Очень широким в Литве было католи­ческое движение. В 1979 г. верующие направили Л. Брежневу письмо с тре­бованием открыть собор в Клайпеде. Под этим письмом подписались более 148 тыс. человек — совершенно небы­валая цифра для подобных протестов в России.

В Эстонии первые демонстрации, в которых принимали участие 1—5 тыс. человек, начались в конце 70-х гг. Именно здесь произошёл один из не­многих случаев, когда диссиденты взя­ли в руки оружие. В 1979 г. небольшая вооружённая группа во главе с Имре Аракасом совершила покушение на главу эстонской компартии К. Вайно. Покушение не удалось, а террористов приговорили к лагерному заключению.

Вспышки массового движения проис­ходили и в Армении. 24 апреля 1965 г. в Ереване состоялась 100-тысячная траурная демонстрация. Её участники отмечали 50-летие гибели 1,5 миллио­нов армян на территории Турции. Вла­сти разогнали шествие, окатывая лю­дей водой из шлангов.

В Грузии национальное движение при­обрело особенно широкий размах в 1978 г. Тогда власти попытались вне­сти в конституцию республики пункт, по которому государственным языком объявлялся русский (а не грузинский, как прежде). 14 апреля более 10 тыс. человек провели демонстрацию у Дома правительства в Тбилиси. Все они тре­бовали оставить государственным язы­ком грузинский. В разгар демонстра­ции Верховный Совет уступил этим требованиям. Сами депутаты привет­ствовали это решение восторженной 15-минутной овацией. Демонстранты также встретили его всеобщим лико­ванием, после чего мирно разошлись.

В 80-е гг., после начала «перестройки» массовые национальные движения воз­никли прежде всего там, где они уже вспыхивали в 70-е гг. В первую очередь это были Прибалтика и Закавказье.

617

Старший лейтенант В. Орехов. 70-е гг.

его: „Знаете, мне что-то ничего писать не хочется". Расстались. И я продолжала отбывать ссылку. Точно так же поступила и Елена Санникова, и некоторые другие».

Политзаключённый Алексей Смирнов рассказывал о своих мучительных колебаниях: «Я ходил по камере и взвешивал, взве­шивал. Считаю, что та цена, которую заплатила бы моя семья, если бы я ничего не написал и поехал бы назад в зону, была чрез­мерной. Некоторые не написали ничего и отправились в лагерь. Они были за нас огорчены. А я поступил, как многие. Коллектив­ный разум пришёл к этому».

13 февраля 1987 г. в газете «Известия» появилась информа­ция о том, что к властям обратились с просьбой об освобожде­нии «около 140 человек», осуждённых за государственные пре­ступления. По их заявлениям принимались решения об освобож­дении. «Этот гуманный акт находится в полном соответствии с процессом демократизации и отвечает духу перестройки» — так заканчивалась статья.

С декабря 1987 г. вплоть до 1991 г. небольшими группами освобождали и отказавшихся просить помилования. После авгус­товских событий 1991 г. выпустили на свободу ещё несколько десятков человек. Это было последнее освобождение политза­ключённых в Советском Союзе.

ДЕЛО ВИКТОРА ОРЕХОВА

Одним из самых необычных участни­ков диссидентского движения оказал­ся капитан КГБ Виктор Орехов. Рабо­тая с диссидентами, он, по его собст­венным словам, увидел, «что большин­ство диссидентов делают свою работу бескорыстно, желая просто восстано­вить правду». «Тогда, — говорил он, — я пришёл к выводу, что если уж невоз­можно ничего изменить, то нужно хотя бы помогать чем-то таким людям».

Официальным «подопечным» В. Оре­хова был диссидент Марк Морозов. С декабря 1976 г. Орехов начал через него предупреждать о намеченных обысках, сообщал имена секретных агентов. Он предупреждал также о го­товящихся арестах, например сообщил о готовящемся аресте Юрия Орлова в 1977 г.