МОНАСТЫРИ РОССИИ

В поисках уединённого места, где можно было бы в тишине и безмолвии вести богоугодную жизнь, путники из далёкой Москвы долго странствовали по лесному краю на пограничье московских и новгородских земель. Один из них, монах Ферапонт, уже бывал на Севере, куда ездил по делам в отдалённую вотчину, принадлежавшую его монастырю. Другой, Кирилл, бывший архи­мандрит (настоятель) московского Симонова мо­настыря, пришёл сюда впервые, чтобы найти явленное ему в чудесном видении место, где он сможет обрести спасение души.

Однажды, удалившись от реки Шексны, они поднялись на гору и, увидев прекрасные дали, окружённые водами, «аки стенами», решили остаться здесь. На небольшом пригорке недалеко от Белоозера они поставили крест и выкопали в земле небольшую келью. Вскоре Ферапонт покинул своего духовного брата, чтобы не мешать ему в молитвенном уединении, и в пятнадцати верстах от этого места основал собственный монастырь.

С течением времени вокруг Кирилла стала собираться монашеская братия. По его горячей молитве в этом глухом краю вдруг появились искусные мастера, «никем не званные», чтобы поставить первую церковь. А через два-три года на берегу вырос монастырь в честь Успения Богоро­дицы, более известный как Кирилло-Белозерский — по имени своего основателя.

КНЯЗЬЯ И МОНАХИ  

Монахи и монастыри появляются в христи­анском мире с IV в. Традиционно монастырь счи­тался местом уединения, куда человек уходил, чтобы посвятить свою жизнь служению Богу. (Са­мо слово «монастырь» в переводе с греческого означало «уединённое место».) Монастырь насе­ляла община монахов, жившая в соответствии с уставом — особым сводом правил монастырской жизни.

Кто же такие монахи? Их часто называют иноками, т. к. в отличие от мирян они избрали «иную» жизнь, «иной» путь. Монах — тот, кто покинул бренный греховный мир, отказался от «радостей земной жизни», чтобы с помощью каждодневного аскетического подвига (молитва, пост, милостыня и др.), совершаемого ради Христа, достичь духовной чистоты. Конечная цель инока — личное спасение для вечной жизни. Но, уподобляясь Христу, принявшему на себя грехи всего человечества, монах молится за весь мир, за каждого человека. Пример такой совершенной жизни дали первые христианские святые, отцы-пустынники, ставшие образцом монашеского по­движничества.

В Древней Руси монастыри появились одно­временно с принятием христианства. Русью были восприняты византийские образцы монашеского бытия, и поэтому в отличие от Западной Европы здесь никогда не было воинских монашеских организаций (рыцарских орденов) и нищенствую­щих монахов.

Первоначально монастыри появились в Киеве и Новгороде. Они основывались представителями княжеской династии или же частными лицами (последние назывались ктиторскими монасты­рями) и обычно обустраивались на окраинах городов, на земле, принадлежавшей знатным людям. В XII в. в Киеве насчитывалось около двадцати монастырей, почти столько же — в Новгороде; немало их было и в других городах. Наиболее известный из них — Киевский Печер-

Монах.

586

 

 

 

ский монастырь, основанный близ города, в пещерах на берегу Днепра. Суровый, аскетический образ жизни монахов и высокая книжная культура этой монашеской обители долгое время служили образцом для других русских монастырей.

Примерно с середины XIV в. русские земли стали постепенно возрождаться после опусто­шительного монголо-татарского нашествия, и в течение последующих двух столетий появляется иной тип монастырей. Их хозяйство, образ жизни монахов, книжное дело, строительство и архитек­тура на века заложили основы многих культурных традиций России.

Новые монастыри нередко создавались не на окраинах городов, а в глухих, малонаселённых местах, иногда действительно пустынных. Здесь не было ни ктиторов, ни богатых жертвователей из князей, знати и горожан. Чтобы прокормить себя, монахи были вынуждены заниматься земледе­лием, организовывать собственное хозяйство. Именно так появилось большинство известных впоследствии монастырей: Троице-Сергиев, Кирилло-Белозерский, Иосифо-Волоцкий, Макарьев Калязинский и др.

Жития русских святых и чудотворцев подробно повествуют о том, как основатели наиболее значительных монастырей стремились уединить­ся, уйти от мира, чтобы «безмолвствовать» (в монашеской практике «безмолвие» означает пол­ный отказ от разговоров с другими людьми и погружение в сосредоточенную молитву). Но, если взглянуть на карту, где отмечено расположение русских средневековых монастырей, нетрудно заметить, что эти обители нередко стояли на пересечении торговых путей, что способствовало их обогащению и росту. Так, река Шексна, протекавшая близ Кирилло-Белозерского монас­тыря, издавна была одной из важнейших торговых артерий Севера. Волок Ламский (ныне Волоко­ламск), где появился Иосифо-Волоцкий монас­тырь, находился на древнем пути «из варяг в греки». Многочисленные монастыри создавались в уединённых уголках вдоль берегов Оки и Волги; после завоевания Казани и Астрахани это сделало их местами отдыха и торговли для путешествовав­ших по рекам купцов.

Монашеские обители часто занимали ключевые позиции на путях, ведущих к крупным городам. Ещё в XI—XII вв. на подступах к Новгороду возникли Юрьев, Антониев, Зверин и другие монастыри. Та же картина наблюдалась близ Владимира, Ростова. Постепенно обители кольцом окружили Москву. Эти настоящие (хотя и неболь­шие) крепости надёжно охраняли русские города. Твердыней Русского Севера стал Соловецкий монастырь.

Малоосвоенные земли, окружавшие новые мо­настыри, само расположение обителей на пограничье разных княжеств (примеры тому — Иосифо-Волоцкий, Пафнутьев Боровский, Кирилло-Белозерский монастыри) — всё это делало их при­тягательными для крестьян, стремившихся покинуть прежних владельцев и найти покровительство у церкви. Основан­ные, как правило, на малонаселённых поначалу землях, монастыри быстро обрастали сельскими поселениями.

Правители княжеств, на чьих землях или границах находились крупные монастыри, стре­мились заручиться их поддержкой, особенно в территориальных спорах и различных конфликтах с соседями. Кроме того, окружённые ореолом благочестия, основатели наиболее влиятельных монастырей были моральной опорой князей в моменты выбора ими новых направлений поли­тики. Яркий пример тому — обращение князя Дмитрия Донского к Сергию Радонежскому с просьбой благословить его на битву с ордынцами.

История сохранила немало свидетельств учас­тия монахов в политических делах, где подчас им удавалось играть важную роль. Кирилл Белозер­ский неоднократно писал сыновьям великого князя Дмитрия Донского — Василию, Юрию и Андрею: то уговаривал Василия помириться с братьями, то объяснял удельному князю Андрею Можайскому, в чём состоит назначение княжеской власти. Особенно настаивал игумен на необхо­димости вершить праведный суд и уничтожать

Принятие монашества. Миниатюра из рукописного жития Зосимы и Савватия Соловецких.

587

 

 

корчмы (питейные заведения), где «крестьяне ся пропивают». Недаром в XVI в. московские авторы называли Кирилла «благим советником князя».

Посредником между великим князем москов­ским Василием III и его младшим братом Юрием, некоторое время претендовавшим на престол, часто бывал старец Иосифо-Волоцкого монастыря Касьян Босой.

В начале 90-х гг. XV в. при дворе великого князя московского Ивана III шла острая политиче­ская борьба и велись придворные интриги, в которых участвовали братья великого князя и его потомки от первой и второй жён. Примечательно то, что все основные события этой борьбы отразились также в политике князей по отно­шению к монастырям. Так, великий и удельные князья наперебой жалуют Троице-Сергиеву и Кирилло-Белозерскому монастырям весьма су­щественные льготы при провозе хлеба через земли своих княжеств; Иван III даёт новые земельные владения Чудову монастырю — одному из древ­нейших княжеских монастырей на территории московского Кремля.

Князья были заинтересованы в процветании своих союзников-монастырей, предоставляли им налоговые льготы и судебные привилегии. Это в свою очередь благоприятствовало развитию хо­зяйства монастырей, привлекало крестьян, «садив­шихся» на монастырскую землю, и способствовало освоению новых территорий.

МОНАСТЫРСКОЕ ХОЗЯЙСТВО

Вдали от крупных горо­дов, лишённые щедрых пожертвований, новые монастыри, возникавшие в XIV в., должны были сами обеспечивать себя всем необходимым: пищей, предметами церковного обихода, лекарствами, средствами защиты на случай вражеских набегов и многим другим. Необходимо было создать обшир­ное хозяйство, которое сделало бы существование монашеской общины независимым от непогоды, неурожаев, болезней, а также войн и политических конфликтов. Оно же должно было помочь монахам осуществлять главную цель их жизни — служение Богу. Не случайно в конце XV в. появилась теория «стяжательства» (от слова «стяжанье», означаю­щего «имение, имущество, богатство, собствен­ность»). Её создателем стал Иосиф Волоцкий, один из самых талантливых публицистов-богословов, обосновавший права монастырей на владение бо­гатствами, землями.

Основу хозяйства монастыря составляла зе­мельная собственность. Появившиеся в XIV— XV вв. крупные земельные владения монастырей складывались различными путями. Московские и другие князья жаловали монастырям и отдельным монахам земли с разрешением «братью собирать» и «пашню пахать». В глухих, малонаселённых краях возникали монашеские «пустыни» (уеди­нённые поселения отшельников), которые затем превращались в многолюдные монастыри с обширным хозяйством. Князья жаловали монашеским обителям также заселённые и освоенные земли с живущими на них крестьянами. Постепенно богатея, монастыри сами стали расширять свои владения, прикупая «сёла к сёлам» и «нивы к нивам». Важным источником их обогащения стали земельные вклады «по душе», взамен которых вкладчику и членам его семьи обеспечивалось церковное поминовение после смерти.

Карты земельных владений монастырей, со­ставленные историками, показывают, что, как правило, вокруг монастыря со временем сосре­доточивались крупные земельные массивы с расположенными на них сёлами и деревнями. Этот процесс «собирания» земель был длительным: земли, полученные в дар или «по душе», но расположенные вдали от монастыря, чаще всего обменивались или продавались, а взамен монас­тырь приобретал сёла, пашни, леса, покосы у ближайших к нему владельцев.

Помимо населённых, освоенных земель монас­тырские власти стремились получить собствен­ность в столице и прочих крупных городах страны. Так, в Москве (и даже на территории Кремля) существовали подворья Троице-Сергиева и Кирилло-Белозерского монастырей. В различных местах приобретались солеварни, чтобы обеспечивать монастырское хозяйство солью, места ловли рыбы («тони») на реках и озёрах, поскольку в обителях рыбу часто и помногу употребляли в пищу в постные дни. Монастыри строили водяные мель­ницы, держали стада скота. Они стремились создать полностью самостоятельное хозяйство, не зависеть от окружающего мира.

Это хорошо видно на примере Иосифо-Волоцкого монастыря. Сохранившиеся документы позво­ляют представить, как было организовано его мощное, хорошо налаженное хозяйство. Мо­настырь был общежительным; устав этой обители был разработан в XV в. её основателем Иосифом Волоцким (в миру Иваном Саниным) с учётом опыта более ранних русских монастырей. Провоз­глашалось полное равенство всех членов монаше­ской общины, отсутствие у них личной собствен­ности, необходимость труда каждого монаха, а также строгая дисциплина и неукоснительное соблюдение норм монашеской жизни.

К концу XVI в. все огромные земельные владения Иосифо-Волоцкого монастыря были раз­делены на шесть административно-территориаль­ных единиц — «приказов»; во главе каждого из них стоял монастырский «старец». (В Кирилло-Белозерском монастыре земли подобным же об­разом делились на «ключи».) Помимо территори­альных ведомств существовали и «отраслевые»: конюшенный дворец, кузнечный дворец, другие службы. В монастыре разводили скот, иногда его отдавали выращивать монастырским крестьянам. Была здесь своя квасоварня, а также специальная крошильня, «где капусту секут и крошат лук и чеснок».

В XVI в. Иосифо-Волоцкий монастырь почти не

588

 

 

 

 

 

 

Успенский собор Киево-Печерского монастыря.

Иосифо-Вопоцкий монастырь.

Соловецкий монастырь.

 

 

торговал произведёнными продуктами — все шло на нужды обители или скапливалось в житницах. Более того, монахи сами закупали много про­дуктов: например, рыбу (осетра, белугу, сига), икру — особенно зимой, на рождественские праздники (несмотря на то что в городе Осташкове, на озере Селигер, у монастыря были свои рыбные промыслы). Такое положение вполне объяснимо. Ведь во время монастырской трапезы за одним столом собирались десятки и сотни людей.

Лишь незначительная часть монахов была занята исключительно церковной службой. Боль­шинство же из них трудились в самом монастыре и за его пределами, выполняя определённые виды работ — «послушания». Служба в монастырском хозяйстве была организована по образцу велико­княжеской. Всем хозяйством монастыря заведовал келарь, монастырской казной ведал казначей с помощниками. Чашник и подчаший наблюдали за погребами; хлебными запасами распоряжался большой хлебный старец. В подчинении поварного старца находились повара и «штевар», готовив­ший щи — важное блюдо в монастырском рационе, которое ели три раза в неделю в постные дни. За оградой монастыря жили старцы, наблюдавшие за сельскохозяйственными   работами, мельницами, конюшенными дворами, кузницами.   Некоторые  старцы  по­стоянно жили на монастырских  подворьях в Москве.

Монастырская земля обрабатывалась слуга­ми — детёнышами. Обычно это были пришлые люди: крестьяне, ремесленники. Иногда они подряжались на работу на определённый срок. Часть земли сдавалась в аренду местным, не монастырским крестьянам. Приходившим нани­маться на работу ремесленникам и мастерам (плотникам, колесникам, иконописцам и др.) монастырские власти давали орудия труда и необходимый материал для работы. За свой труд они получали плату, жили и питались при монастыре.

Содержание храмов составляло важнейшую часть монастырской жизни. Обычно на территории монастыря было несколько храмов, один из которых обязательно освящался в честь праздника или святого, которому была посвящена сама обитель. Так, Кирилло-Белозерский монастырь был основан в честь Успения Богородицы, Фера­понтов — в честь Рождества Богородицы, Чудов в

Троице-Сергиев монастырь.

591

 

 

 

Кремле — в честь праздника Чуда архангела Михаила и т. д. В каждом из храмов находились десятки икон, цер­ковная утварь и богослужебные книги. Храмы расписывались фресками. Храмовые росписи часто выполнялись артелями художников-иноков. Мо­нахом был знаменитый Андрей Рублёв. Не менее известный инок Дионисий (возможно, с сы­новьями) расписывал храм в Пафнутьеве Боров­ском монастыре, церковь Успения в Иосифо-Волоцком монастыре, храм Ферапонтова мо­настыря.

МОНАСТЫРСКИЕ ПРИВИЛЕГИИ. СВЕТСКИЕ СЛУГИ МОНАСТЫРЕЙ

Важной привилегией крупных монастырей был судебный иммуни­тет — предоставление монастырю права само­му вести расследование и вершить суд за определённые преступления, со­вершённые на его территории. Это могли быть дела, связанные с землевладением (нарушение ме­жи, потрава скотом посевов, вырубка леса) или с уголовными преступлениями, совершёнными в мо­настырских сёлах (драки, нанесение увечья, во­ровство). Судебные пошлины были немаловажной статьёй дохода каждого монастыря. Существенной привилегией являлось и освобождение монахов от всех видов общегосударственных податей. Таким образом, государь передавал монастырю частицу своей власти. Однако вновь вступивший на престол князь мог вообще отменить все ранее данные льго­ты: без его подтверждения старые грамоты стано­вились недействительными.

Сам сбор пошлин и ведение судебных дел были «жалованием», источником обогащения для тех монастырских слуг, которым они поручались игуменом. Такие слуги могли быть светскими лицами или старцами монастыря. Обычно слуги были богатыми людьми. Среди них встречались и дворяне, которые возглавляли в походах отряды монастырских крестьян, т. к. общее государствен­ное правило — выставлять в армию определённое количество воинов в зависимости от размеров земельных владений — распространялось и на церковь. В XVII в. некоторые монастыри (напри­мер, Соловецкий, Троице-Сергиев) превратились в настоящие крепости: на их стенах ставились пушки и пищали (ружья), в подвалах хранились запасы пороха. Обслуживать всё это оружие могли лишь хорошо обученные воины.

МОНАШЕСКАЯ БРАТИЯ: ХОЛОПЫ И АРИСТОКРАТЫ

Монастырь был окружён «миром», а в мирской жизни между князем и холопом всегда сохраня­лась «дистанция огромного размера». Не было равенства и в монашеской братии.

Во главе русских монастырей нередко стояли просвещённые, образованные люди, часто знатного происхождения. Представители знати были и среди рядовых иноков. Отчасти это связано с тем,

что в монахи уходили от невзгод политической борьбы многие вельможи. Но в ряде случаев уход в монастырь не был добровольным. Так, в конце XV в. был насильно пострижен в монахи князь Василий Патрикеев (в монашестве Вассиан) — крупный политик, отдалённый потомок великого князя литовского Гедимина. В XVI в. в дальний монастырь был сослан афонский монах Максим Грек. Его пригласили на Русь для перевода греческих книг, но он не угодил митрополиту Московскому Даниилу. В XVII в. в монастырь был отправлен и лишённый сана патриарх Никон.

Эти и многие другие случаи насильственного пострижения и ссылок в монастырь, а также добровольный уход «на покой» стареющих вель­мож вели к тому, что в конце XV в. старинные и авторитетные обители стали аристократическими. Монахи из княжеских и боярских семей не всегда могли забыть здесь о своём знатном происхож­дении. Для упомянутого выше Вассиана Патрике­ева «мужиками» были даже такие чтимые основа­тели монастырей, как Макарий Калязинский и сам Иосиф Волоцкий, происходившие из древних, но незнатных родов.

В конце XV в. игумен Троице-Сергиева монас­тыря Паисий покинул обитель, сетуя, что не смог «чернецов (т. е. монахов. — Прим. ред.) превратити на Божий путь», подвигнуть их на молитву и воздержание, поскольку среди них были «бояре и князи постригшеися». Несколько раньше в том же монастыре богатый московский купец Дмитрий Ермолин, также ушедший от мирской жизни, говорил игумену: «Хлеба вашего и варения (пищи. — Прим. ред.) не могу ясти».

Всё это приводило к расслоению среди самих монахов. В Иосифо-Волоцком монастыре уставом была предусмотрена общая трапеза. Для каждого из нескольких сотен человек, садившихся за стол, было отведено место, соответствовавшее его поло­жению в обители. Эта иерархия соблюдалась так же строго, как за великокняжеским столом. Однако уже в XVI в. московские публицисты обвиняли монахов в том, что они «по своей воле» ели в кельях «особно», т. е. нарушали собственный устав. Позднее Иван Грозный в послании кирилло-белозерским старцам так охарактеризовал состоя­ние монашества: «Боярин по-старому боярин, а холоп по-старому холоп».

МОНАСТЫРСКАЯ

КНИЖНАЯ

КУЛЬТУРА

Историки давно замети­ли, что не только в Рос­сии, но и во многих евро­пейских государствах большая часть средневековых документов дошла до наших дней в составе монастырских собраний. За крепкими стенами монастырей гораздо лучше, чем где бы то ни было, сохранились бесценные архивы, не пострадавшие от нападений иноземных

592

Монастырская книгописная мастерская (со старинной рукописной миниатюры).

 

 

 

захватчиков и разбойников, не разде­лившие подчас сложную судьбу насле­дия мирских правителей. Монахи, жившие на подворьях своих монас­тырей в Москве, следили не только за политиче­ской жизнью, но и за новыми веяниями в культуре. Вскоре после победоносного Казанского похода Ивана Грозного была составлена летопись, повествующая о начале его царствования. Эта «новинка» была спешно скопирована несколькими писцами в Москве специально для Кирилло-Белозерского монастыря, а затем уже в самом монасты­ре тщательно переписана и переплетена. Вообще интерес к литературе в этой обители был необы­чайно высок. Ещё в XV в. монастырский старец Ефросин скопировал и объединил в одном сборнике самые разные литературные произведения, весьма популярные в России в то время: переводы европейских рыцарских романов об Александре Македонском и о взятии Трои, русский вариант «Повести о Дракуле».

Наиболее известные русские средневековые авторы были монахами. Они не только писали сами, но и подчёркивали любовь к книге у героев собственных сочинений. Инок Епифаний Премуд­рый в написанном им житии святого отца Стефана Пермского отмечал, что, прилежно читая святые книги, тот любил останавливаться, чтобы лучше уяснить смысл каждого слова. Кроме того, Стефан имел обыкновение беседовать о прочитанном «с мужами мудрыми и книжными». Вышеупомяну­тый Ефросин, составивший жизнеописание Андриана, основателя монастыря в Пошехонье, обратил внимание на то, что Андриан и его сподвижник

 

 

 

Золотые принадлежности богослужения.

потир (слева)

и кадило.

XVII в.

Леонид читали книги «тихим гласом и кротким: еден чтет, а другий рассуждает».

Созданные монахами жития святых, в том числе основателей и игуменов русских монастырей, стали не только частью духовного наследия Руси, но и бесценным культурно-историческим памят­ником. Традиция составления жизнеописаний святых берёт своё начало ещё с домонгольских времён, но подлинный расцвет житийной литературы приходится на конец XIV и всё XV столетия. Известными мастерами житийного жанра были иноки Епифаний, прозванный Премудрым, и Пахомий Логофет, серб по происхож­дению.

Жития святых — это не просто рассказы о жизни святых и их посмертном покровительстве людям. По точному определению академика Дмитрия Сергеевича Лихачёва, они представляют собой и «нечто вроде икон, но в словесном, а не в красочном изложении». Чтение житий святых входило в состав богослужения, распорядок монастырской жизни, в повседневный быт верующих.

Святой — идеал христианина, пример поведения для всех людей.

594

 

 

Неудивительно, что в духовном облике святых основателей и игуменов монастырей есть немало общего: рано проявившаяся тяга к иноческой жизни, стремление к безмолвию, милосердие и многое другое. В то же время эта портретная галерея поражает своим многообразием и разноликостью. По-разному складывались земные судь­бы святых, их отношения с окружающими людьми. По-разному проявляли они себя и в деле общественного служения. Высоким духовным авторитетом среди самых различных слоёв об­щества пользовался «игумен земли Русской» Сергий Радонежский. Основатели монастырей на севере и востоке страны часто выступали просвети­телями соседних народов. Пример тому — Святой Стефан Пермский, принёсший христианство и грамотность в Пермскую землю. Хозяйственные и военные дела были частью иноческого служения Святого Пафнутия Боровского и многих других.

И всё же ни приносимая обществу польза, ни высокий аскетический подвиг, ни строгое следо­вание церковным заповедям ещё не делали подвижника святым. Истинно святого Бог про­славляет чудесами. Вот почему большое место в житиях занимает описание разного рода чудес,

Служебник Святого Варлаама Хутынского. Конец XII—XIII в. Миниатюра.

которые и удостоверяли принадлежность правед­ника к лику святых. В культуре средневековой России монастырская книжная культура занимает одно из центральных мест.

 

 

 

 

 

 

 

Историю России невозможно ни понять,

ни даже сколько-нибудь точно

реконструировать, не зная истории

соседних стран. Судьба русского народа

нерасторжимо тесно переплелась с судьбами соседствующих с ним народов.

За более чем тысячелетнюю историю России

её население несколько раз объединялось

в рамках многонациональных государств:

Киевской Руси, Золотой Орды, Московского

государства, Великого княжества

Литовского, Российской империи. Русские

никогда не жили замкнуто. Испокон веков

они воевали, торговали, обменивались

мастерами, воинами и художниками

со своими соседями. Азиатский купец

свободно селился в средневековой Москве,

белорусский монах воспитывал царских

детей, русский еретик заражал вольнодумством литовского шляхтича.

Поэтому целая глава посвящена

историческим судьбам народов Кавказа,

Центральной Азии и Молдавии. Украинцы,

белорусы и литовцы — преемники

политического и культурного наследия

Великого княжества Литовского.

Их история отражена в статьях,

посвящённых этому государственному

образованию, а также присоединению

Украины к России. Сведения о древнейшей

эпохе в истории народов Балтии

содержатся в статье «Александр

Невский и его сыновья».

 

 

ГОРОД АНИ — СТОЛИЦА СРЕДНЕВЕКОВОЙ АРМЕНИИ

Там, где железная дорога Тбилиси — Ереван приближается к армяно-турецкой границе и идёт вдоль берега реки Ахурян, можно увидеть на высоком турецком берегу древний город, его мощные каменные стены, башни и церкви.

Это Ани' — столица средневековой Армении. Город необитаем уже полтысячи лет. Только пастухи, пасущие овец, из века в век находили здесь ночлег и гадали о его судьбе. Одни уверяли: «Этот город в одну ночь погубило землетрясение такой великой силы, какого не было ни до, ни после него». «Жителей города, всех до последнего человека, — говорили другие, — перебил хромой Тимур, жестокий завоеватель». «То, что мы видим перед собой, — рассказывали третьи, — только часть города. Под ней спрятан второй Ани —

подземный. Там в скале вырублены улицы и площади, бассейны с запасом воды и потайные колодцы, подземные темницы, тайники с цар­скими сокровищами, дворцовые погреба. А ниже проложены подземные ходы во все соседние города. Словом, тот, кто туда попадёт, обнаружит много интересного».

Во всех этих народных преданиях столько же правды, сколько и вымысла. Действительно, в 1319 г., когда город Ани ещё существовал, произошло сильное землетрясение. Но не оно погубило город.

Верно и то, что при завоевании Армении Тимуром Ани подвергся жестокому разгрому. Но жизнь в городе после этого не прекратилась. Сам же Тимур потом назначал сюда правителей.

Мальчики играют на развалинах города Ани, столицы средневековой Армении.

599

 

 

 

 

И даже подземный Ани на самом деле существовал, хотя был совсем не похож на тот город, каким его рисуют старинные легенды.

АРМЕНИЯ И АРАБСКИЙ ХАЛИФАТ

Превращение небольшой древ­ней крепости при слиянии реч­ки Ани с рекой Ахурян (ныне Арпачай) в крупнейший город средневекового Востока тесно связано с освобож­дением Армении от арабского ига и с историей армянской царской династии Багратидов.

Два века (с середины VII в. до второй половины IX в.) арабы владели Арменией, но армяне не примирились с их властью и часто восставали против завоевателей. В те тяжёлые для страны времена среди знати выдвинулся княжеский род Багратидов, или Багратуни, как их называли по-армянски. Историк дал им такую характеристи­ку: «Удивительно многочисленные, энергичные и неутомимые члены этого обширного рода всюду, куда они только являлись, умели объединить раз­розненные местные силы и создавали более или менее крупное целое».

То открыто выступая против арабов, то искусно лавируя, Багратиды за короткое время сосредо­точили в своих руках власть почти над всей Центральной Арменией. Первым Багратидом, провозгласившим себя царём, был Ашот Багратуни, и все армянские князья признали за ним право на этот титул. Арабский халиф, чувствуя непрочность своей власти в Армении, смирился с этим и прислал Ашоту царскую корону. Так была восста­новлена независимость государства. Это про­изошло в 886 г.

Армения перестала выплачивать налоги Араб­скому халифату. Огромные средства, которые раньше уходили из страны, теперь можно было использовать для развития хозяйства и содер­жания войска. Укрепившись на престоле, первые цари из династии Багратидов установили добрые отношения с соседними странами: Грузией, Кав­казской Албанией (государство на территории современного Азербайджана), Византийской импе­рией. С византийцами было заключено выгодное соглашение о свободном провозе товаров из Арабского халифата на запад через обе страны — Армению и Византию. Старые враги — арабы — были заняты бесконечными войнами с византий­цами, и эти войны, по счастью, обходили стороной Армянское царство. Почти на сто лет в стране воцарился мир, а вместе с миром пришло и благосостояние.

Летописцы сравнивали Армению того времени с «пышным садом». Особенно процветали города. Один современник писал, что тогда «хутора стали

Миниатюры из армянских рукописей. X—XI вв.

600

 

 

Серебряный браслет, изготовленный ювелирами древней Армении.

поселениями,   поселения   —   городами,   много­людными и богатыми».

АНИЙСКОЕ ЦАРСТВО

Вместе с другими ар­мянскими городами богател и разрастался Ани. Царь Ашот III в 961 г. на празднике коронации с большой торжествен­ностью провозгласил Ани столицей государства. Поэтому государство Багратидов называют Анийским или Ани-Ширакским царством, по названию области Ширак, где располагалась новая столица.

Первоначально Анийское царство было одним из равноправных армянских княжеств; некоторые из них имели достаточно силы, чтобы бороться с ним. Но в конечном счёте правителям Ширака удавалось удерживать остальные княжества в вассальной зависимости и сплачивать их вокруг себя в минуты внешней опасности. Это происхо­дило потому, что Багратиды не только применяли военную силу, но и выдвигали идею более высокую, чем идея местной самостоятельности. Они думали о восстановлении единого царства Великой Армении, того царства, которое в древ­ности отражало натиск двух великих держав — Римской империи и Иранского царства.

Город Ани — столица царства — находился в центре страны. Место с военной точки зрения было выбрано удачно. Защищённое ущельями со стре­мительными реками Ахурян и Ани, оно было труднодоступным. В самой высокой части города ещё до Багратидов стояла крепость с мощными стенами и башнями. Оттуда открывался вид на город, выросший внизу, на узком плато между ущельями. Расширяясь, это плато переходило в Ширакскую равнину.

В древней крепости Ашот III построил свой дворец и сразу же начал сооружать на плато каменные стены для защиты города. Но Ани в это время разрастался с такой быстротой, что уже через 20 лет преемнику Ашота III пришлось возводить ещё одну линию укреплений вокруг города. Стены были двойными со множеством башен. Башни на внешней и внутренней стенах расположены не друг против друга, а так, что проходы в них оказываются несколько сдвину­тыми. Прорвавшись через ворота внешней башни, враги оказывались между двойными стенами, где защитники города расстреливали их из внутренних башен. При виде этих стен у того, кто приближается к Ани со стороны равнины, создаётся впечатление, что город цел и поныне.

За стенами жил своей жизнью многолюдный город. Вдоль узких улиц располагались мастерские ремесленников и лавки купцов; для путешествен­ников открывали двери караван-сараи и постоялые дворы. Торговля шла на особой площади. Дома торгового ряда отличались красотой и богатым убранством.

Анийские цари не жалели средств для ук­рашения столицы. Можно сказать, что двойные стены Ани охраняли город архитектурных ше­девров. Здесь строились великолепные здания, дворцы, особенно много было церквей. Армяне даже называли Ани «городом с 1001 церковью».

Гордостью столицы Багратидов был гранди­озный кафедральный собор, построенный в 1001 г. зодчим Трдатом — тем самым, который вос­становил рухнувший после землетрясения купол собора Святой Софии в Константинополе. Вели­чественный и парадный анийский кафедральный собор и по сей день возвышается над развалинами города; только купол его разрушен землетря­сением.

Крутые горные склоны, окружающие Ани, были изрыты множеством пещер, сделанных людьми. В них жили те, кому не хватило места внутри стен города. Это так называемый пещерный Ани (который не надо путать с подземным Ани). Подобные пещерные города существовали и в

Серябряный ритон — сосуд для питья. Работа ювелиров древней Армении.

601

 

 

 

Гегард — пещерный монастырь в ущелье реки Гарни.

других районах Кавказа, например в Грузии, у города Гори.

«Пещерные дома» были вырублены в мягкой и рыхлой породе, и не удивительно, что они плохо сохранились. Предполагалось, что такие жилища почти не отличались от звериных нор и селились в них последние бедняки. Но раскопки показали, что пещеры ничем не уступали обычным домам в верхнем городе. Были среди них и просторные, состоящие из трёх-пяти комнат. Видимо, они принадлежали состоятельным людям из верхнего города, которые переселялись сюда в случае воен­ной опасности. Когда враг прорывался за городские укрепления, «пещерные квартиры» становились последним оплотом обороняющихся жителей.

Но большая часть постоянных обитателей пещерного Ани проживала в «однокомнатных квартирах», в которых устраивали стенные ниши для хозяйственных надобностей. В каждом доме был очаг, свет проникал через щель над входом в стене, обращённой к ущелью. Такие дома распо­лагаются по обеим сторонам ущелья над рекой Ани, называвшегося по-армянски Цахканоцадзор («Ущелье цветов»).

Кроме жилых пещер были пещерные церкви, лавки, маслодавильни, мельницы, голубятни и т. д. В пещерных кварталах вырублено много лестниц и галерей, заменявших улицы. Устроены тайные ходы, по которым можно было незаметно спустить­ся сюда из верхнего города. Существовали также пещерные кладбища, и отдельный квартал зани­мали родовые усыпальницы богатых семей.

Что касается подземного Ани, то он представлял собой лишь проход длиной около 120 м, который шёл под городом. Для постоянного проживания он

был непригоден из-за сырости, холода, нехватки воздуха и отсутствия света.

В начале XX в. вход в подземный Ани находил­ся под обрывом ущелья Цахканоцадзор, между несколькими свалившимися глыбами камня, и проникали в него ползком. Дальше можно было подняться на ноги, но идти приходилось согнув­шись. Подземный ход пересекает два обширных зала с очень низкими потолками, покоящимися на приземистых колоннах.

Подземный Ани — наименее изученная часть столицы. Видимо, он имел военно-оборонительное назначение и поэтому, возможно, был «засекре­чен». Тогда становится понятным полное отсут­ствие упоминаний о подземном городе во всех известных средневековых рукописях, касающихся истории Анийского царства.

К началу XI в. в Ани проживало 100 тыс. че­ловек. Эта цифра соответствует количеству жи­телей в больших городах Востока того времени и во много раз превосходит число жителей любого города тогдашней Западной Европы, кроме Рима и Парижа. Для сравнения можно сказать, что в Лондоне в XI в. проживало не более 7—8 тыс. человек; в Кёльне, крупнейшем городе Германии, в XV в. насчитывалось 35 тыс. жителей. Но в дальнейшем Ани уже никогда не имел такого многочисленного населения.

При царе Гагике I (990—1020 гг.) Анийское царство вступило в период наивысшего расцвета. Современникам казалось, что возвращаются вре­мена древнего царства Великой Армении. Однако исторические условия складывались не в пользу Багратидов.

ГИБЕЛЬ АНИЙСКОГО ЦАРСТВА И РАССЕЯНИЕ ЕГО ЖИТЕЛЕЙ

Усиление Анийского царства обеспокоило Ви­зантийскую им­перию, и она начала наступление на его западные границы. В то же время усилилась угроза на­шествия с востока тюркских племён. В Армении стали поднимать головы мятежные князья. В 1046 г. византийцы изменой и подкупом захва­тили Ани и ликвидировали правление Багратидов. Последний царь этой династии был смещён с прес­тола и получил земельные владения в Килики'и, византийской провинции в Малой Азии. Этим был положен конец независимости Армении.

Но такой город, как Ани, не мог сразу уйти в небытие. Ещё два столетия бывшая столица Багратидов сохраняла значение крупного торго­вого города и культурного центра Армении.

Византийцы, впрочем, недолго удержались в Ани. Их сменили турки-сельджуки. В течение следующего, XII столетия город неоднократно переходил от сельджукских правителей-мусуль­ман к грузинским царям и обратно. Но и в это тяжёлое время в Ани продолжали строить пре­красные церкви и светские здания, развивались

602

Работа над хачкаром (каменным крестом). Армения. XIV в.

 

 

Армянская церковь IX в. на озере Севан.

науки и искусства. Однако от повторяющихся военных разгромов население города стало убы­вать, а богатство —- скудеть.

Тяжёлый удар нанесло бывшей столице мон­гольское нашествие. Началась массовая эмиграция жителей Ани. В поисках безопасной жизни десятки тысяч людей стали уходить в Грузию, Иран, Киликию и другие места.

Большая группа беженцев обосновалась в низовьях Волги. Сюда их позвали монголы для заселения своей новой столицы Сарая, пообещав различные льготы. Но вскоре правители Сарая стали нарушать обещания и притеснять выходцев из Ани. Тогда армяне тайно договорились с властями генуэзских колоний в Крыму и, получив

от них разрешение на переселение, с оружием в руках пробивались через степи в Крым. Предпола­гают, что до Крыма добралось около 40 тыс. армянских семей.

С течением времени большая часть анийских армян разными путями оказалась в областях Западной Украины (которая находилась тогда под властью Польши), в Валахии, Молдавии и Венг­рии. Многолюдные колонии беженцев из Ани возникли в городах Львове и Кременце. Армяне Западной Украины вплоть до начала XX в. считали себя анийцами и гордились этим.

Ани приходил в упадок одновременно со всей страной, разоряемой разрушительными нашест­виями завоевателей. К XVI в. бывший город армянских царей превратился в обычное село, окружённое памятниками различных времён. Когда его покинул последний житель и оно совершенно опустело, сказать невозможно.

С течением времени землетрясения, а также разрушения, чинимые окрестными жителями, и превратили город в груды камней. Русские войска, которые во время русско-турецкой войны 1877— 1878 гг. оказались близ Ани, нашли здесь безлюдные развалины, чьими единственными оби­тателями были тарантулы и скорпионы.

В результате русско-турецкой войны Карсская область вместе с Ани была присоединена к России. Армянские археологи организовали интенсивное изучение столицы средневековой Армении. Осо­бенно много открытий было сделано академиком Н.Я. Марром, на протяжении четырнадцати лет возглавлявшим археологическую экспедицию на развалинах Ани. Но после Первой мировой войны Карсская область снова отошла к Турции, и раскопки были прекращены. Древний город ждёт своих исследователей, которым ещё предстоит разгадать его многочисленные тайны.