79

И. Каляев и великий князь Сергей

Александрович. 17 февраля 1905 г.

Современный рисунок.

ТОВАРИЩИ ОБ ИВАНЕ КАЛЯЕВЕ

Эсер Виктор Чернов вспоминал об Иване Каляеве: «То была восторжен­ная и непосредственная натура, нату­ра энтузиаста вдумчивого, с большим сердцем. Печать чего-то не от мира сего была на всех его словах и жестах. В своих глубочайших переживаниях он давно обрёк себя на жертвенную ги­бель и больше думал о том, как он ум­рёт, чем о том, как он убьёт».

«Прирождённый поэт, он любил искус­ство, — писал другой товарищ Каляе­ва Борис Савинков. — Подолгу и с ув­лечением говорил о литературе. Име­на Брюсова, Бальмонта, Блока, чуждые тогда революционерам, были для него родными. Он не мог понять ни равно­душия к их литературным исканиям, ни тем менее отрицательного к ним отно­шения: для него они были революцио­нерами в искусстве. Его любовь к ис­кусству и революции освещалась од­ним и тем же огнём — несознательным, робким, но глубоким и сильным рели­гиозным чувством. К террору он при­шёл своим, особенным, оригинальным путём и видел в нём не только наилуч­шую форму политической борьбы, но и моральную, быть может, религиоз­ную жертву». Егор Сазонов вспоминал конспиративное свидание с И. Каляе­вым в церкви: «В толпе молящихся на­хожу его... Поют херувимскую. Поэт лежит ничком на земле и молится жар­че, чем его соседка-старушка».

Но впоследствии, по его словам, «пропаганда перестала удовле­творять: требовалось дело, а не слово».

В 1903 г. за границей И. Каляев встретился с Евгением Азефом и попросил принять его в Боевую организацию эсеров. Каляев го­рячо объяснял, что его не может удовлетворить мирная револю­ционная работа. Он говорил, что хочет бороться с самодержави­ем самыми решительными средствами. Е. Азеф не очень доверял страстным романтикам и потому, выслушав Каляева, равнодушно сказал: «Нам не нужны сейчас люди. Может быть, потом...».

Однако через некоторое время Ивана Каляева всё же при­няли в Боевую организацию эсеров. Товарищи дали ему подполь­ную кличку Поэт. Такое прозвище вполне отвечало свойствам его личности, к тому же он действительно сочинял стихи. «Почему мы называемся революционерами? — спрашивал Каляев. — Не­ужели только потому, что боремся с самодержавием? Нет! Преж­де всего мы — рыцари духа...»

«Убийство великого князя Сергея Александровича социалистом-революционером И. Каляевым 17 февраля 1905 г.» («Le Petit Journal». 1905 г.).

Террор он считал делом не одной своей партии, а всей рус­ской революции. Он глубоко верил в индивидуальный террор. «Раз­ве эсер может работать мирно? — убеждённо говорил Каляев. — Ведь эсер без бомбы уже не эсер...» Когда Центральный комитет партии напечатал заявление, осуждающее террор «в свободных странах», Каляева возмутила эта позиция: «Я не знаю, что бы я де­лал, если бы родился французом, англичанином, немцем. Вероят­но, не делал бы бомб, вероятно, я бы вообще не занимался полити­кой... Но почему именно мы должны бросить камнем в итальянских и французских террористов? Я верю в террор больше, чем во все парламенты в мире».

В числе «метальщиков» Каляев участвовал в убийстве В. Пле­ве, хотя ему и не пришлось бросать свою бомбу. Во время подго­товки покушения он предлагал себя для самых отчаянных про­ектов. Например, готов был кинуться с бомбой под ноги лоша­дям — на верное самоубийство.

После убийства В. Плеве Боевая организация приступила к подготовке нового покушения. Речь шла о московском генерал-губернаторе великом князе Сергее Александровиче. Великий князь Сергей имел репутацию врага каких бы то ни было пере­мен и покровителя черносотенцев. Считалось, что в этом духе он даёт советы своему племян­нику царю Николаю II.