ЕКАТЕРИНА I.

НАСЛЕДСТВО ПЕТРА ВЕЛИКОГО

28 января 1725 г., в день кончины Петра Великого, под бой барабанов двух гвардейских полков, подошедших к императорскому дворцу, на российский престол взошла супруга почившего преобразователя Екатерина Алексеевна (около 1684—1727). Ей присягнули первые лица государства — члены сената, Синода, вельможи, высшие военные чины. Неслыханное для России событие — возведение на трон иноземки, к тому же низкого происхождения — вызвало недоумение в обществе. Появились разнообразные толки, особенно в народе. Говорили даже, что русского царя подменили во время его первого заграничного путешествия, потому он и прогнал русскую жену, а за себя взял шведку. А настоящий-то царь находится под стражей в Швеции... В Петербурге присяга прошла спокойно, но в Москве и провинции присягать иностранке желали далеко не все.

СУПРУГА ГОСУДАРЯ

...1702 год. Русские войска в Прибалтике одерживают одну победу за другой. Короткий поход завершается

А. Овсов. Портрет Екатерины I.

взятием города Мариенбурга (ныне Алуксне в Латвии). Захвачена богатая добыча. Среди более чем тысячи пленных — 18-летняя Марта Рабе, будущая императрица Екатерина I. Девушку берёт в услужение фельдмаршал Шереметев. У Шереметева черноглазую красавицу выпросил Меншиков, а у последнего её увидел Пётр. В 1703 г. Марта становится его фавориткой. В 1707, 1708 и 1709 гг. она рождает ему трёх дочерей — Екатерину, Анну и Елизавету.

Кто же Марта Рабе по происхождению? Этим вопросом историки задаются до сих пор. По одной версии, она из очень небогатой семьи, мать её рано умерла, оставив девочку сиротой. По другой — Марта была дочерью лифляндского дворянина и его крепостной служанки. По третьей — она родилась в семье литовского крестьянина Самуила Скавронского. Есть и ещё несколько вариантов: Марта — уроженка Швеции; Марта — из бедного рода польских дворян Скавронских; Марта — «из украинских Сковорощенко». Последнюю версию предпочитала сама Екатерина, зная нелюбовь русских к иноземцам (Украина тогда входила в состав России). Документально эти сведения ни подтвердить, ни опровергнуть невозможно: муниципальные архивы Мариенбурга сгорели во время штурма города в 1702 г. Достоверно как будто одно: девочку-сироту взял на воспитание пастор Глюк. Воспитание это ограничивалось умением вести домашнее хозяйство да ещё занятиями рукоделием. До 18-летнего возраста она жила в доме пастора. Накануне взятия Мариенбурга русскими войсками Марту обвенчали со шведским драгуном Рабе, который неожиданно получил приказ отбыть в свой полк и прямо с брачного пира отправился туда. С семьёй пастора Глюка Марта попала в плен.

Так или иначе, Марта (после крещения в православную веру в 1708 г. ставшая Екатериной Алексеевной — отчество она получила по своему крёстному отцу царевичу Алексею) стала необходимой Петру.

Год от года привязанность царя к ней усиливалась. Часто находясь в отъезде, Пётр то и дело вызывал её к себе: «Для Бога, приезжайте скорей, а ежели за чем невозможно скоро быть, отпишите, понеже не без печали мне в том, что ни слышу, ни вижу вас». После венчания с ней, состоявшегося в 1712 г., нежность и уважение царя к жене возрастают. Об этом свидетельствуют около 170 сохранившихся писем Петра I к Екатерине Алексеевне.

Супруга российского царя обладала многими качествами, вызывавшими симпатию: добротой, ровным и лёгким характером, приятными, естественными манерами, но главное — врождённым тактом. Она, кажется, в совершенстве постигла натуру Петра, сурового и вспыльчивого человека. При нередких у государя приступах ярости только одна Екатерина могла без страха смотреть в искажённое гневом лицо царя, только она умела успокоить его. Пётр безгранично верил жене.

Не забывая своего прошлого и порой подшучивая над ним, Екатерина удивительно точно вошла в роль супруги могущественного государя и справлялась с ней столь непринуждённо, как будто в её жилах текла царская кровь. Это обстоятельство удивляло и самого Петра, и иностранных дипломатов. Один из них писал в 1715 г.: «После обеда царь и царица открыли бал, который продолжался около трёх часов; царь часто танцевал с царицей и маленькими цесаревнами и много раз целовал их; при этом случае он обнаружил большую нежность к царице, и можно сказать по справедливости, что, несмотря на неизвестность её рода, она вполне достойна милости такого великого монарха». Тот же дипломат оставил и описание внешности Екатерины Алексеевны: «В настоящую минуту она имеет приятную полноту, цвет лица её весьма бел с примесью природного, несколько яркого румянца, глаза у неё чёрные, маленькие, волосы такого же цвета, длинные и густые, шея и руки красивые, выражение лица кроткое и весьма приятное».

И до венчания с Петром, и после него Екатерина нередко сопровождала царя в походах и мужественно переносила бездорожье, непогоду, все неудобства бивачной жизни. Как отмечали современники, она отличалась крепким здоровьем и немалой физической силой. Камер-юнкер Берхгольц описывал в дневнике такой эпизод: однажды царь приказал своему денщику Бутурлину поднять на вытянутой руке большой маршальский жезл. Тот попытался, но безуспешно. Тогда император, смеясь, протянул свой весьма увесистый жезл через стол супруге, и она с необыкновенной лёгкостью и ловкостью несколько раз подняла его над столом на вытянутой руке, чем несказанно удивила окружающих.

Свойственно ей было и поистине мужское хладнокровие. Екатерина никогда не теряла присутствия духа. Во время неудачного Прутского похода 1711 г., когда русская армия была окружена превосходящими силами турецких войск и Петру угрожал позорный плен, Екатерина оказалась одной из немногих, кто сохранил самообладание. Она предложила все свои драгоценности, чтобы задобрить турецкого визиря; это облегчило переговоры о мире, и в конце концов русские полки вышли из ловушки. Это же хладнокровие подчас помогало Екатерине умерять необузданный гнев царя, когда тот принимался избивать провинившихся советников.

Екатерина была посвящена как в государственные тайны, так и в личные отношения окружавших её людей. К ней то и дело обращались за помощью, и она никогда в ней не отказывала. Приходилось ей улаживать и ссоры внутри царского семейства: например, между царицей Прасковьей Фёдоровной, вдовой царя Ивана (Иоанна) V, и императором, младшим братом покойного; между той же Прасковьей и её дочерью Анной Иоанновной — племянницей Петра, герцогиней Курляндской. Словом, Екатерина Алексеевна во многом смягчала нравы, царившие при российском дворе. Её любили...

УКАЗ

О ПРЕСТОЛОНАСЛЕДИИ

В 1722 г. Пётр издал указ о порядке престолонаследия. Отныне государь сам назначал себе преемника и мог изменить своё решение, если избранник не оправдывал его ожиданий. Мысли о том, в чьи руки передать дело всей своей жизни, не оставляли царя. У него было много детей, но в живых остались только две дочери. Единственный прямой наследник мужского пола — внук царя, великий князь Пётр Алексеевич (будущий царь Пётр II), родившийся в 1715 г., — вызывал у деда противоречивые чувства. К ребёнку Пётр порой испытывал нежность, но чаще мальчик пробуждал в нём мрачную подозрительность: вдруг это дитя, как и его отец, царевич Алексей, родившийся в первом браке, вырастет и станет против-

Ж.-М. Натье. Портрет Екатерины Алексеевны.

ником тех преобразований, которые совершил он, Пётр I, ценой тяжких трудов и бедствий, и всё будет ниспровергнуто? Борьба между отцом и сыном закончилась гибелью последнего... Даже возможности повторения подобного хода событий император допустить не мог.

Дочерей своих от брака с Екатериной Алексеевной — Анну и Елизавету — царь нежно любил, но не видел в них преемниц своего дела, где требовалась опытная и твёрдая рука. К тому же Анну, красивую и умную, унаследовавшую отцовский характер, Пётр собирался выдать замуж за герцога Голштинского Карла Фридриха — правителя небольшой страны в Европе. В 1724 г. по условиям брачного контракта Анна и её жених отказались от любых притязаний на российский престол. Но права наследования могли быть признаны за их потомством. Если бы Пётр передал корону младшей, Елизавете, которой в 1722 г. исполнилось только 13 лет, за неё стал бы править

герцог Голштинский, а ему Россия нужна была лишь для того, чтобы отобрать у датчан часть территорий собственного государства, потерянных им во время Северной войны. Значит, Россия неминуемо была бы втянута в войну с Данией. Не устраивали Петра и наследники со стороны старшего брата Ивана (Иоанна): Анна Курляндская, Екатерина Мекленбургская и Прасковья Иоанновна. Первые две уже стали жёнами государей небольших европейских стран, а третья состояла в тайном браке, правда с согласия Петра, с сенатором Дмитриевым-Мамоновым.

Оставалась любимая жена и помощница Екатерина Алексеевна. Думал ли великий государь о ней как о своей наследнице и продолжательнице начатых им реформ? Она всегда была рядом с ним, он посвящал её во все государственные дела, их окружали одни и те же люди — его сподвижники в преобразованиях. Сможет ли она, опираясь на тех же людей, продолжить

Скампавея (боевое гребное судно). Первая половина XVIII в.

его дело? Есть свидетельства, что Пётр Великий утвердительно отвечал на этот вопрос.

ИМПЕРАТРИЦА

В ноябре 1723 г. Пётр издал манифест о короновании своей супруги, ссылаясь на обычаи византийских императоров и монархов христианских государств. Как рассказывал позднее архиепископ Феофан Прокопович, накануне церемонии коронации Пётр Великий говорил ему и другим высшим сановникам, что возводит супругу на престол для того, чтобы после его смерти она могла возглавить государство.

...Таких торжеств, какие проходили в связи с коронованием Екатерины Алексеевны, давно уже не видела древняя Москва. Спешно обновили Грановитую палату, где должен был состояться праздничный обед. В Успенском соборе соорудили специальный помост для коронации. Улицы города украсили триумфальными арками, на площадях готовились к невиданному фейерверку. Из Парижа доставили великолепную карету. Для Екатерины изготовили парчовую мантию, подбитую мехом горностая, с вышитым на ней двуглавым орлом. Небольшая золотая корона была украшена жемчужным бисером и драгоценными камнями и увенчана бриллиантовым крестом на огромном рубине.

7 мая 1724 г. под звон колоколов всех московских церквей и громовую музыку полковых оркестров царская чета прибыла на Соборную площадь Кремля. Императора в шитом серебром голубом парадном кафтане и императрицу в роскошном платье гранатового цвета приветствовали у входа в Успенский собор высшие духовные чины в богатейших облачениях. Пётр собственноручно возложил корону на голову коленопреклонённой Екатерины, покрыл её плечи мантией, вручил ей скипетр и державу...

Шли последние месяцы жизни царя. Они приносили ему мало утешений. Пётр узнал, что многие его

верные соратники радели не столько о судьбе отечества, сколько о собственном кармане: разворовывали казну, брали взятки, интриговали. Царь гневался, налагал на провинившихся опалы, бил тростью по их спинам, но не мог остановить злоупотреблений. Вице-президент Коллегии иностранных дел Пётр Шафиров, чудом избежав смертной казни, был отправлен в ссылку. Любимец царя Александр Меншиков, светлейший князь, подозреваемый в присвоении государственного имущества и казённых земель, находился под следствием. В довершение всего выяснилось, что и «другу сердешненькому», как называл Пётр жену, также нельзя полностью доверять.

Через полгода после коронования Екатерины арестовали её камергера Виллима Монса, который заведовал и вотчинной канцелярией императрицы. А 1б ноября ему уже отрубили голову. Суд обвинил его в злоупотреблении доверием императрицы: за взятки он добивался у неё милостей для просителей, причастен был и к хищениям государственного добра. Но молва говорила об ином: о любовной связи между красавцем камергером и Екатериной. Монс под пытками ничего не сказал об этом. Имя императрицы осталось незапятнанным. Но царю было достаточно и подозрения. Отношения между супругами изменились, исчезли прежние близость и теплота. Пётр так и не решил, кому оставить Россию.

...Во время тяжёлой болезни, которую император так и не смог побороть, Екатерина не отходила от постели мужа. Накануне смерти Пётр попросил бумагу и перо. Слабеющей рукой умирающий смог написать лишь: «Отдайте всё...», — и перо выпало из его пальцев. Больной погрузился в беспамятство, из которого не вышел до самой смерти. Екатерина закрыла ему глаза.

Сенаторы, генералы и вельможи, собравшиеся во дворце, долго спорили о том, кто должен унаследовать престол. В качестве серьёзного претендента на российскую корону

Квадратная копейка времён Екатерины I.

1726 г.

рассматривался великий князь Пётр Алексеевич. За него была знать, которой нестерпимо хотелось расправиться с безродными выскочками — сподвижниками Петра, а особенно с Меншиковым. Ходили слухи, что родовитые вельможи намерены, короновав малолетнего царевича, заточить Екатерину с дочерьми в монастырь. Для неё и «птенцов гнезда Петрова» сложилась чрезвычайно опасная ситуация. И они приняли меры.

Меншиков обратился за помощью к старшим офицерам гвардии (а гвардия боготворила императора, распространяя свою любовь и на его семейство) и отправил государственную казну в одну из крепостей, комендант которой был ему предан. А затем гвардейские полки появились перед императорским дворцом, часть офицеров вошла в тот зал, где проходил совет. И присутствующих оповестили о том, что казна, крепость, гвардия, Синод и множество сановников находятся в распоряжении императрицы. А вскоре по условленному знаку раздался тот самый бой гвардейских барабанов, который заставил вельмож сделать свой выбор и присягнуть Екатерине Алексеевне. Так возник важнейший в российской истории прецедент — участие гвардии в передаче престола. Без гвардии в XVIII в. не обошёлся ни один дворцовый переворот.

После внезапной смерти великого реформатора правительства многих стран не сомневались в том, что государственное здание, столь быстро возведённое «гением Петра», окажется непрочным и развалится, что Россия обречена на смуту и вскоре начнётся движение вспять. Но этого не произошло.

ГОСУДАРЫНЯ

Ни Екатерина, ни «птенцы гнезда Петрова», которых теперь возглавил Меншиков, не помышляли об отступлении. Продолжатели дела императора действовали в соответствии со своими силами, разумением и личными интересами.

После короткого перерыва вновь стали выходить петровские «Ведомости»; оставались в силе указы и регламенты, изданные при Петре; сохранилась коллегиальная форма управления страной; поддерживалась боеспособность армии и флота. В 1725 г., через несколько месяцев после смерти Петра, была открыта Академия наук, устав которой был утверждён царём при жизни. В том же году к берегам Камчатки отправилась экспедиция во главе с капитаном Витусом Берингом, чтобы установить, соединяются ли Азия и Северная Америка перешейком (эту экспедицию планировал Пётр). В силу прямого указания императора, обнаруженного в его бумагах, было решено продолжить работу над новым Уложением (сводом законов). Издали подробное описание закона о наследовании недвижимого имущества. Развивали систему просвещения: существовавшие при Петре цифирные светские школы объединили с семинариями при архиерейских домах и подчинили Синоду. Одновременно создавались солдатские и гарнизонные школы.

Предприняло правительство и первые самостоятельные шаги. В конце 1725 г. назрел серьёзный конфликт между сенатом и Меншиковым. Родовитых вельмож оскорбляло невероятное, огромное влияние, которое приобрёл при дворе Екатерины этот любимец Петра. Вновь поползли слухи о том, что недовольные сановники хотят возвести на престол внука Петра I. Повторилась ситуация начала года, угрожавшая императрице с семейством и их окружению достаточно серьёзной опасностью.

Снять напряжение удалось благодаря учреждению в начале 1726 г. нового органа государственного управления — Верховного тайного совета. Его создание явилось заключением своеобразного компромисса между родовитой знатью и новыми людьми, выдвинувшимися при Петре I. Они на равных участвовали в работе Совета. Председательствовать в нём должна была императрица. Ни одно решение не утверждалось без

Императрица Екатерина I на торжестве по поводу спуска нового корабля.

общего ведома и обсуждения. Первоначально в Верховный тайный совет входили шесть человек: светлейший князь Александр Меншиков, граф Фёдор Апраксин, граф Гавриил Головкин, граф Пётр Толстой, князь Дмитрий Голицын, барон Андрей Остерман. Впоследствии состав Совета расширился. Ему были подчинены сенат и коллегии.

Однако вскоре всё вернулось на круги своя. Меншиков фактически возглавил Тайный совет, сначала отстояв себе право лично докладывать императрице о делах Военной коллегии, которой руководил, а затем -и о всех делах, рассматриваемых в Совете. В дни работы «верховников» аудиенция у императрицы давалась светлейшему дважды: до начала заседания и после него. Сначала Меншиков советовался с государыней о том, какие вопросы решать и каким образом, а потом давал ей отчёт о том, как прошло совещание.

Нельзя сказать, что Александр Данилович намеренно изолировал императрицу от работы в Верховном тайном совете. Без сомнения, светлейшему было очень удобно, что Екатерина на всё смотрит его, Меншикова, глазами. Но в то же время — разве смог бы он воспрепятствовать

императрице, если бы она высказала желание председательствовать на заседаниях верховников? Видимо, и Екатерине было так удобно. Оказалось, что государственными делами ей заниматься совсем неинтересно. Как писал об этой государыне историк С. М. Соловьёв, «знаменитая ливонская пленница принадлежала к числу тех людей, которые кажутся способными к правлению, пока не принимают правления. При Петре она светила не собственным светом, но заимствованным от великого человека, которого она была спутницей... Но у неё не было ни должного внимания к делам, особенно внутренним, и их подробностям, ни способности почина и направления».

Когда окончился траур по мужу, Екатерина устроила себе нескончаемый праздник. Балы, маскарады, поездки по Неве с пальбой из пушек, смотры полков, торжества по случаю вручения наград, спуск на воду галер, снова балы... Всюду присутствовала императрица. Развлечения длились порой до утра. День и ночь для Екатерины поменялись местами. Меншиков иногда часами ждал её пробуждения, чтобы заняться государственными делами. Французский посол Кампредон в

своих донесениях писал: «Царица продолжает с некоторым излишеством предаваться удовольствиям до такой степени, что это отзывается на её здоровье». Действительно, императрица стала часто болеть.

А между тем внутреннее положение страны требовало от правительства неослабного внимания. Более чем 20-летняя война, череда неурожайных лет привели к тому, что финансовая система страны оказалась в весьма сложной ситуации. Не хватало средств на самые неотложные государственные нужды — например, на поддержание в боеспособном состоянии флота. Недоимки, накопившиеся за годы войны и недорода, отсутствие учёта убыли населения, распространение обязанности выплаты подушной подати на младенцев и стариков, не способных трудиться, довели крестьянство до полного обнищания. Отчаявшиеся люди, спасаясь от государственных поборов, наказаний за недоимки и, наконец, от голодной смерти, бежали «за рубеж польский и в башкиры». Деревни безлюдели, увеличивался дефицит казны.

Осенью 1726 г. собственную программу улучшения положения в стране предложил Меншиков. Светлейший князь тогда фактически управлял Россией. Однако ему недоставало ни масштабности, ни глубины государственного мышления, свойственных Петру I. Поэтому решению важнейших государственных проблем нередко предшествовал весьма поверхностный анализ состояния дел. Главным пунктом его программы было облегчение страданий трудового населения. Но справиться с этой сложнейшей задачей Меншиков предложил необычным способом.

Основываясь на наблюдениях, сделанных буквально «из окна кареты» во время одного из своих путешествий по стране ещё при Петре I, Александр Данилович пришёл к выводу, что беда податного сословия состоит не в чрезмерных подушных сборах, а в избытке «крапивного семени» (т. е. мелких чиновников), за-

полнившего учреждения на местах. По мнению светлейшего, благоденствие на селе могло наступить завтра же, если сегодня «уменьшить число подьячих и рассыльщиков всякого рода, налетавших, подобно саранче, на деревни, ликвидировать в уездах полковые дворы, взимавшие подушную подать, и разместить солдат в казармах городов».

Для уменьшения казённых расходов в программе Меншикова предлагалось сократить затраты на содержание административного аппарата, отменив выплату жалованья мелким чиновникам Юстиц-коллегии, Вотчинной коллегии и провинциальных учреждений. Отныне такие чиновники должны были существовать за счёт акциденций, а попросту — взяток, даваемых просителями за рассмотрение их дел.

Осуществление этой программы не улучшило положения городского и сельского населения, поскольку осталась самая обременительная, непосильная для него повинность — подушная подать. Взимали её по-прежнему беспощадно, хотя и в несколько уменьшенном размере.

Система акциденций привела к невиданному до тех пор в России расцвету в среде чиновников взяточничества, вымогательства и волокиты при рассмотрении дел. Чиновники смотрели в руки просителям — кто больше даст, тому и внимания больше.

Сбор подушной подати в конце концов был возложен на воевод, от чего в своё время отказался Пётр I. Конечно, это было проще и выгоднее государству: воевода не получал от него жалованья, а жил за счёт населения. Воевод за их произвол в народе недаром прозвали волками.

Довольно неспокойной была международная обстановка вокруг России в период правления Екатерины I. В значительной мере это определялось обязательствами российского правительства перед герцогом Голштинским, супругом цесаревны Анны Петровны. Ещё Пётр обещал ему своё содействие в возвращении Голштинии области

Балтийский флот, созданный при Петре I, приходил в негодность. С одной стороны, многие корабли строились

в военных условиях, на скорую руку. С другой — преемники Петра проявили недостаточно энергии для поддержания флота в боеспособном состоянии.

Шлезвиг, отошедшей к Дании во время Северной войны. Одновременно герцог являлся претендентом на шведский престол. Поэтому отношения России с Данией и Швецией часто обострялись. Правительства обеих стран болезненно реагировали на учебные манёвры российского флота в Балтийском море, на ложные сообщения своих резидентов о подготовке России к войне. Британский флот, призываемый «на помощь» Данией и Швецией, то и дело появлялся вблизи Кронштадта. «Смерть Петра произвела своё действие: к России обращались уже не с таким уважением, как в последнее время предшествовавшего царствования», — писал С. М. Соловьёв. Но так или иначе, короткий период правления Екатерины Алексеевны обошёлся без военных конфликтов.

По-прежнему неразрешённым оставался в России династический вопрос: кому наследовать трон? Для Меншикова и его сторонников ответ на этот вопрос приобретал жизненно важное значение. Они не сомневались в том, что в случае смерти императрицы и воцарения великого князя Петра Алексеевича его партия обязательно сведёт счёты с ними. Нужно было убедить Екатерину объявить наследницей престола одну из цесаревен.

Однако в воцарении малолетнего великого князя Петра Алексеевича были заинтересованы не только его сторонники. Если бы на российский престол взошла герцогиня Голштинская, то Дания в скором времени получила бы войну с Россией за возвращение Шлезвига Голштинии. Поэтому датское правительство через посредничество австрийцев (великий князь по матери приходился племянником австрийской императрице) предприняло меры, чтобы подкупить Меншикова, имевшего неограниченное влияние на Екатерину, и переманить его на сторону Петра Алексеевича. Светлейшему обещали блестящее будущее во

Г. Мусикийский (?).

Портрет

А. Д. Меншикова.

Приёмная во дворце А. Д. Меншикова.

время правления Петра II, если он, Меншиков, выдаст одну из своих дочерей за цесаревича. Австрийский двор гарантировал ему в этом случае герцогский титул. От подобных перспектив голова князя закружилась. Он без малейших сожалений оставил своих единомышленников и присоединился к недавним противникам. Екатерина дала согласие на брак Петра Алексеевича и старшей дочери светлейшего Марии.

Но граф Толстой не оставил намерения попытаться убедить императрицу, чтобы она назначила наследницей престола одну из своих дочерей. Его поддержали генерал-аншеф И. Бутурлин, генерал-полицмейстер Петербурга А. Девиер и ещё несколько лиц, враждебно относившихся к светлейшему. На их стороне был и герцог Голштинский. Не подозревая о том, что дни императрицы сочтены и им следует торопиться, заговорщики всё откладывали решительный разговор с Екатериной. 10 апреля она опасно

заболела. Толстой понял, что их дело почти проиграно. И тут легкомысленное поведение Девиера во дворце, обитатели которого были погружены в печаль, дало повод Меншикову одним ударом расправиться с прежними друзьями. Девиера арестовали. Под пыткой он рассказал о заговоре и его участниках. Всех их отправили в ссылку.

Между тем болезнь императрицы принимала всё более опасное течение. 6 мая 1727 г. Екатерина Алексеевна скончалась. На следующий день во дворце в присутствии царской фамилии, членов Верховного тайного совета, сената, Синода и генералов было прочитано завещание усопшей монархини. Российский трон она передала великому князю Петру Алексеевичу.

Недолгое правление Екатерины I было наполнено интригами, борьбой за власть у трона, однако за неполных два с половиной года наследие Петра I ещё далеко не было растрачено его преемниками.

Неизвестный художник. Портрет А. М. Девиера.

Ореховый кабинет

во дворце

А. Д. Меншикова.

ПЕТР II

(1715—1730)

ДЕТСТВО ЦАРЕВИЧА ПЕТРА АЛЕКСЕЕВИЧА

Пётр I желал воспитать достойного продолжателя великого дела преобразования России и сначала связывал свои надежды с сыном Алексеем, родившимся от первого брака царя с Евдокией Лопухиной. Однако царевич охотнее проводил время с монахами или в доме родственников по материнской линии — Лопухиных, которых его отец не любил за недружелюбное отношение к его реформам и пристрастие к сплетням. После насильственного пострижения матери Алексея в монахини все старания Петра дать сыну европейское образование наталкивались на его упорное сопротивление. Пётр настоял на своём и отправил сына в Дрезден учиться геометрии и фортификации (военно-инженерной науке о строительстве оборонительных сооружений и укреплений). Германия произвела на царевича гнетущее впечатление: он привык к деревянным теремам и неторопливому течению московской жизни.

За границей по желанию отца состоялась свадьба Алексея Петровича с принцессой Софией Шарлоттой Брауншвейг-Вольфенбюттельской. Строгая и образованная жена раздражала его. «Вот навязали мне жену-чертовку. Как к ней ни приду, всё сердится, не хочет со мной говорить». Софии Шарлотте действительно трудно было общаться с мужем, который не интересовался ничем, кроме дворцовых пересудов и вздохов по «русской старине». В конце концов Алексей связался с дворовой девкой Ефросиньей Фёдоровой. Супруга Алексея умерла вскоре после рождения в 1715 г. сына Петра.

Словно издеваясь над желанием отца иметь европейски образованных наследников, царевич Алексей приставил к нелюбимому сыну двух малограмотных, вечно пьяных «мамок» из Немецкой слободы, которые не могли научить мальчика ничему полезному. Чтобы меньше возиться с ребёнком, они постоянно давали ему вина, от которого тот засыпал.

После казни царевича Алексея, замешанного в заговоре, Пётр I обратил, наконец, внимание на внука-сироту: он распорядился прогнать «мамок», а Меншикову приказал прислать внуку учителей. Однако светлейший князь, не будучи большим любителем всякой «цифири», вероятно, не слишком обременял себя поисками. В доме Петрова внука поселился горький пьяница дьяк Маврин, который должен

И. Вортман. Портрет Петра II.

был обучать великого князя русской словесности и закону Божьему, а также венгр Зейкинд — преподаватель немецкого языка и латыни. Оба «педагога» с удовольствием жили на царских харчах, уделяя занятиям лишь время между послеобеденным сном и ужином. По общему убеждению, рассчитывать на престол мальчику не приходилось: у Петра были ещё сыновья от второго брака с Екатериной Алексеевной, да и отпрыск взбунтовавшегося против отца царевича по тогдашним поверьям имел «дурную кровь». В лучшем случае великого князя ожидала женитьба на герцогине одного из карликовых немецких государств. «Там всему сам научится!» — рассуждали учителя.

Однажды державный дед приехал проверить успехи внука и пришёл в неописуемый гнев — мальчик не мог правильно объясняться на родном языке, а из иностранных языков владел только немецким, немного латынью и хорошо знал татарские ругательства. Маврина и Зейкинда Пётр I избил тростью. Позднее, вскоре после смерти державного деда, внук остался и вовсе без учителей. Брошенный всеми, кроме кормилицы, Пётр Алексеевич большую часть времени был предоставлен самому себе и то и дело убегал к своим прежним нянькам или беспечно играл с детьми. О том, кто он такой, ему напоминали лишь приезжавшая на Святки и Пасху добродушная жена деда Екатерина Алексеевна да любимая старшая сестра Наталья Алексеевна, умевшая приласкать сироту и дать ему добрый совет. Сам царь словно забыл о внуке.

Во время болезни Петра I к мальчику зачастил юный вельможа князь Иван Долгоруков, надолго увозивший его к себе домой, где собиралась сановная столичная молодёжь. Бывала там и дочь Петра Елизавета, обожавшая танцы. Вокруг отпрыска царской фамилии начала складываться придворная партия, прочившая его в монархи. Петру Алексеевичу исподволь объясняли его законные права на российский престол. А он с детской запальчивостью клялся сокрушить любимца своего деда — Меншикова, который приобрёл в те годы почти безграничную власть. Блеск фамильного серебра, изысканные манеры присутствующих, ослепительная красота девушек ошеломляли его. В свою очаровательную и жизнерадостную тётку Елизавету Петровну он беззаветно влюбился, будучи ещё мальчиком.

ПЁТР АЛЕКСЕЕВИЧ В ГОДЫ ПРАВЛЕНИЯ ЕКАТЕРИНЫ I

Начало правления Екатерины I в 1725 г. мало что изменило в жизни великого князя, только балов и выездов на охоту стало больше.

Из этого круговорота Петра Алексеевича вырвал Меншиков, объявивший мальчику, что он должен готовиться к поприщу императора, преемника постоянно недомогавшей императрицы Екатерины I. Рассчитывая выдать свою дочь Марию замуж за наследника престола, светлейший князь готовился стать регентом при юном императоре вплоть до его совершеннолетия.

ПАДЕНИЕ МЕНШИКОВА

6 мая 1727 г., после внезапной смерти Екатерины I, российский престол освободился. Его занял Пётр Алексеевич, который вскоре издал два высочайших манифеста, тщательно продуманных Меншиковым. Согласно первому, с крепостных крестьян списывались все давние недоимки (долги), а отправленным за неуплату подушной подати на каторжные работы даровалась свобода. По второму манифесту тайным недругам председательствовавшего в Верховном тайном совете Меншикова — князьям Долгорукову и Трубецкому — были вручены фельдмаршальские жезлы, а Бурхарду Миниху помимо звания фельдмаршала даровался титул графа. Так светлейший князь старался задобрить своих противников. Одновременно юный государь объявил, что возводит самого Меншикова в звание генералиссимуса и назначает его главнокоман-

Лубок. XVIII в.

дующим всеми вооружёнными силами Российской империи.

Вскоре после воцарения Петра II была шумно отпразднована его помолвка с Марией Меншиковой, состоявшаяся 25 мая 1727 г. Согласно желанию отца, она получала титул Её Императорское Высочество и годовое содержание в 34 тыс. рублей.

Пётр поселился в доме Меншикова. Воспитателем юноши был назначен Андрей Иванович Остерман, наставник строгий и взыскательный. Занимались в основном древней историей и много времени проводили в увлекательных беседах о свершениях Петра Великого и его верных соратников. Всё это поначалу вызывало живейший интерес у наследника престола, и он с нетерпением ожидал очередных уроков.

Дворцовая жизнь быстро научила цесаревича лицемерию. Пётр называл Меншикова «батюшкой Александром Даниловичем», с его дочерью Марией — своей наречённой невестой — был приветлив и ровен. Юный император олицетворял собой саму любезность, расточая знаки внимания будущему тестю и невесте. Внешне в их взаимоотношениях всё выглядело благополучно. Но в душе Пётр ненавидел Марию, которая далеко не блистала умом; в письмах он называл её «мраморной статуей», «фарфоровой куклой».

После помолвки дочери Меншиков заболел: у него обнаружились признаки туберкулёза. Могучий организм справился с недугом, но за несколько недель его отсутствия отношение юного монарха к Александру Даниловичу резко изменилось. Были извлечены на свет секретные протоколы допросов царевича Алексея Петровича, подписанные членами Тайного суда Меншиковым, Толстым и Ягужинским. Ознакомившись с ними, император был потрясён циничным отношением судей к искренним, по его мнению, признаниям покойного отца. Над Меншиковым стали сгущаться тучи.

Между тем чувство меры явно изменяло Александру Даниловичу: страх потерять всё то, чего он достиг немалым трудом, заставлял его преступать правила приличий. Он требовал от императора беспрекословного послушания. Между ними произошло бурное объяснение, но Меншиков продолжал унижать членов царствующего дома, демонстрируя своё могущество. Так, осенью 1727 г. он устроил торжественное освящение часовни в своём поместье в Ораниенбауме с последующим грандиозным банкетом, куда был приглашён весь петербургский свет, кроме дочери Петра Великого.

Пётр Алексеевич переехал в Петергоф, а в сентябре 1727 г. по его приказу гвардии майор князь Салтыков заключил главу Верховного тайного совета под домашний арест. Увидев караул у дверей, несгибаемый Меншиков впервые в жизни упал в обморок. Он писал императору, напоминая о своих прежних заслугах перед отечеством, но ответа не получил. Вскоре был обнародован высочайший указ о лишении Меншикова всех чинов, должностей, орденов и ссылке вместе с семейством в Ранненбург, расположенный в Рязанской губернии, с ограничением права переписки.

Венчавшись на царство 24 февраля 1728 г., Пётр И нанёс заключи-

И. Таннауэр (?).

Портрет

М. А. Меншиковой.

тельный удар Меншикову: он был отправлен на пожизненное поселение под надзором в далёкий сибирский городок Берёзов.

Устранив могущественного противника, молодой император словно потерял смысл жизни. Если раньше на уроках Остермаиа он воображал себя Брутом, готовившим убийство тирана Цезаря, который представлялся ему Меншиковым в тоге, то теперь занятия совсем не волновали государя, а примеры из римской жизни навевали скуку. Некоторое время хлопоты переезда в Москву отвлекали императора от тягостных мыслей. Но вскоре даже охота стала ему не в радость, хотя подобного размаха травли медведей подмосковные леса не знали со времён Алексея Михайловича Тишайшего. Если Екатерина I превратила русских дворян в участников огромного непрекращающегося бала, то Петру II удалось сделать их главным занятием псовую охоту. Имея 360 собак, он иногда спал вместе с ними.

В довершение всего тяжело заболела любимая сестра Наталья. Пётр И не находил себе места от одиночества, пока не сблизился с бойкой княжной Екатериной Алексеевной Долгоруковой, готовой на всё, лишь бы император надел ей на палец обручальное кольцо. С ней юный император проводил всё свободное время, оставив государственные дела на Остермана. Её отец, отставной дипломат, умел расположить к себе любого собеседника, всегда находя нужный тон и тему беседы. При дворе уже открыто говорили о том, что Долгоруковы «навели порчу» на императора.

ПЕЧАЛЬНЫЙ КОНЕЦ ЦАРСТВОВАНИЯ ПЕТРА II

В это время международное положение Российской империи осложнилось. Швеция и Османская империя открыто демонстрировали свою готовность объявить войну, а прежде непобедимый русский флот,

на содержание которого теперь не выделялось денег, гнил на берегах Невы. Даже организация военных манёвров вблизи Москвы не привлекла внимания Петра II — император просто не поехал в войска. Многое из созданного в Петровскую эпоху (и прежде всего вооружённые силы) пришло в упадок, расстроилось, было утрачено при Петре II, Некоторые историки даже склонны считать эти годы «боярским царством»: всё меньше оставалось у власти «птенцов гнезда Петрова», всё большую власть приобретала богатейшая аристократия. Старомосковские бояре, которым Пётр I насильно брил бороды и смирял гордость, ставя под начало безродных, но талантливых людей, переоделись в европейские камзолы, вошли в Верховный тайный совет и вновь встали у кормила власти.

Постепенно Пётр II стал охладевать к княжне Екатерине и начал грубо обращаться с ней даже в присутствии сановников. Как рассказывали, поводом к этому послужили

В. Серов.

Выезд императора Петра II и цесаревны Елизаветы Петровны

на охоту.

слухи о том, что девушка будто бы неверна ему. Долгоруковы забили тревогу, и 30 ноября 1729 г. в Лефортовском дворце состоялось обручение Петра Алексеевича и Екатерины Долгоруковой. Император в толпе гостей увидел огромные, полные слёз глаза его прежней возлюбленной — дочери Петра I Елизаветы, которой уже полгода отказывалось в праве присутствовать на охотах и балах, а также получать денежное содержание, достойное её высокого положения. Как бы то ни было, когда Елизавета подошла поцеловать руку Долгоруковой, император непроизвольно оттолкнул свою наречённую от Елизаветы. В зале послышался ропот. Это было плохой приметой и означало, что свадьбе не бывать. И всё же Пётр II нашёл в себе силы с любезным видом огласить указ, по которому все Долгоруковы получали высшие должности при императоре, а свадьба назначалась на 19 января 1730 г.

Подавленное состояние духа императора, которого мучила совесть за судьбы Меншикова и Елизаветы, усугубилось после его тайной встречи с Остерманом. Предчувствуя неизбежные перемены с возвышением хитрых, деспотичных Долгоруковых, вице-канцлер приехал на Рождество в Москву, надеясь отговорить Петра от бракосочетания. Говорил в основном Андрей Иванович, заглушая тихие рыдания присутствовавшей здесь же Елизаветы. Император слушал, только иногда задавая вопросы о конкретных фактах взяточничества и казнокрадства новых родственников. Можно лишь гадать, что он имел в виду, сказав на прощание Остерману: «Я скоро найду средство порвать мои цепи».

6 января 17 30 г., несмотря на сильный мороз, император неожиданно появился на параде московских полков и принимал его с фельдмаршалом Минихом и Остерманом. Возвращался он в толпе придворных невесты, следуя за её санями. Что замышлял угрюмый подросток, обманутый в лучших чувствах опытными интриганами

Долгоруковыми, почему не сел в карету Екатерины — остаётся загадкой.

Дома у Петра начался жар. Врачи обнаружили у него чёрную оспу и стали ждать кризиса, рассчитывая, что молодой организм справится с болезнью.

Иван Долгоруков отважился пойти на крайнюю меру — подделать почерк императора на завещании. В своё время он развлекал Петра копированием его почерка. Для обоюдной забавы они отсылали во дворец «распоряжения императора» с приказом прислать денег, и деньги привозили. Сфабрикованная «последняя воля императора Петра II» предусматривала передачу власти его невесте. Трудность заключалась в том, что подпись должен был заверить духовник царя, а также доверенное лицо, которым являлся Остерман. Андрей Иванович в течение всей болезни не отходил от постели больного, не давая Долгоруковым ни единого шанса остаться наедине с императором.

В час ночи 19 января Пётр II пришёл в себя и попросил: «Заложите лошадей. Я поеду к сестре Наталии». Это были его последние слова. Императора не стало за несколько часов до назначенной свадьбы.

Стоявший у дверей Иван Долгоруков выхватил шпагу и закричал: «Да здравствует императрица Екатерина Вторая Алексеевна!», после чего был немедленно арестован. Его сестра, прощаясь с покойным женихом, вдруг вскочила с безумным взором и, подняв руку, на которой сверкал его именной перстень, объявила: «Пётр Алексеевич только что нарёк меня императрицей!». Она была посажена под домашний арест, а позднее отправлена в пожизненную ссылку. Вскоре она разделила судьбу первой невесты юного императора Марии Меншиковой, упокоившись в сибирской земле.

Сумасбродное и трагическое царствование внука Петра I завершилось. После его смерти не осталось прямых потомков Романовых мужского пола. Разбуженное великими реформами российское

Пётр II принимает парад 6 января 1730 г.

дворянство без строгого поводыря не могло найти никакого другого применения своим силам, кроме борьбы за место у трона. Указ Петра Великого о порядке престолонаследия открывал возможность представителям царствующего дома оспаривать друг у друга корону Российской империи. Назревал новый дворцовый переворот.

АННА ИОАННОВНА.

НИЗВЕРЖЕНИЕ

«ВЕРХОВНИКОВ»

(1693—1740)

Отцом Анны Иоанновны был Иван (Иоанн) Алексеевич, младший из пяти сыновей царя Алексея Михайловича и его первой жены Марии Ильиничны Милославской. Тихий и болезненный царевич, имевший четырёх старших братьев, никем не воспринимался как наследник престола. К государственным делам его не допускали, не учился он и ратному делу. Иван любил неспешные беседы со святыми старцами-монахами и службы в кремлёвских соборах... Возможно, это помогало ему переносить горькие утраты: смерть матери, потом отца, скорую кончину недолго правившего брата Фёдора Алексеевича (другие старшие братья царевича умерли раньше).

Иван оказался в стороне и когда Нарышкины, родственники второй жены Алексея Михайловича, объявили царём не его, 16-летнего юношу, а 10-летнего сына мачехи — Петра. Это стало одной из причин начавшегося 15 мая 1б82 г. стрелецкого бунта.

Стрельцы потребовали, чтобы оба сводных брата царствовали вместе и «первым» царём был бы старший из них — Иван, а «вторым» — Пётр. Собравшиеся на совет бояре решили, что такое требование разумно — «когда один на войну пойдёт, другой страной править станет». По всем церквам и городам объявили, что на Руси теперь два царя, но по болезни одного и малолетству другого «тяготу правления» принимает на себя их сестра — царевна Софья Алексеевна.

Через полтора года 18-летнего Ивана женили на 20-летней Прасковье Фёдоровне Салтыковой, после чего «первый» царь целиком посвятил себя семейной жизни, постам и молитвам. Вокруг бушевали бунты стрельцов и раскольников, царевна Софья враждовала со своим сводным братом — царём Петром, а Иван радовался появлению на свет очередной дочки у царицы Прасковьи. Жил

Анна Иоанновна.

Гравюра

И. Хоубракена

с оригинала

И. Ванделера.

он так тихо, что внезапная его кончина 8 февраля 1б9б г. для многих прошла незамеченной.

Царица Прасковья осталась вдовой. Это была красивая женщина высокого роста, статная. В отличие от покойного мужа обладала характером суровым и властным.

Трёх своих дочерей (двое её детей умерли) — Екатерину, Анну и Прасковью — царица растила так, как растили и воспитывали её саму. Главное внимание уделялось хорошему питанию: мамушки и нянюшки выкормили царевен полными, статными. Выросшие в атмосфере предрассудков и суеверий, девушки верили в колдунов и вещунов, в приметы и чудеса. Их обучали истории и географии, чтению и каллиграфии, но полученные ими знания оставляли желать лучшего. Так, одна из сестёр, отправляя другой подарок к праздник), могла приложить к нему записку с такими словами: «Асьтаюсь верная ваша друк, из Масквы».

Однако наступали иные времена. Пётр сурово расправлялся с теми, кто не желал подчиняться его нововведениям. И царица старалась ради себя и дочерей идти в ногу со временем. Оставив Москву и любимое ею подмосковное Измайлово, Прасковья Фёдоровна отправилась в возводимый Петром «парадиз» (т. е. рай) — Петербург. Здесь она не пропускала ни одного придворного торжества, была обходительна с Петром, Екатериной и их окружением. Видя, чему обучают царских дочерей, она сочла нужным и своих учить тому же.

ЮНОСТЬ

К своим дочерям Прасковья Фёдоровна относилась по-разному: старшую величала «свет-Катенькой» и любила до самозабвения, среднюю — Анну — не любила, а к младшей была совершенно равнодушна. Поэтому, когда Пётр предложил ей выдать одну из дочерей замуж за курляндского герцога, царица выбрала Анну, а свою любимицу оставила при себе.

Осенью 1710 г. Анна Иоанновна была обвенчана с Фридрихом Вильгельмом, герцогом Курляндским. Закреплённый династическим браком союз с Курляндией имел для Петра I большое политическое значение. Дружеские отношения с этим европейским государством открывали перед ним возможность использовать его порты и удобные гавани для русской морской торговли.

Однако супружеская жизнь Анны Иоанновны продолжалась очень недолго. Её муж внезапно заболел и умер по пути в Курляндию. Анна очень хотела вернуться на родину, но ей приказали жить в Курляндии, которая была предметом постоянных споров между её соседями — Россией, Швецией, Пруссией и Польшей. Чтобы упрочить положение Анны, в Митаве (ныне Елгава в Латвии) разместили полк русских солдат, а герцогиню решили выдать замуж.

Совсем недавно жившая в тереме под опекой мамок, нянек и приживалок, Анна Иоанновна оказалась в совершенно другом мире. В столицах маленьких немецких княжеств внимательно следили за модными веяниями в Париже и Версале, немедленно перенимая всё, вплоть до париков, пряжек и манеры кланяться. Не составлял исключения и двор герцога Курляндского в Митаве, где в различных придворных должностях — обер-гофмейстеров, гофмейстеров, шталмейстеров, пажей — служили дворяне. Во время трапез пажи в великолепных ливреях стояли за креслом её высочества герцогини и прислуживали ей, несмотря на своё знатное происхождение. При дворе имелись свои оркестр и опера, представления давались едва ли не каждый день.

Претендентом на руку Анны Иоанновны, вернее на герцогскую корону, оказался Мориц Саксонский. Внебрачный сын польского короля Августа II, он служил тем, кто ему платил, — французам, полякам, австрийцам. Талантливый полководец и государственный деятель, Мориц был одновременно дамским угодником и авантюристом. Его

неотразимая внешность и молва о невероятных похождениях произвели на Анну впечатление, да и сам он явно желал стать герцогом Курляндским. Однако в судьбу Анны вмешались политические интересы.

В это же время российский двор был озабочен поисками достойной кандидатуры в мужья для Елизаветы Петровны — дочери Петра I. Морицу Саксонскому отправили её портрет. Тем самым ему дали понять, что у него в будущем есть возможность получить императорскую корону. Он сразу охладел к Анне Иоанновне и стал проявлять глубокий интерес к Елизавете.

Напрасно влюблённая Анна посылала записки Морицу, писала слёзные письма в Петербург, прося разрешить ей поскорее выйти замуж за милого её сердцу избранника. На все свои просьбы она получала решительный отказ. Анна ещё не знала, что Екатерина I, вступившая на престол после смерти Петра I, решила утвердить Курляндское герцогство за А. Д. Меншиковым.

Морицу было объявлено, что русские принцессы не выходят замуж за лиц сомнительного происхождения, и отказано в женитьбе как на Елизавете Петровне, так и на Анне Иоанновне. В этом высокомерном отказе содержался намёк на то, что он был побочным сыном, а не законным потомком короля Августа И. Обманутый в надеждах, Мориц уехал в Дрезден, а Анна Иоанновна ещё долго оплакивала свой несостоявшийся брак.

В Митаву из Петербурга прибыло посольство во главе с Меншиковым. Русские дипломаты так и не сумели убедить курляндское дворянство отдать герцогскую корону светлейшему князю. Не подействовали и угрозы Меншикова ввести в Курляндию 20-тысячное русское войско, а главу сейма вместе с его депутатами сослать в Сибирь. Узнав о грозных обещаниях Александра Даниловича, императрица срочно отозвала его в Петербург. Самоволие фаворита могло сильно осложнить отношения России с Польшей и Пруссией. Вскоре дело о курляндской короне и совсем закрыли. Об Анне, её судьбе и правах никто не задумывался.

В Митаве Анна прожила 19 лет. Она приспособилась к порядкам и этикету, установленным во времена прежних герцогов Курляндских. Чтобы содержать свой маленький двор и платить прислуге, ей приходилось выпрашивать деньги у живущих в России родственников, вникать во все тонкости домоправления и экономии, хорошо знать счёт деньгам. Благодаря этому она стала женщиной деловитой и энергичной.

В 1727 г. во время охоты и прогулок её всё чаще стал сопровождать высокий, красивый, ловкий кавалер — курляндский дворянин Эрнст Иоганн Бирон. В этом страстном охотнике, любителе лошадей, собак и ружейной стрельбы Анна нашла преданного друга, пекущегося о её интересах, а возможно, и своё личное счастье.

АННА ИОАННОВНА И ВЕРХОВНИКИ

Шли годы, и в России всё реже вспоминали об Анне. На российский престол вступил внук Петра I — Пётр II. Едва ли Анна могла предположить, что юный император, приходившийся ей двоюродным племянником, вскоре внезапно скончается. Государя не стало во втором часу ночи 19 января 1730 г., а уже утром собрался Верховный тайный совет. Очевидец тех событий, видный церковный деятель Феофан Прокопович, писал, что среди членов совета «долго разглагольство было о наследнике государе с немалым разгласием».

И было отчего возникнуть «разгласию»: претендентов на престол оказалось сразу четверо. Князь А. Г. Долгоруков, «невесты новопреставившегося государя родитель, дочери своей скипетра домогался». Он уверял присутствовавших, что имеется завещание Петра II, в котором он передавал престол своей невесте — Екатерине Алексеевне Долгоруковой.

Однако члены Совета заподозрили неправду и стали высказываться в пользу других претендентов. Прежде всего вспомнили о царице

Евдокии Фёдоровне Лопухиной, первой жене Петра I, насильно заточённой им в монастырь и недавно освобождённой своим внуком Петром II. Предлагали и Елизавету Петровну, младшую дочь Петра I от его второй жены, Екатерины Алексеевны. Ещё одним претендентом был внук Петра I, сын его старшей дочери Анны Петровны, герцогини Голштинской. Но и этих кандидатов на престол отвергли. Тогда-то и вспомнили о дочери царя Ивана, соправителя Петра I.

Феофан Прокопович так описывал происходившее: «А когда произнеслось имя Анны... тотчас чудное всех явилось согласие...». Кандидатура Анны устраивала всех прежде всего потому, что в России ей не на кого было опереться. Кроме того, за 19-летнее отсутствие Анну в России просто забыли: в Москву она наезжала довольно редко. Всё это позволяло надеяться, что императрица будет послушной игрушкой в руках тех, кто посадит её на трон. У Анны явно не хватит ни ума, ни сил поступать по-своему. Так полагали члены Верховного тайного совета.

Избрать Анну решили на определённых условиях — «кондициях», которые она подпишет, если согласится стать российской императрицей. Уже первый пункт условий был обидным для Анны Иоанновны. Ей предписывалось содействовать распространению православия. Анна, с малолетства воспитанная в традициях Русской Православной церкви, живя в Курляндии, не принуждала окружающих менять веру, рассудив, что это забота лиц духовного звания.

Во втором пункте «кондиций» содержалось не менее дерзкое требование: не вступать в супружество и не назначать себе наследника без согласия Верховного тайного совета.

Главное же в «кондициях» сводилось к следующему: признать право Верховного тайного совета в количестве восьми членов объявлять войну, заключать мир, вводить новые налоги, назначать военное руководство, наказывать или награждать представителей всех сословий, утверждать бюджет государства, в том числе выделять суммы на личные нужды императрицы. Пока верховники совещались, составляли «кондиции» и сочиняли послания к герцогине Курляндской, дворяне, съехавшиеся в Москву на так и не состоявшуюся свадьбу Петра II, бурно обсуждали создавшееся положение. Они понимали, что затевается, и рассуждали так: верховники намерены ограничить власть императрицы, а потом рано или поздно захватят в свои руки бразды правления. Тогда вместо одного Россия получит столько правителей, сколько в

И. Соколов. Портрет герцога Э. И. Бирона.

ЭРНСТ ИОГАНН БИРОН

Бирон — один из самых отрицательных образов в русской истории. Миф о Бироне — безродном «конюхе», ставшем правителем России лишь благодаря своему иностранному происхождению и близости к императрице, — существует уже около 200 лет.

Эрнст Иоганн Бюрен (или Бирон, как его стали величать в России) родился в 1690 г. Его отец, профессиональный военный, служил тем, кто ему хорошо платил. Выйдя в отставку, он купил небольшое имение в Курляндии, где и поселился с семьёй. Эрнст Иоганн как второй сын из трёх сыновей в семье не мог рассчитывать на большое отцовское наследство. По примеру многих своих сверстников из небогатых дворянских семей он решил получить юридическое образование, дававшее в то время верный кусок хлеба, и поступил в Университет города Кенигсберга.

В 24 года он всерьёз задумался о будущем и занялся поиском доходного места, которое обеспечило бы ему безбедное существование. Для начала Бирон отправился в Россию, рассчитывая поступить на службу в дом царевича Алексея Петровича, но получил отказ. Возвратившись в Курляндию, он вскоре оказался при дворе вдовствующей герцогини Анны Иоанновны. Неизвестно, как происходило сближение этих двух людей. Но молодая герцогиня в ту пору была одинока, а Бирон отличался приятной внешностью и умел нравиться нужным людям. Он до самозабвения увлекался ружейной охотой с борзыми и гончими, чему и обучал Анну Иоанновну. В 1724 г. герцогиня Курляндская прибыла в Россию на коронацию своей тётки Екатерины Алексеевны. Все тогда обратили внимание на молодого красавца в её свите. Через некоторое время он стал известен и даже заинтересовал императрицу, так как необычайно много знал о собаках и лошадях.

Шли годы. Умерли Пётр Великий и его супруга Екатерина I. Российский престол занял Пётр II, внук Петра I. О романе Анны Иоанновны, как, впрочем, и о ней самой, казалось, забыли навсегда. Однако не процарствовав и трёх лет, мальчик-император скончался от оспы. Верховный тайный совет решил короновать племянницу Петра I — Анну Иоанновну, надеясь подчинить своей воле женщину, так долго пребывавшую вдалеке от российского двора. По одному из условий («кондиций») возведения её в сан императрицы Анне запрещалось привозить с собой Бирона.

Умные и искушённые в политических интригах верховники не учли одного: твёрдого и решительного характера герцогини Курляндской. Она приняла все условия и прибыла в Россию без своего любимца. А затем, разрушив «затейку верховных господ», немедленно призвала к себе Бирона. Никто не осмелился выступить против его приезда, но рассчитывать на популярность ему не приходилось.

При всех государственных начинаниях Анна Иоанновна советовалась с Бироном, бесконечно доверяя его уму и жизненному опыту. И, следует признать, он дал ей немало дельных советов. Но непопулярные в обществе законы, которые были приняты, всецело приписывались его злой воле, а не каким-либо иным обстоятельствам правления. Современники и позднейшие историки нередко отзывались о Бироне как о взяточнике, разорителе казны и человеке, чуждом политических интересов России. В этом была немалая доля правды: на одно содержание Бирона тратилось 2 млн. рублей в год, в то время как на содержание Академии наук и Адмиралтейской академии было отпущено всего 47 тыс. рублей. Бирон ввёл в высшие круги управления страной немало иностранцев, потеснив русскую аристократию и заработав тем самым её искреннюю нелюбовь. Ещё больше недоброжелателей появилось у Бирона в 1 737 г.

Совете членов, а прочие подданные превратятся в рабов. Совет будет издавать законы, какие ему угодны, и в стране установится или тирания, или полная анархия. Уж лучше пусть царствует единовластный государь, как и прежде.

Между тем к Анне Иоанновне в Митаву выехало посольство от Верховного тайного совета, которое возглавлял князь В. Л. Долгоруков. Послам вменялось в обязанность внушить герцогине Курляндской, что в «кондициях» изложена воля всего русского дворянства. Им следовало также не допускать к Анне Иоанновне визитёров из России. И всё же оппозиционеры сумели уведомить Анну, что «кондиции» — не более чем «затейка верховных господ», членов Тайного совета, которые хотят ограничить её власть, не посоветовавшись ни со светскими, ни с духовными чинами.

Теперь Анна знала, что у всесильного Совета есть оппозиция. Следовательно, подписав «кондиции» и став императрицей, она впоследствии могла рассчитывать избавиться от опеки верховников и добиться всей полноты власти.

Ответ Анны на послание верховников был написан в таких выражениях, будто бы она сама, принимая императорскую корону, ставит себе условия, ограничивающие её же власть. Этот документ был зачитан публично и поверг оппозиционеров в уныние. Феофан Прокопович писал, что они стояли «опустив уши, как бедные ослики». Дворянство негодовало, полагая, что теперь вся власть будет в руках верховников, а императрица даже табакерки не сможет взять без их позволения.

В феврале 1730 г. Анна Иоанновна в сопровождении Долгорукова приехала в село Всесвятское, где и остановилась в ожидании, пока будет подготовлен её торжественный въезд в Москву для совершения церемонии коронации. Сюда же прибыл почётный эскорт — батальон Преображенского полка и эскадрон кавалергардов. Анна вышла им навстречу с приветствием, хвалила за усердие и верность. По заведённой традиции бу-

дущая императрица объявила себя полковником Преображенского полка и капитаном роты кавалергардов, что было нарушением «кондиций». Но верховники на это смотрели сквозь пальцы. Когда же во Всесвятское пожаловали и другие члены Верховного тайного совета, Анна встретила министров с подчёркнутой холодностью, дав почувствовать им, что не боится их и не собирается заискивать перед ними.

К приезду будущей императрицы в Москве уже знали о том, как обошлись с ней верховники, замыслившие прибрать к рукам власть. Гвардия заволновалась. Военные составили петицию (прошение) с нижайшей просьбой к Анне принять на себя всю полноту власти. Под ней подписались 260 человек.

25 февраля во дворец, где заседали верховники, явилась депутация дворян из 150 человек. Выступая от имени дворянского сословия, с мнением которого не посчитались, они потребовали, чтобы их выслушала сама императрица. Совет, обладавший властью и силой уничтожить оппозицию, решил всё-таки допустить депутатов к Анне. Они передали ей прошение о созыве дворянского собрания, на котором были бы сообща выработаны основы правления.

На аудиенции присутствовал князь Долгоруков. Он грозно спросил возглавлявшего депутацию А. М. Черкасского: «Кто вас в законодатели произвёл?». Тот ответил: «Вы сами, заставив императрицу поверить, что пункты — общее наше дело, тогда как мы не имели к ним никакого отношения». Роковые слова были произнесены, это поняли все — и Анна, и члены Верховного тайного совета. Вельможи засуетились, объявили, что аудиенция окончена, прошение принято и его рассмотрят в своё время. Неожиданно вмешалась сестра Анны Екатерина Мекленбургская. Оценив ситуацию, она протянула Анне перо со словами: «Нечего тут думать, извольте, государыня, подписать, а там видно будет». Анна начертала на листе с петицией дворян: «Учинить по сему». Затем она заявила, что представление дворянского собрания о

...Маленькая и небогатая Курляндия находилась в сфере влияния России с конца 1710 г. — с тех пор, когда Пётр I выдал замуж свою племянницу Анну Иоанновну за герцога Курляндского Фридриха Вильгельма. Благодаря этому брачному союзу российский флот имел возможность использовать незамерзающие и хорошо оборудованные порты Курляндии. После смерти Фридриха Вильгельма в 1711 г. было немало претендентов на курляндский престол, но он так и остался незанятым. Анна Иоанновна как российская императрица энергично добивалась утверждения Бирона в правах наследственного герцога Курляндии. С большим трудом ей удалось сломить сопротивление местного дворянства, и в 1737 г. Бирон получил герцогскую корону. Россия сохранила возможность использовать для мореходства прибрежные зоны Балтийского моря. Всего этого завистники не могли простить Бирону, да и он не слишком церемонился с ними. Однажды он пообещал положить под колёса своей кареты губернатора Москвы, если в городе не будут исправлены дороги. Его угрозе поверили, зная, как он беспощаден к своим врагам. «Немец», — зло шептали ему вслед, и, вероятно, это был главный недостаток Бирона.

В последние дни жизни императрица назначила его регентом при малолетнем наследнике престола Иоанне Антоновиче. Бирон получил, согласно воле Анны Иоанновны, подтверждённой указом правительствующего сената, «мочь и власть управлять всеми государственными делами как внутренними, так и иностранными до совершеннолетия царевича». Началось регентство спокойно. Было даже отмечено желание смягчить строгости времён императрицы Анны. За манифестом о непременном исполнении законов всеми российскими подданными последовали указы о снижении подушной подати, помиловании большинства прежде осуждённых, введении ограничений в роскоши для знатных лиц, что ранее многих разоряло. Однако регентом Бирону суждено было оставаться всего лишь 22 дня.

Однажды Миних получил от Бирона приглашение на обед. В беседе незаметно прошло время, и, провожая гостя, Бирон задал ему вопрос: приходилось ли Бурхарду Кристофу предпринимать в ночное время какие-либо решительные действия? Миних ответил, что следует, не взирая на время, пользоваться благоприятными обстоятельствами. Бирон и представить себе не мог, что говорит с человеком, который всего через четыре часа арестует его и заточит в Шлиссельбургскую крепость, а потом потребует для узника самого сурового наказания. Бирона приговорили к смертной казни, но заменили её пожизненной ссылкой в Сибирь — в далёкий северный городок Пелым. Там для него по чертежам Миниха построили специальный дом-тюрьму. Пробыл в ссылке бывший регент недолго. Анна Леопольдовна через год сама отправилась в ссылку-заключение со всем семейством.

Императрица Елизавета Петровна, признательная герцогу за то, что он неоднократно спасал её от заточения в монастырь, смягчила ему наказание. Бирона перевели из Пелыма в Ярославль. Шло время. На престоле умершую Елизавету сменил её племянник Пётр III. Бирон и Миних получили прошение и возвратились в Петербург, но так до конца и оставались врагами. Пришедшая вскоре к власти Екатерина II возвратила Бирону и его наследникам Курляндское герцогство, куда они и отбыли. Последние 20 лет своей жизни Бирон посвятил строительству собственной резиденции в местечке Рундала.

В 1769 г. он передал власть в герцогстве сыну Петру и стал жить в полном уединении. Бирон умер в канун 1 773 г. Его наследники отказались от прав на владение герцогством Курляндским в пользу России, и оно превратилось в одну из губерний страны.

будущем правлении желает получить сегодня, а потому совещанию надлежит быть теперь же, в соседнем зале. А чтобы его не потревожили, на часах у дверей выставить дворцовую стражу с приказом всех впускать, но никого не выпускать.

На совещании много спорили и шумели, как лучше устроить государственное управление России. Каждый имел особое мнение, никто никого не слушал, а из-за дверей доносились угрожающие возгласы охраны: «Мы не позволим, чтобы диктовали законы нашей государыне! Смерть крамольникам! Да здравствует самодержавная царица! На куски разорвём тех, кто против государыни!». Эти грозные крики долетали и до членов Верховного тайного совета. И те и другие были напуганы. В итоге собрание составило документ, в котором говорилось о милостивом изволении быть Анне неограниченной самодержицей. Изменения и новшества касались лишь деталей: предлагалось заменить Верховный тайный совет Правительствующим

сенатом, как при Петре I; утвердить право дворянства избирать членов сената, а также президентов коллегий и губернаторов.

Члены Верховного тайного совета получили предложения дворянского собрания и должны были их утвердить. Это означало ликвидацию Совета, конец надеждам и замыслам верховников, лишение их власти и привилегий. Императрица велела принести «кондиции» и собственное письмо с согласием их выполнять. Взяв в руки документы, она стала не спеша рвать их. Со своими недругами и всеми, кто им помогал и сочувствовал, она расправится позже: одних подвергнет опале и ссылке, других заточит в тюрьму, третьих отправит на плаху.

ВОСШЕСТВИЕ НА ПРЕСТОЛ

До того времени на российском престоле бывали правительницы и даже одна императрица — Екатерина I. Они пользовались своей властью с

Анна Иоанновна и Бирон.

патриархальной простотой и жестокостью, считая себя хозяйками большой вотчины — России. Анна была человеком, в характере которого волею судеб и обстоятельств причудливо переплелись традиции старомосковского самодержавия и европейские идеи об абсолютной власти монарха, олицетворявшего божественное начало в земной жизни людей. Вот почему с первых же дней правления она обращала особое внимание на строжайшее соблюдение придворного этикета. Чопорный, до мельчайших подробностей разработанный дворцовый церемониал должен был превратить самое ничтожное действие в акт государственной важности. Абсолютный характер власти государыни подчёркивался пышностью и великолепием царского обихода. Это проявлялось в одеждах, празднествах, дворцовых постройках.

Императрице была присуща точность в оценках окружающих её людей. Так, вполне доверяя главе правительства — первому кабинет-министру, сенатору и генерал-адмиралу А. И. Остерману, она вместе с тем справедливо считала его человеком «лукавым, не терпящим никого около себя». Она не любила печальных историй и, случалось, горько плакала, подписывая смертные приговоры, хотя отнюдь не страдала слабонервностью и сентиментальностью. Современница императрицы, близко знавшая государыню, писала: «Её сердце одарено такими хорошими качествами, каких мне не удавалось видеть у кого бы то ни было, и это — принимая во внимание власть, которая ей принадлежит...».

ПРАВЛЕНИЕ

Вступив на престол, Анна Иоанновна обнаружила, что государство далеко не процветает. Петровские преобразования, разрушив традиционный уклад жизни, зачахли от небрежения преемников царственного реформатора. К середине XVIII в. российская экономика переживала упадок,

что привело к падению международного престижа страны. Россию того времени можно сравнить с неким бесформенным сооружением, оставшимся после чудесного фейерверка. От многих огненных затей Петровской эпохи не осталось почти ничего.

Правительство императрицы вынуждено было реально оценить экономическое положение страны и её военный потенциал. Некогда завоёванные Петром I земли по южному и западному побережью Каспийского моря при Анне Иоанновне пришлось вернуть Персии. Зато в Малороссии (Украине) удалось достичь определённого успеха. После смерти в 1734 г. гетмана Даниила Апостола выборы нового гетмана не состоялись. Вновь учреждённый «гетманский уряд» в составе шести человек — трёх великороссиян и

Анна Иоанновна рвёт «кондиции».

трёх малороссиян — под присмотром сената управлял Украиной.

В польских делах, которые в прошлом, XVII столетии приносили России немало хлопот, также удалось добиться известных результатов: на польский престол при поддержке России и Австрии был посажен сын умершего Августа II, Август III. Его соперник, Станислав

Лещинский, бежал в Данциг. Русская армия под командованием П. Ласси и Б. Миниха осадила город. Данциг сдался после 135-дневной осады, заплатив России контрибуцию в миллион червонцев.

В октябре 1735 г. корпус под командованием генерала Н. М. Леонтьева был отправлен в Крым. Начиная военные действия против Турции, Россия стремилась вернуть земли, потерянные Петром I после неудачного Прутского похода. Время выбрали благоприятное: турецкий султан воевал с Персией, а крымский хан с основными силами пытался покорить дагестанские аулы. Однако предпринятый поход оказался неудачным из-за больших людских потерь.

На следующий год русская армия заняла турецкую крепость Азов. Одновременно войска под командой генерал-фельдмаршала Миниха овладели Перекопом и дошли до Бахчисарайских теснин в Крыму. Год спустя Миних взял Очаков. Оставив там гарнизон, он двинулся на юго-запад, одержал победу при Ставучанах, захватил турецкую крепость Хотин. Вступив в Яссы, генерал-фельдмаршал принял от светских и духовных чинов Молдавии изъявление покорности императрице Анне.

Эти победы давались дорогой ценой: войска не только несли огромные потери во время боёв, но и страдали от нехватки разного рода припасов, медикаментов, одежды — в казне не хватало денег. Солдаты, измученные длительными переходами по дикой, безлюдной местности, из-за отсутствия воды и дров не могли готовить горячую пищу. Свирепствовала малярия, больных и раненых негде было оставить. Обременённая огромным обозом, армия с трудом продвигалась вперёд.

Тем временем султан окончил войну с Персией и получил возможность двинуть все свои войска навстречу русским, стремительно терявшим боеспособность. Австрия, союзник России, за три года достигла больших успехов в военных действиях против турок и сумела в 1739 г. в Белграде заключить с Турцией выгодный сепаратный мир. России ничего

ДИПЛОМАТЫ О ВОСШЕСТВИИ НА ПРЕСТОЛ АННЫ ИОАННОВНЫ

Обстоятельства, при которых Анна Иоанновна была провозглашена императрицей, волновали не только её соотечественников. Ими интересовались правительства европейских государств. Иностранные посланники в России внимательно наблюдали за событиями, происходившими при русском дворе, и старались как можно точнее изложить увиденное и услышанное в своих донесениях. Так, испанский посол барон де Босворт 20 января 1730 г. писал королю Филиппу V из Москвы: «Хотя принцесса Анна, герцогиня Курляндская, провозглашена и признана царицей, но ещё сомневаются, примет ли она выбор, потому что этот выбор сделан с некоторыми ограничениями, несколько тяжёлыми. Но я не сомневаюсь, что примет, потому что, не говоря уже о приятности царствовать, однажды получивши власть, она легко сбросит иго (верховников. — Прим. ред.)...».

Французский посол Маньян, коллега Босворта по дипломатическому корпусу, сообщал своему правительству 22 января 1730 г.: «Относительно намерений старинных русских фамилий известно, что они воспользуются столь благоприятной конъюнктурой, чтобы избавиться от того ужасного порабощения, в котором находились поныне, и поставят пределы той безграничной власти, в силу которой государи могли по своей доброй воле располагать жизнью и имением своих подданных, без различия в составе и форме суда, так что в этом отношении вельможи русского государства не имели сравнительно с простым народом никаких преимуществ, которые ограждали бы их от кнута и лишения всех чинов и должностей».

А 12 февраля 1730 г. прусский посол фон Мардефельд писал королю Фридриху Вильгельму I: «Если императрица сумеет хорошо войти в своё новое положение и послушается известных умных людей, то она возвратит себе в короткое время полное самодержавие, ибо русская нация хотя много говорит о свободе, но не знает её и не сумеет воспользоваться ею».

В середине апреля того же года испанский посол сообщал: «Чего ждали для фамилии Долгоруковых, то случилось прошлую неделю. Эта фамилия совершенно убита. Князь Алексей Долгоруков и его сын Иван — оба фавориты покойного царя —лишены всех почестей, должностей и орденов и сосланы в Сибирь со своими жёнами и детьми. Князя Василия Долгорукова, бывшего министра Верховного Совета и посланника в Дании, Франции, Польше и Швеции, также лишили всех должностей и сослали в Сибирь. Князя Михаила Долгорукова, брата фельдмаршала, послали в Персию. Князей Сергея и Ивана Долгоруковых, братьев Алексея Долгорукова, сослали в Сибирь. Генерала Бутурлина сослали в Персию, а генерала Еропкина — в провинцию Гилянь. Уже все эти несчастные отправились, никто не пожалел о них, потому что, когда они были в счастии, они не старались приобрести себе друзей».

Итальянская труппа при дворе Анны Иоанновны.

не оставалось, как также подписать мир, но на невыгодных для себя условиях. По Белградскому мирному договору к России переходили Азов и Таганрогский порт, которые не должны были укрепляться и обустраиваться. Россия не могла иметь свой флот на Чёрном море, но ей разрешалось использовать для торговых перевозок турецкие корабли. Россия получила право построить крепость на донском острове Черкасск, а Турция — на Кубани.

Страна с трудом переносила эти испытания. Взрослое население Российской империи сокращалось, тяжёлые подати и повинности разоряли людей, заставляя их покидать обжитые места. Правительство пыталось так или иначе стабилизировать положение и прежде всего наладить отчётность, ибо «сполна ли в сборе и что в доимке осталось — неизвестно, потому что из многих губерний и провинций рапортов не прислано».

С момента вступления Анны Иоанновны на престол её беспокоил вопрос о престолонаследии. Незадолго до кончины она объявила наследником престола младенца Иоанна Антоновича — сына своей племянницы Анны Леопольдовны и принца Антона Ульриха Брауншвейг-Бевернского (ребёнок родился 12 августа 1740 г.). Вскоре после этого она почувствовала себя дурно. Лечивший её врач объявил, что положение императрицы безнадёжно. Анна Иоанновна позвала к себе Бирона и, показав ему документ, по которому он становился регентом при младенце-императоре, сказала, что, по её мнению, это его смертный приговор. Утром 17 октября императрица велела позвать духовенство и попросила читать отходную. «Простите все», — сказала она и испустила дух.

Анна Иоанновна придала своему двору пышность, построила императорский дворец, пополнила гвардию Измайловским и Конногвардейским полками, значительно увеличила артиллерию, содержала в изрядном состоянии войско. Умирая, она оставила в государственной казне 2 млн. рублей наличными.

Большинство историков XIX и XX вв. представляли десятилетие правления Анны Иоанновны как самый мрачный период в истории России. Им не нравилось всё: она сама, её приход к власти, нравы и обычаи двора, внешняя и внутренняя политика. Между тем современник Анны Иоанновны историк М. М. Щербатов писал

Е. Чемесов.

Портрет

Б. К. Миниха.

о ней: «Ограниченный ум, никакого образования, но ясность во взглядах и верность в суждениях; постоянное искание правды; никакой любви к похвале, никакого высшего честолюбия, поэтому никаких стремлений делать великое, создавать, устанавливать новые законы; но известный методический ум, большая любовь к порядку, постоянная забота никогда ничего не делать поспешно и не посоветовавшись со знающими людьми, принимать всегда разумные и мотивированные решения; достаточная для женщины деловитость, довольно сильная любовь к представительству, но без преувеличения».

ИЗ ОДЫ БЛАЖЕННОЙ ПАМЯТИ

ГОСУДАРЫНЕ ИМПЕРАТРИЦЕ АННЕ ИОАННОВНЕ

(на победу над турками и татарами и на взятие Хотина 1739 года)

...Любовь России, страх врагов,

Страны полночной Героиня,

Седми пространных морь брегов

Надежда, радость и богиня,

Велика Анна, ты доброт

Сияешь светом и щедрот, —

Прости, что раб твой к громкой славе,

Звучит что крепость сил твоих,

Придать дерзнул некрасной стих

В подданства знак твоей державе.

(М. В. Ломоносов. 1739 г.)