Яркие выступления всесторон­не образованного ярославского де­путата обратили на себя внимание. Щербатов стал фактическим руко­водителем одной из комиссий и подготовил проект закона о правах третьего сословия («среднего рода людей»). В 1768 г. его назначают членом Комиссии по коммерции, в 1771 г. — герольдмейстером, в 1773 г. — действительным камерге­ром, а в 1775—1777 гг. он «ведёт журнал по Военному совету», т. е. ве­дает секретным делопроизводством по военным делам. Екатерина II буд­то бы благоволит к Щербатову. Сам он в те годы считал императрицу «истинной почитательницей дел Петра Великого».

Одновременно разворачива­ется его деятельность как учёного и официального историографа. В 1766 г. в письме к историку Герарду Миллеру Щербатов впервые упомя­нул о работе над сочинением по русской истории. Вскоре начала вы­ходить его «История Российская» от древнейших времён»; всего в 1770— 1791 гг. было издано 7 томов в 15 книгах. Автор стремился завер­шить свой труд на эпохе Петра I, но смог довести его только до 1610 г. С 1768 г. Щербатов был допущен к разборке бумаг кабинета Петра I, которые ему удалось привести в по­рядок. В качестве историографа он опубликовал летописи «Царственный летописец» и «Царственную книгу», а во время крестьянской войны 1773— 1775 гг. по просьбе Екатерины II написал специальный труд — «Крат­кую повесть о бывших в России са­мозванцах», — который выдержал три издания. Историк спешил успо­коить современников: мятеж «такая есть слабость народная, что... часто,

М. М. Щербатов работает в архиве.

223

быв увлекаемы легкомыслием и но­востью, в злейшие себя несчастия ввергает»; подобное случалось и раньше, но всегда «увлечённые в преступления народы вины свои признали, и спокойствие России возвратилось».

Приступая к своему главному труду, посвящённому истории Рос­сии, Щербатов не имел специальной исторической подготовки и по ходу его создания учился работе с ис­торическими источниками. Он за­думал не просто свести воедино из­вестия летописцев, а проследить и объяснить связь исторических явле­ний «до тайных пружин и до притчин сокровенных». При этом исто­рик исходил из того, что «страсти» и «склонности» людей во все времена одинаковы: славолюбие, властолю­бие, корыстолюбие. Попытки осмыс­лить историю у Щербатова порой остроумны, порой наивны — напри­мер, когда он объясняет казни бояр в эпоху опричнины Ивана IV склон­ностью царя «к распутной жизни» и пьянству. В других случаях его выводы близки к принятым в со­временной науке: успех татарского нашествия Щербатов связывал с по­литической раздробленностью Руси и военным превосходством мон­гольской армии. К тому же, рас­сказывая о деяниях князей, автор считал необходимым дополнить их «рассмотрением о состоянии Рос­сии, её законов, обычаев и правле­ний». Следуя примеру Щербатова, последующие историки (Н. М Карам­зин, С. М. Соловьёв) стали помещать в своих трудах подробные очерки внутреннего состояния страны.

Есть у «Истории...» князя Щерба­това и ещё одна особенность. Её ав­тор, описывая столетия русской истории, твёрдо проводит свою за­ветную идею: правители не должны выходить из «пределов своей власти» и допускать несправедливость по от­ношению к знати: «Обычай был весь­ма похвальный тогда в России, что государи никакого знатного дела не предпринимали без совета своих родственников и бояр: часто вер­ность отечеству и государю превоз­могала подобострастие к самодержавному монарху, и сии почтенные советники дерзали против намере­ний государя спорить». Отказ от это­го правила — «плоды самовластия» — неизбежно приводит к ослаблению государства, как это и случилось по­сле смерти Ивана IV.