ОЛЬГА И СВЯТОСЛАВ

Х век. Древняя Русь. Полулегендарное время, полусказочные события, былинные персо­нажи... Очень мало известно об этом периоде нашей истории, немногое сохранилось в памяти людей к тому времени, когда писались первые русские летописи, в которых быль переплеталась с преданиями, легендами и народной молвой. Тем более ценны те отрывочные сведения, которые дошли до нас: они позволяют хотя бы частично реконструировать прошлое, составить представле­ние о нравах, обычаях и укладе жизни наших предков. Историки до сих пор спорят, сравнивая старинные свидетельства, пытаясь определить, где правда, а где вымысел, оценивая причины и последствия тех или иных событий.

Только самые яркие личности остаются в памяти народной, только о них повествуют летописи. Но и среди летописных рассказов, которые часто читаются как приключенческий роман, выделяется история жизни и деяний княгини Ольги и её сына Святослава.

ОЛЬГА И ИГОРЬ   

«Предание   нарекло   Ольгу Хитрою, Церковь — Свя­тою, История — Мудрою», — пишет Николай Михайлович Карамзин в «Истории государства Российского». Кто же она, эта княгиня, выдаю­щийся государственный деятель, первая русская святая, единственная женщина, которой так много места уделено в древнерусских летописях?

О происхождении Ольги известно немного. Возможно, что родом она из Пскова. В древнейшей русской летописи — «Повести временных лет» — под 903 г. записано: «...И привели ему (Игорю. — Прим. ред.) жену из Пскова именем Ольгу». Некоторые авторы утверждают, что происходила она из полулегендарного новгородского рода Гостомысла, другие видят в ней дочь князя Олега, третьи считают её простой крестьянкой, прель­стившей князя Игоря своей красотой. Скорее всего она была не славянкой, а родилась в семье варяга,

об этом говорит и её варяжское имя — Ольга (Хельга). Но как бы то ни было, она стала достойной женой князя киевского. Занимая вы­сокое положение в политической иерархии, Ольга была достаточно самостоятельна в делах. Она владела землями и городами, ей принадлежали Вышгород под Киевом, сёла Будутино, Ольжичи и другие владения. Не исключено, что она имела собственные вооружённые отряды.

В договоре князя Игоря с византийцами (944 г.) упомянут особый посол княгини Ольги, который занимает третье место в списке лиц, участвовав­ших в переговорах, — сразу же после послов кня­зей Игоря и Святослава, оказавшись рангом выше даже посла племянника Игоря. Это не случайно. По-видимому, именно Ольга, располагая опреде­лённой политической властью, ведала государст­венными делами и вершила суд в отсутствие мужа.

Однако на первый план она выдвигается после гибели князя Игоря, убитого в 945 г. древлянами во время сбора «полюдья» (дани, которую этот сильный союз племён обязан был платить Киеву). Для Ольги это было трудное время. Древлянская земля «отложилась» от Киева, наследник, князь Святослав, по свидетельству летописи, был ещё слишком мал. На плечи княгини легла вся тяжесть управления.

Яркий летописный рассказ повествует о неудач­ном сватовстве к Ольге древлянского князя Мала, о мести княгини древлянам за убийство Игоря. Расправившись с посольством древлян и истребив их «нарочитых (т. е. старших, знатных) мужей», Ольга с дружиной отправилась в древлянскую землю, осадила город Искоростень и сожгла его, покорила жителей и заставила платить тяжкую дань. Скорее всего в основе рассказа лежат реальные события, которые, обрастая со временем новыми красочными подробностями, преврати­лись в памяти народной в страшную сказку о княгине, хитростью и силой отомстившей убийцам мужа.

140

 

 

 

 

 

МЕСТЬ ОЛЬГИ ДРЕВЛЯНАМ

Сказали же древляне: «Вот убили мы князя рус­ского,   возьмём жену его за князя нашего Мала, и Святослава возьмём и сделаем с ним,   что захотим». И послали древляне лучших мужей своих,   числом двадцать,   в ладье к Ольге. И пристали в ладье под Боричевым въездом,   ибо вода тогда текла возле Киевской горы...

И поведали Ольге,   что пришли древляне. И призвала их Ольга к себе и сказала им: «Добрые гости пришли». И ответили древляне: «Пришли,   княгиня». И сказала им Ольга: «Говорите,   зачем пришли сюда?» Ответили же древляне: «Послала нас Деревская земля с таким наказом: "Мужа твоего мы убили,   ибо муж твой, как волк, расхищал и грабил,   а наши князья добрые привели к процветанию Деревской земли. Пойди замуж за князя нашего Мала"». Было ведь имя ему,   князю древлянскому,   — Мал. Сказала же им Ольга: «Любезна мне речь ваша. Мужа мне моего уже не воскресить,   но хочу воздать вам завтра честь перед людьми моими. Ныне же идите к своей ладье и ложитесь в неё,   величаясь. Утром я пошлю за вами, а вы говорите: «Не едем на конях,   ни пеши не пойдём,   но понесите нас в ладье»,   и понесут вас в ладье». И отпустила их к ладье. Ольга же приказала выкопать на теремном дворе вне града яму большую и глубокую. На следующее утро,   сидя в тереме, послала Ольга за гостями. И пришли к ним,   и ска­зали: «Зовёт вас Ольга для чести великой». Они же ответили: «Не едем ни на конях,   ни на возах,   ни пеши не идём,   но понесите нас в ладье». И ответили киевляне: «Нам неволя; князь наш убит,   а княгиня наша хочет за вашего князя». И понесли их в ладье. Они же уселись,   величаясь,   избоченившись в больших нагрудных застёжках. И понесли их на двор к Ольге,   и как несли,   так и сбросили вместе с ладьёй в яму. И,   приникнув,   спросила их Ольга: «Добра ли вам честь?» Они же ответили: «Пуще нам Игоревой смерти». И повелела Ольга закопать их живыми,   и зас­ыпали их. И послала Ольга к древлянам,   и сказала им: «Если вправду меня просите,   то пришлите лучших мужей,   чтобы с великой честью пойти за вашего князя,   иначе не пустят меня киевские люди». Услышав это,   древляне выбрали лучших людей, управлявших Деревскою землёю,   и прислали за ней. Когда же древляне пришли,   Ольга повелела приготовить им баню,   говоря так: «Помывшись, придите ко мне». И разожгли баню,   и вошли в неё древляне,   и стали мыться. И заперли за ними баню,   и повелела Ольга зажечь её от двери,   и сгорели все. И послала к древлянам со словами: «Вот уже иду к вам, приготовьте меды многие у того города,   где убили мужа моего,   да поплачусь на могиле его и устрою ему тризну». Они же,   услышав это,   свезли мно­жество медов и заварили их,   Ольга же,   взяв с собою малую дружину,   двигаясь налегке,   прибыла к могиле своего мужа и оплакала его. И повелела людям своим насыпать великую могилу и,   когда насыпали,   пове­лела начинать тризну. Затем сели древляне пить,   и распорядилась Ольга,   чтобы её отроки прислуживали им. И спросили древляне Ольгу: «Где дружина наша, которую посылали за тобой?» Она же ответила: «Идут за мною с дружиной мужа моего». И когда опьянели древляне,   сама отошла в сторону и приказала дру­жине рубить древлян,   и насекли их 5000. А Ольга вернулась в Киев и собрала войско против оставшихся древлян.

СТРОИТЕЛЬСТВО КНЯЖЕСТВА

После покорения древлян Ольга занялась укрепле­нием княжеской власти и в других землях. Как пишет летописец, «отправилась Ольга к Новгороду и установила на Мсте погосты и дани и по Луге — оброки и дани. Ловища (охотничьи угодья) её сохранились по всей земле и свидетельства о ней, и места её, и погосты, а сани её стоят в Пскове и поныне, и по Днепру есть места её для ловли птиц, и по Десне, и сохранилось село её Ольжичи до сих пор. И так, установив всё, возвратилась к сыну своему в Киев и там пребы­вала с ним в любви». И хотя летопись упоминает об установлении Ольгой «уроков» и «даней» (ины­ми словами, точных размеров платежей в пользу великих князей киевских) лишь в древлянской и новгородской землях, можно предположить, что княгиня не ограничилась этим, а объехала все свои владения, назначая «погосты», становившиеся не­большими центрами княжеской власти, куда сте­калась дань, собранная с населения. Не один год заняла у неё эта работа, и не случайно молчит летопись о делах Ольги с 948 по 954 г. Эта буд­ничная, утомительная деятельность не принесла ей славы. Не происходило никаких ярких, запоми­нающихся событий, молва о которых переходила бы из уст в уста, но значение этих лет трудно переоценить: благодаря административно-хозяйст­венным реформам Ольги традиционная власть ста­рейшин на местах постепенно сменялась управле­нием княжеских «тиунов» (управителей), слабела племенная власть, укреплялась княжеская. Это был важный шаг на пути становления государства. Годы правления Ольги не отмечены крупными внешними завоеваниями. Не было победных походов княжеской дружины, не присоединялись новые земли — тишина и замиренье были на Руси. Но значило ли это, что княгиню не интересовали внешнеполитические дела, что ей было безразлич­но то, как воспринимали молодое государство мо­гущественные соседи, в первую очередь Византия и Германское королевство?

КРЕЩЕНИЕ ОЛЬГИ

Вполне естественно, что, уладив внутригосудар­ственные дела, Ольга смогла уделять больше вни­мания внешней политике. Такая последователь­ность развития событий даёт возможность про­вести аналогию между первыми годами правления Ольги и князя Олега. Историк С. М. Соловьёв под­чёркивал сходство их характеров, если судить по тому, как они отражены в летописи. Оба отли­чались мудростью, хитростью, оба заботились о внутреннем устройстве государства и, лишь укре­пив позиции великокняжеской власти, приступа­ли к решению внешнеполитических задач. Олег организовал поход на Византию, чтобы подтвер­дить прежние привилегии Руси, полученные ею от империи ещё в IX в., а Ольга...

Княгиня Ольга пыталась повысить престиж Руси не военными походами, не завоеваниями, а умелой, мудрой дипломатией. И в связи с этим

142

 

 

 

особое значение приобрело крещение Ольги. По свидетельству летописца, она «с малых лет искала мудростью, что есть самое лучшее в свете этом, и нашла многоценный жемчуг — Христа». Но дело не только в том, что княгиня, расположенная к христианству, обрела истинную веру, несмотря на своё языческое окружение. Её крещение стало не только частным делом пожилой благочестивой женщины, но приобрело важное политическое значение и способствовало укреплению между­народного положения Руси.

Историки до сих пор спорят, когда и где имен­но — в Киеве или Константинополе — крестилась Ольга.

Согласно летописи, в середине 50-х гг. X столе­тия она отправилась в Константинополь и там «возлюбила свет и оставила тьму», приняв новую веру. Народная молва вновь расцветила реальные события красочными подробностями. Византий­ский цесарь, прельстившись красотой и разумом Ольги (на самом же деле ей было в ту пору около 60 лет), якобы предложил ей стать его женой. Но княгиня, проявив мудрость и хитрость, «переклю­кала» (обманула) его: по её просьбе император стал крёстным отцом Ольги, что по христианским ка­нонам исключало возможность брака между ними.

Скорее всего Ольга была знакома с хрис­тианством ещё в Киеве, в её дружине были христиане, в Константинополь её сопровождал киевский священник Григорий. Однако крещение княгини именно в Византии приобретало ярко выраженную политическую окраску: получив ти­тул «дщери» (дочери) византийского императора, что выделяло её среди прочих государей, приняв крещение из его рук, Ольга тем самым необычайно повышала престиж светской власти Киева в международном плане. На византийском им­ператоре всё ещё лежал багряный отблеск славы великого Рима, и часть этого отблеска озаряла теперь и киевский стол.

Однако крещение Ольги не повлекло за собой введения христианства на Руси. Даже её сын Святослав «не думал и не прислушивался к этому... продолжая жить по языческим обычаям». Святослав в данном случае выражал настроения

Путешествие Святой Ольги.

Роспись свода Царицыной палаты в Кремле.

Ольга с сыном своим Святославом собрала много храбрых воинов и пошла на Деревскую землю. И вышли древляне против неё. И когда сошлись оба войска, Святослав бросил копьё в сторону древлян,   и копьё пролетело между ушей коня и ударило в ногу,   ибо был Святослав совсем ребёнок. И сказали Свенельд и Асмуд: «Князь уже начал,   последуем,   дружина,   за князем». И победили древлян. Древляне же побежали и затворились в своих городах. Ольга же устремилась с сыном к городу Искоростеню,   так как именно те убили мужа её,   и стала с сыном своим около города,   а древляне затворились в нём и крепко бились из города ибо знали,   что,   убив князя,   не на что им надеяться. И стояла Ольга всё лето и не могла взять города. И замыслила так — послала к городу,   говоря: «До чего хотите досидеться? Ведь ваши города все уже сдались мне и обязались выплачивать дань,   и уже возделывают свои нивы и земли,   а вы,   отказываясь платить дань,   соби­раетесь умереть с голодуя. Древляне же ответили: «Мы бы рады платить дань,   но ведь ты хочешь мстить за мужа своего». Сказала же им Ольга: «Я уже мстила за обиду своего мужа,   когда приходили вы к Киеву в первый раз и во второй,   а в третий раз мстила я,   когда устроила тризну по своему мужу. Больше уже не хочу мстить  — хочу только взять с вас небольшую дань, заключив с вами мир,   уйду прочь». Древляне же спросили: «Что хочешь от нас? Мы готовы дать тебе мед и меха». Она же сказала: «Нет у вас теперь ни меду,   ни мехов,   поэтому прошу у вас немногого: дайте мне от каждого двора по три голубя и по три воробья. Я не хочу возлагать на вас тяжкую дань,   как муж мой, поэтому и прошу у вас мало. Вы же изнемогли в осаде, оттого и прошу у вас этой малости». Древляне же, обрадовавшись,   собрали от двора по три голубя и по три воробья и послали к Ольге с поклоном. Ольга же сказала им: «Вот вы уже и покорились мне и моему детяти. Идите в город,   а я завтра отступлю от него и пойду в свой город». Древляне же с радостью вошли в город и поведали обо всём людям,   и обрадовались люди в городе. Ольга же,   раздав воинам   кому по голубю,   кому по воробью,   приказала привязывать каждому голубю и воробью трут (т. е. тлеющий матер­иал,   возможно,   гриб трутовик. — Прим. ред.),   за­вёртывая его в платочки и привязывая ниткой к каждой птице. И когда стало смеркаться,   приказала Ольга своим воинам пустить голубей и воробьёв. Голуби же и воробьи полетели в свои гнёзда: голуби в голубятни,   а воробьи под стрехи. И так загорелись где голубятни, где клети,   где сараи и сеновалы. И не было двора,   где бы не горело. И нельзя было гасить,   так как загорелись сразу все дворы. И побежали люди из города,   и прика­зала Ольга воинам своим хватать их. И так взяла город и сожгла его,   городских же старейшин взяла в плен,   а других людей убила,   третьих отдала в рабство мужам своим,   а остальных оставила платить дань.

(Из «Повести временных лет».)

143

 

 

 

своей дружины: «Как мне одному принять иную веру? А дружина моя станет насмехаться».

Вскоре Ольга отошла от государственных дел. Она занималась пропагандой христианства, по­строила несколько церквей. Скончалась Ольга в 969 г., и, как пишет летописец, «плакали по ней плачем великим сын её, и внуки её, и все люди». Хоронили её по христианскому обряду.

Блестящую оценку правлению Ольги дал исто­рик Н.М. Карамзин. Он писал, что она «мудрым правлением доказала, что слабая жена может иногда равняться с великими мужами».

КНЯЗЬ-ВОИН

О Святославе мы знаем почти так же мало, как и об Ольге. Историки спорят о дате его рождения и по-разному оценивают результаты его правления. Но благо­даря русской летописи «Повесть временных лет», а также сочинениям византийских историков сама личность этого князя предстаёт перед нами ярче других древнерусских князей.

«...Легко ходил в походах, как пардус (т. е. гепард. — Прим. ред.), и много воевал, — писал о нём летописец. — В походах же не возил с собой ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину, и зажарив на углях, так ел. Не имел он и шатра, но спал, подостлав потник, с седлом в головах... И посылал в иные земли со словами: "Хочу на вы идти"». Сохранилось также описание облика Святослава, сделанное византийским историком. По его словам, князь был среднего роста, довольно строен, видом мрачен. У него были широкая грудь и толстая шея, голубые глаза, густые брови, плоский нос, длинные висячие усы.

Князь-воин, князь-язычник, не любивший си­деть в Киеве и гордо отвергавший христианскую премудрость и смирение, — вот какой человек правил на Руси после смерти своего отца Игоря.

«Святослав, сын Игорев, первый Князь славян­ского имени, был ещё отроком. Бедственный конец родителя, новость Державы (т. е. молодость только что возникшего киевского государства), только мечом основанной и хранимой; бунт древлян; беспокойный дух войска, приученного к деятель­ности, завоеваниям и грабежу; честолюбие полко­водцев варяжских, смелых и гордых, уважающих одну власть счастливой храбрости: всё угрожало Святославу и России опасностями» — так начинает Карамзин повествование о Святославе. Летопись сохранила легендарный рассказ о том, как князь, которому не было ещё и пяти лет, вместе с матерью отправился в поход против древлян и первым кинул во врага тяжёлое копьё, упавшее тут же у ног коня. «Князь уже начал, — воскликнули его воспитатели и телохранители, варяжские воеводы Асмуд и Свенельд, — последуем, дружина, за князем!»

Так ли было на самом деле, сказать трудно. Некоторые историки вопреки летописи считают, что в год смерти Игоря Святославу было уже за

двадцать, и только честолюбие Ольги, у которой была собственная дружина, а возможно, и под­держка, оказанная ей Игоревыми воеводами, помешали ему стать полновластным правителем. То, что известно нам о Святославе, доказывает, что он не был обделён ни честолюбием, ни мужеством, ни отвагой, однако летопись молчит о нём до 964 г. Едва ли возможно, чтобы в течение стольких лет (вспомним, что Игорь погиб в 945 г.) молодой князь ничем не проявил себя. Скорее всего он действительно в эти годы рос, взрослел, набирался сил. Быть может, ревнивая мать и не спешила уступить власть сыну, но время могу­щественней любых правителей и князей... В 964 г. — если верить летописи — Святославу исполнилось 22 года, и он повёл войско на восток.

ПОБЕДА НАД ХАЗАРАМИ

В те времена сла­вянские племена вятичей платили дань Хазарскому каганату. Это было могущественное государство в низовьях Вол­ги, через которое проходили многочисленные тор­говые пути. В богатых городах Хазарии жили бок о бок мусульмане, христиане, язычники; сами же кочевники-хазары в IX в. приняли иудаизм. Ка­ган — правитель Хазарии — считался носителем божественной силы. Если дела в государстве шли хорошо, все славили кагана; в противном случае его могли и убить...

Войска Святослава разгромили главные силы хазарского войска, взяли столицу каганата — город Итиль, а затем крепость Саркел (Белая Вежа) на Дону. Эта хазарская крепость доставляла русским немало хлопот, поэтому её падение особо отмечено в летописи. Затем Святослав двинулся на Северный Кавказ, где нанёс поражение племенам ясов (т. е. осетин) и касогов (т. е. черкесов), и закончил войну в Приазовье. Впоследствии там возникло русское Тмутараканское княжество. Не исключено, что появилось оно в результате похода Святослава.

Святослав пытался закрепиться в Поволжье, но это ему не удалось. Зато после разгрома Хазарского каганата Киеву подчинились и стали платить дань бывшие данники хазар — многочисленные пле­мена вятичей, жившие по берегам Оки. Святослав вернулся в Киев, но долго там не задержался.

ПОХОД НА ДУНАЙ

Развитие событий на востоке тревожило Византийскую империю. Константинополь не во­зражал против разгрома Хазарского каганата, но опасался того, что русские слишком уж близко подошли к византийским владениям в Крыму. И в Киев отправился посол императора Никифора патрикий (византийский титул) Калокир. Он обе­щал Святославу нейтралитет и даже поддержку Византии, если князь начнёт войну с Болгарией. Это предложение исходило от императора; сам же Калокир в тайне рассчитывал в будущем при под­держке Святослава свергнуть императора и занять его место.

144

 

 

 

 

 

 

Похоже, что Святослав и сам поду­мывал о походе на запад. Он принял предложение Калокира, и в 966 г. русские дружины появились на Дунае. Войско болгарского царя потерпело поражение. Устье Дуная оказалось в руках Святослава, а сам он со своей дружиной обосновался в Переяславце на Дунае.

Здесь проходили торговые пути на Балканы и в Западную Европу. Судя по всему, Святослав собирался здесь прочно осесть. Однако как следует укрепиться на Дунае он не смог. С родины пришли тревожные известия: Киев осадили печенеги. Правда, от самого города их удалось отогнать, но они кочевали поблизости, выжидая удобной ми­нуты, чтобы возобновить осаду.

На Дунай прибыли гонцы от киевлян, которые сказали Святославу: «Ты, князь, ищешь чужой земли и о ней заботишься, а свою покинул. А нас чуть было не взяли печенеги, и мать твою, и детей твоих. Если не придёшь и не защитишь нас, то возьмут-таки нас. Неужели не жаль тебе твоей отчизны, старой матери, детей своих?»

Во главе конницы Святослав поспешил к Киеву, оставив часть войск в Переяславце. Пока он воевал с печенегами, болгары восстали и выбили русских из города. Однако князь смириться с этим не пожелал.

После победы над печенегами он заявил: «Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае — там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой земли — золото, паволоки (драгоценные ткани. — Прим. ред.), вина, различные плоды, из Чехии и Венгрии — серебро и кони, из Руси же меха и воск, мед и рабы». Только просьбы умирающей Ольги задер­жали его в Киеве.

После смерти матери Святослав посадил в Киеве своего старшего сына Ярополка, а второго сына Олега — в Древлянской земле. Тогда же и Новгород попросил себе князя. Святослав отправил туда Владимира, сына Малуши, ключницы Ольги. «Сын рабыни», как звали Владимира в Киеве, впоследствии стал великим князем киевским, Владимиром Святым, хотя сам Святослав вряд ли считал его своим наследником.

Устроив дела на родине, Святослав возвратился на Дунай. Он нанёс болгарскому войску новое поражение и после жестокого штурма вновь взял Переяславец. Многие защитники города были казнены «за измену». Теперь уже, по всей видимости, вся Болгария подчинилась Святославу. Правда, болгарский царь сохранил за собой свою столицу, но туда вошёл сильный русский отряд. Часть болгарской знати перешла на сторону Святослава.

ВОЙНА С ВИЗАНТИЕЙ

Укрепившись     в Болгарии, русичи начали совершать набеги на византийскую территорию. Вскоре это привело к войне с новым визан­тийским императором — Иоанном Цимисхием.

Война эта шла с переменным успехом. И русские летописцы, и византийские хронисты писали об одержанных над неприятелем победах. В последнее время историки пришли к выводу, что правы были и те и другие.

В одной из ожесточённых битв Святослав разгромил часть византийского войска. Князь сражался впереди своих воинов. Должно быть, именно в этом сражении произнёс он свои знаменитые слова: «Да не посрамим земли рус­ской, но ляжем костьми, ибо мёртвые сраму не имут».

После этого русские двинулись на Констан­тинополь, разоряя окрестные города, «что стоят и доныне пусты», как заметил летописец. Однако неподалёку от столицы византийцы нанесли серьёзное поражение русским и их союзникам — болгарам, печенегам, уграм (т. е. венграм). Не решаясь идти дальше, Святослав остановился. Но и византийцы не смогли до конца закрепить свой успех: в Малой Азии вспыхнул очередной мятеж. Начались переговоры, и противники заключили перемирие. Святослав со своими войсками и богатой добычей вернулся в Болгарию.

Трудно сказать, что дальше намеревался делать неугомонный князь. Он мог закрепиться на Дунае; мог двинуться на северо-запад, в Европу; мог вновь попытать счастья в войне с Византией. Но дело обернулось по-иному.

Император Византии Иоанн Цимисхий был не только опытным полководцем, но и дальновидным политиком. Византийский историк оставил любо­пытное описание императора: «...Ростом он был мал, за что и получил прозвище Цимисхий, т. е. «маленький», но имел широкую грудь и спину; сила у него была исполинская, в руках чрезвычай­ная гибкость и крепость. Сия геройская, неустра­шимая и непоколебимая сила в малом его теле производила удивительную храбрость. Он не боялся нападать один на целую неприятельскую фалангу и, побивши множество воинов, невредим отступал к своему войску».

Иоанн не собирался терпеть опасного врага у своих границ. Решительными мерами, не жалея ни крови, ни золота, он подавил мятежи на востоке империи и перебросил войска на Балканы. В море вышел знаменитый флот Византии, оснащённый орудиями, поражавшими неприятеля зажигатель­ной смесью. Такие же триеры (боевые корабли), вооружённые страшным «греческим огнём», ког­да-то уничтожили лодьи князя Игоря. Теперь они должны были запереть устье Дуная, чтобы перекрыть пути отступления сыну Игоря.

Трудно сказать, почему Святослав не охранял балканские перевалы и устье Дуная. Может быть, у него просто было мало войск. А может быть, он слишком понадеялся на только что подписанный договор с византийцами. Как бы то ни было, на

146

Переговоры князя Святослава с византийским императором Иоанном Цимисхием.

 

 

этот раз война в сущности была проиграна Святославом ещё до её начала.

Неожиданно для русских византийцы перешли на Балканы и оказались под стенами болгарской столицы. Население города не оказало им особого сопротивления. Лишь восьмитысячный русский отряд держался до конца в царском дворце. Потеряв терпение, византийцы сожгли дворец вместе с его защитниками.

Вместе с основной частью войска князь на­ходился в крепости Доростол. Под её стенами и разыгрались решающие битвы этой войны. Русичи неоднократно выходили в поле, встречая численно превосходящее византийское войско. Однажды князю удалось перехватить вражеские обозы и добыть продовольствие. В другой раз стреми­тельная атака русских позволила им захватить и

сжечь осадные орудия византийцев. Были пресе­чены попытки мятежа в самом Доростоле — 300 горожан князь казнил, несколько тысяч человек оказались в темнице.

Но ни отдельные успехи, ни жестокие кара­тельные меры не могли изменить соотношения сил. А во время последней битвы под стенами Доростола, казалось, сама природа обернулась против русских. Им удалось отбросить визан­тийцев, но в это время ветер переменил на­правление, неся с юга пыль и ослепляя воинов Святослава. Тогда-то Цимисхий и повёл в атаку отборную тяжёлую конницу. С большими потеря­ми русские отступили в город. Но и византийцы были настолько утомлены и обескровлены сраже­нием, что даже не попытались ворваться в Доростол вслед за ними.

После этой битвы Святослав предложил заклю-

Гибель Святослава в бою с печенегами

148

 

 

чить мир, и вскоре был подписан мирный договор. Святослав обещал навсегда уйти из Болгарии и гарантировал неприкосновенность византийских владений в Крыму и на Балканах. В свою очередь византийский император возвращал Руси статус «друга и союзника» и подтверждал все обязатель­ства по прежним договорам, в том числе и об уплате Византией ежегодной дани.

После переговоров Святослав и Цимисхий в первый и последний раз встретились на берегу Дуная. Как пишет византийский хронист Лев Диакон, император прибыл на это свидание с блестящей свитой, а Святослав приплыл в неболь­шой лодье с тремя воинами. На императоре были драгоценные доспехи, на князе — простая белая рубаха. Свидание было коротким: поговорив с императором об условиях мира, Святослав отпра­вился обратно.

 

ГИБЕЛЬ СВЯТОСЛАВА

Поредевшему войску Свято­слава пред­стояла опасная дорога через степи, где кочевали печенеги. Византийцы позволили русским беспре­пятственно уйти из Доростола, даже дали хлеба на дорогу. Во время переговоров с Цимисхием Свято­слав просил его обеспечить безопасный проход через земли кочевников, и император обещал это сделать. Трудно сказать, насколько искренним бы­ло это обещание. Уж очень опасным врагом ока­зался Святослав, и Цимисхий был явно не прочь расправиться с ним руками печенегов. Во всяком случае, на уговоры византийских послов беспре­пятственно пропустить войско Святослава пече­неги ответили отказом.

Дорога на Киев оказалась закрытой, и воинам князя пришлось зимовать на берегу моря в устье Днепра. Видимо, Святослав и не спешил в Киев, скорее всего он ожидал подкрепления, рассчиты­вая вернуться на Дунай. Но не дождавшись его, двинулся на север.

Часть воинов во главе с воеводой Свенельдом отправилась домой кружным путём и благопо­лучно добралась до Киева, Святослав со своей дружиной поднялся вверх по Днепру. Здесь, у днепровских порогов, и подстерегли его печенеги.

И князь, и вся дружина погибли в бою. Из черепа Святослава печенежский князь Куря пове­лел сделать чашу для пиров. Такие же чаши были сделаны и из черепов дружинников Святослава.

Большая часть земель, завоёванных Святосла­вом, была потеряна для Руси. Договор, заключён­ный с Византией, ничего не прибавил к тому, чего уже добились Олег Вещий и Игорь Старый; напротив, Святослав обещал Византии оказывать ей в случае необходимости военную помощь. Сыновья Святослава, посаженные им в разных частях Русской земли, после гибели отца сразу же перессорились между собой. Сначала в сражении с Ярополком погиб Олег, потом по приказу Владими­ра был убит Ярополк...

Трудно не согласиться с Карамзиным, который сказал, что Святослав, пленяя воображение стихо­творца, заслуживает укоризны историка. И всё же память народная хранит слова князя: гордое «иду на вы» и мужественное «мёртвые сраму не имут», а самого Святослава чтут как отважного и удачливого воителя, мечом своим умножавшего Русскую землю.

 

 

РАСЦВЕТ КИЕВСКОЙ РУСИ.

ПРАВЛЕНИЕ ВЛАДИМИРА СВЯТОГО И ЯРОСЛАВА МУДРОГО

КНЯЖЕНИЕ ВЛАДИМИРА СВЯТОГО

Владимир Красное Солнышко... Слав­ный воитель, за­щитник Русской земли, могущественный князь, которому служат доблестные богатыри Илья Муро­мец, Добрыня Никитич, Алёша Попович... В осно­ву этого былинного образа легла народная память о Владимире, сыне князя Святослава Игоревича. Путь его к великокняжескому престолу был нелё­гок. Третий сын Святослава, он по своему положе­нию в княжеской семье не был равноправен с братьями, ибо матерью его была рабыня Малуша. Поэтому и считался Владимир «робичичем». Ухо­дя в свой последний поход на Дунай, Святослав оставил за себя в Киеве старшего сына Ярополка, в мятежной Древлянской земле — другого своего сына, Олега, Владимир же остался без удела. На счастье юного княжича, в Киев прибыли посланцы Новгорода. Просили великого князя назначить од­ного из его сыновей наместником в Новгородскую землю. Тогда-то Святослав вспомнил о Владимире и послал его княжить от своего имени в первый стольный град Руси, где более века назад начинал своё правление его предок Рюрик, приглашённый новгородцами на княжение.

В 972 г. пришла в Киев горестная весть о гибели князя Святослава, павшего на днепровских поро­гах в битве с коварными печенегами. Его сыновья стали сами править Русской землёй, почитая старшего брата Ярополка, как говорили тогда на Руси, «в отца место». Увы, недолго жили в мире молодые князья. Однажды на охоте Олег, княжив­ший в Древлянской земле, встретил в своих охотничьих угодьях одного из дружинников Ярополка — Люта Свенельдича, сына знаменитого воеводы Свенельда. Сочтя поведение Люта дерзост­ным, Олег велел своим дружинникам убить его, чем прогневал и старого воеводу, и старшего брата. Междоусобная брань между Олегом и Ярополком обернулась братоубийством: Олег сложил в ней свою голову. Решив править Русской землёй без помощи братьев, Ярополк послал в Новгород своих наместников. Владимир, страшась разделить судь­бу Олега, бежал за море в Швецию. В Киеве уже были готовы забыть о «робичиче», но он вскоре

вернулся с сильной варяжской дружиной и вновь стал князем в Новгороде. Но это был уже иной Владимир, исполненный решимости покарать Ярополка за братоубийство и самому воссесть на отеческий престол в Киеве. Поначалу он подчинил себе Полоцкую землю, где княжил дружественный Ярополку варяг Рогволд. Сам Рогволд и два сына его погибли, дочь же его, гордая красавица Рогнеда, ранее с презрением отвергшая сватовство «сына рабыни», стала теперь его женой.

Войско Владимира двинулось походом на Киев. Ярополк, при котором уже не было старого Свенельда, не смог противостоять варягам и новгородским воинам младшего брата. Новый воевода Ярополка Блуд изменил своему князю, и тот был вынужден покориться Владимиру. Влади­мир великодушно обещал Ярополку полное про­щение и почётное положение при великокня­жеском дворе. Однако изменник Блуд подговорил двух варягов убить свергнутого правителя Руси. И хотя Владимир покарал воеводу-изменника, сам он так или иначе оказался причастен к смерти брата.

Таким образом, первая княжеская междоусобица на Руси ознаменовалась братоубийством.

С 980 г. Владимир Святославич стал великим князем всей Русской земли. Нелёгкие задачи стояли перед молодым правителем. Кровавой распрей братьев Святославичей воспользовались соседи Руси. Польский князь Мечислав I захватил западные русские земли — так называемые Червенские города на Волыни; на Полоцкую, Псковскую земли совершали набеги воинственные литовские племена ятвягов; в южных степях таились грозные печенеги. Стремились обосо­биться и ранее покорные Киеву восточнославян­ские племена вятичей, радимичей. Между тем Владимир, отпустив служивших ему варягов в Константинополь, где они поступили в наёмную гвардию византийских императоров, тем самым ослабил свою военную мощь.

Но не собирался молодой князь мириться со столь  обидным для  Руси  положением  дел.  Все

150

Жертвоприношение Перуну во времена князя Владимира Святославича.

 

 

 

 

РАССКАЗ ЛЕТОПИСИ О СТОЛКНОВЕНИИ РУССКИХ С ПЕЧЕНЕГАМИ

Подвиги русских воинов в борьбе с кочевниками увековечены в былинах,   славящих ратную доблесть Алёши Поповича,   Добрыми Никитича,   Ильи Муромца. Удивительно яркие рассказы об этой борьбе Руси и Степи сохранила русская летопись. Вот как описал летописец столкновение русских с печенегами в 997 г.: «Пришли печенеги по той стороне Днепра от Супы; Владимир же выступил против них и встретил их на Трубеже у брода,   где ныне Переяславль. И стал Владимир на этой стороне,  а печенеги на той,  и не решались наши перейти на ту сторону,   ни те на эту. И подъехал князь печенегский к реке,   вызвал Владимира и сказал ему: «Выпусти ты своего мужа (т. е. воина. — Прим. ред.),   а я своего — пусть борются. Если твой муж бросит моего на землю,   то не будем воевать три года; если же наш муж бросит твоего оземь,   то будем разорять вас три года». И разошлись. Владимир же, вернувшись в стан,  послал глашатаев по лагерю со словами: «Нет ли такого мужа,   который бы схватился с печенегом?» И не сыскался нигде. На следующее утро приехали печенеги и привели своего мужа,  а у наших не оказалось. И стал тужить Владимир,   посылая по всему войску своему,   и пришёл к князю один старый муж и сказал ему: «Князь! Есть у меня один сын меньшой дома,   я вышел с четырьмя,  а он дома остался. С самого детства никто не бросил ещё его оземь. Однажды я бранил его,   а он мял кожу,   так он рассердился на меня и разодрал кожу руками». Услышав об этом,   князь обрадовался  и послал за ним, и привели его к князю,   и поведал ему князь всё. Тот отвечал: «Князь! Не знаю,  могу ли я с ним схватиться — испытай меня: нет ли большого и сильного быка?» И нашли быка,   большого и сильного,   и приказали разъярить его; возложили на него раскалённое железо и пустили быка. И побежал бык мимо него,   и схватил быка рукою за бок и вырвал кожу с мясом,   сколько захватила его рука. И сказал ему Владимир: «Можешь с ним бороться». На следующее утро пришли печенеги и стали вызывать: «Где же муж? Вот наш готов!» Владимир повелел в ту же ночь надеть вооружение,   и сошлись обе стороны. Печенеги выпустили своего мужа: был же он очень велик и страшен. И выступил муж Владимира,   и увидел его печенег и посмеялся, ибо был он среднего роста. И размерили место между обоими войсками, и пустили их друг против друга,   и схватились,   и начали крепко жать друг друга,   и удавил муж печенежина руками до смерти. И бросил его оземь. Раздался крик,   и побежали печенеги,   и гнались за ними русские,  избивая их,   и прогнали... И сделал его Владимир великим мужем,   и отца его тоже. И возвратился Владимир в Киев с победою и со славою великою».

первые годы своего правления Владимир Свято­славич проводит в военных походах, возвращая Руси всё утраченное за время междоусобиц, укрепляя её рубежи. В 981 г. киевская дружина во главе с князем идёт походом на Волынь и изгоняет поляков из захваченных ими Червенских городов — Перемышля, Червена и др. Для укрепления восстановленных рубежей великий князь ставит там новый город, получивший его имя (современный Владимир-Волынский на Ук­раине). В 981—982 гг. Владимир дважды высту­пает в поход против вятичей на Оку, следующий год ознаменован победой над ятвягами, вынужден­ными прекратить свои набеги на русские земли и стать данниками Руси. В 984 г. воевода Владимира по прозванию Волчий Хвост усмиряет мятежных радимичей, которые встретились с киевской ратью на реке Пищане и, убоявшись боя, немедленно обратились в постыдное бегство. Долго ещё в Киеве потешались над незадачливыми радимичами, на­зывая их «пищанцами, от Волчьего Хвоста бежавшими».

В 985 г. ходил Владимир походом на болгар. До настоящего времени у историков нет единого мнения, о какой, собственно, Болгарии — Волж­ской или Дунайской — повествует летопись. Скорее всего русские дружины вновь побывали на Дунае. Ведь путь туда проложил ещё отец Владимира Святослав. Следует учитывать и то, что союзниками русских в походе 985 г. были кочевники, жившие недалеко от Подунавья.

Важнейшее значение имел поход Владимира в 987 г. на город Херсонес Таврический, византий­ское владение в Крыму. Именно после этого про­изошло величайшее событие в отечественной ис­тории — крещение Руси (см. ст. «Крещение Руси»). В 992 г. Владимир ходил в Карпатские горы и, подчинив Киеву княжение хорватов, тем самым завершил создание единой могучей державы.

Теперь всё внимание великого князя было обращено на юг, откуда на русские земли совершали набеги печенеги. Ещё в 988 г., по словам летописца Нестора, «...сказал Владимир: «Нехорошо, что мало городов около Киева». И стал ставить города на Десне, и по Осетру, и по Трубежу, и по Суле, и по Стугне. И стал набирать мужей лучших от словен, и от кривичей, и от чуди, и от вятичей, и ими населил города, так как была война с печенегами. И воевал с ними, и победил их». Это было время богатырских застав на рубежах Русской земли.

Владимир был великим полководцем, но он не был завоевателем. Крупнейший русский историк СМ. Соловьёв дал следующую оценку его ратным трудам: «Деятельность Владимира, как она выска­зывается в преданиях, отличается от деятельности его предшественников. Он часто ведёт войну, но он ведёт её для того, чтобы подчинить Руси снова те племена, которые воспользовались удалением отца его, усобицами братьев и перестали платить дань: так воюет он с радимичами, вятичами, хорватами. Он пользуется опытом отцовским, советом старика

152

 

 

дяди и отказывается от завоевания народов, далёких, сильных своей гражданственностью... Главная черта деятельности Владимира состоит в защите Русской земли, в постоянной борьбе со степными варварами. Святослав заслужил упрёк, что для чужой земли покинул свою, которою едва было не овладели варвары; Владимир, наоборот, стоял всегда сам настороже против этих варваров и устроил сторожевую линию из ряда городков или укреплений по близким к степи рекам. Понятно, какое впечатление на народ должна была произ­вести такая разница между отцом и сыном».

Поэтому и был воспет Владимир в народных былинах, рисующих князя в окружении его дружины, чаще всего на пирах, где он чествовал своих соратников за воинские подвиги и держал совет с боярами и дружиной.

Важнейшей политической задачей Владимира было укрепление единства Русской земли. Он покончил со всеми местными княжениями и поставил там наместниками своих сыновей. Где какому сыну княжить, сколько дани взимать с той или иной земли — всё это определял великий князь киевский, князь всея Руси.

Но не всегда гладко складывались отношения Владимира с сыновьями. Старший сын Ярослав, княживший в Новгороде (а ещё ранее — в Ростовской земле, на Верхней Волге, где он основал город, носящий его имя — Ярославль), отказался платить дань Киеву, сочтя её чрезмер­ной. Владимир прогневался на непокорного сына и собрался походом на Новгород. Но не суждено было отцу с сыном встретиться в бою: 15 июля 1015 г. Владимир скончался. «Узнав об этом, сошлись люди без числа и плакали по нему — бояре как по заступнике страны, бедные же как о своем заступнике и кормителе. И положили его в гроб мраморный, похоронили тело его, блаженного князя, с плачем» — гласит русская летопись.

МЕЖДОУСОБИЦА

НА РУСИ. СВЯТОПОЛК

ОКАЯННЫЙ

После смерти Владимира вновь вспыхнула на Ру­си братоубийст­венная междоусобица. Сын Владимира Святополк попытался силой устранить своих братьев и за­хватить великокняжескую власть. В борьбе за кня­жеский престол он не останавливался ни перед чем. Приняли мученическую кончину сыновья Владимира Борис и Глеб, впоследствии признан­ные церковью первыми русскими святыми. Их брат Святослав пытался бегством спастись от лю­дей Святополка, но был настигнут ими и убит близ Карпатских гор. Потрясённый жестокостью Святополка, народ дал ему прозвание Окаянный (т. е. братоубийца — тот, кто уподобился библейскому Каину, убившему брата своего Авеля).

Четыре года вёл нелёгкую войну со Святополком Ярослав. Помогали ему новгородцы и варяж­ские воины из Швеции, откуда была родом королевна Ингигерда, жена Ярослава. Святополк же   опирался   на   помощь   поляков   и   исконных

Икона «Борис и Глеб с житием».

153

 

 

Мозаики

в Киевском соборе Святой Софии.

врагов Руси — печенегов. Наконец в 1019 г. разгромленный в битве на реке Альте, Святополк бежал за пределы Руси, но был настигнут варягом Эймундом, который доставил отсечённую голову князя-братоубийцы Ярославу.

«Ярослав же сел в Киеве, утёр пот с дружиною своею, показав победу и труд велик» — сказано в летописи.

КНЯЖЕНИЕ ЯРОСЛАВА МУДРОГО

Ярослав правил 35 лет (1019—1054 гг.). Годы его правления стали временем политического расцвета Киевской Руси, начало которому было положено при Влади­мире Святом. В 1036 г. у стен Киева Ярослав окончательно разгромил печенежские орды, и с тех пор они перестали являть собой сколько-нибудь заметную угрозу русским землям. В память об этой великой победе на месте решающего сражения был построен храм, получивший имя собора Святой Софии. Воздвигая в Киеве храм, подобный круп­нейшему храму православного мира — собору Свя­той Софии в Константинополе, Ярослав таким об­разом ставил свой стольный град вровень с гордой столицей Византии. На фресках (красочных на­стенных росписях по сырой штукатурке) констан­тинопольской Софии есть изображение семьи им­ператора Юстиниана — величайшего из констан­тинопольских государей, в киевской же Софии до наших дней сохранился фресковый портрет семьи Ярослава. Вслед за Киевом Софийские соборы по­явились в Полоцке и Новгороде. Для новгородцев Святая София стала главной святыней их вольно­любивого города.

Киев времён Ярослава превратился в один из крупнейших городских центров всего христиан­ского мира. Парадный въезд в город украшали великолепные Золотые ворота. В самом Киеве, по свидетельству немецкого хрониста начала XI в. Дитмара из Мерзебурга, имелось 400 церквей, 8 рынков и пребывало несметное множество наро­да. Немецкий автор второй половины XI в. Адам Бременский называл Киев соперником Констан­тинополя — крупнейшего города христианской Европы. Чтобы подчеркнуть могущество Руси, её равенство с Византией, Ярослав сам, без согласо­вания с константинопольским патриархом, назна­чил для Руси главу церкви — митрополита. Им стал русский церковный деятель Илларион Берес­тов, тогда как прежде митрополиты присылались из Византии.

В правление Ярослава выдающихся успехов достигло на Руси просвещение. Ещё Владимир основал в Киеве училище, которое должно было готовить для Русской земли образованных священ­нослужителей. Теперь же его преемник создал училище в Новгороде, где постигали науки около 300 юношей. При Ярославе в Киеве началось русское летописание, около 1050 г. первая ле­топись появляется и в Новгороде. Перу сподвиж­ника великого князя, митрополита Иллариона, принадлежит  «Слово о законе и Благодати»  —

154

 

 

 

первый памятник русской богословской, философ­ской и исторической мысли.

Успехи просвещения на Руси во многом стали возможны благодаря личным достоинствам её правителя. Ярослав был твёрдым христианином, сторонником «книжного почитания». Сам он много читал, и нередко ночь заставала его за книгой. Собрав в Киеве писцов и переводчиков с грече­ского, он поручил им перевод книг, привезённых на Русь из Византии. Это были богословские и исторические сочинения византийских и ан­тичных авторов. Так Русь приобщалась к великой культуре античного мира и Византии.

При Ярославе успешно развивались отношения Руси со странами Европы. В те времена престиж державы во многом определялся династическими связями. С правящим в Киеве родом Рюриковичей мечтали породниться могущественнейшие монар­хи христианского мира. Один из сыновей Яросла­ва, Всеволод, стал зятем императора Византии Константина IX Мономаха. Дочери Ярослава — Анна, Анастасия и Елизавета — вышли замуж за королей Франции, Венгрии и Норвегии. Любопытно, что во время коронации во Фран­ции Анна Ярославна пожелала давать королевскую присягу не на латинской, а на привезённой из Киева славянской Библии. Библия эта так и осталась в Реймсском соборе, где до 1825 г. включительно короновались француз­ские монархи; и, как это ни поразительно, последующие поколения французских королей присягали на Библии, прибывшей во Францию из Руси.

Выдающимся достижением эпохи правления Ярослава, который по справедливости вошёл в русскую историю под именем Мудрого, было составление свода письменных законов, который получил название «Русская Правда», или же «Правда Ярослава». Позднее преемники Ярослава дополняли его новыми статьями.

«Русская Правда» включала статьи законов как гражданских, так и уголовных. Она устанавливала судопроизводство, определяла наказания за те или иные проступки или преступления. Из неё можно почерпнуть сведения о социальном устройстве, нравах, обычаях русского общества того времени.

И. Я. Билибин. «Суд во времена "Русской правды"».

155

 

 

 

По гражданским делам «Русская Правда» устанавливала суд двенад­цати выборных. В отличие от сводов законов других стран тогдашнего христианского мира «Русская Правда» не знала применения пыток и телесных наказаний, хотя казнь за наиболее тяжкие преступления существовала. В основном приговаривали к денежным штрафам, размеры которых зависели от тяжести проступка и от того, кем был пострадавший. Ограничена была кровная месть, распространённая в обществе тех столетий. По меткой оценке Н.М. Карамзина, «Правда Ярослава» утверждала личную безопас­ность и права на собственность каждого из подданных князя.

Предчувствуя близость кончины и желая пред­отвратить возможную борьбу за власть между своими сыновьями, старый князь ещё при жизни постарался распорядиться державным наследием. Старший сын Изяслав должен был княжить в Киеве, и братьям вменялось чтить его как главу рода. Святослав Ярославич получил в княжение Чернигов, Всеволод — Переяславль, Игорь — Владимир-Волынский, Вячеслав — Смоленск. В Полоцке оставался княжить внучатый племянник Ярослава Всеслав Брячиславич. По завету отца братья сообща должны были беречь единую Русскую землю.

В 1054 г., прожив более 70 лет, великий князь Руси Ярослав Мудрый скончался.

БОРЬБА РУСИ С ПОЛОВЦАМИ

К середине XI в. племена кипчаков, придя из Средней Азии, покорили все степные про­странства от Яика (река Урал) до Дуная, включая север Крыма и Северный Кавказ.

Отдельные роды, или «колена», кипчаков объединялись в мощные племенные союзы, центра­ми которых стали примитивные города-зимовья. Ханы, возглавлявшие такие объединения, могли поднять в поход десятки тысяч воинов, спаянных родовой дисциплиной и представлявших страш­ную угрозу для соседних земледельческих народов. Русское название кипчаков — «половцы» — произошло, как считают, от древнерусского слова «полова» — солома, т. к. волосы у этих кочевников были светлыми, соломенного цвета.

ПЕРВОЕ ПОЯВЛЕНИЕ ПОЛОВЦЕВ НА РУСИ

В 1061 г. половцы впервые напали на русские земли и раз­били войско переяславского князя Всеволода Ярославича. С этого времени в течение более полутора веков они непрерывно угрожали границам Руси. Эта небывалая по своим масштабам, продолжи­тельности и ожесточению борьба заняла целый период русской истории. Она развернулась вдоль всей границы леса и степи — от Рязани и до предгорий Карпат.

Проведя зиму у морских побережий (в При­азовье), половцы весной начинали кочевать к северу и в мае появлялись в лесостепных областях. Нападали они чаще осенью, чтобы поживиться плодами урожая, но вожди половцев, стремясь застать земледельцев врасплох, постоянно меняли тактику, и набега можно было ожидать в любое время года, в любом княжестве степного пограничья. Очень трудно было отразить нападения их летучих отрядов: они появлялись и исчезали внезапно,   раньше,   чем   на   месте   оказывались

Половецкий всадник XII в.

156

 

 

 

 

княжеские дружины или ополчения ближайших городов. Обычно половцы не осаждали крепости и предпочитали разорять сёла, но перед крупными ордами этих кочевников нередко оказывались бессильными даже войска целого княжества.

До 90-х гг. XI в. летописи почти ничего не сообщают о половцах. Однако если судить по воспоминаниям Владимира Мономаха о своей молодости, приведённым в его «Поучении», то в течение всех 70-х и 80-х гг. XI в. на границе продолжалась «малая война»: бесконечные набеги, погони и стычки, иногда — с весьма крупными силами кочевников.

НАСТУПЛЕНИЕ ПОЛОВЦЕВ

В начале 90-х гг. XI в. по­ловцы, кочевавшие по обо­им берегам Днепра, объеди­нились для нового натиска на Русь. В 1092 г. «рать велика бяше от половець и отовсюду». Кочевники захватили три города — Песочен, Переволока и Прилук, разорили множество сёл на обоих берегах Днепра. О том, был ли оказан какой-либо отпор степнякам, летописец красноречиво умалчивает.

На следующий год новый киевский князь Святополк Изяславич опрометчиво приказал арес­товать половецких послов, чем дал повод для но­вого нашествия. Русское войско, выступившее на­встречу половцам, было разбито у Треполя. При отступлении, переправляясь в спешке через раз­лившуюся от дождей реку Стугну, утонуло мно­жество русских воинов, в том числе и переяслав­ский князь Ростислав Всеволодович. Святополк бежал к Киеву, а огромные силы половцев осадили город торков, осевших с 50-х гг. XI в. по реке Роси, — Торческ. Киевский князь, собрав новое войско, попытался помочь торкам, но снова был разбит, понеся ещё большие потери. Торческ оборонялся героически, но в конце концов в городе кончились запасы воды, он был взят степняками и сожжён. Всё его население угнали в рабство. По­ловцы вновь разорили окрестности Киева, захва­тив тысячи пленных, но левобережье Днепра им, по всей видимости, ограбить не удалось; его защи­тил княживший в Чернигове Владимир Мономах.

В 1094 г. Святополк, не имея сил бороться с врагом и надеясь получить хотя бы временную передышку, попытался заключить с половцами мир, женившись на дочери хана Тугоркана — того, чьё имя создатели былин за столетия переделали в «Змея Тугарина» или «Тугарина Змеевича». В том же году Олег Святославич из рода черниговских князей с помощью половцев выгнал Мономаха из Чернигова в Переяславль, отдав на разграбление союзникам окрестности родного города.

Зимой 1095 г. под Переяславлем дружинники Владимира Мономаха уничтожили отряды двух половецких ханов, а в феврале войска переяслав­ского и киевского князей, ставших с тех пор по­стоянными союзниками, совершили первый поход в степь. Черниговский князь Олег уклонился от совместных действий и предпочёл заключить мир с врагами Руси.

Летом война возобновилась. Полов­цы долго осаждали городок Юрьев на реке Роси и вынудили жителей бежать из него. Город был сожжён. Мономах на восточном берегу успешно оборонялся, одержав несколько побед, но сил явно не хватало. Половцы наносили удары в самых неожиданных местах, а чернигов­ский князь установил с ними совершенно особые отношения, надеясь укрепить собственную не­зависимость и обезопасить своих подданных за счёт разорения соседей.

В 1096 г. Святополк и Владимир, вконец разъярённые предательским поведением Олега и его «величавыми» (т. е. гордыми) ответами, вы­гнали его из Чернигова и осадили в Стародубе, но в это время крупные силы степняков начали наступление по обоим берегам Днепра и сразу прорвались к столицам княжеств. Хан Боняк, возглавлявший приазовских половцев, налетел на Киев, а Куря и Тугоркан осадили Переяславль. Войска князей-союзников, заставив всё-таки Олега просить пощады, ускоренным маршем направи­лись к Киеву, но, не застав там Боняка, который ушёл, избегая столкновения, переправились через Днепр у Заруба и 19 июля неожиданно для половцев появились под Переяславлем. Не давая возможности противнику построиться для боя, русские воины, перейдя вброд речку Трубеж, ударили по половцам. Те, не дожидаясь схватки, побежали, погибая под мечами преследователей. Разгром был полный. В числе убитых оказался и тесть Святополка — Тугоркан.

Но в эти же дни половцы едва не захватили Киев: Боняк, убедившись, что войска русских князей ушли на левый берег Днепра, вторично подошёл к Киеву и на рассвете попытался внезапно ворваться в город. Долго потом вспоминали половцы, как раздосадованный хан саблей сёк створки ворот, захлопнувшиеся перед самым его носом. На этот раз половцы сожгли княжескую загородную резиденцию и разорили Печерский монастырь   —   важнейший   культурный   центр

ВЕРОВАНИЯ ПОЛОВЦЕВ

Как и другие древние тюрки,   половцы были анимис­тами,   т. е. поклонялись животным, в первую очередь волку — «серому пастуху» их стад. Волк был своего рода тотемом и для кипчаков,   и для гузов-торков. Часто они выли по-волчьи,   призывая победу  или по другим поводам. На сей счёт любопытный пример приводит летопись.

Накануне одной из битв хан Боняк,   чтобы узнать её исход,  решил погадать. В полночь он отъехал от стана и завыл по-волчьи. Ему «отвыся» (ответил) сначала один волк,   но Боняк продолжал выть до тех пор,   пока целый хор диких голосов не раздался ему в ответ.

Вернувшись к своему русскому союзнику,   Боняк заявил,   что завтра они победят. Так и случилось.

157

 

 

 

страны.   Срочно   возвратившиеся   на правый берег Святополк и Владимир преследовали    Боняка    за   Рось,    до самого Южного Буга.

Кочевники почувствовали силу русских. С этого времени к Мономаху начинают приходить на службу из степи торки и другие племена, а также отдельные половецкие роды. В такой обстановке необходимо было быстрее объединить в борьбе со степными кочевниками усилия всех русских земель, как это было при Владимире Святославиче и Ярославе Мудром, но наступали иные времена — эпоха междукняжеских войн и политической раздробленности. Любечский съезд князей в 1097 г. не привёл к согласию; в начавшейся после него усобице приняли участие и половцы.

ОБЪЕДИНЕНИЕ

РУССКИХ КНЯЗЕЙ

ДЛЯ ОТПОРА ПОЛОВЦАМ

Лишь в 1101 г. князья южнорусских земель по­мирились между собой и уже на следующий год «умыслиша дерзнути на половце и пойти в земли

их». Весной 1103 г. Владимир Мономах приехал к Святополку в Долобск и убедил его выступить в поход до начала полевых работ, когда половецкие кони после зимовки ещё не успели набраться сил и не способны уйти от погони.

Объединённое войско семи русских князей в лодьях и на конях по берегу Днепра двигалось до порогов, откуда повернуло в глубь степи. Узнав о движении противника, половцы выслали дозор — «сторожу», но русская разведка «устерегла» и уничтожила её, что позволило русским полковод­цам в полной мере использовать внезапность. Не готовые к бою половцы при виде русских об­ратились в бегство, несмотря на своё огромное численное превосходство. При преследовании под русскими мечами погибло двадцать ханов. В руки победителей попала огромная добыча: пленники, стада, кибитки, оружие. Было освобождено мно­жество русских пленных. Одной из двух основных половецких группировок был нанесён тяжёлый удар.

Но в 1107 г. Боняк, сохранивший свои силы, осадил Лубен. Сюда же подошли и войска других ханов. Русскому войску, в состав которого на этот раз входили и черниговцы, вновь удалось застиг­нуть врага врасплох. 12 августа, внезапно появив­шись перед половецким лагерем, русские с боевым кличем устремились в атаку. Не пытаясь оказать сопротивление, половцы бежали.

После такого разгрома война переместилась на территорию противника — в степь, но предвари­тельно в его ряды был внесён раскол. Зимой Владимир Мономах и Олег Святославич съездили к хану Аепе и, заключив с ним мир, породнились, женив своих сыновей Юрия и Святослава на его дочерях. В начале зимы 1109 г. воевода Мономаха Дмитр Иворович дошёл до самого Дона и там захватил «тысячу веж» — половецких кибиток, чем расстроил военные планы половцев на лето.

Второй большой поход на половцев, душой и организатором которого снова стал Владимир Мономах, был предпринят весной 1111 г. Воины выступили ещё по снегу. Пехота до реки Хорол ехала в санях. Далее шли на юго-восток, «минуя многие реки». Спустя четыре недели русское войско вышло к Донцу, облачилось в доспехи и отслужило молебен, после чего направилось к столице половцев — Шаруканю. Жители города не решились сопротивляться и вышли с дарами. Находившиеся здесь русские пленники были освобождены. Днём позже был сожжён половец­кий город Сугров, после чего русское войско дви­нулось в обратный путь, со всех сторон окружённое усиливавшимися половецкими отрядами. 24 марта половцы заступили путь русским, но были отбро­шены. Решающая битва произошла в марте на берегу небольшой реки Сальницы. В тяжёлом сра­жении полки Мономаха прорвали половецкое окружение, дав возможность русскому войску бла­гополучно уйти. Были захвачены пленные. Полов­цы не преследовали русских, признав свою неуда­чу. К участию в этом походе, самом значительном из всех совершённых им, Владимир Всеволодович привлёк множество духовенства, придав ему характер крестового, и добился своего. Слава о победе Мономаха дошла «даже и до Рима».

Однако силы  половцев ещё далеко  не были сломлены.   В   1113   г.,   узнав   о   смерти Святополка, Аепа и Боняк сразу же попытались    проверить    на прочность русскую границу, осадив   крепость   Вырь, но, получив сведения о подходе   переяслав­ского    войска,

Древнерусская

крепость Любеч

времён борьбы с половцами.

Реконструкция археологов.

158

 

 

 

сразу же бежали — сказывался психологический перелом в войне, достигнутый во время похода 1111 г.

В 1113—1125 гг., когда в Киеве княжил Владимир Мономах, борьба с половцами проходила исключительно на их территории. Последовавшие один за другим победоносные походы окончательно сломили сопротивление кочевников. В 1116 г. войско под командованием Ярополка Владимиро­вича — постоянного участника отцовских походов и признанного военачальника — разгромило кочевья донских половцев, взяв три их города и приведя множество пленников.

Рухнуло половецкое господство в степях. На­чалось восстание подвластных кипчакам племён. Два дня и две ночи жестоко «секлись» с ними у Дона торки и печенеги, после чего, отбившись, отошли. В 1120 г. Ярополк ходил с войском далеко за Дон, но никого не встретил. Степи были пусты. Половцы перекочевали на Северный Кавказ, в Абхазию, к Каспию.

Спокойно жилось в те годы русскому пахарю. Отодвинулась на юг русская граница. Поэтому летописец одной из главных заслуг Владимира Мономаха считал то, что он «наипаче же бе страшен поганым» — его более, чем кого-либо из русских князей, боялись язычники-половцы.

ВОЗОБНОВЛЕНИЕ

ПОЛОВЕЦКИХ

НАБЕГОВ

Со смертью Мономаха по­ловцы воспрянули духом и сразу же попытались пленить торков и огра­бить пограничные рус­ские земли, но были разгромлены Ярополком. Од­нако после смерти Ярополка Мономашичи (по­томки Владимира Мономаха) были отстранены от власти Всеволодом Ольговичем — другом полов­цев, умевшим держать их в руках. Был заключён мир, и со страниц летописей на некоторое время исчезают известия о половецких набегах. Теперь половцы появлялись в качестве союзников Все­волода. Разоряя всё на своём пути, они ходили с ним в походы против галицкого князя и даже на поляков.

После Всеволода Киевский стол (княжение) достался Изяславу Мстиславичу, внуку Мономаха, но теперь «половецкую карту» стал активно разыгрывать его дядя — Юрий Долгорукий. Решив заполучить Киев любой ценой, этот князь, зять хана Аепы, пять раз приводил к Киеву половцев, подвергая разграблению даже окрестности своего родного Переяславля. В этом ему активно помо­гали его сын Глеб и свояк Святослав Ольгович, второй зять Аепы. В конце концов Юрий Влади­мирович утвердился в Киеве, но долго княжить ему не пришлось. Менее чем через три года киевляне его отравили.

Заключение союза с некоторыми племенами половцев вовсе не означало прекращения набегов их собратьев. Конечно, масштабы этих набегов не шли ни в какое сравнение с нападениями второй половины XI в., но русские князья, всё более и

более занятые усобицами, не могли организовать надёжную единую обо­рону своих степных границ. В такой обстановке оказались незаменимыми поселённые по реке Роси торки и другие мелкие кочевые племена, находившиеся в зависимости от Киева и носившие общее название «чёрные клобуки» (т. е. шапки). С их помощью воинственные половцы были разбиты в 1159 и 1160 гг., а в 1162 г., когда «половци мнози», нагрянув к Юрьеву, захватили там множество торкских кибиток, сами торки, не дожидаясь русских дружин, стали преследовать налётчиков и, догнав, отбили пленников да ещё захватили в плен более 500 половцев.

Постоянные усобицы практически свели на нет результаты победоносных походов Владимира Мономаха. Мощь кочевых орд слабела, но и русская военная сила дробилась — это уравнивало обе стороны. Однако прекращение наступательных действий против кипчаков позволило им вновь скопить силы для натиска на Русь. К 70-м гг. XII в. в донской степи снова сложилось крупное го­сударственное образование во главе с ханом Кончаком. Осмелевшие половцы начали грабить купцов на степных шляхах (путях) и по Днепру. Активность половцев возросла и на границах. Одно их войско разгромил новгород-северский князь Олег Святославич, зато под Переяславлем они разбили отряд воеводы Шварна.

В 1166 г. киевский князь Ростислав послал отряд воеводы Володислава Ляха для сопровож­дения купеческих караванов. Вскоре Ростислав для охраны торговых путей мобилизовал силы десяти князей.

После смерти Ростислава киевским князем стал Мстислав Изяславич, и уже под его руководством в 1168 г. был организован новый большой поход в степь.    Ранней    весной    на    призыв    Мстислава

половцы

И МЕЖДУУСОБИЯ НА РУСИ

Сыновья Мономаха недолго удерживали Русь единой. Уже в 1128 г. началась усобица,   и в ней на стороне черниговских князей Ольговичей сразу же приняли участие половцы. После смерти Мстислава Владимировича Ольговичи полностью вышли из повиновения Киеву,   и вскоре уже «раздрашася вся Русская земля». В таких условиях взаимоотношения Руси и Степи несколько изменились. Непрерывная междоусобная война «всех против всех»,   ставшая на целое столетие основным содержанием политической истории русских княжеств,   позволяла половцам удовлетворять свои грабительские инстинкты «легаль­но» — по приглашению той или иной группировки русских князей либо даже одного князя. Теперь по­ловцы,   прежде неоднократно битые,   приходили на Русь,   не опасаясь встретить организованный отпор,   — как союзники против братьев-врагов.

Платой за помощь было разорение земель противника,   а то и своих собственных.

159

 

 

 

 

БОЕВАЯ ТАКТИКА ПОЛОВЦЕВ

В отличие от печенегов и торков,   которые могли десятилетиями мирно торговать  с русскими и быть их союзниками,   у половцев повадка была другая. Они сразу же ударили копьём в русские ворота,   а уж воевать они умели мастерски. «Повесть временных лет» донесла до нас драгоценный,   почти единственный пример половецкой тактики: хан Боняк, приняв участие в усобице русских князей,  разгро­мил на реке Вагре  в Карпатах  огромное войско вен­герского короля Коломана,   которого позвали на помощь враги князя Давыда,   союзника Боняка. Летописец записал подробный рассказ об этой битве со слов очевидца,   даже сохранив его образные выражения. Венгры построились для сражения в узкой горной долине,   но Боняк разделил свои счи­танные десятки воинов на два отряда. Оставив русского князя с его маленькой дружиной изобра­жать целое войско,   он послал другого хана — Алтунопу — с пятьюдесятью всадниками заманивать венгров. (Есть мнение,   что в первоначальном тексте перед числовыми обозначениями стояло не слово хвои»,   а слово «копий»,   т. е. подразделений по 10— 20 всадников,   что дало бы более правдоподобную картину битвы,   хотя численное превосходство венгров всё равно оставалось.) Подскакав к вен­герскому строю,   воины Алтунопы обстреляли его и увлекли венгров за собой,   к засаде. У Боняка мало было воинов даже для нападения из засады,   но он, пропустив венгров,   стал «сечь» их в спину и нагнал такого страху,   что те из преследователей превра­тились в преследуемых. Затем с помощью Алтунопы Боняк сбил венгров «в мяч»,   т. е. в круг,   в толпу, «как сокол галок»,   на скалистом обрыве,   заставив их спихивать друг друга в пропасть. Многие венгры в ходе этой битвы утонули в реках Вагре и Сане, после чего ещё больше их — до 40 тысяч (неве­роятно!) — погибло при преследовании,   в том числе епископ и множество «бояр».

«поискати отець своих и дед своих пути, и своее чести» откликнулось 12 влиятельных князей, в том числе и Ольговичи (потомки князя Олега Святославича), временно рассорившиеся со степ­ной роднёй. Половцев предупредил раб-перебеж­чик по прозвищу Кощей, и они бежали, бросая «вежи» с семьями. Узнав об этом, русские князья устремились в погоню и захватили кочевья в устье реки Орели и по реке Самаре, а самих половцев, догнав у Чёрного леса, прижали к нему и перебили, почти не понеся потерь.

В 1169 г. две орды половцев одновременно по обоим берегам Днепра подошли к Корсуню на реке Роси и Песочену под Переяславлем, и каждая затребовала к себе киевского князя для заклю­чения мирного договора. Недолго думая, князь Глеб Юрьевич помчался в Переяславль, где тогда правил его 12-летний сын. Стоявшие же под Корсунем приазовские половцы хана Тоглыя, едва узнав, что Глеб переправился на левый берег Днепра, немедленно ринулись в набег. Обойдя укреплённую линию на реки Роси, они разорили окрестности городков Полонного, Семыча и Де­сятинного в верхнем течении Случи, где население чувствовало себя в безопасности. Свалившиеся как снег на голову степняки разграбили сёла и погнали пленников в степь.

Заключив мир у Песочена, Глеб по дороге к Корсуню узнал, что там уже никого нет. Войска с ним было мало, да ещё часть воинов пришлось послать на перехват вероломных кочевников. Отбивать пленников Глеб послал младшего брата Михалко и воеводу Володислава с полутора тысячами служилых кочевников-берендеев да сотней переяславцев.

Найдя след половецкого набега, Михалко и Володислав, проявив поразительное полководче­ское мастерство, в трёх последовательных боях не только отбили пленников, но и разгромили противника, превосходившего их как минимум в десять раз. Успех был обеспечен также умелыми действиями разведки берендеев, лихо уничто­жившей половецкий дозор. В результате была разгромлена орда численностью более 15 тыс. всадников. В плен попало полторы тысячи по­ловцев.

Через два года Михалко и Володислав, действуя в сходных условиях по такой же схеме, снова разбили половцев и спасли от неволи 400 плен­ников, но эти уроки половцам впрок не шли: на смену погибшим искателям лёгкой поживы из степи появлялись всё новые. Редкий год проходил без крупного набега, отмеченного летописью.

В 1174 г. впервые отличился молодой новгород-северский князь Игорь Святославич. Ему удалось перехватить у переправы через Ворсклу возвра­щавшихся из набега ханов Кончака и Кобяка. Напав из засады, он разгромил их орду, отбив пленников.

В 1179 г. половцы, которых привёл Кончак — «злу начальник», — разорили окрестности Переяславля. Летопись отмечала, что при этом набеге

160

 

 

погибло особенно много детей. Однако враг смог уйти безнаказанно. А на следующий год по приказу своего родственника, нового киевского князя Святослава Всеволодовича, Игорь уже сам водил половцев Кончака и Кобяка в поход на Полоцк. Ещё раньше Святослав использовал половцев в короткой войне с суздальским князем Всеволодом. С их помощью он также рассчитывал выбить из Киева Рюрика Ростиславича — своего соправителя и соперника, но потерпел жестокое поражение, причём Игорь и Кончак бежали с поля боя по реке в одной лодке.

В 1184 г. половцы напали на Киев в необычное время — в конце зимы. В погоню за ними киевские соправители направили своих вассалов. Святослав послал новгород-северского князя Игоря Святосла­вича, а Рюрик — переяславского князя Владимира Глебовича. Торков вели их вожди — Кунтувдый и Кулдюр. Оттепель спутала планы половцев. Раз­лившаяся речка Хирия отрезала кочевников от степи. Здесь и настиг их Игорь, который накануне отказался от помощи киевских князей, чтобы не делиться добычей, и на правах старшего заставил Владимира повернуть домой. Половцы были разгромлены, и множество их утонуло, пытаясь переправиться через разбушевавшуюся реку.

Летом того же года киевские соправители организовали большой поход в степь, собрав под

свои знамена десять князей, но из Ольговичей к ним не присоединился никто. Лишь Игорь промышлял где-то самостоятельно с братом и племянником. Старшие князья спускались с основным войском по Днепру в насадах (судах), а по левому берегу двигался отряд из дружин шести молодых князей под командой переяславского князя Владимира, уси­ленный двумя тысячами берендеев. Кобяк, приняв этот авангард за всё русское войско, напал на него и очутился в ловушке. 30 июля он был окружён, пленён и позже казнён в Киеве за свои много­численные клятвопреступления. Казнь знатного пленника была делом неслыханным. Это обострило отношения Руси с кочевниками. Ханы поклялись отомстить.

В феврале следующего, 1185 г. к границам Руси подошёл Кончак. О серьёзности намерений хана свидетельствовало наличие в его войске мощной метательной машины для штурма больших горо­дов. Хан надеялся использовать раскол среди русских князей и вступил в переговоры с черниговским князем Ярославом, но в это время был обнаружен переяславской разведкой. Быстро собрав свои рати, Святослав и Рюрик внезапно напали на лагерь Кончака и рассеяли его войско, захватив имевшийся у половцев камнемёт, но Кончаку удалось бежать.

Князь Игорь со своей дружиной.

161

 

 

 

Святослав не был удовлетворён результатами победы. Главная цель не была достигнута: Кончак уцелел и на свободе продолжал вынашивать планы мести. Великий князь задумал летом идти на Дон и потому, как только подсохли дороги, отправился собирать войска в Корачев, а в степь — для прикрытия или разведки — направил отряд под командой воеводы Романа Нездиловича, который должен был отвлечь на себя внимание половцев и тем самым помочь Святославу выиграть время. После разгрома Кобяка чрезвычайно важно было закрепить прошлогодний успех. Появилась воз­можность надолго, как при Мономахе, обезопасить южную границу, нанеся поражение и второй, главной группировке половцев (первую возглавлял Кобяк), но эти планы нарушил нетерпеливый родственник.

Игорь, узнав о весеннем походе, высказал горячее желание принять в нём участие, но был не в состоянии этого сделать из-за сильной рас­путицы. В прошлом году он, его брат, племянник и старший сын вышли в степь одновременно с киевскими князьями и, пользуясь тем, что половецкие силы были отвлечены к Днепру, захватили кое-какую добычу. Теперь же он не мог смириться с тем, что главные события произойдут

без него, и, зная о рейде киевского воеводы, надеялся повторить прошлогодний опыт. Но вышло иначе.

Войско новгород-северских князей, вмешав­шихся в вопросы большой стратегии, оказалось один на один со всеми силами Степи, где не хуже русских понимали всю важность наступившего момента. Оно было расчётливо завлечено полов­цами в ловушку, окружено и после героического сопротивления на третий день битвы практически полностью уничтожено. Все князья уцелели, но попали в плен, и половцы рассчитывали получить за них крупный выкуп.

Святослав Всеволодович, проезжая через вла­дения Игоря, узнал о его походе, а через несколько дней уже расспрашивал спасшихся беглецов. Он сразу же осознал степень опасности — гибель 6-тысячного (как считают современные историки) войска оголила большой участок русской обороны и, по его словам, «открыла ворота на Русскую землю». Оставив бывших с ним сыновей прикры­вать границы, Святослав поспешил в Киев, откуда призвал всех русских князей на помощь.

Половцы не замедлили использовать свой успех. Хан Гза (Гзак) напал на города, рас­положенные по берегам Сейма; ему удалось прорвать внешние укрепления Путивля. Кончак,

Богатырская застава.

162

 

 

желая отомстить за Кобяка, пошёл на запад и осадил Переяславль, оказавшийся в очень тя­жёлом положении. Город спасла киевская помощь. Кончак выпустил добычу, но, отступая, захватил городок Римов. Хан Гза был разбит сыном Святослава Олегом.

Половецкие набеги, главным образом на Поросье (область по берегам реки Роси), чередовались с русскими походами, но из-за сильных снегов и морозов зимний поход 1187 г. не удался. Лишь в марте воевода Роман Нездилович с «чёрными клобуками» совершил успешный рейд за Нижний Днепр и захватил «вежи» в то время, когда половцы ушли в набег на Дунай.

УГАСАНИЕ ПОЛОВЕЦКОЙ МОЩИ

К началу последнего десятилетия XII в. война    половцев    с

русскими стала затихать. Лишь обиженный Свято­славом торческий хан Кунтувдый, переметнув­шись к половцам, смог вызвать несколько мелких набегов. В ответ на это правивший в Торческе Ростислав Рюрикович дважды совершил хотя и удачные, но самовольные походы на половцев, чем нарушил едва установившийся и ещё непрочный мир. Исправлять положение и снова «закрывать ворота» пришлось престарелому Святославу Всеволодовичу.   Благодаря  этому половец­кая месть не удалась.

А после смерти киевского князя Святослава, последовавшей в 1194 г., половцы втянулись в новую череду русских усобиц. Они участвовали в войне за владимирское наследство после гибели Андрея Боголюбского и ограбили храм Покрова на Нерли; неоднократно нападали на рязанские земли, хотя часто бывали биты рязанским князем Глебом и его сыновьями. В 1199 г. в войне с половцами в первый и последний раз принимал участие владимиро-суздальский князь Всеволод Юрьевич Большое Гнездо, ходив­ший с войском в верховья Дона. Впрочем, его поход был больше похож на демонстрацию владимирской силы строптивым рязанцам.

В начале XIII в. в действиях против половцев отличился волынский князь Роман Мстиславич, внук Изяслава Мстиславича. В 1202 г. он сверг своего тестя Рюрика Ростиславича и, едва став великим князем, организовал успешный зимний поход в степь, освободив много русских пленников, захваченных ранее во время усобиц.

В апреле 1206 г. удачный рейд против половцев совершил рязанский князь Роман «с братиею». Им были захвачены большие стада и освобождены сотни   пленников.    Это   был   последний    поход

163

 

 

 

Древнерусская крепость Слободка

времён борьбы с половцами.

Реконструкция археологов.

русских князей на половцев. В 1210 г. те снова ограбили окрестности Переяславля, взяв «полону много», но тоже в последний раз.

Самым же громким событием того времени на южной границе стало пленение половцами переяславского князя Владимира Всеволодовича, до того княжившего в Москве. Узнав о приближении к городу половецкого войска, Владимир выступил ему навстречу и в упорном и тяжёлом бою потерпел поражение, но всё же предотвратил набег. Более летописи не упоминают о каких-либо военных действиях между русскими и половцами, если не считать продолжавшегося участия последних в русских усобицах.

ЗНАЧЕНИЕ БОРЬБЫ РУСИ С ПОЛОВЦАМИ

В результате полуторавекового во­оружённого про­тивостояния Руси и кипчаков русская оборона перемолола военные ресурсы этого кочевого наро­да, бывшего в середине XI в. не менее опасным, чем гунны, авары или венгры. Это лишило по­ловцев возможности вторгнуться на Балканы, в Центральную Европу или в пределы Византийской империи.

В начале XX в. украинский историк В.Г. Ляскоронский писал: «Походы русских в степь велись главным образом в силу давней, путём долгого опыта осознанной необходимости активных дейст­вий против степняков». Он же отметил различия в походах Мономашичей и Ольговичей. Если князья Киева и Переяславля действовали в общерусских интересах, то походы чернигово-северских князей совершались лишь ради наживы и мимолётной славы. У Ольговичей были свои, особые отношения с донецкими половцами, и даже воевать с ними они

предпочитали «по-свойски», чтобы ни в чём не попасть под киевское влияние.

Огромное значение имело то, что на русскую службу привлекались мелкие племена и отдельные роды кочевников. Они получили общее название «чёрные клобуки» и обычно верно служили Руси, охраняя её границы от своих воинст­венных сородичей. Как счи­тают некоторые историки, их служба также отразилась в некоторых поздних былинах, а приёмы боя этих кочевников обогатили русское военное ис­кусство.

Многих жертв стоила Руси борьба с половцами. От посто­янных набегов обезлюдели ог­ромные пространства плодо­родных лесостепных окраин. Местами даже в городах оста­вались лишь те же служилые кочевники — «псари да половцы». По подсчётам историка П.В. Голубовского, с 1061 по 1210 г. кипчаки совершили 46 значительных походов на Русь, из них 19 — на Переяславское княжество, 12 — на Поросье, 7 — на Северскую землю, по 4 — на Киев и Рязань. Количество же мелких нападений не поддаётся учёту. Половцы серьёзно подорвали русскую торговлю с Византией и странами Востока. Однако, не создав настоящего государства, они были не в состоянии покорить Русь и лишь грабили её.

Борьба с этими кочевниками, длившаяся полто­ра столетия, оказала значительное влияние на историю средневековой Руси. Известный сов­ременный историк В. В. Каргалов считает, что многие явления и периоды русского средневековья нельзя рассматривать, не учитывая «половецкий фактор». Массовый исход населения из Придне­провья и всей Южной Руси на север во многом предопределил будущее разделение древнерусской народности на русских и украинцев.

Борьба с кочевниками надолго сохраняла единство Киевской державы, «реанимировав» её при Мономахе. Даже ход обособления русских земель во многом зависел от того, насколько они были защищены от угрозы с юга.

Судьба половцев, которые с XIII в. начали вести оседлый образ жизни и принимать христианство, похожа на судьбу других кочевников, вторгав­шихся в причерноморские степи. Новая волна завоевателей — монголо-татар — поглотила их. Они попытались противостоять общему врагу вместе с русскими, но были разгромлены. Уцелев­шие половцы вошли в состав монголо-татарских орд, при этом были истреблены все, кто оказывал сопротивление.

164