Дворцовая жизнь быстро научи­ла цесаревича лицемерию. Пётр назы­вал Меншикова «батюшкой Александ­ром Даниловичем», с его дочерью Марией — своей наречённой невес­той — был приветлив и ровен. Юный император олицетворял собой саму любезность, расточая знаки внимания будущему тестю и невесте. Внешне в их взаимоотношениях всё выглядело благополучно. Но в душе Пётр не­навидел Марию, которая далеко не блистала умом; в письмах он называл её «мраморной статуей», «фарфоро­вой куклой».

После помолвки дочери Меншиков заболел: у него обнаружи­лись признаки туберкулёза. Могу­чий организм справился с недугом, но за несколько недель его отсутст­вия отношение юного монарха к Александру Даниловичу резко изме­нилось. Были извлечены на свет секретные протоколы допросов ца­ревича Алексея Петровича, подпи­санные членами Тайного суда Меншиковым, Толстым и Ягужинским. Ознакомившись с ними, император был потрясён циничным отноше­нием судей к искренним, по его мнению, признаниям покойного отца. Над Меншиковым стали сгу­щаться тучи.

Между тем чувство меры явно изменяло Александру Даниловичу: страх потерять всё то, чего он достиг немалым трудом, заставлял его преступать правила приличий. Он требовал от императора беспреко­словного послушания. Между ними произошло бурное объяснение, но Меншиков продолжал унижать чле­нов царствующего дома, демонстри­руя своё могущество. Так, осенью 1727 г. он устроил торжественное освящение часовни в своём поме­стье в Ораниенбауме с последующим грандиозным банкетом, куда был приглашён весь петербургский свет, кроме дочери Петра Великого.

Пётр Алексеевич переехал в Пе­тергоф, а в сентябре 1727 г. по его приказу гвардии майор князь Салты­ков заключил главу Верховного тай­ного совета под домашний арест. Увидев караул у дверей, несгибаемый Меншиков впервые в жизни упал в обморок. Он писал императору, на­поминая о своих прежних заслугах перед отечеством, но ответа не полу­чил. Вскоре был обнародован высо­чайший указ о лишении Меншикова всех чинов, должностей, орденов и ссылке вместе с семейством в Ранненбург, расположенный в Рязан­ской губернии, с ограничением пра­ва переписки.

И. Таннауэр (?).

Портрет

М. А. Меншиковой.

64

тельный удар Меншикову: он был от­правлен на пожизненное поселение под надзором в далёкий сибирский городок Берёзов.

Устранив могущественного противника, молодой император словно потерял смысл жизни. Если раньше на уроках Остермаиа он во­ображал себя Брутом, готовившим убийство тирана Цезаря, который представлялся ему Меншиковым в тоге, то теперь занятия совсем не волновали государя, а примеры из римской жизни навевали скуку. Не­которое время хлопоты переезда в Москву отвлекали императора от тягостных мыслей. Но вскоре даже охота стала ему не в радость, хотя подобного размаха травли медве­дей подмосковные леса не знали со времён Алексея Михайловича Ти­шайшего. Если Екатерина I превра­тила русских дворян в участников огромного непрекращающегося бала, то Петру II удалось сделать их главным занятием псовую охоту. Имея 360 собак, он иногда спал вместе с ними.

В довершение всего тяжело заболела любимая сестра Наталья. Пётр И не находил себе места от одиночества, пока не сблизился с бойкой княжной Екатериной Алек­сеевной Долгоруковой, готовой на всё, лишь бы император надел ей на палец обручальное кольцо. С ней юный император проводил всё сво­бодное время, оставив государст­венные дела на Остермана. Её отец, отставной дипломат, умел располо­жить к себе любого собеседника, всегда находя нужный тон и тему беседы. При дворе уже открыто го­ворили о том, что Долгоруковы «на­вели порчу» на императора.