АБСОЛЮТИЗМ В РОССИИ

Абсолютизм (от лат. absolutus — «неограниченный», «безусловный»), или абсолютная монархия, как тип государства, в котором власть без­раздельно принадлежит государю, существовал в России с конца XVII столетия до февраля 1917 г.

Периоды абсолютизма пережи­ли многие европейские страны в XVI—XVII вв., переходя в своём раз­витии от средневекового государст­ва, в котором верховная власть принадлежала монарху, а всякое со­словие имело закреплённые законом особые привилегии и обязанности, к

буржуазному обществу, где права и обязанности всех граждан равны перед лицом закона. В России синонимами слова «абсолютизм» служили понятия «самодержавие», «самодержавство», «самодержавная монархия». Выдающийся теоретик русского монархизма Иван Солоневич писал: «Монархия есть едино­личная власть, подчинённая тради­циям страны, её вере и её интересам, иначе говоря, власть одного лица». Более трёх веков складывались ос­новные черты российского абсолю­тизма: самим самодержцем, от его

5

 

 

 

ЦАРЬ — ПОМАЗАННИК БОЖИЙ

Крестьянские бунты, восстания и вой­ны потрясали Россию на протяжении более чем трёх столетий. Крестьяне боролись против своего невыносимо­го, бедственного положения и часто жестоко, беспощадно расправлялись с притеснителями. Казалось бы, борьба крестьян за освобождение не могла не быть направлена против самого го­сударственного устройства, которое закрепляло их рабское положение, а значит, и против самодержавного мо­нарха. Однако крестьянское сознание не поднималось до такого обобщения, никогда не объединяло помещика и царя в общего врага. Крестьяне стре­мились освободиться только от своего властителя. А в царе всегда видели за­ступника, от которого можно ждать помощи и заботы. Если же их нет, то означает это лишь одно — государь не знает о бедах «детей» своих, злые «бояре» скрывают от него правду.

Царскую власть крестьяне пони­мали как данную Богом. Даже само слово «царь», полагали они, создано Богом. Ведь и в церковных текстах Бог часто именуется царём: «Царь Небес­ный», «Царь Нетленный». Один — на небе, другой — на земле. Уже само миропомазание во время церемонии поставления на царство уподобляло царя Христу (греч. «христос» — бук­вально «помазанник»), а потому и царя могли называть «христом». И тем не менее отношение народа к царю не исчерпывалось поклонением и надеждой на даруемое им уменьше­ние тягот жизни.

Образ жизни монарха должен был соответствовать «царскому чину»: православным канонам и националь­ным традициям. В противном случае его считали «ложным царём». Так было с Петром I. Уже в начале его правле­ния появились слухи о том, что бояре подменили настоящего царя на «немчина», потому он и печётся исключи­тельно о немцах. Равнодушие государя к религии, несоблюдение им церков­ных постов, пренебрежение к «старой вере» называли в народе «чудесами

Антихриста». Нововведения Петра — подушная подать, бритьё бород, евро­пейское платье — убеждали в том, что Антихрист уже воцарился и настали «последние времена».

Веским доводом в пользу богоиз­бранности монарха служила его удач­ливость в борьбе за власть. В народ­ном сознании хранилось и нечто вроде «плана» действий истинного царя. Он должен наказывать угнетателей, изме­нять к лучшему положение народа, возвышать соратников.

Крестьяне были уверены в том, что они обязаны служить царю. Прав­да, царскую службу они понимали своеобразно. В основе представления о ней лежали два принципа: «закон­ности» и «справедливости». Посколь­ку крестьяне не сомневались в том, что царь всегда на стороне народа, ло­гика их рассуждений порой была при­чудлива. Например, после указа Пав­ла I о приведении к присяге всех сословий без исключения начались многочисленные и подчас бурные вы­ступления крепостных против поме­щиков. В понимании крестьян, царь «призвал» их к присяге, теперь они принадлежали самому монарху и их неповиновение помещику было «за­конно», притязания же последнего на их свободу нарушали волю царя. Поз­же, в 1825—1826 гг., после арестов декабристов, крестьяне в некоторых местностях вновь перестали повино­ваться помещикам: дворяне плохо служат царю и даже являются его вра­гами. Таким образом, защиту царя крестьяне также всегда считали «за­конной».

Народ к тому же «окрестьянивал» монарха, приписывая ему ход собст­венных мыслей. Так, волнения неред­ко возникали непосредственно после того, как крестьяне подавали жалобу царю на притеснения со стороны по­мещика. Они рассуждали примерно так: государь обязательно на их сто­роне; как только он узнает об обидах, чинимых им помещиком, сразу же на­кажет угнетателя. А значит, неповино­вение помещику «законно», приятно царю. Если в такой ситуации власти вводили войска, народ воспринимал

это как нарушение царской воли и брался за оружие. Волнения пере­растали в бунт.

Под «справедливостью» крестья­не понимали царскую награду за их «службу». И часто старались «услу­жить» царю авансом. Но после «служ­бы» считали себя вправе не только ждать, но и требовать от царя награ­ды. Уже в 1858 г., когда грядущая от­мена крепостного права не была сек­ретом ни для кого, крестьянские общины во многих уездах переходили к самоуправлению, отказывались вы­полнять требования местных властей, самовольно сокращали или совсем от­меняли барщину. За эту свою «служ­бу» они ждали от царя «возвращения» им всей земли (и помещичьей также).

Представления о царе и царской власти были неотделимы от веры рус­ского народа в Бога. Эти представле­ния ушли в прошлое вместе с самодер­жавной Россией.

Государственный щит, который выносили во время церемонии поставления на царство. Украшен золотом и драгоценными камнями.

6

 

 

 

имени или по его поручению издава­лись законы, творился суд, пополня­лась и расходовалась государствен­ная казна. В стране устанавливалась единая налоговая система. Монарх опирался на обширный администра­тивный аппарат, состоявший из про­фессиональных чиновников; подоб­ный аппарат появился в России в середине XVI в. Другими чертами самодержавия стали подчинение Церкви государству; полное закаба­ление крестьянства; наличие посто­янной армии и полиции; регламен­тация (установление обязательных для выполнения правил) всей жизни общества и государства.

Народ не принимал никакого участия в государственных делах. Попытки вмешательства в политику самодержавия отдельных лиц или либерально настроенных групп об­щества немедленно пресекались. Знаменитый российский мыслитель середины XIX в. А. И. Герцен в связи с этим писал: «У нас лицо всегда было подавлено, поглощено... Сво­бодное слово у нас всегда считалось за дерзость, самобытность — за кра­молу; человек пропадал в государст­ве... Чем сильнее становилось госу­дарство, тем слабее лицо».

ИСТОКИ САМОДЕРЖАВИЯ

С давних пор история российского абсолютизма вызывает много спо­ров. Один из нерешённых вопро­сов — время его возникновения. Большинство историков признают, что предпосылки абсолютной мо­нархии в России появились в обста­новке острейшей политической борьбы второй половины XVI в. — в правление Ивана IV. Великий князь Иван Васильевич первым в истории России венчался на царство, сделав звание «царя всея Руси» офици­альным титулом главы государства. Иван IV использовал саму историю как инструмент в борьбе за еди­новластие. При нём было создано огромное по объёму историческое произведение «Лицевой летописный свод», основной идеей которого было обоснование исконности и закономерности русского «самодержавства». Неограниченная власть мо­нарха более других государственных форм соответствовала политиче­ским и экономическим условиям того времени. Опорой «государьской воли» Грозного стала опричнина (особая территория, где полновла­стие царя не знало никаких границ), значительно укрепившая централи­зованный административный и во­енный аппарат самодержавия. Иван ГУ понимал самодержавие как самовла­стие, о чём не раз высказывался: «Земля правится Божиим милосерди­ем, а последнее нами, государи свои­ми, а не воеводы и судьи», «Жаловать своих холопей мы вольны, а казнити вольны же».

Система единовластия Ивана Грозного получила своё продолже­ние в годы правления новой дина­стии. В середине XVII в. царь Алексей Михайлович Романов предпринял дальнейшие шаги по ограничению сословно-представительных орга­нов: всё реже стали созываться зем­ские соборы (совещательный орган при государе; появился в середине XVI в.), угасала роль Боярской думы (аристократического совета при государе). В Соборном Уложении (своде законов) 1649 г. её функции определялись так: «Сидети в палате и по государеву указу всякие дела делати». Влияние Боярской думы на

Н. Некрасов. Соборное уложение 1649 г.

7

 

 

 

МОНАРШАЯ ВОЛЯ

С середины XVI в. произвол государя московского в отношении его подданных не был ограничен ничем. Если до этого могущественные князья и бояре, служившие великому князю московскому, могли, попав в неми­лость, «отъехать» на службу к другому государю, то со времён Ивана IV (1530—1584) попытка «отъезда» стала рассматриваться как преступле­ние, измена. Виновным грозила суровая кара вплоть до смертной казни. Тот же Иван IV время от времени устраивал массовые казни десятков и сотен неугодных ему бояр, дворян, дьяков, простолюдинов.

Московские цари вольны были распоряжаться жизнью и иму­ществом любого из подвластных им людей: казнить и миловать, на­граждать и отбирать всё состояние. При Петре I Московское госу­дарство превратилось в Российскую империю. По-прежнему воля самодержца не знала ограничений: опальный вельможа мог быть каз­нён или сослан в Сибирь по высочайшему указу безо всякого суда и следствия. Императрица Анна Иоанновна приказала публично каз­нить участников заговора против неё.

Лишь во второй половине XVIII в. дворянство добилось для себя «вольности», которая включала обязательный суд над провинившим­ся человеком благородного сословия.

большую политику было гораздо значительнее в XV—XVI вв.

Стремясь укрепить царскую власть, Алексей Михайлович объявил тягчайшим государственным престу­плением даже умысел на здоровье, честь и жизнь монарха. Ответствен­ность за антиправительственные преступления была законодательно закреплена в Уложении 1649 г., в со­ставлении и утверждении которого участвовал сам царь. Правонару­шения против государства, т. е. са­модержца, назывались с той поры «словом и делом государевым». «Сло­во» — злонамеренность, «дело» — само злоумышленное действие. Преступников безжалостно карали смертной казнью, причём границы между «словом» и «делом» не сущест­вовало. Члены семьи «изменников», включая и малолетних детей, также подлежали лишению жизни, если они не доносили о заговоре, не пы­тались предотвратить «дело». Этот страшный и жестокий закон вызвал шквал доносов и нередко служил средством сведения личных счётов, несмотря на то что и доносителей часто подвергали пыткам: вдруг не всё об измене поведали!

Глубоко религиозный, Алексей Михайлович тем не менее не считал грехом вмешательство во внутренние дела Православной церкви. Один из его современников свиде­тельствовал: «У нас государь царь благочестивый. Ереси никоторые (т. е. никакие. — Прим. ред.) не любит. И во всей его государьской земле ереси нет. У печати сидят книги пра­вят избранные люди и безпрестанно над тем делом следят. А над теми людьми надзирают по государеву указу кому государь укажет».

При Тишайшем, как называли самодержца, произошло окончатель­ное закрепощение крестьян.

«Вполне самодержавный вла­стелин», по определению выдаю­щегося русского историка В. О. Ключевского (1841 — 1911), Алексей Михайлович имел «беспредельную власть... над народом», его преобра­зования в области внутренней и внешней политики сформировали основы российского абсолютизма. Его старшие дети продолжили от­цовские реформы. Фёдор Алексеевич (1676—1682 гг.) уничтожил местни­чество (древнюю наследственную служебную лестницу дворянства); пытался создать государственную систему социального призрения и благотворительности; опираясь на опыт «еуропских стран», готовил ре­формы в области финансов, а также науки и образования.

НАЧАЛО

ИМПЕРАТОРСКОГО ВРЕМЕНИ

Однако самый серьёзный вклад в развитие абсолютизма как системы внёс Пётр I. В 1721 г. сенат присво­ил ему титул императора, и Россия стала именоваться империей. Пётр сосредоточил в своих руках всю пол­ноту власти, отстранив от участия в государственных делах и патриарха (главу Русской Православной церк­ви), и Боярскую думу, которые мог­ли так или иначе противодейство­вать единовластию царя. Во времена его правления абсолютная монархия впервые получила законодательное оформление. В Воинском уставе 1716 г. один из артикулов (от лат. articulus — «статья») гласил: «Его

8

 

 

 

величество есть самовластный мо­нарх, который никому на свете о своих делах ответу дать не должен, но силу и власть имеет свои госу­дарства и земли, яко христианский государь, по своей воле и благомнению, управлять». А в Духовном регла­менте 1721 г. для Церкви было запи­сано: «Император всероссийский есть монарх самодержавный и не­ограниченный. Повиноваться его верховной власти не токмо за страх, но и за совесть сам Бог повелевает».

Пётр Великий много внимания уделял общественному мнению. По высочайшему указанию издавались переводы иностранных книг и составлялись произведения отечест­венных мыслителей о целесообраз­ности и закономерности неогра­ниченной монархии, укрепления империи, борьбы с несогласными. Трактат «Правда воли монаршей», написанный Феофаном Прокоповичем, напечатали в десятках тысяч эк­земпляров и распространили среди грамотного населения. В «Правде» доказывалось, что абсолютная вер­ховная власть дарована императору свыше для блага подданных и отече­ства, а все его деяния оправданы, кроме «вредных».

Стремясь ввести Россию в се­мью европейских государств, Пётр и его сподвижники укрепляли её могу­щество, расширяли территорию, до­бивались выхода к Балтийскому и южным морям. Для успеха в военных баталиях нужны были новая, хорошо вооружённая регулярная (постоян­ная) армия и сильный флот. Для их строительства и содержания требо­вались огромные средства, которые выкачивали из населения с помо­щью государственной системы нало­гов. Абсолютизм оказался весьма «дорогим» государственным строем.

В. О. Ключевский писал о Пет­ре I: «Вся преобразовательная его деятельность направлялась мыслью о необходимости и всемогуществе властного принуждения; он надеял­ся только силой навязать народу не­достающие ему блага и, следователь­но, верил в возможность своротить народную жизнь с её исторического русла и вогнать в новые берега».

ВЛАСТЬ И СОБСТВЕННОСТЬ

Земля представляла собой основной вид богатства в средневековом обществе. Тот, кто владел наибольшим количеством земли, обладал и властью. Московские великие князья и цари прекрасно знали это пра­вило и стремились использовать его для укрепления своего трона.

Начиная с Ивана III (1462—1505 гг.) владыки Московского го­сударства рассматривали его как свою вотчину, т. е. как наследствен­ное владение, на территории которого они могли полновластно рас­поряжаться и землёй, и людьми, её населяющими. Владеть землёй могли только те, кто служил царю как воины или как чиновники. Так возникло сословие дворян — царских слуг, которые могли распоря­жаться поместьями (земельными владениями, дарованными царём) только до тех пор, пока были способны нести службу, прежде всего военную.

При царе Иване IV Грозном поместная система в основном сложилась и в таком виде существовала до конца XVIII в. Единствен­ным собственником земли, имевшим право бесконтрольно распоря­жаться ею, был царь (начиная с Петра I именовавшийся императо­ром). Подданные русского монарха могли получать от него земельные владения только за службу и только во временное пользование.

Благодаря тому что Россия в течение нескольких столетий не знала частной собственности на землю, а государство в лице царя распоряжалось ею единолично, никто из дворянства не мог успешно вести борьбу против самодержавных устоев, как это нередко случа­лось в Западной Европе.

Любого российского дворянина, заподозренного в вольнодум­стве, власть тут же могла лишить поместья. Это поместье монарх либо присоединял к собственным владениям, либо дарил своим любимцам. В России XVII—XVIII вв. громадные земельные владения государство конфисковывало у придворных, полководцев и дипломатов, которые впадали в немилость.

Даже постепенно вводя крепостное право, самодержавное го­сударство не отдавало землю в частную собственность. Крестьяне при­креплялись к земле, а не являлись собственностью дворянина, вре­менно владевшего этой землёй. Он мог делать со своими крестьянами всё что угодно до тех пор, пока царь или император сохранял за ним поместье. Как только отбиралось поместье, с ним дворянин терял и крепостных, переходивших в руки нового владельца.

Только в 1 785 г. Екатерина II объявила о признании со стороны государства прав частной собственности дворян на их поместья. Имен­но благодаря тому, что с 1785 г. значительное количество земель ока­залось в руках дворянского сословия на основе закона, императору Александру II было так трудно решиться на отмену крепостного пра­ва. Наделяя крестьян при освобождении землёй, он нарушал право собственности дворян на их поместья, часть которых отдавалась пол крестьянские наделы.

После отмены крепостного права в 1861 г. в России постепен­но увеличивалось количество земельных собственников. Собствен­никами земли оставалось значительное число дворян, землю покупа­ли и разбогатевшие городские предприниматели, и крестьяне, которые смогли накопить необходимые средства после освобождения.

9

 

 

 

Известные дикие нравы Петровской эпохи и самого императора во мно­гом были следствием его убеждения, будто людей можно образумить только «жесточью». Пётр говаривал: «Правды в людях мало, а коварства много». Не удивляет создание разветвленной системы полицейских органов, в том числе для специаль­ного расследования политических преступлений. По словам Ключев­ского, «страшные казни грозили вся­кому, кто хоть тайно, хоть наедине или во хмелю задумался бы: к добру ли ведёт нас царь, и не напрасны ли все эти муки, не приведут ли они к мукам злейшим на многие сотни лет? Но думать, даже чувствовать что-либо, кроме покорности, было вос­прещено».

Абсолютная монархия не могла обойтись без укрепления экономи­ческого могущества страны. Разви­тие государства не мыслилось без промышленного прогресса, строи­тельства мануфактур, развития горнозаводского дела. Пётр поощрял предпринимательство и торговлю, те отрасли сельского хозяйства, кото­рые обеспечивали сырьём промыш­ленность, армию и флот. По заданию императора учёные и сановники за­нимались картографией, поисками и описанием месторождений полез­ных ископаемых, изучали водные богатства империи.

Власть была инициатором от­крытия учебных заведений, Академии наук, музеев и библиотек. Поя­вились новые для России учрежде­ния социальной помощи: инвалид­ные дома, госпитали для «зазорных младенцев» (незаконнорождённых и подкидышей), военные госпитали, приюты для русских солдат, вер­нувшихся из плена, и для «немцев» (как тогда называли помимо самих немцев ещё и шведов, голландцев и некоторых других европейцев).

Пётр I приложил усилия для ев­ропеизации российского быта. Мно­гочисленные регламенты, указы и ус­тавы определяли едва ли не каждый шаг подданных. Россиянин обязан был, по словам историка XX столе­тия М. М. Богословского, «нести ус­тановленную указами службу госу­дарству, он должен был жить не иначе, как в жилище, построенном по указному чертежу, носить указное платье и обувь, предаваться указным увеселениям, указным порядком и в указных местах лечиться, в указных гробах хорониться и указным обра­зом лежать на кладбище, предвари­тельно очистив душу покаянием в указные сроки».

Пётр Великий, который «уздой железной Россию поднял на дыбы», как писал А. С. Пушкин, сумел с по­мощью соратников всемерно укре­пить своё «абсолютство» во внутрен­ней и внешней политике, превзойдя на этом пути всех своих предшест­венников. Недаром революционер Николай Шелгунов говорил: «Мне совсем не нравится Пётр как царь, но я преклоняюсь перед ним как пе­ред диктатором. В чём была сила его? В том, что он разбил старые формы Московской Руси и ускорил естест­венный ход вещей, в двадцать лет сделав то, что московские цари тяпа­ли да ляпали целых двести».

Преемники Петра Великого (шесть «случайных и быстро меняв­шихся хозяев» российского трона за 37 лет — до Екатерины II) были вы­нуждены бороться с попытками дво­рянских группировок покончить с абсолютизмом самодержцев. Высшее сословие рвалось к «дворяновластию», желая управлять государством с помощью собственного правитель­ства. Главным содержанием полити-

Памятник Петру I в Санкт-Петербурге («Медный всадник»). Скульптор Э. Фальконе. 1782 г.

10

 

 

ческой жизни страны в период двор­цовых переворотов и «бабьего прав­ления» стали придворные интриги, фаворитизм, гвардейские выступле­ния и полицейский сыск. «После Петра государственные связи, юри­дические и нравственные, одна за другой порываются, и среди этого разрыва меркнет идея государства, оставляя по себе пустое слово в пра­вительственных актах», — с горечью отмечал Ключевский.

Однако притязания дворян-оп­позиционеров не имели успеха — Россия оставалась «самодержавнейшей в мире империей», абсолютизм не уступал своих позиций.

ПРОСВЕЩЁННЫЙ АБСОЛЮТИЗМ

Новые для России веяния принесла политика императрицы Екатери­ны II, которая осуществляла госу­дарственные преобразования под лозунгом «просвещённого абсолю­тизма». В торжественном манифесте от 6 июля 1762 г. объявлялось: «Са­мовластие, не обузданное добрыми и человеколюбивыми качествами в го­сударе, владеющем самодержавно, есть такое зло, которое многим па­губным следствиям непосредственно бывает причиною». Умная и образо­ванная, Екатерина умела представить себя просвещённым, даже обаятель­ным монархом, но правила твёрдой рукой, немилосердно карая врагов. Обещая подданным «матернее (ма­теринское. — Прим. ред.) увещевание и попечение», новая императрица не помышляла об ограничении власти и не терпела критики в свой адрес, ревниво относясь к успехам в обще­ственном мнении даже преданных ей людей. Она единолично возгла­вила центральный правительствен­ный аппарат и лишь изредка созыва­ла совет из выбранных ею крупных сановников.

Известны её отношения с фран­цузскими просветителями — Вольте­ром, Дидро, Д'Аламбером и др. Ис­пользуя их славу и международный авторитет, Екатерина добивалась репутации просвещённой и гуманной правительницы, единомышленницы знаменитых философов. Переписка с ними создала императрице славу просветительницы невежественного русского народа. Однако вся её дея­тельность была направлена главным образом на укрепление самодержа­вия, которое она считала необходи­мой формой власти в столь обшир­ной стране, как Россия.

Но всё же просветительские идеи вызвали у императрицы жела­ние заняться самым необходимым для устройства новой России — про­блемой законодательства. После Со­борного Уложения 1649 г. империя не имела свода законов, отвечавше­го политическим условиям XVIII в. Екатерина два года писала «Наказ» Комиссии для составления проекта нового Уложения. 22 главы докумен­та представляют собой заимствова­ния или пересказ основных идей из трудов энциклопедистов о монар­хической власти, роли законов, о преступлениях и наказаниях, эконо­мике, воспитании, наследственном праве, суде. С позиций просвещённо­го абсолютизма рассмотрены ею про­блемы преступления и наказания; выступив вслед за Елизаветой Петров­ной против пыток и смертной казни, Екатерина в сущности положила ко­нец позорному «слову и делу».

Комиссия не смогла решить стоявшую перед ней задачу: нового государственного законодательства

Карета-купе. Принадлежала императорской фамилии, 1795 г.

11

 

 

 

ШАТКАЯ ОСНОВА МОНАРХИИ

Пётр Великий, неограниченный диктатор на практике, превратил в тео­рии московскую вотчинную монархию в чиновническую монархию на европейский манер. Екатерина Вторая пыталась доказать, что Россия не деспотическая страна, потому что в ней есть дворянство, привилегиро­ванный правящий класс, составляющий промежуточную силу между ца­рём и народом. Но для народа это было плохим утешением.

Русская монархия тем и отличалась от западной, что её не ог­раничивали никакие права сословий, никакие привилегии областей, и на широком просторе собранной ею Руси она хозяйничала как хо­тела. Ей не пришлось бороться с чужим правом, а потому и сама она не заботилась забронировать себя доказательствами собственного права. Когда в конце царствования Екатерины II и Александра I обра­зованные люди стали спорить против неограниченности царской вла­сти, русское самодержавие прибегло к мерам самообороны. Но эти меры были не юридическими, какими было бы превращение монархи­ческой власти хоть в это время в государственный орган, а чисто по­лицейскими и военными. Борьба самодержавия с общественностью тянулась целый век. Насильственный характер этой борьбы вызвал со стороны общественности окончательное убеждение в неизбежности насильственного переворота. Самодержавие сделало, наконец, в тя­жёлую минуту запоздалую и неискреннюю уступку в виде слабого и непоследовательного подражания единственному уцелевшему в Ев­ропе дворянско-военно-монархическому образцу — германскому. Так появилась Государственная дума и апрельские основные законы 1906 г. Но они уже не могли удовлетворить народ. В течение десяти лет существования Государственной думы продолжалась скрытая борь­ба: с одной стороны стоял республиканский парламентаризм интел­лигенции и чёрный передел крестьянства, с другой стороны — лож­ный конституционализм царя и царицы, всё ещё надеявшихся, что самодержавное «солнце правды воссияет, как встарь».

Как видим, собственного твёрдого права у нашей монархии, которая упорно хотела остаться вотчиной, так и не было. Западное право монарха вело туда, куда вёл и закон эволюции, но куда само­державие не захотело пойти; к монархии конституционной. Не усту­пив закону эволюции, монархия окопалась на своих позициях и про­должала до первого толчка держаться практикой постоянно усиливавшегося насилия, рассчитывая на неподготовленность масс и всячески задерживая просвещение народа.

(Из сочинений П. Н. Милюкова.)

страна так и не получила. 19-летний студент Лев Толстой, изучая «Наказ», сделал суровый вывод: «Наказ этот принёс больше славы Екатерине, чем пользу России». И тем не менее след­ствием работы императрицы над этим документом стали губернская реформа 1775 г., жалованные грамо­ты дворянству (см. статью «„Золотой век" российского дворянства») и го­родам Российской империи 1785 г. В 70-е гг. определённые льготы и при­вилегии получили купечество и предприниматели. В духе «просвещённого абсолютизма» решались проблемы культурного развития страны. Реформа образования, раз­решение на издание журналов, соз­дание сети учебно-воспитательных учреждений для дворян, мещан, ку­печеских детей, сирот и бедных, начало женского образования, осно­вание Вольного экономического об­щества (1765 г.) влили свежую струю общественную жизнь. Однако Фран­цузская революция, а также деятель­ность российских просветителей и масонов испугали правительство. В конце 80-х — начале 90-х гг. с поли­тикой «просвещённого абсолютиз­ма» было покончено.

Павел I, ненавидевший мать, стремился перечеркнуть её государ­ственные начинания. Он возродил и усилил централизацию управления, ограничил некоторые права дво­рянского сословия, отменил жало­ванные грамоты городам и т. д. Его преемник Александр I восстановил некоторые законы Екатерины II, с помощью реформатора М. М. Спе­ранского пытался создать «конститу­цию» России и даровать её народу. Намереваясь «обуздать деспотизм правительства», молодой либерально настроенный царь окружил себя близкими людьми, составившими Негласный комитет, который кон­серваторы немедленно окрестили «якобинской шайкой». Писатель В. Хо­дасевич через столетие не без сар­казма оценил этот шаг сторонников европейских свобод: «Они были бы удивлены и даже оскорблены, если бы им сказали, что образованный ими неофициальный или негласный комитет как раз и есть настоящее детище ненавистного деспотизма, ибо создан единственно по произво­лу монарха и намерен вершить судь­бы России неофициально, негласно, то есть безответственно, через голо­ву высших государственных учреж­дений». Отечественная война 1812 года и вынужденная  отставка Спе­ранского заставили царя расстаться с этой идеей. Если в первую полови­ну царствования Александр I прово­дил либеральные реформы, то позже превратился в сторонника консерва­тивных взглядов на государство.

12

 

 

Почти все проекты переустройства России остались на бумаге, в том числе и проекты освобождения кре­стьян. После победы над Наполеоном российское самодержавие, «жандарм Европы», во внутренней политике сде­лало ставку на аракчеевщину (см. статью «Алексей Андреевич Арак­чеев»), опасаясь недовольства народа-победителя своим положением.

АПОГЕЙ САМОДЕРЖАВИЯ

Революционный взрыв последовал в декабре 1825 г.: впервые в России про­тив самодержавия выступили с оружи­ем в руках лучшие представители привилегированного дворянского со­словия. В ответ на это император Николай I твёрдо решил укрепить российскую государственность, вер­нуть абсолютной монархии её былую мощь. Историк А. Е. Пресняков назы­вал его правление «апогеем самодер­жавия». Николай I «считал идеалом своей империи казарму, где все, начи­ная от министров и генералов, отве­чали бы на его приказы только одним словом „слушаюсь"». Николай Павло­вич стремился поддерживать сущест­вующий порядок без каких-либо пре­образований и новшеств.

За время его правления усилил­ся полицейско-бюрократический ап­парат государства. Была образована Собственная Его Императорского Величества канцелярия из шести от­делений. Среди них III Отделение (высшая политическая полиция) бы­стро приобрело печальную извест­ность. Канцелярия с её огромным штатом и подчинением непосредст­венно императору стояла над го­сударственными органами и пра­вительственными учреждениями. Создавались и распускались всевоз­можные чрезвычайные и секретные комитеты и комиссии. Государствен­ный аппарат в первой половине XIX в. увеличивался почти в три раза быст­рее, чем население России.

Несомненным успехом правле­ния Николая I можно считать изда­ние всех законов Российской импе­рии с 1649 г. и свода действовавших в то время законодательных актов.

Но авторитарная, неограниченная власть не в состоянии была решить в законодательном порядке самые насущные проблемы — ликвиди­ровать крепостничество, модер­низировать экономику страны. И конечно, «безумное самовластие» Николая I не допускало мысли о радикальном изменении государст­венного устройства с участием об­щественных сил. Историк М. П. По­годин писал императору «горькую правду» о том, что тот «не имеет верного понятия о настоящем по­ложении России... никакая правда до него достигнуть не смеет, да и не может; все пути выражения мыслей закрыты, нет ни гласности, ни об­щественного мнения, ни апелляции, ни протеста, ни контроля».

Поражение России в Крымской войне сделало очевидной несостоя­тельность политики Николая I. Неот­ложного решения требовал самый больной вопрос — крестьянский, — который ещё за 30 лет до того круп­ный политический деятель А. X. Бен­кендорф называл «пороховым погребом под империей». Самодер­жавие в целях своего сохранения было вынуждено пойти на реформы «сверху». Освобождение крепостных крестьян неминуемо затрагивало множество проблем социально-по­литического характера. Поэтому вслед за крестьянской реформой 1861 г. последовали судебная, зем­ская, городская, военная, в области народного образования, цензуры и др. (см. раздел «Эпоха Великих ре­форм»). Будучи безусловно важным шагом на пути страны к буржуаз­ному государству, реформы не изме­нили характера власти. Абсолютизм уступал экономические, частично социальные и культурные позиции, но предпринял огромные усилия для того, чтобы общество не участвовало в разработке и осуществлении поли­тических решений.

Последние Романовы не допус­тили превращения России даже в конституционную монархию. Поло­винчатые реформы Александра II (1855—1881 гг.) были в значитель­ной мере «обезврежены» контрре­формами 80—90-х гг. XIX в.

Монета достоинством в 1 рубль, выпушенная в честь 300-летия дома Романовых в 1913 г.

13

 

 

 

Вечернее платье императрицы Марии Фёдоровны. 80-е гг. XIX в.

ПОСЛЕДНИЙ ОПЛОТ АБСОЛЮТИЗМА В ЕВРОПЕ

В конце XIX и начале XX в. Россий­ская империя оставалась последним в Европе оплотом абсолютизма. Ни­колай II, заняв трон царя, подтвер­дил приверженность единовластию. Назвав требования уступок в духе реформ 60—70-х гг. «бессмыслен­ными мечтаниями», он (в 1895 г.) заявил: «Пусть все знают, что я, по­свящая все свои силы благу народному, буду охранять начало само­державия так же твёрдо и неуклон­но, как охранял его мой незабвен­ный покойный родитель».

Революция 1905 г. вынудила им­ператора даровать своим подданным Манифест 17 октября, позже имено­вавшийся Манифестом свобод. Кроме ряда гражданских свобод народ полу­чал новый законодательный орган — Государственную думу, без согласия которой не мог войти в силу ни один закон. Но спад революции, а затем её поражение позволили самодержавию отказаться в дальнейшем от большин­ства обещаний. Разгон Государствен­ной думы первого и второго созывов, создание полностью подчинённого императору Государственного совета, восстановление смертной казни за политические преступления и другие царские мероприятия похоронили надежды на обновление страны.

Неумение Николая II и его ми­нистров в период Первой мировой войны находить компромиссные ре­шения и гибко реагировать на ме­няющиеся обстоятельства, неудачи во внешней и внутренней политике вызвали у всех слоев населения не­довольство правительством. Само­державие не смогло справиться с общенациональным кризисом. Это привело к стихийно начавшейся Февральской революции, которая буквально смела российский абсо­лютизм с исторической арены. 2 мар­та 1917 г. Николай II, а следом и его брат Михаил Александрович отрек­лись от престола.

ЛИБЕРАЛИЗМ В РОССИИ

Понятие «либерализм» происходит от латинского слова liberalis, что в переводе означает «свободный». Сле­довательно, либерал — это человек, который выступает за свободу лич­ности — политическую, экономиче­скую, духовную.

Либерализм является итогом длительного исторического развития Западной Европы. Первые рост­ки либерализма появились уже в Средневековье. Короли были вы­нуждены считаться с владетельны­ми сеньорами — баронами, графа­ми, герцогами, которые опирались на силу личных войск и мощь укре­плённых замков. Сеньоры стреми­лись прежде всего защитить от мо-

14

 

 

 

наршего произвола свою жизнь и земельные владения. В 1215 г. бри­танские бароны заставили короля Иоанна Безземельного подписать знаменитый документ — «Великую хартию вольностей», в которой было сказано: «Ни один свободный не будет заключён, или лишён вла­дений, или объявлен вне закона, или изгнан, или иным образом из­ничтожен, кроме как по законному суду равных ему и по законам стра­ны...». До этого жизнь и честь под­данных не была ограждена от мо­наршего произвола.

Образованным людям Европы эпохи Возрождения были знакомы труды античных авторов — Плато­на, Аристотеля, Тацита. Эти филосо­фы и историки оставили в наслед­ство будущим поколениям свои размышления о достоинствах и не­достатках монархии и республики, о тирании и законности. Европей­ские юристы хорошо знали рим­ское законодательство, в котором очень подробно было разработаны понятия собственности, собствен­ника и его прав. Это наследие ан­тичности оказало сильное влияние на зарождающиеся либеральные идеи.

Со временем документы, подоб­ные «Великой хартии вольности», были созданы в большинстве евро­пейских государств. Первоначально только дворянство в полной мере обладало правом личной свободы, оно могло участвовать в управлении государством. Постепенно, после упорной борьбы, сопровождавшейся кровавыми междоусобицами и рево­люциями, такие же права получили горожане и крестьяне. Как писал русский историк и философ Г. П. Фе­дотов, в Европе «не столько ликви­дировали дворянские привилегии, сколько распространяли их на весь народ».

К концу XIX в. родилось об­щество, построенное на принципах либерализма, которые в те времена понимались так: «В области фи­лософии и религии либерализм стремится предоставить человече­скому уму полную свободу, требуя в связи с этим свободы совести и

 

 

ОСНОВНЫЕ ПРАВА И СВОБОДЫ

Принцип прав человека, ставший столь привычным сегодня, в масшта­бах человеческой истории появился совсем недавно. Потребовались века, чтобы вопреки очевидной зависимости человека от семьи, рода, госу­дарства возникла идея независимости и суверенитета личности. Первый шаг сделало христианство, провозгласив независимость совести от лю­бой земной власти. Следующий шаг был сделан мыслителями либераль­ного направления в Новое время, прежде всего в Англии и Франции.

Джон Локк, английский философ, во «Втором трактате о прав­лении» (1690 г.) писал: «Законодательный орган действует вопреки оказанному доверию, когда он пытается посягать на собственность подданных и стать сам или сделать какую-нибудь часть общества или сообщества хозяином или неограниченным повелителем жизни, сво­боды или имущества народа... Когда законодательный орган в силу честолюбия, страха, безумия или подкупа попытается захватить сам или передать в руки кого-либо другого абсолютную власть над жиз­нью, свободой или имуществом народа, то из-за нарушения доверия он лишается той власти, которую передал в его руки народ для совер­шенно противоположных целей, и эта власть возвращается народу».

«Декларация независимости» Северо-Американских Соединённых Штатов (4 июля 1 776 г.): «Мы считаем очевидными следующие истины: все люди сотворены равными и все они одарены своим создателем неко­торыми неотчуждаемыми правами, к числу которых принадлежат: жизнь, свобода и стремление к счастью. Для обеспечения этих прав учреждены среди людей правительства, заимствующие свою справедливую власть из согласия управляемых. Если же данная форма правительства стано­вится гибельной для этой цели, то народ имеет право изменить или унич­тожить её и учредить новое правительство, основанное на таких прин­ципах и с такой организацией власти, какие, по мнению этого народа, всего более могут способствовать его безопасности и счастью».

«Декларации естественных, гражданских и политических прав человека» (её проект, предложенный в 1 793 г. Конституционным Ко­митетом, в который входили лидеры жирондистов — наиболее после­довательной либеральной партии революционной Франции того вре­мени, не был принят, так как за несколько дней до его утверждения жирондистов свергли более радикальные якобинцы): «Целью вся­кого объединения людей в общество является зашита естественных, гражданских и политических прав человека; эти права лежат в осно­ве общественного договора; их признание и провозглашение должны предшествовать конституции, которая гарантирует их осуществление...

1. Естественными, гражданскими и политическими правами человека являются свобода, равенство, безопасность, собственность, социаль­ная гарантия этих прав и сопротивление угнетению...

2. Свобода заключается в возможности делать всё то, что не наруша­ет прав других людей; таким образом, естественные права человека ограничены только теми пределами, которые обеспечивают другим членам общества осуществление этих же прав.

3. ...Всё, что не запрещено законом, является дозволенным; никого нельзя принуждать делать что-либо не предписанное законом.

4. Каждый человек может свободно высказывать свои мысли и убеж­дения...

7 — 8. Равенство заключается в том, что каждый пользуется одинако­выми правами. Закон должен быть одинаковым для всех, идёт ли дело о наградах или наказаниях и ограничениях...

21. Никто не может быть лишён хотя бы малейшей части своей собст­венности без своего согласия, если это не вызывается законно уста­новленной общественной необходимостью, и без предварительного справедливого вознаграждения за неё»...

15

 

 

 

свободы слова; в области государст­венного устройства либерализм отстаивает конституционные по­рядки против абсолютизма, мест­ное самоуправление против цен­трализации, свободу личности против полицейской опеки, равно­правность женщины, отмену со­словных привилегий, участие на­родного элемента в отправлении правосудия, равномерное распреде­ление податного бремени (нало­гов. — Прим. ред.)... В области эконо­мической либерализм... является противником стеснений свободы торговли... и свободы труда...».

ПРЕДЫСТОРИЯ РУССКОГО ЛИБЕРАЛИЗМА

Средневековая Русь шла по пути раз­вития, сходному с европейским. В XI — XIII вв. быстро увеличивалось количество городов с самоуправле­нием в виде вечевых собраний горожан. Это не позволяло князьям, пре­тендовавшим на полную власть над городами, слишком усиливаться. На Руси уже возникли условия для соз­дания собственной «Великой хартии вольностей», когда началось нашест­вие монголо-татар. Города, по кото-

ИДЕОЛОГИИ

Историю человечества последних ве­ков часто сравнивают с притчей о Ва­вилонской башне. По Библии, когда люди хотят достичь идеала, они неиз­бежно утрачивают общий язык и взаи­мопонимание. Все хотят одного и того же: справедливого, разумного общест­венного устройства, блага для челове­чества. Но при этом словно говорят на разных языках: у каждого свой взгляд на то, как должно быть устрое­но общество, т. е. идеология. Люди не­скончаемо спорят, называют друг дру­га «идеологическими противниками» и наконец развязывают войны, подни­мают революции, ввергая человечест­во в пучину ненависти и крови.

Многие века человечество не зна­ло идеологических споров. Люди рож­дались в устойчивом, давно сложив­шемся мире и проводили жизнь в соответствии со своим семейным и со­циальным положением, родом занятий. Множество изменений — иногда рево­люционных, как Реформация в христи­анстве, иногда медленных и посте­пенных, как экономическое развитие, — должно было произойти, прежде чем люди стали более самостоятельными и осознали ценность свободы. С течением времени крепло убеждение — чело­век никогда не может быть свободен в обществе, но он свободен в принци­пе: волен выбирать и принимать реше­ния. А потому ни семья, ни община, ни власти предержащие не должны вместо человека распоряжаться его судьбой.

Так родилось идеологическое течение либерализм (от лат. libera — «свобо­да»). Основной принцип либерализма прост: ни один человек не может быть выше другого человека по своим пра­вам. Возможны разные варианты уст­ройства общества, но есть одно непре­менное условие: свобода человека не может быть ограничена ни традицией, ни властью, ни мнением большинства — ничем, кроме свободы другого че­ловека. Личная свобода основывается на экономической независимости, которую обеспечивают неприкос­новенность частной собственности, свободный рынок и конкуренция. По­литическая свобода гарантируется че­стными выборами. Права людей и их равенство перед законом призвано обеспечивать правовое государство, в котором закон выше любой власти и суд независим от государственных чи­новников. Итак, личность независима, человек полагается только на самого себя. Побеждает тот, кто при равных стартовых возможностях окажется сильнее и энергичнее — таково пони­мание справедливости в либерализме. Идеи свободы и равенства пробу­дили к жизни небывалые силы, стали движущей силой Французской револю­ции 1 789 — 1 794 гг. Революция вы­звала небывалый общественный подъ­ём во всей Европе, но тем более жестоким было разочарование. Не­смотря на реки пролитой крови, обще­ственное устройство послереволюци­онной Франции оказалось очень далёким от идеала. Мечты о равенстве обернулись усилившимся неравен­ством, в жизни исчезла стабильность, которую гарантировал прежний мир, взамен неё люди обрели свободу еже­дневно в одиночку бороться за суще­ствование. Первый вывод напрашивал­ся сам: революция — это ошибка, полная свобода ведёт к хаосу и ката­строфе. Люди не равны, и это естест­венно: сильные, обладая властью, должны защищать и поддерживать сла­бых, соответственно слабым следует отвечать признательностью и подчи­няться. Порядок, верность традициям, чувство общественного долга — вот краеугольные камни благополучного, стабильного общества. Так сложилась идеология консерватизма (от лат. conservativus — «охранительный»).

Естественно, такое мировоззре­ние склонны были разделять предста­вители высших слоев общества: оно оправдывало их власть. Но подобное устройство общества считали наилуч­шим и самые слабые, зависимые слои населения —те, кто и представить себе не мог жизни без опеки «сверху». В России могущество власти и бесправие большей части населения делали кон­серватизм основной и естественной идеологией.

Но не все сочли революцию ошиб­кой. Был сделан и противоположный вывод: революция была недостаточно радикальна. Мало провозгласить ра­венство всех перед законом, необхо­димо добиться реального, социально­го равенства. Да и равенство перед законом выглядит неправдой: о каких

16

 

 

 

рым наносили удары завоеватели, или уничтожались, или облагались разорительной данью. Страна стала частью огромной монгольской им­перии. Великих князей назначал хан, и главной их задачей было своевре­менно собирать дань, а также рас­правляться с теми, кто пытался ока­зать сопротивление оккупантам.

Монгольские владыки, ослабив вольнолюбивые русские города, сами того не желая, укрепили великокня­жескую власть. Разгромив Орду, мос­ковские князья, а затем и цари не встретили внутри страны такой си­лы, которая смогла бы успешно сопротивляться их власти. Конечно, русская знать при каждом удобном случае пыталась найти способы ог­раничить самодержавие.

В 1610 г., например, когда Рос­сия была охвачена гражданской вой­ной, а её независимости угрожало нашествие иноземцев, бояре начали переговоры о вступлении на русский престол польского королевича Вла­дислава. Но при этом составили своеобразную конституцию, чтобы ограничить власть царя в пользу древних боярских родов.

В 1730 г. аристократическая группировка во главе с князем

правах человека или независимых су­дах можно говорить, если крупный соб­ственник может купить всё на свете.

Идея общества, обеспечивающе­го для всех своих членов не только рав­ноправие, но и социальное равенство, легла в основу идеологии социализма (от лат. socialis— «общественный») — главной оппозиционной идеологии XIX в. Социализм был разнороден из­начально.

Одни социалисты считали, что преодолеть экономическую зависи­мость трудящихся можно, если они научатся объединяться, чтобы отстаи­вать свои права и решать общие про­блемы. В упорной борьбе были отвоё­ваны те социальные права, которые в современном мире кажутся само со­бой разумеющимися: права на нор­мальные условия труда, профессио­нальные союзы, доступные для всех здравоохранение и образование, пен­сионное обеспечение и многое другое. Социалисты этого направления (в Рос­сии его представляли прежде всего на­родники от Герцена до Михайловско­го, а позднее эсеры) считали, что благодаря самоорганизации трудящих­ся влияние государства и крупного ка­питала будет неуклонно ослабевать. Это, по их мнению, не уничтожит, а укрепит свободу личности.

В России личная свобода не осоз­навалась широкими слоями населения как безусловная ценность. Российский либерализм был скорее эхом процессов, происходивших в Европе, чем самостоя­тельной общественной силой. Он был

умственным воззрением интеллигенции, а не требованием низов. Соответствен­но и среди социалистов в России всё большее влияние получали представите­ли другого направления, изначально чу­ждого либеральным ценностям. Социа­листы этого типа (сначала Ткачёв и Нечаев, а позднее Ульянов-Ленин и ком­мунисты) считали, что необходимо вос­пользоваться смутой, захватить государ­ственную власть, национализировать собственность и затем «сверху» органи­зовать разумное, справедливое и счаст­ливое общество. Идейным основателем коммунизма (от лат. communicis — «об­щий») считали немецкого мыслителя и публициста Карла Маркса, хотя его взгляды были гораздо сложнее и меня­лись в течение жизни. Радикальный и, казалось, быстрый путь достижения все­общего счастья привлекал особенно много сторонников в самые тяжёлые пе­риоды жизни общества, когда войны, экономические спады или колониальная зависимость вызывали чувство безна­дёжности, «загнанности в угол». Свобо­дой стало можно и даже нужно пожерт­вовать, если это необходимо для выхода из «больного буржуазного общества». Социализм, родившийся из требования большей свободы и равенства, постепен­но превращался в тоталитаризм (от лат. totalitas — «целый», «всеобщий»),— идеологию, утверждающую полное и при этом совершенно добровольное беспра­вие людей перед лицом идеального го­сударства.

В ответ на коммунизм возник фа­шизм (от лат. fascia — «связка», «объединение»), который довел до крайности консервативные идеи порядка и оправ­дания неравенства. Согласно фашист­ской идеологии, в мире изначально, по своим врождённым свойствам, сущест­вуют сильные и здоровые люди и целые народы, которым и дано решать судьбы человечества. Остальные — слабые, вырождающиеся —должны подчиниться либо будут уничтожены.

Коммунисты и фашисты считали друг друга главными идеологическими врагами, хотя на практике трудно было увидеть существенную разницу в их об­щественном устройстве: то же тоталь­ное насилие, стремление к вооружённой экспансии, полное бесправие и бедность населения. Так человечество получило жестокий урок. Ценой невероятных страданий и потерь люди усвоили ещё один принцип либерализма: не только ни один человек не может быть выше другого человека, но и никакая идеоло­гия, никакие «интересы общества или нации» не могут быть выше прав лично­сти. В современном цивилизованном мире идеологические страсти заметно утихли. Идеологии, определяющие жизнь в Европе сегодня, заимствовали многое друг от друга. Ни одна из них уже не ставит под сомнение либераль­ные ценности: экономическую и поли­тическую свободу, равенство граждан перед законом. Только теперь, после бурь XIX и XX столетий, стало ясно, как много дала свобода человечеству и как велика её цена. Путь к свободе долог и лежит через выжженную пустыню, как сказано в Библии.

17

 

 

 

32. Угнетением является тот случай, когда какой-либо закон нарушает естественные, гражданские и политические права, которые он должен охранять... В каждом свободном строе способ сопротивле­ния этим различным актам угнетения должен быть установлен консти­туцией.

33. Народ всегда имеет право пере­сматривать, перера­батывать и изменять свою конституцию. Одно поколение не имеет права подчи­нять своим законам все грядущие поколения, и всякий переход должностей по наследству является тираниче­ским и абсурдным.

(Из «Декларации

естественных,

гражданских

и политических

прав человека».

1793 г.)

Д. М Голицыным составила так назы­ваемые «кондиции» (условия), со­гласно которым будущей императ­рице Анне Иоанновне предстояло разделить полноту власти с Верхов­ным тайным советом.

Однако такие попытки всегда оканчивались неудачей, а их ини­циаторы нередко расплачивались жизнью за стремление к политиче­ским реформам. Дворянству не уда­валось всерьёз противодействовать самодержцам до тех пор, пока те со­храняли полноту права владеть всей землёй. Царь мог пожаловать поме­стье дворянину за верную службу, но мог его и отобрать. В то же время крепостные крестьяне видели в ца­ре-батюшке единственного заступ­ника перед господами и совсем не были заинтересованы в том, что­бы политические права дворянства расширялись. Историк и философ Федотов замечал по этому поводу: «Люди, воспитанные в восточной традиции, дышавшие вековым возду­хом рабства, ни за что не соглаша­ются с такой свободой — для немно­гих, — хотя бы на время. Они желают её для всех или ни для кого. И пото­му получают „ни для кого"».

Поскольку монархи не желали добровольно делиться властью с дво­рянами, у последних оставался толь­ко один выход — устраивать заго­воры против самодержавия. Вот почему XVIII в. называют эпохой «дворцовых переворотов». Появи­лась даже шутка, что самодержавие в России всё-таки ограниченно, толь­ко не конституцией, а... удавкой. Ца­рям приходилось уделять много вни­мания собственной безопасности. Усилий аппарата политического сыска оказалось недостаточно, что­бы обеспечить её в полной мере.

Дворянам также жилось неспо­койно. Страну сотрясали восстания крепостных крестьян и казаков. Уже в конце XVII в. фаворит царевны Софьи князь В. В. Голицын задумы­вался об отмене крепостного права. Когда о том же докладывал императ­рице Анне Иоанновне обер-проку­рор сената А. П. Маслов, она осто­рожно заметила: «Пока не время». Успешно провести такую грандиозную реформу и не ввергнуть страну в хаос гражданской войны можно было только при условии единства монархической власти и правящего сословия. А для этого самодержавию пришлось бы согласиться на ком­промисс с той частью дворянства, которая всё активнее требовала сво­ей «доли» в управлении страной.

«ВОЛЬНОСТИ» ДВОРЯНСКИЕ

Полная драматизма история либе­рализма в России берёт своё начало 18 февраля 1762 г., когда император Пётр III издал манифест «О даро­вании вольности и свободы всему российскому дворянству». Отныне произвол императорской власти по отношению к личности, обладавшей дворянским достоинством, ограни­чивался, а сам дворянин волен был самостоятельно избирать свою жиз­ненную стезю: служить ли монарху по военной либо гражданской части или заниматься хозяйством в своём поместье. До этого служба государю была обязательной. Екатерина И в «Жалованной грамоте российскому дворянству» (1785 г.) объявила зе­мельные владения частной собствен­ностью благородного сословия. Так впервые в России появилось сосло­вие, обладавшее гражданскими сво­бодами и частной собственностью, признанной государством и защи­щенной законом. «Дальнейшая исто­рическая задача, — писал известный историк прошлого века В. В. Леонтович, — состояла в том, чтобы расши­рить эту гражданскую свободу на всё новые группы населения». Задача эта, как показал исторический опыт XIX в., оказалась непростой, и цели­ком власти выполнить её не смогли. В конце XVIII в. сложились и основные черты, характерные для российского либерализма. В силу исторических обстоятельств кресть­янство и купечество в России до на­чала XX в. состояли в основном из убеждённых монархистов, а либе­ральные свободы проповедовали представители дворянства. И в раз­мышлениях о политическом буду­щем страны, и в своей деятельности

18

 

 

 

первые отечественные либералы ис­ходили из европейского опыта, од­нако стремились приспособить его к российским условиям. Их идеалом стала британская конституционная монархия — сочетание экономиче­ских и политических свобод (сво­боды слова, печати, предприни­мательства и т. д.) с сохранением дворянских привилегий по отно­шению ко всем другим сословиям. Грозные события Французской рево­люции и суровое правление импера­тора Павла I убедили многих дально­видных представителей правящего класса в том, что империя нуждает­ся в серьёзных реформах.

Царствование Александра I по праву может считаться эпохой наи­большего расцвета идей либерализ­ма в дворянской среде. Первый дво­рянин России был одновременно и убеждённым сторонником принци­пов либерализма. Воспитатель Алек­сандра гражданин республиканской Швейцарии Ф. С. Лагарп сумел убе­дить своего ученика в том, что эра абсолютных монархов миновала. Лагарп утверждал, что если Россия хочет избежать кровавого хаоса, то трону необходимо принять на себя инициативу в проведении двух глав­ных реформ — отмены крепост­ного права (см. статью «Отмена крепостного права») и введения конституции. Учитель предупреж­дал Александра, что в деле соверше­ния этих реформ монарху не сле­дует рассчитывать на поддержку значительной части дворян. Нет, большинство их будет сопротив­ляться отмене крепостного права, защищая собственное экономиче­ское благополучие, основанное на труде тысяч крепостных. А потому не стоит спешить с отказом от са­модержавной формы правления. Напротив, всю мощь царской власти необходимо использовать как для проведения реформ, так и для про­свещения народа, чтобы подгото­вить его к принятию этих реформ.

Верный заветам Лагарпа, им­ператор Александр Павлович стре­мился окружить трон единомышлен­никами. Начиная с 1801 г. высшие государственные посты занимали сторонники английского конститу­ционализма (их именовали англома­нами): канцлер А. Р. Воронцов; его брат, долгие годы прослуживший послом в Лондоне, С. Р. Воронцов; адмиралы Н. С. Мордвинов и П. В. Чи­чагов; знаменитый реформатор М. М. Сперанский. Некоторые из них сделали карьеру при Екатерине II. На мировоззрение этих сановников сильно повлияла Французская рево­люция — потоки крови, пролившей­ся тогда, казнь монархов. Они опа­сались, что такие же потрясения может пережить и Россия. «Екатери­нинские служивцы», сторонники ре­форм, отвергали революцию как способ обновления общества, счи­тая, что этот путь ведёт к анархии, гибели культуры и в конце концов к возникновению диктатуры. Семён Романович Воронцов, критикуя дес­потическую политику Павла I, писал: «Кто не желает, чтобы у нас никогда не могла восстановиться ужасная ти­рания прошедшего царствования? Но нельзя только сразу совершить прыжок из рабства в свободу без того, чтобы не впасть в анархию, ко­торая хуже рабства».

Одним из ярких представите­лей российского либерализма был ад­мирал Николай Семёнович Морд­винов. Обучаясь морскому делу в Англии, он, по выражению биографа,

Ж. Вуаль.

Портрет

С. Р. Воронцова.

19

 

 

Д. Доу.

Портрет

Н. С. Мордвинова.

Около 1827 г.

«проникся там духом английской нау­ки и уважением к учреждениям этой страны». Мордвинов стал убеждённым сторонником учения Адама Смита об экономической свободе. Заняв в 1810 г. высокий пост председателя де­партамента государственной эконо­мии в Государственном совете, он упорно отстаивал свободу предпри­нимательства в России. «Собствен­ность есть первый камень, — писал адмирал императору. — Без оной и без твёрдости прав, ея ограждающих, нет никому надобности ни в законах, ни в отечестве, ни в государстве».

До последних лет жизни Морд­винов был убеждён в том, что введе­ние конституции в стране должно предшествовать отмене крепостного права: «Народу, пребывавшему века без сознания гражданской свободы, даровать её изречением на то воли властителя — возможно, но знание пользоваться ею во благо себе и об­ществу даровать законоположени­ем — невозможно».

Чтобы не повторить судьбу от­ца, Александр I стремился проекты многих реформ разрабатывать втай­не от широких кругов дворянства. Он сформировал что-то вроде «кон­спиративного штаба» по подготовке преобразований. В него входили ближайшие и наиболее доверенные друзья царя: А. Е. Чарторыйский,

В. П. Кочубей, Н. Н. Новосильцев и П. А. Строганов. Современники про­звали этот штаб Негласным комите­том. Так же как и «екатерининские служивцы», члены Негласного коми­тета свой политический идеал виде­ли в британской конституционной монархии. До серьёзных реформ, однако, дело не дошло: помешали войны с Наполеоном, начавшиеся в 1805 г. Преобразовательным замыс­лам Александра мешало и мощное пассивное сопротивление чиновни­чества и консервативно настроен­ных групп аристократии, тормозив­ших любые проекты в этой сфере.

Именно эти круги повинны в трагическом повороте судьбы Ми­хаила Михайловича Сперанского — одного из самых талантливых либе­ральных государственных деятелей Российской империи. Сперанский по поручению императора разрабо­тал план конституционной рефор­мы, который и представил Алек­сандру в 1809 г. В следующем, 1810 г. был учреждён Государственный со­вет, которому, по мысли Сперан­ского, предстояло стать верхней палатой Российского парламента. Грядущие перемены привели кон­серваторов в ярость, они припугну­ли Александра Павловича заговором, а государственного секретаря Спе­ранского обвинили в шпионаже в пользу Наполеона. 17 марта слом­ленный интригами император ска­зал Сперанскому: «Обстоятельства требуют, чтобы на время мы рас­стались». Реформатор был отправлен в ссылку.

Либеральные сановники и пуб­лицисты александровских времён упорно придерживались одного из основных положений либерализма, а именно уважения к частной соб­ственности. Это предопределило их осторожное отношение к проблеме крепостного права. Если поместья являются дворянской собственно­стью, а крестьяне к этой собствен­ности прикреплены, рассуждали они, то нельзя даже волей импе­ратора в одночасье отменить один из основных законов империи, а за­одно пошатнуть и сам фундамент либерализма.

20

 

 

 

Раскол в либеральном лагере произошёл уже в конце царствования Александра. Тогда стали появляться тайные общества, объединявшие в основном молодых офицеров. По убеждению этих дворян, мирный, эво­люционный путь развития России исчерпал себя и реформы можно осу­ществить, только обратившись к рево­люционным методам (революция — вооружённый переворот с целью из­менения политического строя в стра­не). Переход части дворян на ре­волюционные позиции закончился восстанием 14 декабря 1825 г. на Се­натской площади.

С той поры либеральное дви­жение в России постоянно колеба­лось: оно то приближалось к трону, пытаясь подтолкнуть монархов к проведению реформ «сверху», то, очередной раз разочаровавшись в реформаторском потенциале дина­стии Романовых, искало союзников в стане революционеров.

Только учитывая это обстоя­тельство, можно объяснить порази­тельный психологический «феномен Ростовцева».

В канун восстания 14 декабря подпоручик лейб-гвардии Егерского полка Яков Иванович Ростовцев на­правил наследнику престола Николаю Павловичу письмо, в котором преду­преждал великого князя о возможных беспорядках и пытался убедить его уступить престол брату Константину Павловичу. Ростовцев был членом Се­верного общества и, прежде чем от­править письмо, предупредил об этом заговорщиков. В будущем, уже в гене­ральских чинах, Ростовцев станет верным помощником Александра II в деле освобождения крестьян.

Страх перед кровопролитием и распадом государственности за­ставил гвардейского офицера пре­одолеть отвращение к личности не­любимого в войсках цесаревича Николая и совершить поступок, который многие расценили как предательство. На протяжении всей оставшейся жизни Ростовцев испы­тывал из-за этого тяжёлые мораль­ные страдания. Либеральные убеж­дения не позволили ему отойти от политики — напротив, заставили

его пытаться реализовать свои идеалы в мирных реформах через 30 лет после подавления восстания на Сенатской площади.

 

М. М. Сперанский.

Литография

А. Мюнстера.

ЛИБЕРАЛЫ НИКОЛАЕВСКОЙ ЭПОХИ

Историк Г. А. Джаншиев с удивлением писал о времени царствования Алек­сандра II Освободителя: «Невесть от­куда явилась фаланга (рать. — Прим. ред.) молодых, знающих, трудолюби­вых, преданных делу, воодушевлён­ных любовью к отечеству государст­венных деятелей, шутя двигавших вопросы, веками ждавших очереди, и наглядно доказавших всю неоснова­тельность обычных жалоб на неиме­ние людей».

Либералы эпохи Великих ре­форм появились в период сурового правления Николая I, когда слова «либерализм» и «революция» счита­лись синонимами.

Николай Павлович отнюдь не был тем тупым солдафоном и ме­лочным тираном, каким его нередко представляли. Да, царь не сомневался в том, что неограниченное самодер­жавие есть благо для России. Свой по­литический идеал он видел в Петре Великом. Да, император испытывал

21

 

 

 

Обложка книги «Воспоминания Бориса Николаевича Чичерина». 1929 г.

огромное недоверие к пло­дам европейского Просве­щения, а революции 1848— 1849 гг. на Западе только укрепили его в этом недове­рии, заставляя безжалостно карать замеченных в «воль­номыслии» подданных.

Но при Николае 1 воз­вращённый к государст­венной деятельности Спе­ранский привёл в порядок законодательство импе­рии, а генерал П. Д. Кисе­лёв, известный своими ли­беральными убеждениями, готовил проекты крестьян­ской реформы.

Да и сам государь был увлечён разработкой плана освобождения крестьян. Однажды в 1834 г., беседуя в своём кабинете с Киселёвым, император заметил, показывая на многочислен­ные папки, стоявшие на полках: «Ви­дишь ли, здесь я со вступления мое­го на престол собрал все бумаги, относящиеся до процесса, который я хочу вести против рабства, когда на­ступит время, чтобы освободить кре­стьян во всей империи».

Конечно, либеральное движение при Николае не исчерпывалось дея­тельностью нескольких сановников. Споры западников и славянофилов стали, пожалуй, основным событием интеллектуальной и общественной жизни той поры. В то же время влия­ние их на политическую жизнь стра­ны было невелико. Западники были ближе к либералам, чем славянофилы. Последние европейской демократии и капитализму предпочитали право­славное самодержавие и крестьян­скую общину (см. статьи «Западники» и «Славянофилы»).

Западники не представляли со­бой единого движения. Одни из них выступали за эволюционный путь развития России, подобно истори­ку Т. Н. Грановскому. Другие, как В. Г. Белинский и А. И. Герцен, виде­ли свой идеал в европейских рево­люциях 1789—1849 гг. И всё же ли­беральный заряд «западнического направления» был достаточно вы­сок. В среде западников вырос крупнейший идеолог российского либерализма Б. Н. Чичерин. Вспоминая споры со славянофилами, он писал: «Я пламенно любил отечество и был искренним сыном Православной церкви; с этой стороны, казалось бы, это учение могло бы меня под­купить. Но меня хотели уверить, что весь верхний слой русского обще­ства, подчинившийся влиянию Пет­ровских преобразований, презира­ет всё русское и слепо поклоняется всему иностранному, что, может быть, и встречалось в некоторых петербургских гостиных, но чего я, живя внутри России, отроду не ви­дал. Меня уверяли, что высший иде­ал человечества — те крестьяне, среди которых я жил и которых знал с детства, а это казалось мне совершенно нелепым. Мне внушали ненависть ко всему тому, чем я гор­дился в русской истории, к гению Петра, к славному царствованию Екатерины, к великим подвигам Александра... Вне московских сало­нов русская жизнь и европейское образование преспокойно ужива­лись рядом, и между ними не ока­зывалось никакого противоречия; напротив, успехи одного были чис­тым выигрышем для другой».

ВЫХОД ИЗ «ПОДПОЛЬЯ»

Период выхода российского либе­рализма из «подполья» начался в царствование императора Александ­ра II. Именно в этот период окон­чательно формируются три основ­ные группы российских либералов. Во-первых, либеральные представи­тели чиновничества, стремившиеся использовать силу монархии для проведения постепенных реформ. Во-вторых, различные группы ин­теллигенции, сочувствовавшие по­добным действиям власти и гото­вые сотрудничать с ней. В-третьих, та часть интеллигенции, которая окончательно разочаровалась в воз­можности эволюционного пути развития России и искала контак­тов с революционными партиями: сначала с народовольцами, а затем с марксистами.

22

 

 

 

«Наверху» либеральные тенден­ции в 60—80-х гг. XIX столетия под­держивались великим князем Кон­стантином Николаевичем и великой княгиней Еленой Павловной, пред­седателем Государственного совета Д. Н. Блудовым, министром внутрен­них дел С. С. Ланским, приближённым императора Я. И. Ростовцевым, воен­ным министром Д. А. Милютиным...

Список этот будет, конечно, неполон, если не упомянуть Алек­сандра II Освободителя. Император Александр Николаевич стал инициа­тором не только отмены крепостно­го права, но и многих других ре­форм: судебной, земской, военной, которые буквально подталкивали страну к конституции. Однако на конституционном «пороге» царь споткнулся. Ему представлялось, что проведённых реформ вполне доста­точно на обозримое будущее.

Российские либералы с великим энтузиазмом участвовали в преоб­разованиях, осуществлявшихся прави­тельством Александра II. Суд, попу­лярные общественно-политические журналы, земства (см. статью «Земская реформа») — вот центры, притягивав­шие либералов. В земстве Борзенского уезда Черниговской губернии начинал свою общественную деятель­ность молодой дворянин И. И. Петрункевич, в будущем один из крупней­ших политических фигур в России. Известные профессора Петербург­ского университета К. Д. Кавелин, М. М. Стасюлевич, В. Д. Спасович, А. Н. Пыпин создали либеральный журнал «Вестник Европы».

У либералов не было единой по­литической организации. Не имели они и достаточно разработанной по­литической идеологии. По сути дела либералы настаивали только на про­должении реформ, и прежде всего на введении конституции. Серьёзной поддержкой среди населения они не располагали. Крестьяне либералам не доверяли, поскольку считали их чу­жими, «барами». Значительная часть дворянства, разочарованная экономи­ческими трудностями реформ, зани­мала консервативные позиции. Пред­приниматели, которые в Европе были наиболее последовательными сторонниками либеральных принципов, в России конца XIX в. самостоятельной политической роли не играли. Захваченные начинавшейся индус­триализацией страны, они предпочитали де­лать большие деньги под крылом сильной монархической власти.

Нежелание прави­тельства ускорить тем­пы преобразований в стране толкало либера­лов к силам револю­ции. В 1878 г. в Киеве даже состоялась кон­спиративная встреча кон­ституционалистов-либера­лов, возглавляемых Петрункевичем, с группой народовольцев-тер­рористов (см. статью «„Хождение в народ" и политический террор»). На этот тревожный симптом — за счёт либералов революционное движение в стране могло чрезвычайно усилить­ся — власти не обратили ни малейше­го внимания.

Правда, в 1881 г. император Александр И, чтобы ослабить обще­ственное напряжение, вызванное недовольством политикой прави­тельства и усугубляемое террором народовольцев, поручил министру внутренних дел М. Т. Лорис-Меликову подготовить проект конституции. Царь уже был готов подписать этот проект, когда 1 марта 1881 г. бомба террориста оборвала его жизнь.

Великая княгиня Елена Павловна. Литография Г. Вайнхольда.

К. Лебедев. Освобождение крестьян. 1861 г. На полях портреты великого князя Константина Николаевича (слева вверху), Ю. Ф. Самарина (слева внизу), Я. И. Ростовцева и Н. А. Милютина.

23

 

 

 

МОРОЗНАЯ ЭПОХА АЛЕКСАНДРА III

Попытка Александра III «заморозить» реформаторские тенденции и на­строения в России привела к траги­ческим последствиям как для власти, так и для общества. Либеральная ин­теллигенция всё более сближалась с революционерами, тогда как влия­ние консерваторов в правительст­венном лагере возрастало.

Когда Александр III посетил Москву, Б. Н. Чичерин, избранный городским головой, произнёс речь, в которой заявил, обращаясь к им­ператору: «Старая Россия была кре­постная, и все материалы здания были страдательными орудиями в руках мастера; нынешняя Россия свободная, а от свободных людей требуется собственная инициатива и самодеятельность. Без обществен­ной самодеятельности все преобра­зования прошедшего царствования не имеют смысла». Император вы­слушал речь и вскоре потребовал отставки Чичерина...

Александр III посчитал старого либерала опасным смутьяном и не пожелал прислушаться к его проро­честву: «Нынешняя социал-демокра­тия с её широко распространённой организацией, с её ненавистью к высшим классам, с её стремлением к разрушению всего существующего общественного строя неизбежно ве­дёт к диктатуре». Имелась в виду за­мена монархии властью революци­онных диктаторов.

Представителям российского либерализма в XIX в. гораздо чаще доводилось критиковать действия властей, чем активно участвовать в политике. Даже наиболее либераль­но настроенные самодержцы (такие, как Александр II) с опаской привле­кали их к государственным делам. В результате сами либералы стали ви­деть в себе прежде всего носителей знания, теоретиков, призванных пу­тём пропаганды своих идей разру­шить вековые устои российского деспотизма. Столь важные черты ли­берализма, как уважение к закону и частной собственности, отступали на второй план перед стремлением «победить врага», т. е. царизм.

Конечно, российские либералы не бросали бомб в царские кареты и не стреляли из браунингов в жандар­мов. Но большинство из них на стра­ницах печати, в университетских лекциях, в залах суда и в частных разговорах оправдывали, хотя и с оговорками, «крайности революци­онной борьбы». Религия и нацио­нальные традиции в глазах либе­ральной общественности выглядели препятствиями на пути прогрессив­ного развития и подлежали мораль­ному осуждению и забвению.

Итогом «подпольного» сущест­вования либерализма стало то, что либеральное движение не только не смогло (да и не пожелало) смягчить остроту общественных и политиче­ских противоречий в стране, но и вольно или невольно обостряло борьбу между реакцией и революци­ей, становясь на сторону последней. Грядущая революционная буря сме­ла не только консерваторов, но и са­мих либералов.

Слабость и колебания россий­ского либерализма, недоверие вла­сти к нему во многом предопреде­лили революционные катаклизмы, обрушившиеся на Российскую им­перию в начале XX столетия.

Последний российский император Николай II с семьёй. Литография. 1912 г.

24

 

 

 

СТАРООБРЯДЧЕСТВО В XVIII—XIX ВЕКАХ

В 50-е гг. XVII в. по инициативе царя Алексея Михайловича и патриарха Никона были начаты церковные ре­формы. Главная их задача — унич­тожить несоответствие между рус­скими и греческими церковными обрядами и богослужебными книга­ми. Убеждённые в том, что греческие обряды — истинные и более древ­ние, патриарх Никон и его окру­жение приступили к исправлению русских богослужебных книг по гре­ческим и другим восточно-право­славным книгам. Многие верующие русские люди восприняли неожи­данные, непонятные им изменения обрядов как кощунство, как покуше­ние на древнее русское православ­ное благочестие (троеперстное, т. е. тремя пальцами, крестное знамение вместо двоеперстного; почитание четырёхконечного креста; крестный ход вокруг церкви против солнца, а не «посолонь», т. е. по солнцу, и др.). Людей, отказавшихся принять эти изменения стали называть старооб­рядцами или староверами.

Старообрядцы, не принявшие реформ патриарха Никона, вплоть до конца XVII в. были убеждены в том, что сумеют одолеть «еретиков-никониан» и старая вера восторже­ствует. Реформы, «новины», казались им вторжением дьявола, гибелью веры. Некоторые из староверов пы­тались наставить на «путь истинный» духовные и светские власти во главе с царём и патриархом. Многие же, полагая, что наступили «последние времена», ожидали прихода Анти­христа и конца света. Однако шли годы, а «светопреставления» всё не было. Между тем правительство на исходе XVII в. не только не верну­лось к старой вере, но и, наоборот, стало жестоко преследовать старо­обрядцев, навязывая им никониан­ские нововведения. Им пришлось приспосабливаться к условиям жиз­ни в мире, который их совершенно

не устраивал ни в духовном, ни в нравственном отношении.

На жизнь и развитие русского старообрядчества в XVIII—XIX сто­летиях, постоянно влияли три важ­нейших обстоятельства. Прежде всего государственная политика по отношению к сторонникам старой веры. Затем общественное и эконо­мическое развитие России. И нако­нец, духовные искания самих старо­обрядцев.

СТАРООБРЯДЦЫ И ГОСУДАРСТВО

Государственная политика по отноше­нию к староверам изменялась в за­висимости от множества причин. Жестокие репрессии конца XVII в. ус­тупили место чисто практическому подходу Петра I, весьма далёкого от богословских споров. Как и к другим проблемам, к старообрядчеству Пётр подошёл прежде всего с позиции ин­тересов казны. Он прекратил пре­следования староверов и обложил их двойной податью по сравнению с ос­тальными подлежащими обложению сословиями и группами населения. Таким образом, при Петре старооб­рядцев вынудили платить своеобраз­ную дань за право на собственное ве­роисповедание. После смерти Петра, а особенно при Анне Иоанновне (1730—1740 гг.), преследования старо­веров возобновились.

Своего рода «золотой век» старо­обрядчество пережило в 60—90-е гг. XVIII в. при Екатерине II. Императри­ца проявляла известную веротерпи­мость. В её царствование староверов можно было встретить в любом угол­ке России: они покидали окраинные земли, где ранее скрывались от пре­следований, возвращались из-за гра­ницы (прежде всего из Польши). Воз­никали мощные старообрядческие

25

 

 

 

 

 

СОЛОВЕЦКОЕ ВОССТАНИЕ

В 1429 г. на одном из островов Соловецкого архипелага в холодном Белом море поселились два инока Кирилло-Белозерского монасты­ря — Герман и Савватий. Прожили они на острове вдвоём шесть лет. Затем Савватий поехал на материк, но в дороге заболел и умер. К Герману прибыл другой инок — Зосима, а следом за ним и другие. Они построили небольшую церковь и обратились к архиепископу Нов­городскому с просьбой прислать на остров игумена во вновь осно­ванную обитель. Туда стали собираться монахи из многих монасты­рей. Самоотверженно трудились они вместе с мирянами. И с течением времени превратили Соловки в одну из самых богатых и знаменитых обителей в Московском государстве. Особенно велики заслуги игу­мена Соловецкого монастыря Филиппа (Колычева), ставшего в 1566 г. митрополитом Московским.

Соловецкие иноки осваивали северные острова с их суровым климатом и каменистой почвой, строили по всему Поморью соляные варницы, занимались морскими промыслами, работали на земле, обу­страивали обитель. К середине XVII в. Соловки стали важнейшим духов­ным центром русского православия. Здесь была собрана богатейшая библиотека. Искусные мастера переписывали книги и изготавливали иконы для многочисленных богомольцев, посещавших знаменитый монастырь.

Размеренная и степенная жизнь соловецких иноков неожидан­но прервалась в 1 654 г. В монастырь пришла весть об исправлении богослужебных книг по распоряжению патриарха Никона. Благочес­тивые святые отцы, всю свою жизнь молившиеся по старым книгам, не могли понять, зачем нужно их исправлять. Соловецкий игумен Илия после совета с соборными старцами (наиболее авторитетными мона­хами, вместе с игуменом управлявшими обителью) решил «нововвод­ные книги оставить» и служить по старым, испытанным.

Первое время в Москве не обращали особого внимания на «сму­ту» в отдалённом северном монастыре. Но старообрядческие настрое­ния в Соловецкой обители усиливались. Здесь останавливался бежав­ший из заточения видный «расколоучитель» Иван Неронов, и его с почётом принимали. В 1660 г. в обители появился новый инок — быв­ший архимандрит подмосковного Саввино-Сторожевского монасты­ря Никанор. В Соловках он сразу стал одним из главных борцов про­тив «никоновских новин».

Правительство и духовные власти пытались образумить непокор­ных монахов. Но стойкие соловецкие иноки горло отвечали в своей че­лобитной царю Алексею Михайловичу: «Не вели, государь, больши того к нам учителей присылати напрасно, понеже (потому что. —Прим. ред.) отнюдь не будем прежней нашей православной веры пременить, и вели, государь, на нас меч свой прислать царский и от сего мятежного жития преселити нас на оное безмятежное и вечное житие». Царь понял, что увещаниями привести монахов к покорности не удастся.

Для «обращения» непокорных из Москвы посылались отряды стрельцов. Когда же из монастыря последовал прежний ответ, на Со­ловки было отправлено 700 стрельцов во главе с воеводой Иваном Мещериновым с предписанием взять монастырь блокадой, но не стре­лять по нему из пушек (видимо, царь испытывал страх перед чудо­творцами). Однако вскоре Мещеринов начал действовать решитель­но — открыл пальбу по монастырю из орудий.

Архимандрит Никанор ходил по монастырским стенам, кропил пушки святой водой и приговаривал: «Матушки... надежда у нас на вас, вы нас обороните!».

общины в Москве и Санкт-Петербур­ге, в Поволжье и в других местах.

Положение староверцев вновь резко ухудшилось при Николае I. Царь считал себя защитником «ис­тинного» православия и делал всё, чтобы уничтожить церковный рас­кол, искоренив старообрядчество. Использовались любые методы: от направления в наиболее «заражён­ные» расколом местности право­славных миссионеров до прямого административного нажима. В кон­це концов николаевский режим на­нес жестокий удар по главным опло­там старообрядчества, многие из которых навсегда прекратили своё существование. Одновременно царь значительно ограничил права ста­роверов. В 1832 г. было издано рас­поряжение, запрещавшее приём «беглых попов» староверами под страхом жестокого наказания.

Политика правительства по от­ношению к ним несколько смяг­чилась при Александре II. Однако подлинно новый этап в истории ста­рообрядчества начался в 1906 г. Пос­ле революции 1905 г. и Манифеста 17 октября, который провозгласил гражданские свободы и создание за­конодательной думы, был принят за­кон о веротерпимости. Он уравнял старообрядцев в правах с остальны­ми православными и легализовал старообрядческие общины.

СТАРООБРЯДЦЫ

И ЭКОНОМИКА РОССИИ

Идеалы старообрядцев всегда находи­лись в прошлом. Современность они воспринимали крайне отрицательно. Порой видели в ней «последние вре­мена», преддверие «антихристова цар­ства». Тем не менее старообрядцы не оказались на обочине общественного развития — напротив, они сумели ис­пользовать в собственных интересах политические и экономические пере­мены в стране.

Ещё во времена реформ Петра I старообрядческие общины Русского Севера (так называемого Поморья) принимали участие в строительстве

26

 

 

 

мануфактур, развернули активную торгово-предпринимательскую дея­тельность. Впоследствии в условиях развития капитализма в России имен­но из старообрядческой среды вышли наиболее знаменитые купцы и фабри­канты (например, богатейший род Морозовых). Пока ещё полностью не исследован вопрос о том, почему сре­ди именитых купцов XVIII в. и первых капиталистов XIX в. было столько ста­рообрядцев. Возможно, дело в том, что в XVII в. староверами стали от­нюдь не самые забитые и тёмные рус­ские люди, а, пожалуй, наиболее ду­мающие, начитанные и деятельные. Но главная причина скорее всего за­ключалась в другом. В старообрядче­стве благодаря необходимости посто­янно и всеми силами бороться за существование поддерживался и раз­вивался дух инициативы и предпри­имчивости. Не малую роль сыграла и строгая мораль старообрядцев. Не допускавшая пьянства, лени, праздных развлечений, она способствовала то­му, что староверы всё своё время по­свящали истовому исполнению рели­гиозных обрядов и хозяйственной деятельности.

ДУХОВНАЯ ЖИЗНЬ СТАРООБРЯДЦЕВ

Порвав во второй половине XVII в. с официальной Православной цер­ковью, старообрядцы вскоре встре­тились с серьёзными проблемами. Хотя староверы все как один отрица­ли обрядовые новшества патриарха Никона, единой оппозиционной Церкви они сформировать не смог­ли: обнаружились существенные раз­ногласия внутри самого старообряд­чества. Уже в конце XVII — начале XVIII в. в старообрядчестве стали возникать различные течения, кото­рые староверы назвали толками или согласиями. Каждое из них представ­лял собой уникальный, нигде более невозможный вариант христианства, хотя порой согласие объединяло всего несколько сотен верующих.

Все старообрядцы считали, что официальная Православная церковь

В конце 1673 г. монастырский собор вынес невиданное по тем временам постановление: перестать молиться за царя. Это означало полный духовный разрыв с государственной и церковной властью...

Без малого восемь лет длилось «Соловецкое сидение». Монахи-староверы отчаянно сопротивлялись. И вот в конце 1675 г. царь по­велел «искоренить мятеж» во что бы то ни стало. Перебежчик, монах Феоктист, провёл ночью царских стрельцов в монастырь через про­лом в стене, заложенный камнями. В январе 1676 г. войско ворвалось в обитель и учинило кровавую расправу над восставшими. Почти все они были казнены или разосланы по тюрьмам.

Однако дело соловецких иноков не пропало. За время осады из монастыря уходили монахи и богомольцы. Они разнесли по всему Северу рассказы о мужественных монахах, верных «старому благо­честию» и замученных царским воеводой. Даже в наши дни старооб­рядцы помнят о «мучениках и страдальцах соловецких».

Старообрядческие рукописные книги.

в результате деятельности Никона перестала быть истинной Церковью. Перед ними встал вопрос: что же те­перь делать им, истинным право­славным? В зависимости от ответа на этот принципиальный вопрос все старообрядческие толки и согласия разделились на две большие группы: поповщину и беспоповщину.

ПОПОВЩИНА

Сторонники поповщины (поповцы) в соответствии со Священным писа­нием полагали, что истинная Цер­ковь должна существовать вечно.

27

 

 

 

«ЛЕНЬ ЕСТЬ ПРЕСТУПЛЕНИЕ ПЕРЕД РОДИНОЙ»

Немало богатейших купеческих и про­мышленных династий в России вышли из старообрядцев. Строгое трезвенничест­во, более чем умеренные потребности в быту, честность и обязательность в делах, а главное, упорный, каждодневный труд от зари до зари — так закладыва­лись и умножались состояния многих будущих «миллионщиков». Их потомки, воспитанные в староверческих традици­ях, продолжали дело родителей и дедов. Честность как одна из черт образа жиз­ни оборачивалась у них высочайшим качеством производимой продукции, ко­торая не только успешно конкурирова­ла с зарубежной, но и превосходила её. А это в свою очередь способствовало росту отечественной промышленности. Прижимистые в расходах на собствен­ные нужды, русские миллионеры из ста­рообрядцев не жалели средств на бла­готворительность: строили и содержали приюты для бедных, школы, училища, больницы; субсидировали развитие нау­ки и культуры; обустраивали города. Из этих династий вышли выдающиеся пред­приниматели, политики, деятели науки и культуры, коллекционеры. Такими были Рябушинские, Солдатёнковы, Мо­розовы... Достойное место среди этих славных фамилий занимают Гучковы.

...Морозным январским днём 1854 г. огромная толпа москвичей со­бралась у дома известных в России ма­нуфактурщиков Гучковых. Собралась, чтобы проводить почтенного главу се­мейства в дальнюю дорогу — ссылку. То, что старик Фёдор Алексеевич постра­дал за веру, знала вся Москва. Но мно­гим была известна и истинная причина опалы: Гучков отказался дать взятку все­сильному московскому генерал-губер­натору Закревскому, которую тот вымо­гал у предпринимателя.

Гонения на старообрядцев при Николае I долго обходили Гучковых сто­роной: уж очень богата и уважаема была эта семья. Власти как будто не замеча­ли того, что Фёдор Алексеевич — один из самых известных в Москве старооб­рядцев, попечитель старообрядческого кладбища и приюта для бедных в селе Преображенском, что он всячески под­держивает нуждающихся собратьев по

вере. Однако после столкновения с Закревским Гучкову припомнили всё. Не погнушались и прибегнуть к оговору, чтобы вернее погубить старика. Снача­ла полиция разгромила семейную мо­лельню Гучковых, заявив, что она ис­пользуется как общественная, а это запрещено. Затем обвинили Фёдора Алексеевича в присвоении денег Пре­ображенского кладбища. Защитить Гуч­кова не удалось. Суд не принял во вни­мание ни заслуги перед государством, ни всероссийскую известность, ни пре­клонный возраст обвиняемого. Фёдора Алексеевича сослали в Петрозаводск, где он и умер два года спустя.

...Гучков вышел из дворовых поме­щицы Белавиной, проживавшей в Мало­ярославском уезде Калужской губернии. Почти мальчиком начал работать на шерстяной фабрике под Москвой, в селе Преображенском. А уже в конце XVIII в. основал собственное ткацкое производ­ство, где трудился наравне со своими работниками. Перед Отечественной войной 1812 года Гучков стал хозяином довольно крупной фабрики в селе Се­мёновском. Выпускаемые им шали из шёлка были так хороши, что их предпо­читали французским и заранее записы­вались на покупку. Фёдор Алексеевич — член гильдии московского купечества. Но, несмотря на благоприятные пере­мены в материальном и общественном положении, он по-прежнему работал на фабрике простым ткачом. Сам ездил продавать свои товары на Макарьевскую ярмарку. Оккупация Москвы и её пожар в 1812 г. фактически разорили Гучкова:

фабрика сгорела, а его имущество раз­грабили наполеоновские солдаты. Но Гучков был мужественным человеком. Он вновь почти с нуля начинает собст­венное дело: закладывает ткацкую фаб­рику в Преображенском. Теперь ему помогают подросшие сыновья. Предпри­ятие Гучковых становится одним из луч­ших в России, первым «по обширности производства... умным распределением содержимое в совершенном порядке и чистоте». Качество выпускаемой Гучко­выми продукции признано столь высо­ким, что они в 1839 г. получили право ставить на ней Государственный герб.

Фёдор Алексеевич пользовался заслуженным уважением сограждан. Это был человек, который достиг вы­сокого общественного положения только благодаря самоотверженному труду и предприимчивости. Предпри­нимательская, общественная и благо­творительная деятельность сыновей Ф. А. Гучкова была отмечена разнооб­разными государственными награда­ми. В конце XIX — начале XX в. широ­кой известности добились правнуки Фёдора Алексеевича — Николай и Александр Гучковы (особенно послед­ний — крупный политический деятель). Он занимал должность военного и мор­ского министра в первом составе Вре­менного правительства.

Фёдор Алексеевич однажды напи­сал брату: «Лень есть преступление перед родиной». Самоотверженный труд на благо отечества — под этим знаком прошла жизнь всех поколений промышленной династии Гучковых.

Старообрядческая рукописная певческая книга «Ирмосы». XIX в.

28

 

 

К тому же и наиболее авторитетный вождь раннего старообрядчества протопоп Аввакум утверждал, что истинная Церковь и «при Антихри­сте не упразднится». Старообрядцы-поповцы не представляли себе, как православные христиане могут об­ходиться без традиционной церков­ной организации. Но в то же время никонианских епископов и священ­ников поповцы безусловно отвер­гали, считая их еретиками и пре­дателями «древнего благочестия». Поэтому главной проблемой по­повщины стал поиск истинного священства, т. е. священнослужите­лей, не запятнанных ересями. Суть проблемы заключалась в том, что, согласно православным канонам, церковная иерархия должна обя­зательно состоять из трёх «чинов» (категорий): низшего (дьяконов), среднего (священников) и высшего (архиереев — епископов и архиепи­скопов). Именно представителей высшего, архиерейского, чина и не было у старообрядцев. Таким обра­зом, священство оказывалось непол­ным. Кроме того, назначать священ­ников имели право только архиереи, что ставило поповцев в очень слож­ное положение.

Вплоть до конца XVII в. было много священников-старообрядцев, назначенных архиереями или хотя бы крестившихся ещё до начала ни­коновских реформ. Но время шло, и таких священников становилось всё меньше, пока, наконец, последние из них умерли. Поповцам ничего не оставалось, как принимать в свои общины беглых священников офи­циальной Православной церкви, ре­шивших уйти к старообрядцам и от­правлять службу по старым книгам. Поэтому староверов-поповцев ино­гда также называли беглопоповцами.

Многие старообрядцы попов­ского толка не могли мириться с дву­смысленным положением: с одной стороны, они не признавали офи­циальной Православной церкви, а с другой — вынужденно принимали беглых священников, пусть и раска­явшихся, но тем не менее бывших еретиков. Единственный выход ста­роверы видели в том, чтобы иметь

ГЛАВНЫЕ ЦЕНТРЫ ПОПОВЩИНЫ

В XVIII—XIX вв. было несколько главных центров поповщины.

Ветка и Стародубье. На пустынный остров Ветка на реке Сож, принадлежавший Польше (сейчас Белоруссии), в конце XVII в. бежали из Москвы многие старообрядцы. В середине следующего века они ос­новали в районе Ветки крупные общины. Однако при Екатерине II русские войска разорили Ветку, и большая часть здешних староверов переселилась в Стародубье, находившееся на территории современных Брянской области в России и Черниговской области на Украине.

Керженец. Немало старообрядцев-поповцев нашли пристани­ще в нижегородском Заволжье, на болотистых и лесистых берегах реки Керженец. В XVIII в. здесь было несколько десятков старооб­рядческих скитов, населённых беглыми священниками и монахами. Отсюда старообрядцы расселились по всему Поволжью и двигались на восток — по Каме на Урал.

Иргиз. В 1762 г. императрица Екатерина II разрешила старо­обрядцам, бежавшим во время преследований за границу, вернуться на родину. Большая группа старообрядцев-поповцев, прибывшая с Вет­ки, основала три скита на берегу реки Иргиз, в Саратовском Завол­жье. В дальнейшем при содействии богатых купцов-старообрядцев здесь развернулось строительство крупных старообрядческих мона­стырей. К 80-м гг. XVIII в. на Иргизе существовало уже пять мона­стырей (три мужских и два женских). Особое значение иргизские монастыри приобрели в конце XVIII — начале XIX в., когда несколько старообрядческих соборов постановили, что именно здесь должен совершаться обряд перехода беглых священников в старую веру. Од­нако правительство Николая I нанесло жестокий удар по Иргизскому старообрядческому центру. В 1841 г. по приказу царя здесь был закрыт последний монастырь.

Рогожское кладбище в Москве. Само кладбище было открыто в 1771 г. во время эпидемии чумы. Очень скоро на нём обоснова­лись старообрядцы, получившие разрешение от Екатерины II на бла­готворительную деятельность. В 1776 г. они построили здесь первую каменную Никольскую часовню, а уже в 1825 г. рогожская старооб­рядческая община насчитывала около 68 тыс. прихожан в Москве и её окрестностях, причём сотни человек жили в районе Рогожской заставы постоянно.

собственных, старообрядческих ар­хиереев, которые в соответствии с церковными законами ставили бы священников.

Ещё в начале XVIII в. некоторые старообрядческие общины пришли к выводу о том, что где-то на свете должны быть истинные православ­ные архиереи и даже предпринима­ли попытки их найти. Естественно, эти поиски остались безуспешными.

Стремление старообрядцев-поповцев обрести собственного архиерея стало особенно настой­чивым при Николае I. В период гонений сторонники старой веры наиболее остро ощущали потреб­ность в правильной церковной

29

 

 

 

Распятие и икона, созданные мастерами-старообрядцами. XIX в.

организации. Наконец в 40-е гг. XIX в. специальной старообрядческой мис­сии удалось убедить бывшего бос­нийского епископа Амвросия пе­рейти в старую веру и возглавить старообрядческую иерархию (Цер­ковь). Центром иерархии стал горо­док Белая Криница в Буковине (тог­да он принадлежал Австрийской империи, теперь входит в Украину), где было несколько старообрядче­ских поселений. Эту старообрядче­скую церковь назвали белокриницкой или австрийской.

Белокриницкая церковь стала быстро развиваться и к началу XX в. превратилась в мощную церковную организацию, насчитывавшую 19 ар­хиерейских кафедр на территории России. Однако не все поповцы при­знали белокриницкую иерархию и продолжали принимать беглых по­пов. Именно с тех пор их и прозва­ли беглопоповцами. К тому же внут­ри самой белокриницкой Церкви во второй половине XIX в. начались серьёзные конфликты. После ре­форм 60-х гг. значительная часть старообрядцев-поповцев, сторонни­ков белокриницкой иерархии, ре­шила пойти на определённый ком­промисс с официальной Церковью. Выражением стремления к компро­миссу стало так называемое «Окруж­ное послание», подготовленное в Москве. Его автор Илларион Кабанов признавал близость поповщины и официального православия и отказывался называть сторонников новых обрядов еретиками. И тем не менее немало белокриницких старообрядцев не поддержали «окружников». Вплоть до начала XX столетия разногласия между «окружниками» и их противниками (их именовали «раздорниками») остава­лись весьма острыми.

БЕСПОПОВЩИНА

Часть старообрядцев, составлявших беспоповщину, пришла к совершен­но другим по сравнению с поповцами выводам. Эти старообрядцы считали, что после никоновских ре­форм в России наступили «послед­ние времена» и не за горами при­шествие Антихриста, а значит, и Страшный суд. По их мнению, ис­тинное православное священство перестало существовать, а пользо­ваться услугами священников-«никониан» означает наложить на себя «печать Антихриста». В результате у этих старообрядцев сформирова­лось невиданное в истории право­славия представление о том, что им следует обходиться вообще без свя­щенников. Поэтому таких старооб­рядцев и назвали беспоповцами. Однако важно понимать: беспопов­цы ни в коем случае не выступали против священства вообще — они лишь полагали, что истинное свя­щенство в мире погибло, а в исклю­чительных условиях «последних времён» можно как-то обходиться и без священников.

Главными очагами беспопов­щины стали обширные северные районы России: Поморье и Сибирь. Но с течением времени из этих пер­воначальных центров беспоповские течения распространились по всей территории страны (например, в Поволжье).

Беспоповщина не была единой. В XVIII—XIX вв. она разделилась на множество толков и согласий, по по­воду чего некоторые деятели офици­альной Православной церкви позво­ляли себе едкие высказывания, вроде такого: «В расколе что ни мужик — то согласие, что ни баба — то толк».

30

 

 

 

 

В действительности же «споры и разделения» в старообрядчестве (и прежде всего в беспоповщине) происходили по очень серьёзным идеологическим причинам. Предме­том ожесточённых дискуссий среди беспоповцев были вопросы о воз­можности брака и семейной жизни в «последние времена», о молении за царя и царскую семью, о взаимоот­ношениях с официальной Церковью и некоторые другие.

В беспоповщине встречались чрезвычайно радикальные согласия. Так, в 70-е гг. XVIII в. возник толк бе­гунов или странников, которые счи­тали, что нужно не только хранить в неприкосновенности «старую» веру, не только избегать нежелательных контактов с еретиками (как полага­ли филипповцы), но и полностью порвать все связи с окружающим миром. Если этот мир насквозь про­низан ересью и в нём правит Анти­христ, то и власти с чиновниками суть слуги последнего. Поэтому не­обходимо отказаться от паспорта — «печати антихристовой». А чтобы ещё лучше служить вере истинной, нужно оставить дом и пуститься в странствия — «бегать и таиться».

Особое место в старообрядстве занимала так называемая нетовщина (или Спасово согласие), ещё и до сих пор малоизученная. Нетовцы (которые сами образовали множест­во толков) полагали, что после нико­новских реформ Божественная бла­годать была взята на небо, из-за чего теперь невозможно совершать таин­ства и остаётся лишь «уповать на Спаса». Некоторые нетовцы даже от­казывались от крещения.

ВЫГ

Одним из самых влиятельных направ­лений беспоповщины стал поморский толк, названный так потому, что из­начально его очаг находился именно в Поморье. С этим толком неразрыв­но связана история крупнейшего ду­ховного и экономического центра русского старообрядчества XVIII — первой половины XIX столетия — Выговского общежительства.

После разгрома Соловецкого восстания в 1676 г. властям казалось, что старообрядство на Севере Рос­сии обезглавлено. Однако «послед­ние остальцы соловецкие», покинув­шие родную обитель до кровавой расправы над восставшими, разбре­лись по всему Русскому Северу и проповедовали «правду старой веры». В глухих местах Поморья под­нимались старообрядческие скиты и обители во главе с «остальцами» или их учениками. И вот в 1694 г. на реке Выг, в месте впадения в неё речки Сосновки, возникла ещё одна такая обитель. Выговскому (Выгорецкому) общежительству, было суждено сыг­рать совершенно исключительную роль в русском старообрядстве.

Руководителями Выга в течение всей первой трети XVIII в. были бра­тья Андрей и Симеон Денисовы — выходцы из захудалого рода князей Мышецких. Прекрасно образован­ные и талантливые мыслители, они в своих сочинениях продолжили традиции древнерусской книжно­сти, но в то же время интересовались и новыми культурными веяниями. Наиболее важные их сочинения — «Поморские ответы» (сборник отве­тов выговцев на вопросы посланно­го Синодом миссионера, ставший своеобразным «символом веры» ста­рообрядцев-поморцев) и «Виноград российский» (сборник жизнеописа­ний выдающихся расколоучителей, начиная с протопопа Аввакума и боярыни Морозовой).

Кроме того, братья Дени­совы были ещё и прекрасны­ми организаторами. Они су­мели найти компромисс с властями, не поступившись убеждениями, и обеспе­чить легальное существо­вание Выговского общежительства. Так, при им­ператоре Петре I выговцы платили двойной подуш­ный оклад и участвова­ли в строительстве же­лезоделательных заво­дов. Начальник этого строительства В. И. Геннин, один из сподвиж­ников царя-реформа-

Ле'стовка —

старообрядческие

чётки.

31

 

 

 

тора, был чрезвычайно доволен тру­долюбием выговцев.

Уже в начале XVIII в. Выговская обитель стала известна всему Помо­рью. В неё стекались «ревнители ста­рого благочестия». В 1706 г. на реке Лексе была создана женская обитель.

Несмотря на неблагоприятные природные условия Поморья, выговцы сумели наладить хозяйство. Выговская братия немало времени от­давала рыболовству, звероловству, разнообразным промыслам. Выговские рыбаки доходили до далёкого Груманта (Шпицбергена). На берегу Онежского озера была устроена мо­настырская пристань. Кроме того, Выг вёл значительные торговые опе­рации с Югом России, где закупался хлеб, который плохо родился на бед­ных северных почвах.

Во главе Выговского общежительства стоял собор из самых авто­ритетных старцев. Он руководил как духовной, так и хозяйственной жиз­нью обители.

Однако существование Выга от­нюдь не было безмятежным. Когда отношение высшей государственной власти к староверам ухудшалось, выговскую братию начинали беспоко­ить правительственные и церковные чиновники. Подобный случай про­изошёл в 1738 г., когда один из быв­ших жителей Выговской обители донёс, что старообрядцы не молятся за императрицу и, таким образом, якобы не признают её власти. На Выге ожидалась комиссия для расследования доноса. И тогда выговский собор постановил «принять мо­ление за царя», обосновав своё ре­шение тем, что христиане раньше молились даже за царей-язычников. Впоследствии это решение выгорецких старцев вызвало жестокие раз­ногласия среди беспоповцев. Оно же во многом определило отличия меж­ду толками и согласиями беспопов­щины. Так же остро стояли вопросы о браке и семейной жизни. Выговские старцы считали, что в «послед­ние времена», да ещё при отсутствии «истинного» священства, и речи не может идти о браке. Столь жёсткая позиция отвергалась многими бес­поповцами (правда, позднее и в этом вопросе Выг пошёл на компромисс).

Так, уже в начале XVIII в. обра­зовался федосеевский толк, ос­нователем которого стал Феодосий Васильев, в прошлом дьячок из новго­родских земель. Его последователи отказались принять моление за царя. Кроме того, федосеевцы считали, что можно признать браки, заключённые до перехода в старообрядчество. Фе­досеевцев было немало в Новгород­ском крае, в районе Великих Лук. Позднее они поселились и в других местностях. В XIX в. главным центром федосеевства стало Преображенское кладбище в Москве, открытое в 1771 г. в связи с эпидемией чумы. Своим рас­цветом Преображенская община обя­зана энергичной деятельности бога­того федосеевца купца Ковылина. За сравнительно короткое время он пре­вратил общину в один из оплотов ста­рообрядчества.

После того как в 1738 г. выговцы приняли моление за царя, один из ав­торитетных «отцов» обители Филипп, бывший стрелец, резко выступил про­тив этого решения и, не обращая вни­мания на все увещевания, ушёл с единомышленниками из общины. В дальнейшем Филипп и его сторонни­ки — их стали называть филипповцами — основали обитель на реке Умбе. Взгляды филипповцев и федосеевцев были в целом близки, но первые от­личались крайней, даже по старооб­рядческим меркам, нетерпимостью. Они, например, старались избегать любого, пусть случайного, общения с

Рогожское старообрядческое кладбище в Москве.

32

 

 

 

еретиками. К ним филипповцы отно­сили не только «новообрядцев», но и представителей других старообрядче­ских толков и согласий.

Выговской практике компро­мисса и сотрудничества с властями филипповцы противопоставили открытое неповиновение «слугам Антихриста». Филипповцы, если общине грозила какая-либо опас­ность со стороны светских или духовных властей, предпочитали самосожжение («гарь») отказу от своих убеждений. И уже в 1743 г. в такой добровольной «гари» расста­лись с жизнью сам Филипп и его ближайшие сподвижники. С этого времени самосожжения были до­вольно обычным явлением у филипповцев. Позднее, правда, они отказались от «гарей», но в целом оставались одним из самых закры­тых и строгих старообрядческих согласий.

Выг продолжал развиваться. В 1835 г. только постоянное населе­ние обители составляло 3 тыс. чело­век обоего пола, а общий годовой доход общины достигал громадной суммы для того времени — 200 тыс. рублей. Однако при Николае I для Выга наступили чёрные дни. В тече­ние 30—50-х гг. XIX в. обитель была полностью разорена. Старообряд­ческий Выг прекратил своё сущест­вование. Но его конец не означал гибели старообрядчества. Напро­тив, в конце XIX — начале XX в. оно переживало новый расцвет. Даль­нейшая история старообрядчества связана уже с драматическими пе­ременами, которые произошли в России после Октября 1917 г.

* * *

Каковы главные итоги развития ста­рообрядчества в XVIII—XIX вв.?

Во-первых, несмотря на жесто­кие преследования со стороны вла­стей и официальной Церкви, ста­рообрядцы выстояли и сохранили свою веру. Более того, хотя и трудно точно определить их численность в составе всего населения России, оче­видно, что за это время она не толь­ко не уменьшилась, но, напротив, несколько возросла. Мужество и не­преклонность старообрядцев в борьбе за свои убеждения — одна из замечательных страниц духовной ис­тории русского народа.

 

Инструменты для переплётного дела в старообрядческой мастерской.

Во-вторых, старообрядческие общины продемонстрировали уди­вительную способность выживать в самых тяжёлых условиях, в которых они оказывались. Несмотря на при­верженность старине, старообряд­цы сыграли значительную роль в развитии и укреплении капитализ­ма в России, проявив себя на ред­кость предприимчивыми и трудо­любивыми людьми.

В-третьих, неоценимы заслуги старообрядчества в деле сохранения памятников средневековой русской культуры. В общинах старообрядцев бережно хранились древние руко­писи и старопечатные книги, ста­ринные иконы и церковная утварь. Но даже не это главное. Старообряд­цы создали оригинальную культуру, в рамках которой вся жизнь чело­века подчинялась соборным, общин­ным решениям. Эти решения в свою очередь основой своей имели по­стоянное и напряжённое размышле­ние над православными догматами и обрядами, над христианским Свя­щенным писанием. Обстановка не­прерывных споров и обсуждений, столь характерная для старообряд­чества, не имела ничего общего с атмосферой казёнщины, сложив­шейся после реформ Петра I в офи­циальной Церкви.

33

 

 

МАСОНСТВО В РОССИИ

Знак масонской ложи Латоны,

основанной в 1775 г. в Петербурге.

История масонского ордена начи­нается со средневековых гильдий каменщиков (от англ. mason — «ка­менщик»). Они возводили величест­венные соборы, замки, крепости и свято хранили профессиональные секреты мастерства. Объединения или, как их ещё называли, братства вольных каменщиков процветали на протяжении нескольких столетий. Ремесленники жили на строитель­ных площадках в ложах (от англ. lodge — «хижина», «ложа»), т. е. в мас­терских, где отёсывали строитель­ный камень, хранили инструменты и устраивали совместные трапезы. Они верили, что Бог — «великий ар­хитектор Вселенной», все люди — братья, которым предназначено под Божьим началом обустраивать Зем­лю. Престижность ремесла камен­щиков, их особый духовный мир способствовали формированию свое­образных ритуалов и символики, из­вестных и понятных только им.

Прошли времена бурного стро­ительства, и гильдии масонов утра­тили своё первоначальное предна­значение. В конце XVI — начале XVIII в. членами братства вольных каменщиков становятся люди, совер­шенно чуждые ремеслу. Они насле­дуют от средневековых гильдий веру в Бога, обставленную особыми со­вместными торжествами, сохраняют внутреннее деление ордена на степе­ни, перенимают тайные ритуалы, символы, пароли. Призывы масонов к братству и равенству привлекают в их ряды образованных представите­лей нового, буржуазного общества.

Новые масоны заимствовали у ремесленников-каменщиков и древ­ние легенды. Одна из них — о зодчем Хираме — обращается к далёким библейским временам. Царь Соло­мон поручил Хираму управлять все­ми работами по строительству Иеру­салимского храма. На работах было занято свыше 30 тыс. человек. Хирам во избежание путаницы при выпла­те денег поделил всех строителей на три разряда: учеников, подмастерьев

и мастеров. Разряды отличались па­ролями, тайными знаками и симво­лами. Однажды трое подмастерьев, решив присвоить вознаграждение мастеров, устроили Хираму засаду, чтобы любой ценой выпытать у него высший мастерский пароль. Зодчий предпочёл погибнуть, но не раскры­вать тайну. Многие элементы леген­ды, как, например, деление каменщи­ков на три степени — учеников, подмастерьев и мастеров, легли в ос­нову внутреннего устройства нового масонства, первая страница истории которого была открыта в Англии.

Именно здесь, в лондонской таверне «Гусь и вертел», 24 июня 1717г. четыре братства вольных ка­менщиков организовали первую в мире Великую ложу. Её возглавлял Великий Мастер. Она руководила ма­сонами английской столицы и бли­жайшей округи. К 1723 г. была на­писана своеобразная конституция ордена — «Новая книга уставов», в которой излагались важнейшие принципы масонства: каждый дол­жен возлюбить ближнего своего, как самого себя; все обязаны помогать друг другу; человек порочен, но не безнадёжен; человек способен к усовершенствованию; через добрые дела, просвещение, перевоспитание можно постепенное ликвидировать зло. В понимании масонов всё это образует идеал «социальной Вселен­ной», которую создаст сам человек.

ПРОНИКНОВЕНИЕ МАСОНОВ В РОССИЮ

Со временем масонство распростра­нилось по всему миру. Великие ложи создаются в Германии, Франции, Ита­лии, Испании, Америке... Возникли и различные направления масонства. Появление братств вольных камен­щиков в России связывают с именем Петра I, который намеревался таким образом укрепить связи с Англией и способствовать распространению

34

 

 

ИЗ ИСТОРИИ МАСОНСТВА

Пока масонство не покидало Англии — своей колыбели, её власти относились к нему достаточно терпимо. Тем бо­лее что масоны подчёркивали и свою отстранённость от политики, и свою приверженность династии. Масонские ложи воспринимались как своеобраз­ные клубы, которых было в то время немало. Благотворительные мероприя­тия масонов, их оригинальные шест­вия в полном облачении вольных ка­менщиков, шумные пирушки в дни годичных праздников (посвящённых тому или иному святому) — всё это вносило приятное разнообразие в жизнь островной державы.

Положение несколько измени­лось, когда в ложи стала вступать ро­довитая знать — придворные и лорды, заседавшие в Парламенте. Тогда нару­шился один из главных принципов ма­сонского устава — неучастие в поли­тической жизни страны. Не осталась в стороне и Католическая церковь, которую возмущало то обстоятельст­во, что масоны не отдавали предпоч­тения христианской религии перед другими вероисповеданиями. Более того, они проповедовали какую-то все­общую религию. Вот как говорилось о ней в «Новой книге уставов»: «В наше время человек свободно выбирает себе веру, и лишь одна религия дейст­вительно обязательна для всех, это — та всеобщая, всех объединяющая ре­лигия, которая состоит в обязанности каждого из нас быть добрым и верным долгу, быть человеком чести и совес­ти, каким бы. именем не называлось наше вероисповедание...». В 1738 г. вышла папская булла (указ), объявив­шая масонство сектой, вредной для Апостольской церкви. Следом в обще­стве возникли антимасонские настрое­ния. На улицах Лондона появились шутовские шествия «масонов наизнан­ку». В памфлетах и брошюрах высмеи­вались масонские «тайны» и обряды.

В первой половине XVIII в. с рас­пространением масонства на конти­ненте отношение к нему ещё более ухудшилось. Европейские правительст­ва настораживало то, что в рамках лож

исчезали сословные барьеры — там впервые сближались люди разного об­щественного положения. К тому же ма­соны заявляли о своём стремлении соз­дать на земле «идеальную Вселенную». Во всём этом усматривалось недоволь­ство существующим порядком вещей, а стало быть, не исключались и пося­гательства на незыблемость монархи­ческого строя.

В те же годы возникли разнообраз­ные системы масонства, и некоторые из них полностью отказались от благород­ных идеалов прежних обществ. В ложах вызывали духов умерших, занимались чёрной магией и алхимией, интересова­лись мистическими учениями. В подоб­ных увлечениях многие видели возврат к Средневековью с его невежеством и мракобесием.

Между тем масонство из чисто английского явления превратилось в международную организацию. И евро­пейские государи опасались того, что «братья», нередко занимающие высо­кие посты в правительствах, могут дей­ствовать, исходя из интересов ордена, в пользу других держав.

Историк А. Н. Пыпин писал: «Эти возражения и обвинения были те, что масонство может быть противно рели­гии вообще или отдельным исповеда­ниям; что его таинственность застав­ляет подозревать какую-то тайную безнравственность; что оно может скрывать партию, противную властям; что масонство может облегчать заго­воры... что тайна общества не нарушается членами его из страха тайного убийства».

Первым пострадал от властей ор­ден иллюминатов, или просветлённых. Этот орден ставил перед собой про­светительские цели и использовал формы масонской организации. Он возник в Баварии и имел немало сто­ронников по всей Германии. Иллюми­натов обвинили в измене, так как они действовали якобы в интересах Авст­рии, желавшей подчинить себе малень­кую Баварию. В доносах властям сообщали, что иллюминаты устраняют неугодных им людей с помощью яда; потворствуя слабостям могуществен­ных лиц, приобретают над ними власть

и т. д. Сейчас трудно категорически определить, насколько это соответст­вует истине. В июле 1 784 г. курфюрст Баварии Карл-Теодор повелел закрыть все иллюминатские и масонские ложи, а через год — и все тайные общества. Началось жестокое преследование ил­люминатов.

Во время Французской револю­ции 1789—1794 гг. и непосредствен­но после неё в масонах стали видеть могущественную тайную политиче­скую организацию, которая провозгла­сила борьбу против тирании и обрядо­вой религии, чтобы создать новый общественный строй и новую религию. Уели деятельности масонских лож были иными, однако многие из их чле­нов были активными участниками ре­волюции. Считали также, что замысел революции созрел именно в тайных ма­сонских и иллюминатских ложах. По­этому неудивительно, что, после того как в Германии запретили масонские ложи, гонения обрушились и на рус­ских масонов, а в 1792 г. императрица Екатерина II окончательно запретила их деятельность.

Принадлежности масонских ритуалов.

35

 

 

 

 

 

Ф. Рокотов.

Портрет масона

поэта

В. И. Майкова.

Около 1866 г.

просвещения. Первое время в братст­вах явно преобладали иностранцы, но затем первенство перешло к россия­нам. В первой половине — середине XVIII в. членами ордена были историк Болтин, князья Голицыны, князь Тру­бецкой и другие лица знатного про­исхождения, имевшие большой вес в обществе. К 1770 г. в Петербурге, Ар­хангельске, Риге и Москве насчитыва­лось 17 масонских лож. В Петербурге и Москве издавалась специальная биб­лиотека для братьев и непосвящён­ных, печатались масонские гимны, законы, переводилась иностранная масонская литература.

В орден вступали по самым раз­ным причинам. Для одних это была дань моде — их привлекала лишь внешняя сторона масонства. Другие видели в нём чистое, высокое нрав­ственно-философское учение и по­свящали всю свою деятельность по­стижению законов братства.

Русское масонство ставило пе­ред собой задачу «познания тайны бытия» через христианскую тер­пимость  и  «обязательность работы соборной», которая включала в себя самосовершен­ствование, духовное творчест­во, просвещение, строительство человеческого счастья. Изучение

масонских символов, хранение ма­сонских тайн, особенности братских отношений вносили мистическое настроение в орден. В понимании членов ордена «масонская тайна» представляла собой своеобразное внутреннее чувство человека, посвящённого в братство. Постороннему не дано было постичь это. Только принятый в братство, прошедший путь познания и посвящения в ма­сонские степени мог приобщиться к «масонской тайне».

Русских масонов не особенно интересовала политика, они чтили государственность, законность. Не­удивительно, что в гимнах и речах братьев воздавалась хвала царствен­ным особам. Великие мастера вся­чески прославляли династию Ро­мановых. Масоны положительно оценивали политику монархов, ино­гда критиковали, но нередко и одоб­ряли существование крепостного права в России. Известно, что в не­которых российских ложах за об­суждение государственных, законо­дательных, религиозных вопросов налагался денежный штраф.

Особое внимание масоны уде­ляли религии, обязуясь распростра­нять и защищать христианскую веру. Созвучность христианской нравст­венности и основных канонов ма­сонства привлекала в его ряды не­мало священников. Нравственное самосовершенствование, распро­странение начал религиозной тер­пимости должны были в понимании членов ордена способствовать пере­устройству и улучшению мира.

В царствование Екатерины II российское масонство переживало свой «золотой век». Во многом его расцвету способствовала деятельность московской ложи. В 1787 г. в России случился страшный голод. И мос­ковские масоны организовали столь эффективную помощь голодающим, какой страна до тех пор не знала. Ека­терина II благосклонно относилась к филантропическим предприятиям братств. Но грянула Французская ре­волюция, которая, как полагали в Рос­сии, была целиком на совести масо­нов. И Екатерина испугалась. В 1792 г. ложи были запрещены.

 

 

 

 

Знак русской масонской ложи

Нептуна, основанной

Адмиралом С. К. Грейгом

в Кронштадте в 1779 г.

36

 

 

Император Павел I симпатизи­ровал многим масонским идеям, но колебался, не решаясь отменить ека­терининский запрет.

РУССКОЕ МАСОНСТВО ПРИ АЛЕКСАНДРЕ I

Во времена правления Александра I (1801 — 1825 гг.) масонство в России стало возрождаться. В 1803 г. царь разрешил деятельность братства. Повсеместно начали образовываться новые ложи. После Отечественной войны 1812 года всё больше моло­дых людей желали вступить в орден. Они надеялись улучшить жизнь рус­ского народа, действуя в соответст­вии с принципами масонства. Вер­ная служба государю, отечеству и законам оставалась прямой обязан­ностью братьев. Русский масонский орден пополнял свои ряды и за счёт средних чиновников, артистов, пи­сателей. Суворов, Кутузов, Грибоедов, Чаадаев также состояли в братстве. Пестель, братья Муравьёвы-Апосто­лы, Рылеев и ещё 19 декабристов хо­тели использовать масонство для прикрытия своей антиправительст­венной деятельности, но позже вы­шли из ордена. До настоящего вре­мени историки спорят, сколь сильно повлияли масонские взгляды на ре­шимость декабристов силой оружия противостоять царю.

В России масоном мог стать лю­бой мужчина, который достиг 17 лет, внёс определённую сумму и имел по­ручительство одного из братьев. Не­смотря на это, в масонскую ложу вхо­дило обычно не больше 20 человек. В начале XVIII в. в стране насчитыва­лось от 1300 до 1600 масонов. Извест­ны случаи посвящения в масоны и крепостных.

В 1819—1820 гг. Александр I из­менил своё отношение к ордену. По­зади остались планы преобразований, на смену им пришли подозритель­ность и раздражение. Александр был встревожен распространением масон­ства среди офицеров. Император тай­но наводил справки о членах ордена. Выяснилось, что характер братств стал иным. Во времена Екатерины II масоны уделяли основное внимание просветительской и благотворитель­ной деятельности. Теперь же, с появ­лением в ордене людей из различных слоёв общества, в нём поднимались острые социально-политические во­просы. Попытка будущих декабристов использовать орден в своих целях подтвердила подозрения царя. В 1822 г. Александр I запретил деятель­ность тайных обществ, в том числе и масонских лож. Император опасался, что братства вольных каменщиков превратятся в антимонархические ор­ганизации. Если с этих пор до начала XX столетия в России и существовал масонский орден, то лишь глубоко законспирированно.

 

 

 

И. Крамской.

Портрет масона

писателя

А. С. Грибоедова.

1873 г.

ВОЗРОЖДЕНИЕ РОССИЙСКОГО МАСОНСТВА В XX ВЕКЕ

Только в 1906 г. в Москве была ор­ганизована тайная масонская ложа «Возрождение». Позже, в 1907 г., по­явилась ложа «Полярная звезда» в Петербурге. К ней принадлежали 13 кадетов и народных социалистов: юристы, писатели, учёные, артисты. Слежка со стороны полиции выну­дила руководство ордена распустить

37

 

 

 

ложи в 1909 г., а затем в 1910 г. ос­новать подпольное братство «Вели­кий Восток народов России». Новая организация не поддерживала кон­тактов с западными ложами, её не признавали крупнейшие мировые центры масонства. Видные члены партии кадетов (Маклаков, Урусов, Шингарёв, Степанов, Некрасов), прогрессистов (Ковалёв), народных социалистов (Чайковский), мень­шевиков (Чхеидзе), а также буду­щий видный эсер Керенский всту­пили в «Великий Восток народов России». Они разрабатывали вы­ступления в Государственной думе, обсуждали проекты реформ рос­сийского общества. Главной целью организации было свержение само­державия и провозглашение рес­публики. В феврале 1914 г. масоны попытались установить контакт с большевистской партией В. И. Улья­нова-Ленина, но поддержки с её стороны не получили. Тогда в Рос­сии насчитывалось 40 лож. Несмот­ря на осведомлённость полиции обо всех членах братства, репрес­сивных действий она не предпри­нимала. После Февральской рево­люции многие лидеры лож вошли во Временное правительство, но так и не успели поставить вопрос о ле­гализации ордена. Сразу после ре­волюции в октябре 1917 г. боль­шинство масонов, не приняв её, эмигрировали или перешли на сто­рону Белой гвардии.

Советские руководители не уде­ляли никакого внимания ордену. Лишь Троцкий, выступая с докладом на Четвёртом конгрессе Коминтерна (1922 г.), заявил о несовместимости членства в коммунистической пар­тии с принадлежностью к братству. После этого масонство в России уже не могло быть легализованно.

По некоторым данным, в на­чале 90-х гг. XX в. по инициативе французских центров масонства после более чем 70-летнего переры­ва в России вновь появляются масон­ские ложи. Это филиалы Великой ложи Франции. Новые отечествен­ные масоны переняли традиции и дух ордена, выработанные за много­вековую историю братства. Во главе

лож стоят русские, посвящённые в масонство за рубежом. Деятельность братств покрыта тайной...

На протяжении более двух сто­летий своего существования в Рос­сии ложам так и не удалось добить­ся решения каких-либо насущных проблем. Укоренившись в России в начале XVIII столетия, орден пока так и не нашёл своё место в общест­венной жизни государства.

Знак масонской

ложи Изиды,

основанной

12 октября 1773 г.

в Ревеле. Одним

из членов ложи

был Н. Трубецкой.

ЗНАМЕНИТЫЕ МАСОНЫ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

Многие известные люди, величайшие умы России входили в орден. Вольны­ми каменщиками были литератор Грибоедов, историк Карамзин, госу­дарственные деятели Лопухин и Спе­ранский, полководцы Суворов и Ку­тузов... Знаменитейшие фамилии — Голицыны, Трубецкие, Тургеневы, Римские-Корсаковы, Нарышкины и другие — пополняли списки братства. Александр Васильевич Суворов был посвящён в масоны и возведён в почётную степень мастера в петер­бургской ложе «Aux Trois Etoiles» («К трём звёздам»). По-видимому, вступ­ление в орден для Суворова не было случайным. Принципы братства сов­падали с его собственными убежде­ниями. Он много читал, занимался самосовершенствованием, верил в силу просвещения. О его способно­сти заботиться о ближних, справед­ливости, внимании к людям сложе­ны легенды. Интересно, что, когда художник Миллер писал портрет полководца, Суворов сказал ему при­мерно следующее: «Ваша кисть изо­бразит черты лица моего: они види­мы, но внутренний человек во мне скрыт. Я должен сказать вам, что я лил кровь ручьями. Трепещу, но люб­лю своего ближнего, в жизнь мою никого не сделал я несчастным, не подписал ни одного смертного при­говора, не раздавил моею рукою ни одного насекомого, бывал мал, бы­вал велик». Суворов неуклонно сле­довал основным канонам масонской нравственности. Это проявлялось и при выполнении им служебных

38

 

 

 

ОРГАНИЗАЦИЯ, РИТУАЛЫ И ФИЛОСОФИЯ МАСОНОВ

Деятельность масонской ложи сопро­вождается особыми организацион­ными формами. Они должны ока­зывать глубокое психологическое воздействие на новых членов и обес­печить им восхождение по иерархиче­ской лестнице.

Масонская ложа — это замкнутая группа лиц. Вступить в неё не просто. Для посвящения в братство необходи­мо (в зависимости от направления ма­сонства) иметь поручительство одного или нескольких членов ложи. Желаю­щий вступить в орден должен доказать своими поступками, увлечениями, лич­ным опытом, что он достоин принад­лежать к братству.

Масонство имеет много направ­лений. Но условно его можно разде­лить на английское (голубое) с тремя степенями посвящения (ученик, под­мастерье, мастер) и шотландское (красное) с рядом различных наимено­ваний («Королевская Арка», «Великий Избранник», «Хранитель Скинии» и др.). Для членов последнего установ­лено от 4 до 33 степеней. Каждая степень отличается от другой силой преданности духу ордена и совершен­ством моральных качеств. Многосте­пенность древнего шотландского об­ряда символизирует восхождение масона к идеалам ордена на пути сво­боды, справедливости и истины.

Масонские ложи называются в честь святых, знаменитых людей, че­ловеческих добродетелей, принципов масонской триады (свободы, равенст­ва, братства), небесных светил. Во гла­ве ложи стоят мастер (префект, пред­седатель) и его помощники — первый и второй надзиратели. Руководят ри­туалами, которые должны показать значимость и могущество масонства, хранитель печати, оратор, казначей, секретарь и церемониймейстер.

В зале ложи, обитой чёрным сук­ном, возвышается помост с тремя сту­пенями, покрытый чёрным покрыва­лом с вышитыми золотыми слезами, символизирующими скорбь по Хираму. На ступенях помоста лежат Библия, треугольник с циркулем и круг. Библия означает связь с христианством; циркуль и треугольник указывают на высший разум, стройность организа­ции и относительность бытия; круг символизирует единство всех масонов. У помоста находятся два камня — отё­санный и неотёсанный, а также рабо­чие инструменты каменщика (среди них — строительный мастерок). Вокруг ковра с изображениями знаков Зодиа­ка располагаются на строго отведён­ных местах различные категории воль­ных каменщиков. На братьях чёрные одеяния, фартуки из белой овчины, белые лайковые перчатки и шляпы с полями. Белый цвет — символ чисто­ты жизни и помыслов, шляпа — знак свободы и равенства в ложах. Контраст чёрного и белого цветов в одеждах масонов соответствуют противоречи­вости бытия человека. Фартук и мас­терок подчёркивают, что собравшие­ся готовы к выполнению важных работ.

В английском масонстве при по­священии в степень ученика вступаю­щему в орден необходима рекоменда­ция одного из членов ложи. Следует также подать прошение управляюще­му мастеру. После этого братья не­гласно выясняют личность просящего, обращая внимание на его нравствен­ность, свойства характера, семейное и гражданское положение.

Вступающему в ложу демонстри­руют основные каноны масонского учения. Кандидата вводят в тёмную комнату, где оставляют одного для раз­мышлений. Затем с ним беседуют, по­сле чего на глаза ему надевают тём­ную повязку. Он стучится в дверь ложи. Получив разрешение войти, кан­дидат следует за одним из братьев. В это время над посвящаемым соверша­ются различные ритуальные действия, которые символизируют преодоление грядущих жизненных препятствий. То его якобы сталкивают в подземелье, то заключают в темницу, то приказыва­ют подняться по лестнице и броситься вниз, то испытывают огнём, не причи­няющим вреда. Затем останавливают и задают ряд вопросов о его жизни, а также по истории масонства. Он даёт заранее выученные ответы. Такой ри­туал представляет его как человека, «ищущего света».

После третьего удара молотком в чело посвящаемого префект снимает с его глаз повязку и направляет на него сноп яркого света. Он видит себя в ок­ружении братьев в традиционных одеж­дах. У его обнажённой груди скрещены их шпаги. Великий Мастер торжествен­но провозглашает его учеником и чле­ном ложи. На раскрытой Библии вновь посвящённый даёт клятву молчания, обя­зуясь хранить секреты масонства и быть готовым к мученической смерти в слу­чае их разглашения. К секретам относят­ся и сам факт принадлежности к орде­ну, и описание обрядов, и содержание вопросов, обсуждаемых в холе собраний ложи. После обряда посвящения всех ожидает весёлая пирушка.

Ученики не имеют права посещать ложи подмастерьев и мастеров, под­мастерья — мастеров, мастера же участвуют в заседаниях всех лож. Об­ряды посвящения в степень подмас­терья и мастера иные.

Главным в философии масонов был и есть человек, его духовное со­стояние и гармоничное развитие. Взаи­мопомощь среди членов ордена со временем превратилась в систему благотворительности. Масоны строят и содержат больницы, клиники, науч­но-исследовательские центры. Филан­тропические фонды существуют благо­даря добровольным взносам членов братства и различным пожертвовани­ям. В дореволюционной России по ини­циативе масонов открывались бога­дельни, школы, воспитательные дома. Но благотворительность — лишь часть деятельности ордена, направленной на благо человечества.

Прогресс общества возможен только при отсутствии войн между го­сударствами и внутри них. А потому вольные каменщики выступают против разрешения конфликтов насильствен­ным путём. Каждый из братьев может и должен принести пользу, пробудив в себе самые лучшие качества. Масоны всех направлений считают: приобрете­ние знаний в естественных и гумани­тарных науках, долгая и терпеливая са­моподготовка помогут им создать равноправный и справедливый обще­ственный строй, некий храм свободы, равенства и братства.

39

 

 

 

обязанностей, и в чертах характера, и в крайней религиозности Алексан­дра Васильевича. Судя по дошедшей до наших дней переписке, Суворов боролся с собственными страстями, главным образом со славолюбием и жестокостью, и побеждал их. Он лю­бил своё отечество, гордясь тем, что был его защитником. Не случайно Су­ворова уважали в европейских брат­ствах, а когда он навещал отца в Ке­нигсберге, прусская ложа «К трём коронам» посвятила его в высокую степень шотландского мастера.

Михаил Илларионович Кутузов, последователь и ученик Суворова, ис­кал в братстве возможности осмыс­лить и постичь мир. Его масонская история начинается с 1779 г.: в немец­ком городе Регенсбурге в ложе «К трём ключам» он стал причастен к таинствам ордена. Позже, путешест­вуя по Европе, Кутузов вошёл в ложи Франкфурта и Берлина, а по воз­вращении в Россию (1783 г.) его при­знали ложи Петербурга и Москвы. Михаил Илларионович пользовался большим авторитетом среди масонов различных степеней. При посвящении в седьмую степень шведского ма­сонства Кутузову присвоили орденское имя Зеленеющий Лавр и девиз «Победами себя прославить». Этому девизу вполне соответствовала жизнь полководца.

Способность постигать народ­ный дух, крайняя религиозность, терпимость, любознательность свой­ственны как Суворову, так и Кутузо­ву. Эти черты объединяли их наряду с военным талантом. Два полковод­ца были связаны не только как учи­тель с учеником, но и как братья, посвящённые в одну тайну.

Более 30 лет Кутузов отдал братству. Именно он остановил На­полеона, демона насилия и власто­любия в понимании вольных ка­менщиков, осуществив тем самым основную цель ордена — достиже­ние мира и спокойствия.

Масоны высоко ценили досто­инства истинных мастеров, людей большой мудрости. Почитание этих двух гениев полководческого искус­ства — братьев, достойных подра­жания, — передавалось в ордене из поколения в поколение.

ЭКОНОМИКА РОССИИ В XVIII—XIX ВЕКАХ

Россия вошла в XVIII столетие с экономикой, основанной на круп­ном землевладении и крепостном праве. Земля принадлежала государ­ству, Церкви и военно-служилому сословию (дворянам). Крестьяне, жившие на государственных зем­лях, были обязаны выплачивать раз­ного рода подати продуктами и деньгами, а также выполнять казён­ные повинности (участвовать в ра­ботах). Совокупность налогов и по­винностей называлась тяглом. Все ремесленники и купцы также несли тягло «на великого государя» (на государство). Крестьяне, жившие на земле дворян или Церкви, счита­лись крепостными, т. е. были «крепки земле» — принадлежали в каче­стве живого имущества хозяевам земли. Помещик-дворянин (или мо­настырь) выступал по отношению к крестьянину как почти полновласт­ный повелитель, судья и даже имел право продать его вместе с землёй или отдельно от неё. Таким обра­зом, в распоряжении правящих со­словий была совершенно даровая рабочая сила, способная прокор­мить, одеть, дать все необходимые средства для широкой торговли (крупнейшим российским купцом XVII столетия было само государст­во), для строительства, войн, содер­жания царского или патриаршего двора. Любое поместье было спо-

40

 

 

 

собно обеспечить себя всем необ­ходимым и вело замкнутое хозяйст­во, мало нуждаясь в рынке. Немно­гочисленные правительственные предприятия обслуживали специа­листы, получавшие государев оклад.

В XVIII—XIX вв. экономика Рос­сии развивалась очень интенсивно и претерпела огромные изменения. Крепостное право было отменено в 1861 г.: крестьяне перестали быть собственностью дворян, дворянское землевладение сильно сократилось, но той земли, которая досталась кре­стьянам в результате реформы, часто не хватало для того, чтобы вести са­мостоятельное хозяйство. В послед­ней трети XIX — начале XX в. огром­ное количество крестьян обнищали и стали батраками у более состоя­тельных, «крепких» хозяев или ушли в город, превратившись в наёмных ра­бочих на фабриках, заводах, в мастер­ских и на торговых предприятиях. Не­которые из них, напротив, «вышли в люди», став богатыми предприни­мателями (см. статью «Российское предпринимательство»). Церковь ли­шилась своих земель, присвоенных (секуляризированных) государством при императрице Екатерине II.

Государство на протяжении двух столетий решало сложнейшую задачу. Уже в конце XVII в. в правительст­венных сферах, в среде служилой аристократии и чиновничества выска­зывались опасения: Московское госу­дарство оказывалось всё более зависи­мым от Европы в научно-техническом отношении. Наиболее грамотными офицерами в армии, лекарями, ин­женерами, строителями кораблей и даже торговыми агентами государст­ва выступали наёмные иностранные специалисты. Без их помощи не уда­валось создавать и поддерживать в рабочем состоянии большинство ка­зённых предприятий. В Европе тех­ника и производство развивались быстрее, чем в России, и дальнейшее отставание грозило неприятными военно-политическими последствия­ми. Однако, чтобы создать отечест­венную научную и техническую базу для промышленности, сравнимую с европейской, требовалось буквально перекраивать всё общественное устройство страны, так или иначе затра­гивать интересы всех сословий, вли­ять на психологию масс, добиваясь иного отношения к службе, труду и образованию.

Государство всегда стремилось ускорить темпы развития хозяйства и трижды (при Петре I, Екатерине II и Александре II) проводило серьёзные преобразования в экономической, со­циальной и административной жизни империи. Активная роль государства является отличительной особенно­стью развития российской экономи­ки. Ориентация экономики на воен­ные цели — другая отличительная черта хозяйственной жизни страны. В конечном итоге основные преобразо­вания государства диктовались необ­ходимостью усилить вооруженные силы и проводились в условиях на­пряжённых военных действий. Не­однократно сокрушительные пораже­ния на поле боя становились главной причиной, подвигавшей правитель­ство на решительные преобразова­ния. Например, отмена крепостного права и последовавшие за ней рефор­мы во многом были продиктованы разгромом России в Крымской войне 1853-1856 гг.

Каждый раз реформы, прово­дившиеся в масштабах всей страны, встречали сопротивление тех сосло­вий, интересам которых они грози­ли. Правительство рисковало «пере­гнуть палку», а государь, склонный к реформам, чувствовал себя на пре­столе неспокойно.

Завод братьев Мамонтовых в Москве. Фотография начала XX в.

41

 

 

 

Таким образом, основанная на крепостном праве экономика соот­ветствовала интересам государства и правящих сословий, но соседство с Европой требовало перестроить эту экономическую систему. Всякое радикальное изменение грозило бунтом или дворцовым переворо­том. Поэтому преобразования за­держивались и экономический ор­ганизм страны содержал в себе одновременно замкнутое хозяйство поместий, слабо изменявшееся по сравнению с временами москов­ских царей Михаила Федоровича или Алексея Михайловича, и совре­менные промышленные гиганты, принадлежавшие казне.

В эпоху Великих реформ послед­ней трети XIX в, государство не без успеха пыталось разрешить свои эко­номические затруднения, переложив часть бремени хозяйственного развития на частное предпринимательство. Реформы создали для этого благопри­ятную почву. В 70—90-е гг. темпы эко­номического роста России превосхо­дят всё, когда-либо виденное в Европе; совершается настоящее промышлен­ное чудо. На рубеже XIX—XX вв. Рос­сийская империя вошла в пятёрку наиболее промышленно развитых стран Европы. Однако общественное устройство России было «расшатано» реформами, потеряло свою тради­ционную устойчивость и в начале XX столетия подверглось револю­ционным потрясениям.

Сев.

СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО

Основой экономики России XVIII— XIX вв. было сельское хозяйство. Де­ревня представляла собой ту самую сказочную бездонную бочку, откуда государство черпало средства, когда намеревалось проводить военные и административные реформы, а так­же развивать промышленность и торговлю.

В первой половине XVIII в. раз­витие русской промышленности, тесно связанное с нуждами армии и флота, определило те сельскохозяй­ственные культуры, которые стали выращивать в России. Нужны были парусина, сукно для мундиров и ка­наты, поэтому расширялись посевы льна и конопли. Благодаря новой моде на европейский образ жизни на Юге России появились первые посевы табака, ранее запрещённого.

В центральных нечернозёмных губерниях, почвы которых давали невысокий урожай, а население не­уклонно росло, развивалось отходничество: крестьяне уходили из де­ревни на промыслы, нередко подолгу жили в городах. Отходничество при­носило немалый доход и расширяло кругозор крестьян. В сёлах, из кото­рых многие крестьяне уходили на промыслы, было больше грамотных и культурных людей. Однако, для того чтобы покинуть деревню и уйти на заработки, не считаясь при этом бег­лым, требовалось разрешение поме­щика. В 1724 г. Пётр I указом запре­тил крестьянам уходить из имений

42

 

 

своих господ без письменного разре­шения — так называемого паспорта, подписанного помещиком. Так в Рос­сии возникла паспортная система.

Во второй половине XVIII в. к России были присоединены и освое­ны обширные новые территории. В результате войн с Крымским ханст­вом и Турцией Российская империя получила плодородные земли Се­верного Причерноморья, Крыма, Приазовья, Кубани. Их освоение по­зволило развивать там пашенное земледелие, с самого начала наце­ленное на производство хлеба для продажи за рубеж. Здесь привилось виноградарство, шелководство, ов­цеводство.

В конце XVIII — первой полови­не XIX в. в сельском хозяйстве России шли процессы, размывавшие традици­онную крепостническую экономику. Крестьянское и помещичье хозяйства переставали быть замкнутыми и с каждым десятилетии всё больше ори­ентировались на рынок. С одной сто­роны, отходничество и промыслы позволили некоторым крепостным крестьянам накопить крупные капита­лы и через подставных лиц владеть предприятиями, вести торговлю и даже покупать землю. С другой сторо­ны, помещичье хозяйство также капи­тализировалось. Помещики теперь производили сельскохозяйственную продукцию главным образом на про­дажу, а не для собственного потребле­ния. В первой половине XIX в. вывоз хлеба за границу неуклонно рос, с 1801 по 1861 г. его объём увеличился в четыре раза. Раньше в этом не было необходимости: дворянин довольст­вовался тем, что получал от своих по­местий. На протяжении XVIII в. Россия всё больше становится частью Евро­пы, и высшие сословия стремятся оде­ваться по-европейски, ездить в экипа­жах во французском или английском стиле, окружать себя предметами рос­коши, входившими в моду в Париже или Берлине. Пренебрежение ко все­му этому не только могло доставить дурную славу деревенщины, но и со­здать затруднения на пути служебно­го роста, признания при дворе, в выс­шем свете. Следовало соответствовать нравам и обычаям высшего общества

или поставить крест на собственной карьере. Подобного рода предметы деревенские поместные мастера де­лать не умели. Приходилось прода­вать хлеб, лес, холст, сало и т. д., что­бы на вырученные деньги одеваться по моде, обставлять усадьбу или сто­личный особняк, как того требовали приличия. В результате Российская империя в XVIII—XIX вв. играет роль одного из крупнейших экспортёров сельскохозяйственной продукции на европейские рынки.

Манифест 11 февраля 1861 г., освободивший крестьян от крепост­ной зависимости, имел далеко иду­щие экономические последствия. Получив личную свободу и юриди­ческие права, позволявшие вступать в сделки от собственного имени (а не от имени помещика, как прежде), крестьяне в то же время потеряли значительную часть земли в виде так называемых отрезков. В целом по России они лишились около 20% земли, отрезанной в пользу помещи­ков от наделов, которые крестьяна­ми исстари обрабатывались. Однако и для помещиков освобождение кре­стьян стало серьёзным препятст­вием, мешающим повышать товар­ность их хозяйства, так как они лишились даровых рабочих рук. В результате этих изменений в тече­ние 60-х — начале 70-х гг. сельское хозяйство в России переживало упа­док, «переболевая» реформами. Сни­жалось производство и поднимались цены на продукцию. Однако уже с середины 70-х гг. производство това­ров стало постепенно расти, а сама организация сельского хозяйства страны начала изменяться. Орга­низатором крупного хозяйства вмес­то помещика становится богатый человек, «сельский капиталист», спо­собный нанять многочисленных работников, или же землевладелец, сдававший свою землю в аренду крестьянам.

ТОРГОВЛЯ

В эпоху Петровских преобразо­ваний заметно изменилась и рос­сийская торговля. Укрепившись на

Повседневный костюм крестьянки. Начало XIX в.

43

 

 

Купюра достоинством в 50 рублей. 1899 г.

берегах Балтийского моря, империя начала интенсивно торговать через Санкт-Петербург. Северная столица принимала до тысячи кораблей в год. Россия стала крупнейшим экс­портёром чугуна, парусины, льна, пеньки, дёгтя. С начала XVIII в. она постоянно вывозила товаров боль­ше, чем закупала за границей. Вво­зили в Россию главным образом предметы роскоши для быстро ев­ропеизировавшегося русского дво­рянства. Через Петербург прихо­дили вина, кофе, фрукты, сахар, косметика, парфюмерия, дорогие ткани, тонкое французское бельё, высококачественная бумага, поро­дистые лошади и т. д.

Правительство неизменно под­держивало русских предпринимате­лей и торговцев, стараясь оградить их от конкуренции на внутреннем рынке со стороны зарубежных кон­курентов. Такая политика называется протекционизмом. В царствова­ние Петра I он дал значительный экономический эффект, позволив молодым российским мануфактурам (предприятиям) укрепиться и нако­пить значительные капиталы, а куп­цам — поддержать твёрдые позиции на национальном рынке.

Развитие торговли тормозилось внутренними таможенными барье­рами, оставленными Российской империи в наследие незапамятной древностью. В 1754 г. императрица Елизавета Петровна отменила их специальным указом,

Самым важным событием во внешней торговле России второй по­ловины XVIII в. стали коммерческие плавания русских судов из портовых городов Северного Причерноморья и Крыма. В конце XVIII в. через черно­морские порты стали вывозить рус­ский хлеб. Торговля хлебом быстро оказалась одной из самых доходных статей экспорта России. Однако в не­которых случаях правительство счи­тало возможным отказаться от неё. Так, во время двухлетнего неурожая 1787—1788 гг., совпавшего с русско-турецкой войной, Екатерина II за­претила вывозить хлеб за границу и впервые закупила его на сумму более 2 млн. рублей, чтобы бесплатно разда­вать беднейшему населению.

В XIX в. Россия начала ввозить станки и сельскохозяйственные ма­шины из Европы. В страны Азии и Индокитая устремились русские купцы с отечественными товарами: тканями, изделиями из металла. Во второй половине столетия пра­вительство, активно поддерживая торговые интересы в Азии силой оружия и дипломатии, добивалось для российских купцов прочного положения на азиатских рынках. Строительство железных дорог на­много ускорило развитие россий­ской торговли в XIX столетии.

ТРАНСПОРТ В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

До появления в России железных дорог основными видами транспорта были водный и гужевой (т. е. производимый живой тягой —лошадьми, волами и другими животными). В начале XIX в. правительство Алек­сандра I начало реконструировать старые и строить новые судоходные каналы. В 1808 г. Волгу соединили с Балтийским морем Мариинской, а в 1811 г. Тихвинской системами каналов. С 1815 г. на реках России поя­вились первые пароходы, которых к середине XIX в. насчитывалось уже более 50. Однако настоящий переворот в развитии транспорта произо­шёл только тогда, когда начали строить железные дороги.

Первая железная дорога была сооружена в 1837 г. между Санкт-Петербургом и Царским Селом. Она была небольшой, длиной всего 27 км и предназначалась скорее для развлечения высшего общества. В 1839 г. началось строительство Варшавской железной дороги, в 1843—1851 гг. была проложена дорога между Санкт-Петербургом и Москвой. Ко времени реформ Александра II в России существовало уже более 1500 км железнодорожного полотна. В конце XIX столетия в России было построено уже более 50 тыс. км железных дорог...

ПРОМЫШЛЕННОСТЬ

В конце XVII в. в России насчиты­валось примерно 30 кожевенных, бумажных, ткацких и оружейных мануфактур. Военная реформа, пред-

44

 

 

принятая Петром I, повлекла за со­бой коренное преобразование про­мышленности. За время Петровских преобразований число мануфактур возросло до 100, возникло также множество казённых заводов, а част­ные предприятия царь часто рас­сматривал как государственную собственность. Чтобы эффективно управлять растущей промышленно­стью, Пётр I создал в 1718 г. Ману­фактур-коллегию, ведавшую всеми казёнными предприятиями, и Берг-коллегию, которая занималась гор­но-металлургическими заводами.

В условиях крепостного права недостаток свободных рабочих рук привёл к тому, что на предприяти­ях сначала стали использовать ка­торжников, «гулящих людей», (т. е. бродяг, солдат, военнопленных), а затем и крепостных крестьян. В 1721 г. Пётр I подписал указ, разре­шавший покупать крестьян к заво­дам. К государственным заводам приписывались государственные крестьяне. Положение таких завод­ских крестьян было особенно тяжё­лым. Спустя 50 лет после этого ука­за Екатерина II назвала заводских крестьян «роптунами по справед­ливости». В 1762 г. правительство запретило покупать крепостных крестьян к заводам и прекратило приписывать крестьян к казённым предприятиям. Мануфактуры, основанные после 1762 г. лицами не­дворянского происхождения, ис­пользовали только вольнонаёмный труд, а помещики на принадлежав­ших им предприятиях могли при­менять труд своих крепостных.

Москва переставала быть глав­ным промышленным центром, как это было в XVII столетии, к ней присоединились новые центры на Урале, в Карелии и Петербурге. Быстро росли старые предприятия Тулы, Каширы, Калуги. Важнейшую роль играла металлургическая про­мышленность. В середине XVIII в. Россия выплавляла чугуна в полто­ра раза больше, чем Великобрита­ния. Металл шёл не только на литьё пушек, но и на продажу, причём ос­новным покупателем русского чу­гуна в течение всего XVIII в. было английское купечество. Главным ме­таллургическим центром России стал Урал (из 75 металлургических заводов, действовавших в стране, 61 находился на Урале).

В губерниях Центральной Рос­сии быстро росла текстильная про­мышленность, так же как и ме­таллургическая, рассчитанная в основном на нужды армии. Сукон­ные и полотняно-парусные ману­фактуры находились в Москве, Яро­славле, Воронеже, Калуге и Казани. Самыми значительными предпри­ятиями были Московский суконный

К. Савицкий. Ремонтные работы на железной дороге. 1874 г.

45

 

 

двор и Большая Ярославская ману­фактура. Петровские преобразо­вания породили совершенно новые отрасли промышленности. Война за выход к морю была невозможна без флота, поэтому в Петербурге, Воро­неже и Архангельске были созданы верфи и начали строительство во­енных кораблей.

Во второй половине XVIII в. продолжался дальнейший рост чис­ла мануфактур. В 50-е гг. в России насчитывалось уже примерно 600 промышленных предприятий, за вторую половину столетия их чис­ло составило 1200.

Промышленному росту спо­собствовало развитие городского ремесла, перераставшего в более крупное производство. Со времён Петра I правительство стремилось создать ремесленное сословие и с этой целью заключило ремеслен­ников в жёсткие рамки цеховой системы. В 1722 г. был издан указ, учреждавший ремесленные цехи в русских городах. В 1785 г. Екате­рина II издала особое «Ремесленное положение». Пять ремесленников одной специальности могли со­здать свой цех и выбрать старшину. Цеховая система в то время способ­ствовала развитию ремесла, так как обеспечивала благоприятные условия для производства, учёбы, обме­на профессиональными секретами.

В центральных губерниях Рос­сии возникли целые промысловые сёла, крестьяне которых жили на об­роке и занимались ремёслами. Наи­более известны были текстильные промыслы Иванова, металлические промыслы Павлова-на-Оке, дерево­обрабатывающие промыслы Хохло­мы и керамические изделия Гжели. Указом 1775 г. Екатерина II разреши­ла государственным крестьянам ор­ганизовывать промышленные пред­приятия, и это привело к тому, что число заводчиков из государствен­ных крестьян и купцов значительно увеличилось. На подобных предпри­ятиях применяли только труд наём­ных работников.

Серьёзный удар по русской ме­таллургической промышленности нанесло техническое перевооруже­ние английских заводов, когда в кон­це XVIII — начале XIX в. они начали использовать вместо древесного угля кокс. Англия стала выплавлять чугу­на в три с половиной раза больше, чем Россия, и обеспечила европей­ский рынок качественным дешёвым металлом. Оправиться российская металлургия смогла только во время подъёма промышленности второй половины XIX в.

Промышленный подъём, испод­воль нараставший со второй четвер­ти XIX в., особенно бурно пошёл после отмены крепостного права и реформ 60—70-х гг. Искусственно сдерживаемое недостатком свобод­ных рабочих рук промышленное производство получило мощный толчок. После падения крепостной системы хозяйства в России был со­здан рынок рабочей силы.

Особенно быстро развивалась лёгкая промышленность. В текстиль­ной и пищевой промышленности было занято более половины ра­бочих России. Выпуск хлопчато­бумажной продукции с середины столетия до 1895 г. вырос в пять раз. По выплавке чугуна Россия к концу века стала занимать третье место в мире. Угледобывающая промыш­ленность также переживала бурный рост. Очень важным становилось

На заводе. Вторая половина XIX в.

46

 

 

производство угольно-металлур­гического района Кривого Рога и Донбасса, где в пореформенный период было построено 13 круп­ных заводов. Новой отраслью рос­сийской промышленности стала добыча нефти в Закавказье, цент­рами которой оказались Баку и Грозный.

К концу XIX в. крупная про­мышленность сосредоточилась в пяти районах: Центральном, Се­веро-Западном, Южном, Закавказ­ском и на Урале. В них было сосредоточено большое число промыш­ленных предприятий. Крупных пред­приятий (с числом рабочих более 100) в России было всего 4,4% от общего количества, однако именно они давали свыше 50% всей про­мышленной продукции. Остальные 95,6% составляли мелкие предпри­ятия и кустарные промыслы.

К концу XIX в. благодаря про­мышленному перевороту Россий­ская империя превратилась в одну из наиболее крупных индустриаль­ных держав мира.

 

 

 

 

 

 

Середина XVIII столетия... Ещё со­хранялись порядки и обычаи допет­ровского времени — эпохи Москов­ского государства (XVI — XVII вв.), но Пётр Великий буквально распахнул перед Западом «ворота» в Россию, и страна стала быстро европеизиро­ваться.

Пётр I создал могучий и раз­ветвлённый административный аппарат. С тех пор слабый монарх, даже младенец, мог сидеть на рос­сийском престоле и управлять им­перией, опираясь на слаженные дей­ствия огромной государственной машины. Однако легко было пребы­вать на троне, легко было и ли­шиться его. Но если для управления огромной империей не нужен силь­ный государь, имя и род которого освящены древней традицией, то почему бы не заменить правящего монарха на кандидата, отвечающе­го интересам и желаниям какой-либо придворной группы? Император при всей своей огромной власти оказался игрушкой могучих политических сил. А потому середина XVIII в. — время постоянных дворцовых заговоров, нескончаемых интриг, борьбы за власть, удачных и неудачных попы­ток захватить императорскую ко­рону. Привилегированные гвардейские части, державшие сторону той или иной придворной партии, были спо­собны в одну ночь решить судьбу Рос­сии на годы и десятилетия вперёд. К тому же личность монарха и борь­ба различных клик и группировок при дворе определяли весь стиль прав­ления государством, а малейший кап­риз государя или его фаворита мог стать поводом для серьёзных измене­ний в жизни страны.