РОССИЯ В ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ

НАЧАЛО ВОЙНЫ

15 (28) июня 1914 г. в городе Сараево был убит наследник авст­ро-венгерского престола эрцгерцог Франц Фердинанд. Серб­ский студент-террорист Гаврило Принцип застрелил эрцгерцога и его жену. В ответ на это убийство Австро-Венгрия 10 (23) июля предъявила Сербии ультиматум, содержавший ряд заведомо не­приемлемых требований. Узнав об этом ультиматуме, министр иностранных дел России С. Сазонов воскликнул: «Это европей­ская война!».

Сербское правительство постаралось дать довольно прими­рительный ответ на предъявленный ультиматум. Однако оно всё же не приняло некоторых требований, содержавшихся в нём. Пос­ле этого 15 (28) июля Австро-Венгрия объявила Сербии войну. На следующий день Белград подвергся первой бомбардировке.

Россия считалась покровительницей и защитницей право­славной славянской Сербии. Когда началась война, Николай II отправил телеграмму германскому кайзеру Вильгельму, союзни­ку Австро-Венгрии. Русский царь «во имя старой дружбы» про­сил кайзера «помешать союзнику зайти слишком далеко в небла­городной войне, объявленной слабой стране». Вильгельм отве­тил, что виновники «подлого убийства» в Сараеве должны полу­чить заслуженное возмездие... Обмен телеграммами между мо­нархами не привёл ни к какому соглашению.

Обстановка накалялась с каждым днём, с каждым часом. В ночь на 18 июля Николай II объявил всеобщую мобилизацию. Гер­мания немедленно потребовала отменить эту меру в течение 12 ча­сов. Утром 19 июля (1 августа) германский посол в России граф Ф. Пурталес явился в Министерство иностранных дел. Посол спро­сил министра С. Сазонова, согласна ли Россия отказаться от мо­билизации. Министр ответил отрицательно. Взволнованный по­сол вынул из кармана какую-то бумагу и ещё дважды задал этот вопрос, с каждым разом волнуясь всё больше. «Я не могу дать Вам иной ответ», — сказал С. Сазонов. «В таком случае, — заявил Ф. Пурталес, задохнувшись от волнения, — я должен вручить Вам этот документ». И передал министру ноту с объявлением войны.

К. Коровин. Плакат времён Первой мировой войны.

142

 

 

 

В считанные дни после этого в войну вступили основные европейские государства. Главными союзниками России оказа­лись Англия и Франция, противниками — Германия и Австро-Венгрия. Всего в военных действиях приняли участие 38 госу­дарств мира с населением около миллиарда человек.

Почти во всех странах начало «великой войны» было встре­чено с воодушевлением и энтузиазмом. Не стала исключением и Россия. Даже пацифисты — противники войны — приветство­вали её как «последнюю войну на свете», «войну против войны». Например, пацифистское Московское общество мира одобри­ло войну, назвав её «войной за мир». У авторитетного генерала В. Драгомирова в августе 1914 г. спросили: «Как Вы думаете, сколько времени продлится война?». «Четыре месяца», — уверен­но отвечал он.

«Ни один человек на свете, — писал кадет Владимир Набо­ков, — не поверил бы, если бы ему сказали в 1914 году, что тог-

После объявления Германией войны России. Уличная сценка на Невском проспекте. Санкт-Петербург.

143

 

 

ВОПРОС О «РУССКОМ ЦАРЬГРАДЕ»

В октябре 1914 г. военные действия против России начала Турция. Как ни странно, в России это событие вызва­ло у многих даже некоторую радость. Объяснялось это тем, что победа над Турцией сделала бы достижимой ста­ринную русскую мечту о «православ­ном Царьграде». Именно Царьградом патриотическая (т. е. поддерживавшая войну) печать называла Константино­поль (ныне Стамбул). В России наме­рение завоевать этот город обосновы­вали не только религиозными довода­ми (восстановление православной Ви­зантии), но и экономическими сообра­жениями.

На страницах издания «Великая вой­на» после начала войны с Турцией было приведено характерное мнение гене­рал-майора А. Шеманского: «Всем по­нятно, что Россия не может обойтись без выхода в море. Нападение Турции облегчило разрешение этого вопроса. Приобретением подобного выхода наша родина завершает своё внешнее развитие, не нуждаясь в дальнейших приобретениях. Мы даже обрадова­лись, что заодно разрешим и восточ-

дашние тринадцатилетние дети окажутся участниками войны, что через четыре года она будет в полном разгаре...»

20 июля в Петербурге огромные толпы народа приветство­вали Николая II. В этот день император поклялся на Евангелии и святой иконе, что не подпишет мира, пока хоть один враг ос­танется на русской земле. Принеся эту торжественную клятву, царь появился перед народом на балконе Зимнего дворца. Двор­цовую площадь заполнили тысячи людей — представители всех слоёв общества. В едином порыве встав на колени перед импе­ратором, они с глубоким чувством пели гимн «Боже, царя хра­ни». «Наверное, за все двадцать лет своего царствования, — пи­сал великий князь Александр Михайлович, — он не слыхал столь­ко искренних криков „ура", как в эти дни. Наступившее наконец „единение Царя с народом" очень радовало его. Он говорил об этом искренно и просто. В разговоре со мною у него вырвалось признание, что он мог избежать войны, если бы решился изме­нить Франции и Сербии, но что этого он не хотел...»

Такие же настроения царили и в Государственной думе. Де­путаты единогласно приняли решение о кредитах на военные нужды. От голосования по этому вопросу воздержались только социалисты.

Народные чувства в те дни приобрели явную антинемецкую направленность. Демонстранты разгромили германское посольст­во. Горели подожжённые толпой здания немецких фирм... Живу­щим в России немцам с первых же дней войны пришлось испы­тать немало оскорблений и иных проявлений враждебности. В Мо­скве толпа забросала камнями карету великой княгини Елизаветы Фёдоровны, сестры императрицы. К царице и её сестре, бывшим германским принцессам, относились враждебно, как к немкам. (В 1918 г., как известно, они были казнены большевиками.)

Царь Николай II благословляет русских солдат перед их отправкой на фронт.

1914 г.

144

 

 

 

Отразились эти настроения и в решениях властей. Так, 18 августа 1914 г. переименовали столицу государства. Санкт-Петербург утратил своё «немецкое» название и стал Петроградом.

СРАЖЕНИЯ В ВОСТОЧНОЙ ПРУССИИ

После начала войны германские войска всей своей мощью обрушились на французскую ар­мию. Правительство Франции опасалось, что её вооружённые силы не выдержат этого напора. 5 августа 1914 г. французский посол в России Морис Палеолог говорил Николаю II: «Я умоляю Ваше Величество приказать Вашим войскам не­медленное наступление. Иначе французская ар­мия рискует быть раздавленной».

Выполняя эти просьбы, Россия поспешно бросила две ар­мии в наступление с целью захватить Восточную Пруссию. Ими командовали генералы Павел Ренненкампф и Александр Самсо­нов, прославившиеся на русско-японской войне.

Началось наступление успешно. 7 августа армия Ренненкампфа одержала блестящую победу в крупном сражении под Гумбиненом (ныне город Гусев в Калининградской области). Немцам не помогло их превосходство в артиллерии; они отсту­пили, потеряв свыше 10 тысяч человек.

В русских военных кругах говорили, что Ренненкампф мар­ширует прямо на Берлин и через два-три месяца войдёт в сто­лицу Германии. Однако победоносный марш оказался недолгим и внезапно сменился тяжелейшими поражениями. Две русские армии наступали в разных направлениях, и армия А. Самсонова неожиданно попала в расставленную немцами ловушку. Немцы нанесли по ней мощный удар, собрав почти все имевшиеся здесь войска. Оказавшись в окружении, армия Самсонова была раз­громлена. В болотах Восточной Пруссии погибли отборные гвардейские полки, считавшиеся лучшими частями русской ар­мии и надёжной опорой престола. Генерал Самсонов в самый тяжёлый момент отправился на наиболее опасный участок сра­жений. Здесь, в глухом лесу, он потерял связь с остальными час­тями своей армии. Чтобы избежать плена, который генерал счи­тал позором, он покончил жизнь самоубийством, застрелившись из револьвера в ночь на 17 августа.

Между тем генерал Ренненкампф получил приказ держать­ся до последнего, ни в коем случае не отступать. Но в тяжёлых боях его армия несла большие потери и в сентябре вынуждена была всё-таки отступить под напором противника...

Таким образом, выполнить задуманное и захватить Восточ­ную Пруссию русским войскам не удалось. Однако своими жерт­вами они помогли французской армии. В разгар сражений Гер­мания перебросила с запада на восток часть своих сил. Это по­зволило французам сдержать натиск немцев и разгромить их в

Манифестация в лень объявления войны. Москва. 1914 г.

ный вопрос, лишавший нас проливов, обращения Чёрного моря в Русское озеро, присоединения всей его южной Ривьеры и... может быть, заведения на месте Царьграда „Третьего Рима"».

Летом 1915 г. в газете «Биржевые ве­домости» философ Николай Бердяев писал: «Единственным естественным притязанием России являются Кон­стантинополь и выход к морям через проливы. Русский Константинополь должен быть одним из центров едине­ния Востока и Запада».

Любопытно, что идею «русского Кон­стантинополя» поддерживали и неко­торые социалисты-оборонцы. Напри­мер, Георгий Плеханов весной 1917 г. говорил адмиралу Александру Колча­ку: «Отказаться от Дарданелл и Бос­фора — всё равно что жить с горлом, зажатым чужими руками. Я считаю, что без этого Россия никогда не в состоя­нии будет жить так, как она хотела бы». Одним из самых горячих поборников этой идеи после Февральской револю­ции 1917 г. оказался глава кадетов Павел Милюков. Его даже с насмеш­кой прозвали Милюковым-Дарданелльским...

В феврале — марте 1915 г. Англия и Франция дали официальное согласие на будущее присоединение Константи­нополя к России. Некоторые сторон­ники расширения пределов России шли в своих мечтах и планах ещё дальше

145

 

 

 

«русского Царьграда». «Но и этого мало, — говорил в 1914 г. в своей про­поведи архиепископ Антоний, извест­ный деятель черносотенного движе­ния. — Невозможно могущественной России сносить, чтобы величайшая наша святыня — Господень Гроб, и Гол­гофа, и Вифлеем оставались в руках неверных магометан».

Впрочем, в среде солдат и простона­родья эти идеи встречали гораздо меньше понимания и сочувствия, чем в образованных слоях общества. Чем дольше шла война, тем более скепти­чески в народе относились к идее «русского Царьграда». Юрист С. За­вадский вспоминал о разговоре, услы­шанном им после Февральской рево­люции: «Идёшь по Марсову полю и слышишь, как матрос, „собрав вокруг себя род веча", доказывает, что нам не нужны Дарданеллы: „У нас и своей земли довольно", а на замечание ваше, что Дарданеллы — пролив и там толь­ко вода, победоносно восклицает: „Ну вот, и земли даже нет, так на кой они нам шут дались"».

битве на реке Марне. Французский маршал Фердинанд Фош позднее говорил: «Если Франция не была стёрта с лица Европы, то этим прежде всего мы обязаны России».

Судьба генерала П. Ренненкампфа оказалась весьма печаль­ной. Его обвиняли в том, что он предал А. Самсонова, не придя ему своевременно на помощь. Сам П. Ренненкампф объяснял это тем, что приказ поступил слишком поздно. Из-за немецкой фа­милии генерала в войсках появилось стойкое убеждение, что Ренненкампф — изменник. Уволенный в отставку, он поселился в Петрограде. На улицах ему часто приходилось слышать тяж­кие обвинения и оскорбления в свой адрес. В 1918 г. толпа сол­дат учинила самосуд над генералом...

Поражения в Восточной Пруссии несколько охладили в России воодушевление, вызванное началом войны. Надежды на молниеносную победу постепенно испарились. Стало ясно, что война обещает быть долгой и нелёгкой...

ГАЛИЦИЙСКАЯ БИТВА

Ожесточённые сражения в августе 1914 г. кипели и в Галиции (ныне часть Западной Украины и Польши) между русскими и австро-венгерскими частями. 21 день на пространстве между Днестром и Вислой шла грандиозная Галицийская битва. С обе­их сторон в ней участвовало более миллиона человек. Вначале русские армии с трудом выдерживали мощный натиск против­ника. Но затем в боях произошёл перелом.

Русские войска перешли в наступление, опираясь на мощ­ную поддержку артиллерии. Орудия стреляли так часто, что на­калялись докрасна. Если солдат ронял на орудие фуражку, она немедленно вспыхивала, как в горящей печи. При такой стрель­бе, конечно, расходовалось очень много снарядов.

Австро-венгерская армия в беспорядке отступала, бросая оружие, обозы и артиллерию. Тысячи австрийских солдат сда­вались в плен. 21 августа русские войска заняли оставленный противником Львов и двинулись дальше на запад. Австрийцы по­теряли 226 тысяч человек ранеными и убитыми и около 100 ты­сяч пленными. Потери русских составили 230 тысяч человек пленными, убитыми и ранеными. Русские потеряли 94 своих орудия и захватили 400 вражеских. Таким образом, «великая Галицийская битва», как её называли, окончилась полным пораже­нием австро-венгерской армии. Она лишилась более трети сво­его состава и до конца войны уже не смогла оправиться от это­го удара.

Наступающие русские армии осадили крепость Перемышль (ныне город Пшемысль в Польше), а 9 марта 1915 г. взяли её. При этом в плен попали 9 неприятельских генералов, 2,5 тыс. офи­церов, 120 тыс. солдат; было взято 900 орудий и множество дру­гих военных трофеев. Во время осады Перемышля, как и в Галицийской битве, русские войска израсходовали громадное коли­чество снарядов.

В. Лебедев. Плакат 1914 г.

146

 

 

 

Битва на Мазурском озере. Немецкое пулемётное подразделение вблизи Даркемена. Восточная Пруссия. Сентябрь 1914 г.

«ВЕЛИКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ»

Зимой 1914—1915 гг. русские войска вели тяжёлые, кровопро­литные сражения в предгорьях Карпат. Несмотря на большие потери, им удалось отбросить противника. В суровые морозы русские армии преодолевали обледенелые горные склоны, про­бирались через сугробы. В результате им удалось овладеть зна­чительной частью Карпатского хребта.

Но в апреле 1915 г. на помощь австрийцам пришла герман­ская армия генерала Августа Макензена. К этому времени у русских был почти исчерпан запас артиллерийских снарядов, рассчитан­ный на недолгую войну. Расход снарядов в первые месяцы войны оказался непредвиденно большим. Перед великолепно вооружён­ными солдатами Макензена русские солдаты оказались почти без­оружными. 19 апреля 1915 г. началось «великое отступление» рус­ских армий. Внезапно выяснилось, что им катастрофически не

ПОТЕРИ РУССКОЙ АРМИИ

За три с половиной гола участия Рос­сии в Первой мировой войне русская армия понесла большие потери. В боях погибло более 1 миллиона 200 тысяч военнослужащих. Ранеными и больны­ми армия потеряла 4 миллиона 270 тысяч человек, в плен попало 3 мил­лиона 344 тысячи солдат и офицеров.

147

 

 

 

 

Бои между русскими и австрийскими отрядами в Карпатах (русский лубок).

ВОЙНА С ТУРЦИЕЙ

В течение нескольких месяцев после начала Первой мировой войны Турция сохраняла нейтралитет. Однако 29— 30 октября 1914 г. турецкий флот в Чёрном море обстрелял русские пор­ты Севастополь, Одессу, Новорос­сийск... В ответ на это 2 ноября Рос­сия объявила Турции войну, и открыл­ся новый фронт— Кавказский. Зимой турецкие войска начали здесь наступ­ление, но потерпели полное пораже­ние. Их основные силы попали в плен или погибли, причём многие участни­ки наступления замёрзли во время по­хода. После этих неудач началось мас­совое уничтожение (геноцид) живших в Турции армян, в которых турки ви­дели естественных союзников России. Погибло около миллиона армян. Толь­ко четверть армянского населения су­мела спастись на территории России.

хватает самого необходимого — снарядов, патронов, ружей, даже сапог. Нередко новобранцы попадали в действующую армию без обуви, и им приходилось сражаться босыми...

Далеко не все бойцы имели винтовки; многим приходилось ждать гибели или ранения своих товарищей, чтобы получить их оружие. Командование отдавало приказы «не тратить патронов, понапрасну», «забирать патроны у раненых и убитых». Как-то раз штаб Юго-Западного фронта разослал телеграмму о создании пехотных рот, вооружённых «алебардами» — топорами на длин­ных рукоятках...

Но хуже всего был сильнейший «снарядный голод». На ура­ганный огонь противника русские части могли ответить лишь редкими одиночными выстрелами. На один выпущенный рус­скими снаряд приходилось примерно 300 орудийных выстре­лов армии Макензена. Генерал Николай Иванов с горечью на­писал на одной из телеграмм начальства о невозможности при­слать снаряды: «Печальное сообщение. Не было бы и нужды с такой подготовкой втягиваться в войну».

«Весна 1915 года останется у меня навсегда в памяти, -вспоминал генерал Антон Деникин. — Великая трагедия русской

148

 

 

армии — отступление из Галиции. Ни патронов, ни снарядов. Изо дня в день кровавые бои, изо дня в день тяжёлые переходы, бес­конечная усталость — физическая и моральная, то робкие на­дежды, то беспросветная жуть.

Сражение под Перемышлем в середине мая. Одиннадцать дней страшного гула немецкой тяжёлой артиллерии, буквально срывавшей целые ряды окопов вместе с защитниками их... И мол­чание моих батарей... Мы не могли отвечать, нечем было. Даже па­тронов на ружья было выдано самое ограниченное количество. Полки, измотанные до последней степени, отбивали одну атаку за другой штыками или, в крайнем случае, стрельбой в упор. Я испы­тывал отчаяние и сознание нелепой беспомощности... И когда по­сле трёхдневного молчания нашей батареи ей подвезли 50 снаря­дов, об этом сообщено было по телефону всем полкам, всем ро­там, и все стрелки вздохнули с радостью и облегчением».

Оставалось только отступать, чтобы спасти армию от полно­го уничтожения. Русские войска оставили Перемышль, Львов... — почти всю Галицию. Они несли огромные потери — общее число убитых и раненых за время «великого отступления» составило 1 миллион 410 тысяч человек. В то же время отступление не было беспорядочным, почти всегда происходило организованно. «Наш фронт, лишённый снарядов, — замечал позднее А. Деникин, — мед­ленно отходил шаг за шагом, не допуская окружения и пленения корпусов и армий, как это имело место в 1941 г., в первый период Второй мировой войны». Наступающий противник тоже терял сотни тысяч солдат и офицеров пленными, убитыми и ранеными.

В июле перешли в наступление германские войска в Польше. «Великое отступление» русских армий началось и на этом фрон-

Сражение в районе городов Горлице и Тарнув (Южная Польша) между русскими и австро-германскими войсками 1—3 мая 1915 г. (фрагмент картины Л. Пуша, написанной в 1916 г.).

С августа 1915 г. командующим Кав­казским фронтом стал великий князь Николай Николаевич, бывший Верхов­ный главнокомандующий. В январе 1916 г. русские войска перешли в ус­пешное наступление. Армия генерала Николая Юденича совершила трудней­ший переход через занесённые снегом высокие горы. Преодолев обледенелые крутые горные склоны, русские войска подошли к турецкой крепости Эрзерум (ныне Эрзурум). Обладание ею давало ключ к господству над всеми восточ­ными областями Турции. Расположен­ная на высоте более 3 км, хорошо защищённая фортами, крепость счита­лась неприступной. Но после пятиднев­ного штурма 3 февраля Н. Юденичу удалось взять крепость, и над Эрзерумом было поднято российское знамя... Русские войска потеряли при этом 2 тысячи 300 человек убитыми и 13 ты­сяч ранеными; противник — 40 тысяч ранеными и убитыми, 13 тысяч плен­ными, а также 325 орудий.

Взятие Эрзерума делало русских хозяе­вами всей Турецкой Армении. Спустя два дня после взятия Эрзерума пал Трапезунд (ныне Трабзон), а в июле — Эрзинджан. Русская армия глубоко проникла на территорию Турции.

Однако Брестский мир, заключённый в марте 1918 г., свёл на нет эти завое­вания. Более того, по мирному дого­вору Турция получила Карс, Ардаган и Батум (ныне Батуми). До войны эти го­рода принадлежали России, и турецкие войска в ходе сражений ни разу не вступали в них.

149

 

 

 

С. Виноградов. Плакат, посвящённый жертвам войны. 1914 г.

Русский солдат сталкивает лбами

императоров Германии

и Австро-Венгрии. Карикатура 1914 г.

В. Мазуровский. «В атаку». 1915 г.

 

 

 

«Пленение германского отряда» (издание Д. Маковского «Великая война», 1915 г.).

И. Владимиров. Плакат, посвящённый военному займу.

Плакат неизвестного художника.

Е. Чепцов. Плакат, призывающий подписываться на военный заём.

 

 

 

«ДЕЛО ОБ ИЗМЕНЕ»

После «великого отступления» 1915 г. во всех слоях общества ходили упор­ные и зловещие слухи о предательстве и измене. Настойчиво искали герман­ских шпионов. Требовалось найти и на­казать виновников небывалой катаст­рофы русских армий.

В июне 1915 г. Николай II отстранил от должности военного министра Владими­ра Сухомлинова, который занимал этот пост с 1904 г. Его обвиняли в неподго­товленности к войне, из-за которой воз­ник острый недостаток снарядов и па­тронов. Бывшего министра арестовали.

В конце 1916 г. подследственный В. Су­хомлинов ненадолго вышел на свобо­ду, затем вновь оказался в тюрьме. Суд над ним состоялся уже после Февраль­ской революции, в августе 1917 г. Об­винения подсудимого в измене и слу­жебных злоупотреблениях не подтвер­дились. Однако за недостаточную под­готовленность к войне бывшего министра приговорили к бессрочной каторге. 1 мая 1918 г. по амнистии, объявленной советским правительст­вом, В. Сухомлинов как достигший 70-летнего возраста вышел на свобо­ду. Вскоре он покинул родину и скон­чался в эмиграции в 1926 г.

Ещё до смешения В. Сухомлинова со­стоялся громкий судебный процесс над жандармским полковником Сергеем Мясоедовым. Его считали близким зна­комым военного министра. В марте 1915 г. суд признал С. Мясоедова ви­новным в шпионаже в пользу Германии и приговорил его к смертной казни. До последнего часа осуждённый продол­жал доказывать свою невиновность. После вынесения приговора он писал жене и дочери: «Клянусь, что невино­вен, умоляй Сухомлиновых спасти, просите Государя Императора помило­вать». Однако 18 марта 1915 г. приго­вор привели в исполнение.

те. С января 1915 г. немцы применяли здесь и химическое оружие. Поскольку противогазов у русских солдат не было, газовые атаки каждый раз уносили множество жизней. А. Деникин писал: «Мы противопоставляли убийственной технике немцев мужество... и кровь». К осени 1915 г. позади русских армий остались огромные территории — Польша, Литва, Галиция, часть Белоруссии...

Конечно, известия о поражениях и отступлении вызывали в России тревогу и возмущение. Произошли даже отдельные вспышки беспорядков. 29 мая 1915 г. М. Палеолог записал: «В те­чение последних нескольких дней Москва волновалась, серьёз­ные беспорядки возникли вчера и продолжаются сегодня. На знаменитой Красной площади, видевшей столько исторических сцен, толпа бранила царских особ, требуя пострижения импе­ратрицы в монахини, отречения императора, повешения Распу­тина...» (см. ст. «Григорий Распутин»). Всюду ходили слухи об из­мене, предателях и т. п. Усилилось враждебное отношение к нем­цам. Между тем в списках русского генералитета значилось око­ло 10% лиц германского происхождения из числа обрусевших немцев. Теперь в них, да и в любом министре и сановнике с не­мецкой фамилией видели вероятного шпиона.

Только к весне 1916 г. благодаря усиленной работе воен­ной промышленности русским армиям удалось восполнить не­достаток патронов и снарядов.

БРУСИЛОВСКИЙ ПРОРЫВ

Через год после начала «великого отступления» былой «снаряд­ный голод» отошёл в прошлое. Боевое настроение на фронте, который теперь хорошо снабжался, несколько поднялось. Прав­да, на войска угнетающе подействовали долгие месяцы непод­вижного стояния на одних и тех же рубежах.

И вот 22 мая 1916 г. четыре армии Юго-Западного фронта двинулись в наступление. На рассвете неожиданно для против­ника на его позиции обрушился ураганный огонь русской ар­тиллерии. Теперь уже не нужно было скупиться на снаряды, и от тысяч взрывов австро-венгерские окопы превратились в на­стоящий ад. Лёгкие орудия били каждую минуту, тяжёлые — раз в две минуты. Приходилось заботиться только о том, чтобы ору­дия не перегрелись. В течение двух суток вал орудийного огня катился по позициям противника. Он, как тогда говорили, «на­чисто выбривал» поле битвы. В сражениях русские войска при­меняли и химическое оружие. Теперь все солдаты и офицеры русской армии уже имели противогазы.

Австрийцы считали свои сильно укреплённые позиции, на которых они зимовали, совершенно неприступными. Один офи­цер австро-венгерской армии, взятый в плен в начале наступле­ния, сказал на допросе: «Наши позиции неприступны, и прорвать их невозможно. А если бы вам это удалось, тогда нам не остаёт­ся ничего другого, как соорудить грандиозных размеров чугун­ную доску, водрузить её на линии наших теперешних позиций

152

 

 

 

и написать: „Эти позиции были взяты русскими, завещаем всем — никогда и никому с ними не воевать"».

Командующий фронтом генерал Алексей Брусилов предло­жил прорвать оборону противника не на узком участке, а на всём протяжении фронта. Такой новый приём казался необычным и даже дерзким. Тем не менее атака почти по всему фронту уда­лась. По имени командующего наступление назвали Брусиловским прорывом.

До конца июля русские войска вновь отвоевали часть Вос­точной Галиции и всю Буковину (ныне Черниговская область Украины). Они взяли в плен 8 тысяч вражеских офицеров, 370 тысяч солдат, захватили 500 орудий и огромное количест­во другого вооружения. Всего же за время Брусиловского про­рыва противник потерял до 1,5 миллионов военнослужащих. Потери русских войск были втрое меньше, из них убитыми — 62 тысячи человек.

Чтобы спасти положение, противнику пришлось срочно перебрасывать войска из других мест. Армии Брусилова столк­нулись в боях даже с турками. Германия вынуждена была пере­бросить часть сил и из-под Вердена, где шли ожесточённые сра­жения с французами. Это заметно облегчило положение союз­ников России.

Под влиянием побед Брусилова 14 августа 1916 г. в войну на стороне России вступила Румыния. Однако это событие толь­ко осложнило положение России. Австро-германские войска быстро разгромили слабую румынскую армию и заняли Буха­рест. Русский фронт растянулся до самого Чёрного моря...

ПОСЛЕ ФЕВРАЛЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Шёл уже тридцать первый месяц мировой войны, когда в фев­рале 1917 г. в России совершилась революция. К этому времени русский фронт удерживал почти половину всех военных сил противника. На первый взгляд положение на фронте обрело ус­тойчивость. Однако в армиях уже накопилось глухое недоволь­ство бесконечной войной, усиливалась жажда скорейшего мира. Были и другие причины для брожения в воинской среде. Так, в 1915 г. для укрепления дисциплины в войсках было введено на­казание розгами. Эта мера наказания, как унижающая достоин­ство, вызывала у солдат сильное возмущение.

Оказавшись у власти, 6 марта Временное правительство зая­вило, что будет продолжать войну «до победного конца». Оно обещало также «свято хранить» верность союзникам и всем за­ключённым с ними соглашениям. 22 мая по радио командующий германским Восточным фронтом принц Леопольд Баварский предложил России начать мирные переговоры. Временное пра­вительство ответило категорическим отказом...

Между тем стихийное стремление к миру нарастало. На фрон­те начались знаменитые братания с неприятельскими солдатами. Сражающиеся друг с другом части прекращали стрельбу, выходи-

 

Р. Заррин. Плакат, посвяшённый военному займу.

Генерал А. Брусилов.

153

 

 

«ПРИКАЗ НОМЕР ОДИН»

1 марта 1917 г. Петроградский совет был пополнен солдатскими депутатами. В тот же день Совет выпустил знаме­нитый «Приказ номер один» по столич­ному гарнизону.

Приказ отменял различные мелкие ог­раничения для солдат вне службы: те­перь солдаты могли не вставать во фронт перед офицерами и не отдавать им честь. «Равным образом, — гово­рилось в приказе, — отменяется титу­лование офицеров: ваше превосходи­тельство, благородие и т. п., и заменя­ется обращением: господин генерал, господин полковник и т. д. Грубое об­ращение с солдатами всяких воинских чинов и, в частности, обращение к ним на „ты", воспрещается...»

Кроме того, в первом пункте приказа было сказано: «Во всех ротах, баталь­онах, полках... немедленно выбрать комитеты из выборных представителей от нижних чинов». Хотя формально приказ касался только войск столично­го военного округа, вскоре его прочли во всей армии. Всюду стали избирать­ся солдатские комитеты, которые иг­рали в воинской среде роль Советов.

Большая часть офицерства считала, что «Приказ номер один» стал первым и самым важным толчком к развалу ар­мии. Офицеры в результате приказа потеряли какую бы то ни было власть над солдатами. Большевики возража­ли на это, что приказ особой роли не сыграл: он лишь отразил требования стихийного движения.

Один из авторов приказа, меньшевик Иосиф Гольденберг, говорил в марте 1917 г.: «Приказ номер один — не ошибка, а необходимость... В день, ког­да мы „сделали революцию", мы поня­ли, что если не развалить старую ар­мию, она раздавит революцию. Мы должны были выбирать между армией и революцией. Мы не колебались: мы приняли решение в пользу последней и употребили — я смело утверждаю это — надлежащее средство».

Оказавшись позднее у власти, больше­вики ещё более «углубили», довели до логического конца «Приказ номер

ли из окопов. Бойцы мирно разговаривали, курили, обменивались различными мелкими вещами. Всюду в русских воинских частях избирались солдатские комитеты, которые часто отменяли при­казы начальства. «По всей Армии, — писал генерал Пётр Краснов, — пехота отказывалась выполнять боевые приказы и идти на пози­ции на смену другим полкам. Были случаи, когда своя пехота за­прещала своей артиллерии стрелять по окопам противника под тем предлогом, что такая стрельба вызывает ответный огонь не­приятеля. Война замирала по всему фронту...»

Сторонники продолжения войны доказывали солдатам, что «путь к миру лежит через окопы противника». Военный министр Александр Керенский говорил, выступая 12 мая перед войска­ми: «Вы самые свободные солдаты мира. Разве вы не должны до­казать миру, что система, на которой строится ныне армия, — лучшая система. Разве вы не докажете другим монархам, что не кулак, а совесть есть лучшая сила армии (Возбуждённые возгла­сы: «Докажем!».). Ваша армия при монархе совершала подвиги. Неужели она при республике окажется стадом баранов?» (Буря аплодисментов. Крики: «Нет, никогда!».). Керенский неделями объезжал войска на фронте и с пламенным красноречием при­зывал бойцов к наступлению на врага. Точная дата начала на­ступления держалась пока в тайне. Военный министр подчёрки­вал, что от этого наступления зависит судьба революции.

ИЮНЬСКОЕ НАСТУПЛЕНИЕ. ПОСЛЕДНИЕ СРАЖЕНИЯ РУССКОЙ АРМИИ

«Сегодня великое торжество революции, — говорилось в теле­грамме А. Керенского Временному правительству 18 июня 1917 г. — Русская революционная армия с огромным воодушев­лением перешла в наступление». Это сообщение вызвало взрыв ликования в столице. Здесь прошли демонстрации под лозунгом: «Война до победного конца!». Предполагалось, что полкам, наи­более отличившимся в сражениях, будут торжественно вручены красные знамёна. Но делать этого не пришлось...

В наступление 18 июня перешли армии Юго-Западного фронта. Вначале они одержали ряд побед над противником. На участке прорыва русские войска имели двойное превосходство в живой силе и артиллерии. 8-я армия генерала Л. Корнилова в конце июня взяла города Галич и Калуш. При этом было захва­чено 48 орудий, около 10 тыс. пленных.

Однако немцы перебросили к месту сражений 16 дивизий и 6 июля атаковали. В районе города Тарнополя (ныне Тернополь) германские войска прорвали фронт. Русские армии бес­порядочно отступали. В телеграмме комиссаров 11-й армии по­ложение описывалось так: «Наступательный порыв быстро ис­черпался. Некоторые части самовольно уходят с позиций, даже не дожидаясь подхода противника. На протяжении сотни вёрст в тыл тянутся вереницы беглецов с ружьями и без них — здоро­вых, бодрых, чувствующих себя совершенно безнаказанными.

154

 

 

 

Иногда так отходят целые части... Сегодня главнокомандующий с согласия комиссаров и комитетов отдал приказ о стрельбе по бегущим».

После провала июньского наступления ещё громче стали звучать требования немедленного мира. В одном из солдатских писем в столичную газету говорилось: «Если не будет в скором времени мира, какого бы то ни было, то лопнет вся ваша свобо­да». Характерна выдержка из другого письма: «Если до конца ок­тября не будет мира, то солдаты придут в Петроград и переко­лют всё Временное правительство».

Спустя полтора месяца, 20 августа, германские войска до­бились нового крупного успеха на русском фронте. Они взяли Ригу, причём защищавшие город части потеряли 25 тысяч че­ловек, 270 орудий и большое количество другого вооружения.

Одно из последних сражений противнику дали корабли Балтийского флота, отстаивая Моонзундские острова у побере­жья Эстонии. Самым значительным событием в ходе этого сра­жения стал бой 1 октября 1917 г. Этот бой отличался крайним ожесточением: затонули линкор «Слава» и эсминец «Гром», а так­же несколько неприятельских судов. Вскоре немцы захватили Моонзундские острова.

Вооружённые силы России постепенно теряли способность сопротивляться врагу. На секретном совещании 20 октября но­вый военный министр Александр Верховский заявил: «Дальше мы воевать не можем. Тяга армии к миру сейчас непреодолима. Единственное, что нам сейчас остаётся, — это заключить мир с Германией. Это даст нам возможность спасти государство от полной катастрофы». Но подобная точка зрения не получила поддержки, и он подал в отставку.

М. Бочкарёва (первая слева) в строю женского «батальона смерти». Петроград. 1917 г.

один». 2 декабря они издали декрет, вводивший в армии выборное началь­ство. Большевик Константин Еремеев писал, что этим «авторитет офицерст­ва был окончательно добит». «Партий­ным работникам, — продолжал он, — было ясно видно, что старая армия умерла и воскресить её нельзя. Мне­ние Владимира Ильича о старой армии было совершенно определённое: роль её кончена. Полки, сколоченные из ос­колков старой армии, он считал бес­полезной работой. „Главное, — гово­рил он, — это безболезненная демо­билизация, постепенный роспуск ста­рой армии до конца"».

В молодую Красную армию вошло лишь несколько «осколков» старой русской армии, дольше других сохранявших дисциплину. В основном это были ла­тышские стрелковые части, превратив­шиеся в «красных латышских стрел­ков». В 1918—1919 гг. они стали од­ной из самых прочных опор Советской власти.

Л. Пастернак. Плакат времён Первой мировой войны.

155

 

 

 

ДЕМОНСТРАЦИЯ УВЕЧНЫХ ВОИНОВ

1 б апреля 1917 г. в Петрограде состоя­лась многотысячная демонстрация сол­дат — инвалидов мировой войны. Гре­мел военный оркестр; демонстранты шли под красными знамёнами и плака­тами с надписями: «Взгляните на наши раны. Они требуют победы!», «Слава павшим! Да не будет их гибель напрас­ной!», «Пораженцы позорят Россию!», «Ленина и компанию — обратно в Гер­манию!», «Война за свободу до послед­него издыхания!». Отдельной колонной шли ветераны сражений, потерявшие зрение. Они несли транспарант: «Ослеп­шие воины. Война до полной победы!».

Французский посол в России Морис Палеолог, видевший эту демонстра­цию, рассказывал о ней: «Самые здо­ровые раненые тащатся медленно, кое-как размешенные шеренгами; большин­ство перенесли ампутацию. Самые сла­бые, обвитые перевязками, рассажены в повозках. Эта скорбная рать как бы олицетворяет весь ужас, все увечья и пытки, какие может вынести человече­ская плоть. Её встречают религиозной сосредоточенностью, перед ней обна­жаются головы, глаза наполняются сле­зами; женщина в трауре, рыдая, пада­ет на колени».

А. Кравченко. «Заём Свободы». Плакат.

Агитация сторонников Временного правительства за наступление на Западном фронте перед солдатами. Район города Двинска (ныне Даугавпилс). Июнь 1917 г.

БРЕСТСКИЙ МИР

25 октября 1917 г. власть в Петрограде перешла в руки больше­виков, которые выступали под лозунгом: «Мир без аннексий и контрибуций!». Заключить такой мир они и предложили всем воюющим державам в первом же декрете новой власти — Дек­рете о мире. С середины ноября по предложению советского правительства на русско-германском фронте установилось пе­ремирие. Официально оно было подписано 2 декабря.

Большевик Константин Еремеев писал: «Перемирие на фронте сделало тягу солдат домой, в деревню, неудержимой. Если уже после Февральской революции уход с фронта был обычным явлением, то теперь 12 млн. солдат, цвет крестьянства, почувствовали себя лишними в частях армии и чрезвычайно нужными там, дома, где „делят землю". Утечка происходила сти­хийно, принимая самые разнообразные формы: многие просто самовольно отлучались, покидая свои части, в большинстве за­хватив винтовки и патроны. Не меньшее число пользовалось вся­ким легальным способом — в отпуска, в самые различные коман­дировки... Сроки не имели значения, так как всякий понимал, что важно только выбраться из военной неволи, а там уж вряд ли по­требуют назад». Русские окопы стремительно пустели.

На некоторых участках фронта к январю 1918 г. в окопах не осталось ни одного солдата, только кое-где попадались от­дельные военные посты. Отправляясь домой, солдаты забирали своё оружие, а иногда даже продавали его неприятелю.

9 декабря 1917 г. в Брест-Литовске (ныне город Брест в Бе­лоруссии), где размещалась ставка германского командования, начались переговоры о мире. Советская делегация пыталась

156

 

 

 

отстоять идею «мира без аннексий и контрибуций». 28 января 1918 г. Германия предъявила России ультиматум. Она потребо­вала подписать договор, по которому Россия теряла Польшу, Бе­лоруссию и часть Прибалтики — всего 150 тыс. км².

Это поставило советскую делегацию перед суровой необ­ходимостью выбирать между провозглашёнными принципами и требованиями жизни. В соответствии с принципами следова­ло вести войну, а не заключать позорный мир с Германией. Но сил на то, чтобы воевать, не было. Глава советской делегации Лев Троцкий, как и другие большевики, мучительно пытался разре­шить это противоречие. Наконец ему показалось, что он нашёл блестящий выход из положения. 28 января он произнёс на пе­реговорах свою знаменитую речь о мире. Вкратце она сводилась к известной формуле: «Мира не подписывать, войны не вести, а армию распустить».

Лев Троцкий заявил: «Мы выводим нашу армию и наш на­род из войны. Наш солдат-пахарь должен вернуться к своей паш­не, чтобы уже нынешней весной мирно обрабатывать землю, ко­торую революция из рук помещиков передала в руки крестья­нина. Мы выходим из войны. Мы отказываемся санкционировать те условия, которые германский и австро-венгерский империа­лизм пишет мечом на теле живых народов. Мы не можем поста­вить подписи русской революции под условиями, которые не­сут с собой гнёт, горе и несчастье миллионам человеческих су­ществ. Правительства Германии и Австро-Венгрии хотят владеть землями и народами по праву военного захвата. Пусть они своё дело творят открыто. Мы не можем освящать насилия. Мы вы­ходим из войны, но мы вынуждены отказаться от подписания мирного договора».

После этого он огласил официальное заявление советской делегации: «Отказываясь от подписания аннексионистского до­говора, Россия со своей стороны объявляет состояние войны прекращённым. Российским войскам одновременно отдаётся приказ о полной демобилизации по всему фронту».

Германские и австрийские дипломаты вначале были дейст­вительно потрясены этим невероятным заявлением. В помещении на несколько минут воцарилась полная тишина. Затем немецкий генерал М. Гофман воскликнул: «Неслыханно!». Глава германской делегации Р. Кюльман тотчас сделал вывод: «Следовательно, состоя­ние войны продолжается». «Пустые угрозы!» — произнёс Л. Троц­кий, покидая зал заседаний.

Однако вопреки ожиданиям советского руководства 18 фев­раля австро-германские войска начали наступление по всему фронту. Им практически никто не противостоял: продвижению армий мешали только плохие дороги. Вечером 23 февраля они заняли Псков, 3 марта — Нарву. Этот город покинул без боя крас­ногвардейский отряд матроса Павла Дыбенко. Генерал Михаил Бонч-Бруевич писал о нём: «Отряд Дыбенко не внушал мне до­верия; достаточно было глянуть на эту матросскую вольницу с нашитыми на широченные клёши перламутровыми пуговичка-

«ЗАЁМ СВОБОДЫ»

До 1917 г. правительство России выпус­кало ценные бумаги военных займов. После Февральской революции Времен­ное правительство выпустило облигации такого же займа, названного «займом Свободы». Печать, выступавшая за про­должение войны, горячо призывала на­селение покупать облигации. Военный министр А. Керенский восклицал в сво­их выступлениях: «Граждане капитали­сты! Будьте Миниными для своей Роди­ны! Откройте свои сокровищницы и спе­шите нести свои деньги на нужды осво­бождённой России». В июне пресса сообщила, что свергнутый император Ни­колай II и его семья также пожелали при­обрести облигации «займа Свободы». Поэт-большевик Демьян Бедный обыгрывал это в насмешливых стихах, опубликованных в газете «Правда»:

Царь с царицею вдвоём

Подписались на заём...

Что царю всего ценней?

Стало, знать, ему видней,

Что от долгой обороны

Путь недолгий... до короны.

Вслед за царём Николаем

Денег давать не желаем.

Пусть вносят червонцы

Царь да оборонцы!

П. Бучкин. Плакат 1917 г.

157

 

 

 

Бойцы одного из «батальонов смерти», отправляющихся на фронт. Лето 1917 г.

ЖЕНСКИЕ «БАТАЛЬОНЫ СМЕРТИ»

Летом 1917 г. в русской армии быст­ро слабела дисциплина и падал бое­вой дух. Однако часть солдат не утра­тила прежнего желания сражаться и жертвовать жизнью. Из них стали формироваться добровольческие части, которые называли «ударными батальонами», «дружинами смерти» и т. п. Вместо кокарды на фуражках они носили изображение черепа («Адамовой головы»). Тот же череп со скрещёнными костями часто изобра­жался и на их знамёнах. Ударные ба­тальоны бросали в самые тяжёлые мес­та сражений, возлагали на них самые трудные обязанности.

Тогда же родилась и ещё одна новая идея. Её выдвинула военнослужащая Мария Бочкарёва. В 1914 г. она добро­вольно пошла на фронт, четырежды была ранена, стала полным Георгиев­ским кавалером. 1 мая 1917 г. предсе­датель Государственной думы Михаил Родзянко, объезжая фронт, познако­мился с необычной женщиной-добровольцем. «Родзянко пожелал меня ви­деть лично, — вспоминала М. Бочкарёва, — я подошла к нему, и он меня по­целовал и приказал сшить для меня но­вое обмундирование и отправить меня в Петроград». В столице Бочкарёва вы­ступила перед членами Временного пра­вительства с идеей создать женский добровольческий «батальон смерти». «Мне на это сказали, что моя идея ве­ликолепная...» — писала она.

Более осторожно отнёсся к предложе­нию Бочкарёвой Верховный главноко­мандующий Алексей Брусилов. Он за­метил, что такой женский батальон будет первым в мире. «Надеетесь ли Вы на женщин?» — спросил он. «Ру­чаюсь, что мой батальон не осрамит России», — твёрдо отвечала М. Бочкарёва. Выступая в последующие дни перед женщинами, она подчёркивала: «Солдаты в эту великую войну уста­ли. Им нужно помочь нравственно...». В обращении Московского женского военного союза говорилось: «Ни один народ в мире не доходил до такого по­зора, чтобы вместо мужчин-дезерти­ров шли на фронт слабые женщины... Женская рать будет тою живою водой, которая заставит очнуться русского старого богатыря».

ми, с разухабистыми манерами, чтобы понять, что они драться с регулярными немецкими частями не смогут. Мои опасения оправдались...».

25 февраля Владимир Ленин с горечью писал в газете «Прав­да»: «Мучительно-позорные сообщения об отказе полков сохра­нять позиции, об отказе защищать даже нарвскую линию, о не­исполнении приказа уничтожать всё и вся при отступлении; не говорим уже о бегстве, хаосе, безрукости, беспомощности, раз­гильдяйстве».

19 февраля советское руководство согласилось принять не­мецкие условия мира. Но теперь Германия выдвинула уже гораз­до более тяжёлые условия, потребовав впятеро большую терри­торию. На этих землях проживало около 50 млн. человек; здесь добывалось свыше 70% железной руды и около 90% угля в стра­не. Кроме того, Россия должна была выплатить огромную кон­трибуцию.

Советская Россия была вынуждена принять и эти тяжелей­шие условия. Глава новой советской делегации Григорий Со­кольников огласил её заявление: «При создавшихся условиях Россия не имеет возможности выбора. Фактом демобилизации своих войск русская революция как бы передала свою судьбу в руки германского народа. Мы ни на минуту не сомневаемся, что это торжество империализма и милитаризма над международ­ной пролетарской революцией окажется лишь временным и преходящим». После этих слов генерал Гофман воскликнул с не­годованием: «Опять те же бредни!». «Мы готовы, — заключил

158

 

 

 

Г. Сокольников, — немедленно подписать мирный договор, от­казываясь от всякого его обсуждения как совершенно бесполез­ного при создавшихся условиях».

3 марта Брестский мирный договор был подписан. Россия утратила Польшу, Прибалтику, Украину, часть Белоруссии... Кро­ме того, по договору Россия передавала Германии более 90 т зо­лота. Брестский договор действовал недолго — в ноябре, после революции в Германии, Советская Россия аннулировала его.

Вскоре после заключения мира, 11 марта, В. Ленин написал статью (она была опубликована позже). Эпиграфом к ней послу­жили строки Н. Некрасова:

Ты и убогая, Ты и обильная, Ты и могучая, Ты и бессильная, Матушка-Русь/

Глава Совнаркома писал: «Не надо самообманов. Надо из­мерить целиком, до дна, всю ту пропасть поражения, расчлене­ния, порабощения, унижения, в которую нас теперь толкнули. Чем яснее мы поймём это, тем более твёрдой, закалённой, сталь­ной сделается наша воля... наша непреклонная решимость до­биться во что бы то ни стало, чтобы Русь перестала быть убогой и бессильной, чтобы она стала в полном смысле слова могучей и обильной».

27 июня в Исаакиевском соборе Ма­рии Бочкарёвой было торжественно вручено знамя её батальона. После этого женщины-добровольцы отправи­лись на фронт. В ходе наступления они взяли несколько линий немецких око­пов. В какой-то момент другие части, состоявшие из мужчин, отступили, и женщины остались одни на поле сра­жения. Они не стали отступать, но, под ураганным огнём забыв приёмы веде­ния боя, собрались вместе, став хоро­шей мишенью... Женский батальон по­нёс в этом сражении большие потери.

Всего же сформировали два женских пехотных «батальона смерти» и не­сколько команд. В них вошло более 3 тыс. женщин. Один из женских ба­тальонов оказался в числе последних защитников Временного правительст­ва в дни Октябрьского переворота в Петрограде. В январе 1918 г. женские батальоны формально распустили, но многие их участницы (в том числе и М. Бочкарёва) продолжали службу в частях белогвардейских армий.

Вручение знамени женскому батальону, уходящему на фронт. Москва. Июнь 1917 г.

Мария Бочкарёва — командир женского «батальона смерти».

159

 

 

В тот же день, опасаясь, что немцы, несмот­ря на заключённый мир, займут Петроград, со­ветское правительство переехало в Москву. Так более чем через два столетия Москва вновь ста­ла столицей российского государства.

Подготовка женского «батальона смерти» к наступлению 18 июня (третья слева в первом ряду — М. Бочкарёва). Петроград. 1917 г.

УБИЙСТВО КОМИССАРА ЛИНДЕ

Революция принесла в армию много новшеств. Появились, например, комис­сары. Временное правительство назна­чало их на фронты, в армии и иные круп­ные воинские формирования. (При большевиках комиссаров стали назна­чать в каждое, даже мелкое, воинское подразделение.) Комиссаром Юго-За­падного фронта стал Ф. Линде. Он был одним из тех, кто 20 апреля вывел рево­люционных солдат Петрограда на де­монстрацию против «ноты Милюкова» (см. ст. «Павел Милюков»).

В августе 1917 г. Ф. Линде получил со­общение о солдатских волнениях в од­ной из частей. Пехотные полки отка­зывались выполнять боевые приказы. Линде решил немедленно прибыть на место событий, чтобы восстановить дисциплину. Он приехал в расположе­ние войск вместе с командиром диви­зии генералом В. Гиршфельдтом, поте­рявшим в сражениях обе руки.

Комиссар приказал построить части, участвовавшие в беспорядках, и заявил им: «Когда наша Родина изнемогает в нечеловеческих усилиях, чтобы побе­дить врага, вы позволили себе лентяй­ничать и не исполнять справедливые требования своих начальников. Вы не солдаты, а сволочь, которую нужно уничтожить. Вы зазнавшиеся хамы и

свиньи, недостойные свободы... Тре­бую, чтобы вы сейчас же мне выдали тех, кто подговаривал вас не исполнять приказ начальника. Иначе вы ответи­те все. И я не пощажу вас!».

Громким, исполненным гнева фразам комиссара вторило лесное эхо. Когда он закончил речь, воцарилась зловещая тишина. Очевидец происшедшего гене­рал П. Краснов вспоминал: «Когда Лин­де замолчал, рота стояла бледная, сол­даты тяжело дышали. Видимо, они не того ожидали от „своего" комиссара». Из строя вызвали «зачинщиков волне­ний». «Выходившие были смертельно бледны, — писал Краснов, — тою зе­леноватою бледностью, которая пока­зывает, что человек уже не в себе. Их набралось 22 человека». В строю по­слышался возмущённый ропот: солда­ты не хотели выдавать товарищей. «Ве­дите этих подлецов, и при малейшей попытке к бегству — пристрелить», — скомандовал генерал В. Гиршфельдт одному из офицеров. «Понимаю», — мрачно произнёс тот и повёл аресто­ванных прочь. Слова Гиршфельдта можно было понять как приказ рас­стрелять «бунтовщиков» под предло­гом «попытки к бегству».

П. Краснов рассказывал: «Линде и Гиршфельдт сияли счастьем от первой уда­чи; какая-то непреодолимая судьба не­сла их в самую пасть опасности». Комис­сар вновь обратился к солдатам с яркой

патриотической речью. «Это была пре­красная речь, полная страсти и страда­ния за Родину, — отмечал П. Крас­нов. — Говорил он патетически, страст­но, сильно, местами красиво, образно, но акцент портил всё. Каждый солдат по­нимал, что говорит не русский, а немец». Солдаты стали переговариваться меж­ду собой о том, что комиссар — вовсе не комиссар, а немецкий шпион, выдаю­щий себя за другого. Ф. Линде уже со­брался уезжать, когда ему сообщили, что один из полков взбунтовался и идёт с ним «разговаривать». Солдаты двига­лись шеренгами, как в атаку на немцев, и стреляли вверх. «Но ведь это же на­стоящий бунт! — воскликнул Линде. — Мой долг быть там».

На машине он направился к мятежным частям. Спустя несколько минут какой-то солдат выстрелил в комиссара и убил его наповал. Схватили и генерала В. Гиршфельдта; его привязали к дере­ву и убили. Этот эпизод — убийство Линде и Гиршфельдта — получил боль­шую известность и произвёл сильное впечатление в обществе. Позднее Алексей Толстой отразил его в своей трилогии «Хождение по мукам», а Бо­рис Пастернак — в романе «Доктор Живаго».

160

 

 

 

И. Владимиров. «Захват германских автомобилей» (картина времён Первой мировой войны).

ВОССТАНОВЛЕНИЕ СМЕРТНОЙ КАЗНИ

Когда июньское наступление 1917 г. закончилось провалом, военное коман­дование потребовало восстановить на фронте смертную казнь. Эта мера на­казания была отменена после Февраль­ской революции. Особенно настаивал на введение казни за дезертирство и невыполнение приказов генерал Лавр Корнилов. Он пригрозил своей отстав­кой, если не будет введена смертная казнь. Его поддержал и главковерх Алексей Брусилов.

12 июля решением Временного прави­тельства смертная казнь на фронте была восстановлена. Её должны были применять военно-революционные суды, образованные из солдат и офи­церов. Александр Керенский называл эту меру «великим искушением и ве­ликим испытанием» для властей.

Однако на практике она не применя­лась. Не находилось желающих ни вы­носить смертные приговоры, ни утвер­ждать их. В сентябре А. Керенский го­ворил, выступая на Демократическом совещании: «Смертная казнь восстановлена по единодушному требованию армейских организаций {Крики: «По­зор!».). Проклинайте, когда подпишу хоть один приказ о смертной казни...».

По требованию Л. Корнилова, уже став­шего Верховным главнокомандующим, началась подготовка к введению смерт­ной казни и в тылу. Проект закона об этом был готов к 22 августа 1917 г. Но спустя несколько дней начался «корниловский мятеж», и смертную казнь в тылу тогда так и не восстановили.

161

 

 

 

«ДЕЛО АДМИРАЛА ЩАСТНОГО»

В июне 1918 г. внимание обществен­ности привлёк суд над контр-адми­ралом Балтийского флота Алексеем Щастным. До ареста адмирал командо­вал морскими силами Балтийского флота (заметим, что прежние звания во флоте после Октября были упразд­нены, так что называли Щастного не адмиралом, а просто капитаном). В начале 1918 г. возникла реальная опас­ность того, что по условиям мира с Германией весь флот окажется в ру­ках немцев. Командующий решил не сдавать боевые корабли неприятелю. По его приказу более 250 судов совер­шили небывалый «Ледовый поход» из Ревеля (ныне Таллинн) и Гельсингфор­са (ныне Хельсинки) в Кронштадт. Та­ким образом флот был избавлен от за­хвата немцами. (Иная судьба постигла Черноморский флот, который в июне был затоплен по распоряжению из Москвы.)

Среди офицеров и матросов Балтий­ского флота весной также ходили слу­хи о том, что флот собираются зато­пить. За распространение этих слухов и подготовку «антисоветского загово­ра» 29 мая А. Щастного арестовали.

20—21 июня его судил Верховный революционный трибунал. На суде А. Щастный отрицал свою вину. Сви­детелем обвинения против адмирала выступил Лев Троцкий.

21 июня трибунал вынес приговор, в ко­тором о подсудимом говорилось: «Вос­пользовавшись тяжким и тревожным со­стоянием флота в связи с возможной необходимостью в интересах револю­ции уничтожения его и кронштадтских крепостей, вёл контрреволюционную агитацию в Совете комиссаров флота и в Совете флагманов. Всей этой деятель­ностью своей питал и поддерживал во флоте тревожное состояние и возмож­ность противосоветских выступлений.

Трибунал постановил: считая его винов­ным во всём изложенном, расстрелять. Приговор привести в исполнение в те­чение 24 часов».

Приговор контр-адмиралу А. Щастному стал первым судебным смертным приговором, вынесенным в Советской республике по политическому обвине­нию. Он произвёл очень сильное впе­чатление на общество, поскольку смертную казнь формально отменил ещё II Съезд Советов в октябре 1917 г. Кроме того, многие считали, что обви­нения, предъявленные А. Щастному юридически необоснованны. Левые эсеры в знак протеста вышли из соста­ва Революционного трибунала. Мень­шевик Юлий Мартов написал в связи с расстрелом Алексея Щастного извест­ное обращение «Долой смертную казнь!».

ОККУПАЦИЯ УКРАИНЫ ГЕРМАНИЕЙ

Сразу после Февральской революции, 4 марта 1917 г., в Киеве была создана украинская Центральная Рада во гла­ве с профессором-историком Михаи­лом Грушевским. Этот общественный совет сформировали украинские со­циалисты. Постепенно он преобразо­вался в нечто вроде парламента.

В октябре Рада осудила «большевист­ский мятеж» в Петрограде, после чего от её деятельности отошли местные большевики. 7 ноября Рада провозгла­сила создание Украинской Народной Республики (УНР) в составе России, а

9 января 1918 г. — независимость УНР. В конце января к власти на Ук­раине пришли большевики, которые свергли Раду и с помощью войск заста­вили её покинуть Киев.

Тогда руководители Рады пошли на за­ключение в Брест-Литовске сепаратно­го (отдельного) мира с Германией и Австро-Венгрией. По условиям этого мирного договора немецкие войска ок­купировали территорию Украины. Рада вернулась в Киев благодаря «германским тяжёлым орудиям», как с горечью замечал Владимир Винниченко, один из её руководителей.

Однако власть её снова оказалась не­долгой. Скоро у Рады возник острый конфликт с германскими военными властями. Рада стремилась передать помещичью землю крестьянам, а не­мецкое командование защищало инте­ресы земельных собственников. В кон­це концов 28 апреля 1918 г. немцы про­сто произвели государственный пере­ворот.

Распушена Рада была с крайней бес­церемонностью, оставившей сильное впечатление. Юрист А. Гольденвейзер так описывал этот момент: «С лестни­цы донёсся шум, дверь в зал раствори­лась, и на пороге появились немецкие солдаты. Какой-то фельдфебель под­скочил к председательскому креслу и на ломаном русском языке крикнул: „По распоряжению германского ко­мандования объявляю всех присутст­вующих арестованными. Руки вверх!". Солдаты взяли ружья на прицел. Все присутствующие встали с места и под­няли руки. Грушевский, смертельно бледный, оставался сидеть на своём председательском месте и единствен­ный во всей зале рук не поднял». Не­которые присутствующие были аресто­ваны, но подавляющее большинство отпустили по домам.

29 апреля «гетманом всея Украины и войск козацких» был провозглашён ге­нерал Павел Скоропадский, потомок Ивана Скоропадского — украинского гетмана начала XVIII в. Отныне верхов­ная власть в Украинской державе долж­на была передаваться по наследству. Однако с ноября, когда произошла ре­волюция в Германии, гетман уже не мог рассчитывать на поддержку немецких войск. Сразу выяснилось, что в собст­венной стране он не имеет прочной опоры. 14 декабря П. Скоропадский отрёкся от власти и покинул Украину.

В Киев вернулось правительство Укра­инской Народной Республики во главе I с Владимиром Винниченко и Симоном Петлюрой. Впрочем, уже через полто­ра месяца оно было изгнано из города наступающей Красной армией...

162

 

 

Плакат времён Первой мировой войны, посвящённый лётчику Петру Нестерову.

Атака германской пехоты.

Гетман всея Украины П. Скоропадский.

 

 

 

ГИБЕЛЬ ГЕНЕРАЛА ДУХОНИНА

Бурные события в Петрограде в октяб­ре 1917 г. и приход к власти больше­виков в первые дни почти не наруши­ли обычную жизнь Ставки в Могилёве. После свержения Александра Керен­ского обязанности Верховного главно­командующего принял на себя генерал Николай Духонин.

8 ноября 1917 г. в Ставку пришла те­леграмма от Совнаркома, приказывающая генералу Н. Духонину вступить в переговоры о перемирии с неприяте­лем. Не получив ответа, в ночь на 9 но­ября глава советского правительства В. Ленин связался со Ставкой по пря­мому проводу. Он повторил своё тре­бование о необходимости начать пе­реговоры. Генерал отказался подчи­ниться, заметив, что такие перегово­ры может вести только «правительст­во, признанное армией и страной».

В ответ на это из столицы последовал приказ: «Именем правительства Рос­сийской республики мы увольняем Вас от занимаемой Вами должности за не­повиновение предписаниям правитель­ства... Главнокомандующим назначает­ся прапорщик Крыленко». Звучал этот

приказ весьма необычно — впервые прапорщик (младший офицерский чин) назначался главой всей русской армии! Впрочем, до прибытия в Ставку Нико­лая Крыленко генерал Духонин должен был продолжать вести дела,

Следующие десять дней в Ставке про­шли в тревожном ожидании нового главковерха. По распоряжению Н. Ду­хонина из Быховской тюрьмы освобо­дили арестованных ранее участников «корниловского мятежа», в том числе Л. Корнилова и А. Деникина (см. ст. «Лавр Корнилов»). Могилёв постепен­но покидали воинские подразделения, которые могли бы противостоять отря­ду Н. Крыленко. Некоторые части не хотели участвовать в гражданской вой­не, другие уходили по приказу самого Н. Духонина. «Я не хочу братоубийст­венной войны», — говорил он в эти дни. Сам Духонин также вначале со­бирался уехать. Однако потом генерал решил, что тайное бегство главы рус­ской армии противоречит принципам воинской чести. «Я имел и имею тыся­чи возможностей скрыться, — призна­вался он. — Но я этого не сделаю. Я знаю, что меня арестует Крыленко, а может быть, меня даже расстреляют.

Но это смерть солдатская». В конце концов Н. Духонин остался в Могилё­ве, хотя никакой зашиты у него здесь уже не было...

20 ноября в Ставку прибыл Н. Крылен­ко со своим отрядом. Н. Духонина аре­стовали и поместили в вагоне Н. Кры­ленко на вокзале. Поезд окружила тол­па революционных солдат и матросов. Они требовали выдать им Духонина для самосуда. Кто-то возбуждённо вы­крикивал: «Корнилов сбежал, Керен­ский тоже сбежал... Но этот-то не дол­жен уйти от нас!». Н. Крыленко попы­тался успокоить собравшихся, говорил им, что убить генерала они смогут, только расправившись с ним самим. Но в конце концов толпа ворвалась в ва­гон, оттолкнув в сторону Крыленко. В тот же момент Николая Духонина за­стрелили, а затем его тело подняли на штыки...

С тех пор в течение всей гражданской войны немалой популярностью поль­зовалось выражение «отправить в ставку Духонина». Оно означало «рас­стрелять».