд машинный.

На шёлковой фабрике времён Петра I (со старинной гравюры).

523

 

 

 

ют стекольные, пороховые, бумагоде­лательные, парусинные, полотняные, шёлкоткацкие, суконные, кожевен­ные, канатные, шляпные, красочные, лесопиль­ные, а также игольное, сахарное, пуговичное, чулочное, табачное предприятия.

Неправильно было бы думать, что на мануфак­турных предприятиях использовался только руч­ной труд при минимуме каких-то простейших приспособлений. Металлургические и металлооб­рабатывающие заводы, например, представляли собой большие и технически сложные хозяйства, на которых трудились сотни мастеров и рабочих. Такое предприятие обязательно строилось на

Верфь. Гравюра Петровской эпохи.

Адмиралтейство в Санкт-Петербурге. Гравюра Петровской эпохи.

берегу реки, которая перегораживалась плотиной. Это было необходимо, поскольку энергия па­дающей воды вращала огромные колёса, а те в свою очередь приводили в движение мощные молоты и иные приспособления. На таких предприятиях не только учитывались новинки передовой евро­пейской инженерной мысли, но и рождались собственные оригинальные изобретения. Мануфак­турные предприятия в России создавались и развивались на основе самых передовых знаний той эпохи, и это приносило свои плоды. Так, в XVIII в. вполне конкурентоспособной на мировом рынке была такая продукция российских ману­фактур, как железо, полотна, юфть (кожа) и др. В середине XVIII в. страна вышла на первое место в мире по производству железа и на одно из первых мест по полотняному производству.

МЕЛКОЕ

КРЕСТЬЯНСКОЕ

ПРОИЗВОДСТВО

Мелкое производство товаров на рынок известно в России с неза­памятных времён. Ремесленни­ки, изготавливавшие в своих ма­стерских сотни наименований самых разных товаров, состав­ляли солидную часть населения большинства русских городов. В сельской местности занятие ка­ким-нибудь производством или промыслом было характерно для крестьян в осенне-зимние меся­цы, свободные от земледельче­ских работ. Кроме того, почти в каждой деревне имелись ремес­ленники, занятые производст­вом круглый год, несмотря на то что принадлежали к крестьян­скому сословию (например, куз­нецы).

Россия Петровской эпохи бы­ла страной, в которой господ­ствующее положение в эконо­мике занимали мелкое товарное производство и промыслы. Прак­тически повсеместно существо­вали такие известные с глубокой древности промыслы, как охота и рыболовство. Продукция, до­бываемая подобным способом, шла как на обеденный стол крестьянина и горожанина, так и могла отдаваться в качестве оброка (выплаты) землевладель­цу или же продавалась на бли­жайшем рынке. Охотники Рус­ского Севера и Сибири добывали ценную пушнину, которая явля-

524

 

 

Николаевская верфь. В Петровскую эпоху были заложены основы военного судостроения России, бурно развивавшегося на протяжении XVIII в.

лась заметной статьёй экспорта (особо ценились за границей шкурки соболя, куницы и лисы). В ряде мест, например в Нижнем Поволжье, в районе Астрахани, действовали крупные рыбные про­мыслы, принадлежавшие богатым купцам, мо­настырям и дворцовому ведомству. На них были заняты сотни рыбаков, ловивших рыбу при помощи специальных заграждений («езов», «учюгов»), а также сетей, неводов и т. д. Рыбу вялили, солили, коптили. Ежегодно в стране добывали и специально приготавливали тысячи пудов икры, которую в большом количестве вывозили за рубеж. Крупные рыбные промыслы действовали, как правило, в тех местах, где водилась рыба особо ценных пород (осетровые, лососёвые).

Древесина — национальное богатство России — широко использовалась в быту (строевой, мач­товый лес, дрова). Артели лесорубов и плотников обслуживали не только местную округу, но и кочевали по России в поисках заработка. Множество таких артелей участвовало в строительстве новой российской столицы — Петербурга. Смола, смольчуг (густая смола) и поташ (древесная зола) входили в число основных экспортных товаров; ежегодно десятки тысяч бочек этой продукции вывозились за рубеж. Смолокурением и поташным промыслом занимались многочисленные крестьян­ские артели.

Повсеместным занятием сельских жителей было бортничество. Получаемые мёд и воск находили самое разнообразное применение. Рус­ский воск охотно покупался иностранными куп­цами.

В деревне встречались маслобойни, заготавли­валась и очищалась щетина, в больших количест­вах для различных видов производств исполь­зовалось говяжье сало — сырое или топлёное.

Особое место в числе мелких крестьянских производств и промыслов принадлежит добыче болотной и озёрной железной руды и выплавке из

525

 

 

неё железа. Болотную и озёрную руду выкапывали в местах залегания, затем плавили в небольших («ручных») домницах и получали полуфабрикат — «крицу». Крица проковывалась в кузницах, и получалось годное для дальнейшего производства железо. В этом железоделательном промысле участвовали десятки тысяч крестьян северо-западной и цен­тральной части страны. Продукция мелких кре­стьянских производств и промыслов скупалась торговцами и отправлялась как на местные, так и на весьма отдалённые рынки.

Вместе с тем для Петровской эпохи были характерны и принудительные, насильственные меры по привлечению крестьян к тем или иным промыслам в интересах крупного мануфактурного производства. Так, в 1702 г. Акинфий Демидов писал верхотурскому воеводе (на Урале): «Велено отцу моему, Никите Демидову, Верхотурского уезду на Невьянских железных заводах в казну великого государя делать и лить всякие воинские припасы, и связное, и прутовое железо. А к тому

делу, для скудости дровяного сечения, у заводов бы сечь дрова Верхотурского уезду всякими людьми, сколько на тот завод понадобитца. А будет мужики учнут противитца и покажут в том своё упрямство, и их к возке и сечке дров велено принудить».

В Петровское время тысячи россиян проходили в Европе обучение различным специальностям, наукам, ремёслам, организации производства, коммерции. В свою очередь тысячи иностранцев — от аптекарей и садовников до инженеров-оружей­ников и мастеров шлюзного дела — были наняты на русскую службу. В российскую промыш­ленность проникали передовые европейские техно­логии. Государство поддерживало всеми воз­можными средствами возникновение новых ма­нуфактур и проводило политику активного про­текционизма. В результате за весьма короткий срок была создана промышленность, способная полностью обеспечивать все важнейшие военные и государственные нужды страны, ни в чём не зависящая при этом от иностранного экспорта.

БОРИС ПЕТРОВИЧ ШЕРЕМЕТЕВ

(1652-1719)

Биография Бориса Петровича Шереметева — это биография человека переходной эпохи, одной ногой стоящего в прошлом Москов­ского государства, а другой — шагнувшего в новую, преобразованную Петром I Россию. Этим обусловлены и все противоречия, и даже трагизм жизни фельдмаршала. Будучи по своему воспи­танию, характеру и стилю ведения боевых дейст­вий человеком старой России, он тем не менее стал одним из главных соратников царя-реформатора. Шереметев был на 20 лет старше Петра I. Старший сын киевского воеводы Петра Васильевича Боль­шого Шереметева, принадлежавшего к одной из самых родовитых и известных боярских фамилий, он родился в 1652 г. Первоначальное образование Борис Шереметев получил в Киевско-Могилянской коллегии (с 1701 г. стала называться академией), здесь же выучился польскому и латинскому языкам и испытал на себе влияние польской культуры. Шереметев навсегда полюбил Киев. На склоне лет страстно желал постричься в монахи именно в Киево-Печерской лавре и там же завещал похоронить себя. Однако этому не суждено было исполниться...

Домашние и личные связи (его отец, например, был знаком с генералом Патриком Гордоном) рано пробудили у Бориса Петровича интерес к ино­земным обычаям и культуре, что впоследствии

отразилось на образе его жизни и убранстве дома. Иностранцы особо выделяли Шереметева среди всех русских дворян и называли его «самым вежливым и наиболее культурным человеком в стране».

Уже с рождения будущий фельдмаршал был предназначен к придворной службе. В 17 лет он был пожалован «дворовым» чином комнатного стольника, в 1671 г. начал служить при дворе, сочетая эти свои обязанности с военными: в 1679 г. Шереметев получил должность товарища воеводы Большого полка, а через два года — воеводы Тамбовского разряда (военного округа). В 1682 г. он был пожалован в бояре, и с тех пор перед ним открылось не только военное и придворное, но и дипломатическое поприще. Шереметев — актив­ный участник переговоров по заключению «Веч­ного мира» с Польшей. В июне 1686 г. он был направлен ко двору польского короля Яна Собесского, где ему вручили подтвердительную грамоту об условиях договора, а также в Вену для переговоров с императором Леопольдом о заклю­чении союза против Османской империи. Однако главную роль в жизни Шереметева всё же играло военное дело. По возвращении из посольства он принял командование войсками в Белгороде и Севске, задачей которых было отражать набеги крымских татар.

526

 

 

Падение правительства Софьи и приход к власти Петра I не отразились на судьбе Шереме­тева, хотя молодой царь знал, что Борис Петрович был тайным сторонником фаворита Софьи В. В. Го­лицына. Пётр не принял Шереметева в круг своих близких друзей и советников и несколько лет держал его вдали от Москвы, в Белгороде. В

1695 г., во время первого Азовского похода, Пётр возложил на войско Шереметева ответственную задачу — отвлечь силы крымских татар от Азова. Шереметев с ней успешно справился: были взяты четыре кре­пости на Днепре. После этого состоялся торжест­венный въезд воеводы в Москву. Тот же самый

Б. П. Шереметев прославился как полководец, возглавляя отряды русских войск во время Азовских походов.

527

 

 

Аудиенция Б. П. Шереметеву у австрийского императора Леопольда I в Вене. Гравюра XVIII в.

отвлекающий манёвр Шереметеву предстояло вы­полнить и в следующем, 1696 г., но напасть со своим многочисленным войском на опустевший Крым (основные военные силы крымцев в это время вели боевые действия в других местах) воевода всё же не решился. Уже тогда проявились характерные черты его манеры ведения боевых действий — осторожность и медлительность.

В 1697 г. Шереметев, как и Пётр, отправился в заграничное путешествие и так же, как и царь, — под чужим именем. Цель путешествия опре­делялась следующим образом — «ради видения окрестных стран и государств и в них мореходных противу неприятелей Креста Святаго военных поведений, которые обретаются во Италии даже до Рима и до Мальтийского острова, где пребывают славные в воинстве кавалеры». Безусловно, на Шереметева была возложена и задача ведения дипломатических переговоров о создании ан­титурецкого союза. Шереметев посетил Речь Посполитую, Австрию, Венецию, Рим и в мае 1698 г. достиг конечной цели своего путешест­вия — острова Мальта. В Риме он был с почестями принят Папой, на Мальте с таким же почётом встречен магистром и рыцарями Мальтийского ордена и удостоился высокой чести — возложения на него алмазного мальтийского креста. В «Запис­ках путешествия», которые вёл секретарь Шере­метева, день за днём излагаются все подробности передвижения боярина по Европе и приёмов, оказанных ему при королевских дворах. Шере­метев стал не только первым русским человеком Петровского времени, предпринявшим столь не­обычное путешествие за границу, но и первым русским, сменившим традиционные боярские одежды на европейский костюм. Тотчас по возвра­щении в Россию, одетый в чужеземное платье, с мальтийским крестом на груди, Шереметев 12 фев­раля 1699 г. появился на приёме у Лефорта и в таком виде предстал перед Петром I, заслужив государево одобрение. Достигший зрелых лет, вельможа даже не представлял себе в то время, сколь тяжёлые испытания ждут его впереди. Начиналась война со Швецией, конца которой ему так и не суждено было увидеть.

Во время несчастливого для российских войск сражения под Нарвой Шереметев был назначен начальником «дворянской нестройной конницы». Неудачная разведка, произведённая отрядом Ше­реметева, и бегство его конницы в битве 18 ноября 1700 г., казалось бы, должны были подорвать доверие Петра к нему. Однако царь сознавал и неопытность московского воеводы в войне с регулярным войском Карла XII, и общий недоста­ток хороших военачальников в русской армии. «Но когда сие нещастие (или, лучше сказать, великое щастие) получили, — писал он, — тогда неволя (т. е. крайняя нужда) леность отогнала, и ко трудолюбию и искусству день и ночь при­нудила, и войну вести с опасением и искусством велела». Тут и пригодились осторожность и опытность Шереметева, который в 1701 г. получил звание генерал-фельдмаршала. Сам же Шереметев в своих письмах к царю выражал готовность служить не щадя жизни: «Бог видит моё наме­рение сердечное, сколько есть во мне ума и силы, с великою охотою хочю служить, а себя я не жалел и не жалею...» Это Шереметеву удалось доказать уже через год после Нарвы в сражении у мызы (мыза — имение, усадьба, хутор) Эрестфер 29 де­кабря 1701 г., в котором шведский отряд Шлиппенбаха был им полностью разгромлен. В Москве праздновали победу, а Шереметеву был пожалован орден Святого Андрея Первозванного.

После этой победы Пётр замыслил широко­масштабные военные действия в Ингрии (Ижорская земля, будущая Санкт-Петербургская губер­ния) с целью возвращения «вековечных наследных земель», прежде всего крепости Орешек (Нотебург). Стратегические замыслы разрабатывались Петром, тактическое же их исполнение лежало на Шереметеве, которого царь постоянно торопил в письмах, заклиная его «не мешкать и никаких отговорок не чинить». Избранная тактика при­несла общий стратегический успех и много­численные победы войска и других отрядов над шведами: в сражении при мызе Гуммельсгоф, при взятии Мариенбурга и Орешка в 1702 г., Ниеншанца в 1703 г. Так Ингрия была завоёвана российскими полками.

В конце 1703 г. состоялся торжественный въезд Петра и Шереметева в Москву: «В начале генерал-фельдмаршал Шереметев в санях про­странных с дышлом и шести возников в бронях немецких. Перед ним ехали в убранстве француз­ском дворовые его походные люди 30 человек и конюшей его верхами, и прежде тех дворовых людей ведены его ж три лошади простые (без всадников) во всём конском немецком изрядном наряде, а за тем простыми лошадьми его же, фельдмаршала, сани походныя, везены шестернёю». Это был звёздный час Шереметева. Никогда больше не будет у него столь блестящих побед на поле боя, а благосклонность к нему царя никогда не будет столь велика.

После трудных боёв, обременённый болезнями, фельдмаршал мечтал об отдыхе. Но не тут-то было!

528

 

 

Намерение Петра продолжать войну было твёр­дым, и обстоятельства этому благоприятствовали. Шереметев получил приказание идти под город Дерпт «и осаду з Божиею помощью зачать». Через три недели после начала осады царь, недовольный медлительностью фельдмаршала, которая всё боль­ше раздражала его, сам приехал наблюдать за ходом осадных работ и остался недоволен дейст­виями Шереметева. После того как Пётр взял дело в свои руки и повелел беспрерывно «чинить огненну стрельбу», Дерпт довольно быстро капи­тулировал. Шереметев же тотчас был вызван с войсками к Нарве, но участия в штурме не принимал. 9 августа 1704 г. русские войска овладели Нарвой. За эту кампанию Шереметев уже не получил наград. Отношение к нему Петра становится всё более настороженным и офици­альным. Царь всячески стремился подавить его самостоятельность и заставить лишь точно и быстро исполнять отдаваемые ему приказы.

После поражения войск Шереметева летом 1705 г. при Мур-мызе, единственного его пораже­ния за всю Северную войну, Пётр послал фельд­маршала усмирять восстание стрельцов в Астраха­ни. Почему для этой цели был избран именно Шереметев? С одной стороны, он пользовался популярностью в войсках и у дворянства как представитель древнего рода, а восстание про­ходило под лозунгами борьбы с нововведениями и возврата к старине. С другой — Пётр, возможно, воспользовался этим случаем, чтобы разделить командование войсками между ним и другим полководцем — фельдмаршалом Огильви, не раня при этом самолюбие Шереметева. Пётр уже не доверял Шереметеву всецело, а потому назначил ему в помощь гвардии сержанта Михаила Щепотьева, который одновременно должен был зорко следить за действиями фельдмаршала по подав­лению восстания. Это страшно обидело и рас­сердило Шереметева, и (вероятно, в отместку) он устроил настоящий штурм и бомбардировку Астра­хани, что было запрещено инструкциями Петра. И всё же за успешное подавление восстания Шере­метев получил большие земельные владения. В 1705 г. ему был пожалован графский титул.

В 1706 г. Шереметев вновь вернулся на театр военных действий. В это время в России ждали вторжения войск Карла XII. Пётр считал наиболее вероятным, что шведы направятся на Украину, поэтому Шереметев с полевой армией «для управления дел» находился там в городе Остроге. В его обязанности входили приём в полки новых офицеров и солдат, заготовка провианта и амуни­ции, а также размещение полков на зимние квартиры. Фельдмаршал по-отечески заботился о солдатах, ничего не упуская из виду, вплоть до «последней пуговицы на мундире». Но и в этой новой кампании он не проявил себя как выдаю­щийся военачальник. Ему не хватало инициативы, вновь мешала крайняя медлительность, а воз­можно, и обида на Петра, отдавшего предпочтение сначала Огильви, а потом Меншикову. Формально

ИСТОРИК С. М. СОЛОВЬЁВ О ПЕРВЫХ ПОБЕДАХ, ОДЕРЖАННЫХ РУССКИМИ ВОЙСКАМИ НАД ШВЕДАМИ В ХОДЕ СЕВЕРНОЙ ВОЙНЫ

«В конце 1701 года Шереметев предпринял наступательное движение на Шлиппенбаха в Ливонии и, пользуясь превосходством своих сил, поразил шве­дов при мызе Эрестфер 29 декабря: 3000 шведов по­легло в битве, 350 было взято в плен, русские поте­ряли около 1000 человек. Пётр был в восторге от пер­вой победы над шведами, Меншиков поскакал к по­бедителю с орденом св. Андрея Первозванного, с цар­ским портретом, осыпанным бриллиантами, с указом о возведении в генерал фельдмаршалы. В Москве великое торжество: благодарственные молебны, це­лый день колокольный звон, целый день гремят сто пушек, на башнях и стенах кремлёвских развеваются знамёна, отнятые у шведов. Нарва отмщена».

* * *

«В конце мая (1702 г. — Прим. ред.) Пётр начал торопить Шереметева К выступлению из Пскова в Лифлянты... Шереметев двинулся с тридцатитысячною армией против Шлиппенбаха, у которого было 8000. 18 июля армии встретились при Гуммельсгофе, и шве­ды потерпели страшное поражение, потеряли около 5500 убитыми, 300 пленными, всю артиллерию; рус­ские потеряли около 400 убитыми и столько же ране­ными. Пётр, узнавши о победе, писал Шереметеву, чтоб разорил Ливонию, « чтоб неприятелю пристанища (найти) и сикурсу (т. е. подмоги. — Прим. ред.) своим городам подать было невозможно». Приказание было исполнено. Шереметев взял два значительных города (Волмар и Мариенбург), шесть малых и страшно опустошил всю страну».

Борис Петрович был главнокомандующим и во время сражения под Полтавой 27 июня 1709 г. Однако роль его была чисто представительной: Пётр не ввёл в сражение все войска и большую часть их оставил в военном лагере. Перед сражением Пётр сказал Шереметеву: «Господин фельдмаршал, вручаю тебе мою армию, изволь командировать и ожидать приближения на сем месте». Когда битва окончилась, фельдмаршал, исполнив все воинские приветствия, «поздравил царское величество с щастливою победою». По­скольку Шереметеву была предназначена важная роль объединяющего центра, Пётр высоко оценил заслугу полководца: его имя было первым в списке награждённых и ему была пожалована вотчина — село Чёрная Грязь. Однако царь по-прежнему не давал фельдмаршалу даже месяца отдыха. Перед ним была поставлена новая задача — осада Риги. После взятия Риги в июле 1710 г. последовал новый приказ: выехать и принять командование над находившимися там войсками.

Между тем в ноябре 1710 г. Османская империя объявила войну России, и фельдмаршал получил

529

 

 

Н. П. Аргунов. Портрет Б.П. Шереметева.

новое указание: собрать провиант и двинуться с войсками на юг. Его корпус должен был идти к Дунаю с целью захватить строившийся турками мост. Но турецкая армия двигалась значительно быстрее, и этот манёвр не удался. Неудачные действия русских войск на берегах Прута тем не менее дали фельдмаршалу возможность проявить личное мужество: бросившись на турка, который занёс саблю над русским солдатом, он убил его и даже захватил его лошадь, которую подарил потом императрице Екатерине Алексеевне. Заключённый мир с турками был тем более тяжёл для Ше­реметева, что заложником исполнения его условий стал сын фельдмаршала — Михаил Борисович, которого в любую минуту могли казнить. Вновь увидеть сына Шереметеву не удалось — в 1714 г. Михаил умер по дороге на родину недалеко от Киева.

После тяжёлых переживаний этого похода Шереметев решил расстаться с трудной военной жизнью и пожелал постричься в монахи в Киево-Печерской лавре: «Боже мой и творче, избави нас от напасти и дай хотя мало покойно пожити на сем свете, хотя и немного жить». Но Пётр рассудил иначе и вместо пострижения велел фельдмаршалу жениться. Царь сам подыскал

60-летнему вдовцу невесту из рода Салтыковых. В браке Борис Петрович был счастлив и имел пятерых детей, впоследствии умноживших как богатство, так и славу рода Шереметевых.

Шереметеву не удалось избежать участи многих вельмож Петровского времени: в 1714 г. он был обвинён в «непорядках» и взятках, полученных во время пребывания на Украине. Началось след­ствие, которое оправдало фельдмаршала. Ос­корблённый обвинениями, он вновь просил об отставке, однако вместо этого был назначен главнокомандующим армией, отправляющейся в Померанию (область в Германии), чтобы оказать помощь союзникам России в Северной войне. Армия должна была двигаться через Польшу, раздираемую борьбой политических партий. Воз­можно, именно поэтому Пётр и послал туда Шереметева, имеющего опыт дипломатических переговоров с поляками и знающего польский язык. Вместе с тем главнокомандующий оказался как бы между двух огней — необходимо было как можно скорее двигаться на помощь союзникам в Померанию и одновременно оказать помощь польскому королю Августу в борьбе со сторонни­ком Карла XII Лещинским. Недостаток провианта также затруднял продвижение войск. В итоге Шереметев опоздал к взятию крепости Штральзунд и получил отказ прусского и датского королей принять русские войска в Померании. Сыграла свою роль и медлительность Шереметева, пред­почитавшего не действовать на свой страх и риск, а дожидаться царских указов. Гнев Петра не замедлил разразиться. К Шереметеву в помощь («в дядьки») был послан подполковник гвардии князь В.В. Долгорукий.

Русские войска решено было разместить в Мекленбурге, откуда предполагалось готовить десант в Швецию. Шереметев вновь просил царя об отпуске, но тщетно: указом 22 января 1717 г. Пётр предписал ему выступить с войсками из Мекленбурга в «польские границы». Десант в Швецию из-за противодействия союзников так и не состоялся.

Почти год стояли русские войска в Польше и вынуждены были переносить не только лишения, но и «превеликую злобу и нарекание» поляков. Однако более всего удручали Шереметева испор­тившиеся отношения с царём. Наконец в декабре 1717 г. фельдмаршал получил разрешение ехать в Москву. Но и здесь не суждено было старому воину обрести покой. Началось следствие по «делу» царевича Алексея. Ходили слухи о письмах, якобы отправленных царевичем Шереметеву. Фельдмар­шал пребывал в страхе, и здоровье его ухудшалось: «Ни встать, ни ходить не могу, и опухоль на ногах моих такая стала, что видеть странно, и доходит до живота».

Царь так и не освободился от чувства недоверия к Шереметеву, и это омрачало последние месяцы жизни фельдмаршала. Его смерть поставила точку в недоведённом до конца объяснении с царём. Борис Петрович скончался в Москве 17 февраля

530

 

 

 

1719 г. Он завещал похоронить себя в Киево-Печерской лавре рядом с могилой сына Михаила. Но и в исполнение его последней воли вмешался Пётр: по его приказу тело Шереметева было перевезено в Петербург и захоронено в Александро-Невском монастыре.

Знатность и богатство Шереметева, его попу­лярность и уважение к нему в армии и при дворе не сделали его счастливым. До конца жизни он так и не смог освободиться от надзора и опеки царя, от лямки царской службы, постоянного чувства страха перед гневом Петра. Однако это было уделом не только Шереметева, подобные чувства были вообще присущи русским людям той эпохи. И всё же Пётр отдавал должное храбрости и военным талантам Шереметева, ценил его заслуги перед отечеством. Он считал их достойными

«вечной памяти в России». Имя Ше­реметева сохранилось и в народной памяти. Из всех сподвижников Петра только он стал героем народных песен, прида­вавших боярину черты былинного героя:

Не грозная туча восставала,

Не част-крупен дождик выпадает:

Из славного из города из Пскова

Подымался царёв большой боярин

Граф Борис сударь Петрович Шереметев.

Он с конницею и со драгуны,

Со всею московскою пехотой.

Не дошед, он Красной мызы становился

Хорошо-добре полками приполчился,

Он и пушки и мортиры все. уставил...