Донской казак.

172

ПУГАЧЁВ НА УРАЛЕ

Его действительно ждали. Ждали ра­ботные люди и заводские мужики, ждали башкиры, уфимские и исетские казаки. За месяц пребывания на ураль­ских заводах (Вознесенском, Авзяно-Петровском, Белорецком) войско Пу­гачёва вновь выросло до 2—4 тыс. человек. 6 мая, не имея ни одной пуш­ки, повстанцы штурмом взяли кре­пость Магнитную. На другой день на помощь Пугачёву пришли Перфильев и Овчинников. Ещё через день при­соединился многочисленный отряд Ивана Белобородова. Его появление вызвало в лагере Пугачёва лёгкий пе­реполох. Отставной артиллерист Белобородов так вымуштровал своё вой­ско, что его приняли за карательную команду. Пугачёв повёл победоносное наступление на крепости Оренбург­ской укреплённой линии: Карагайскую, Петропавловскую, Степную, Троицкую. Здесь его уже 8-тысячную армию настиг генерал-поручик Деколонг. Повстанцами руководил Белобородов, заменивший раненого под Маг­нитной «императора». В этом бою пугачёвцы потеряли всю свою артил­лерию. На следующий день они по­терпели поражение от Михельсона. Это, однако, не помешало им захва­тить Чебаркульскую крепость, Златоустовский и Саткинский заводы.

У деревни Верхние Киги Пугачё­ва, у которого оставалось около 6 тыс. человек, встретил с 3-тысячным баш­кирским отрядом Салават Юлаев, с начала мая неоднократно предприни­мавший отчаянные попытки задер­жать продвижение корпуса Михельсона. Башкиры сражались мужественно и упорно. 3 июня объединёнными си­лами Пугачёв и Салават атаковали Михельсона у реки Ай. Утром башкир­ская тысяча под руководством Салавата подошла к лагерю, где солдаты строились для похода, и остановилась, вызывая огонь на себя. Михельсон ответил огнём из пушек, после чего на Салавата бросилась кавалерия — изюмские и казанские гусары, санкт-петербургские и архангельские кара­бинеры, чугуевские казаки, верные правительству инородческие коман­ды. После короткой яростной схватки

башкиры начали отступать в расходя­щихся направлениях, уводя за собой преследователей. В это время Пугачёв и его атаманы четырьмя отрядами атаковали пехоту и обоз Михельсона. Подполковник вернулся и начал соби­рать увлёкшуюся погоней конницу. Положение Михельсона было крити­ческим. Ему с большим трудом уда­лось отбиться и собрать войска. Пуга­чёвцы успели сделать то же самое. До новой схватки дело, правда, не дошло, а поле боя осталось за Михельсоном, отправившим начальству победный рапорт. Не хватило у подполковника мужества признать, что в этом жарком деле (он потерял, как и при освобож­дении Уфы, 23 человека) Пугачёв и Салават едва не провели его. И будь «злодеи» получше вооружены, неиз­вестно, чем бы на этот раз всё кончи­лось. Пугачёв считал, что как в сраже­нии 3 июня, так и в новом, 5 июня на другом берегу Ая «ни Михельсон его не разбил, ни он, Емелька, Михельсону вреда не зделал, а разошлись...». Имея в авангарде отряды Салавата Юлаева и Белобородова, Пугачёв дви­нулся на северо-запад, к крепости Оса. Он стремился вырваться из Башкирии на камские и волжские просторы. Два штурма, во время которых получили ранения Белобородов и Салават, не принесли успеха. Начали третий, ког­да из крепости в стан пугачёвцев явился отставной гвардейский солдат, видевший когда-то Петра III. Его по­слали выяснить подлинность «госу­даря». Пугачёв переоделся в простой казачий наряд и встал в шеренгу с другими казаками. Гвардеец шёл вдоль строя, пристально всматрива­ясь в лица, и наконец остановил свой взгляд на вожде восставших.