ДЕЯТЕЛИ ОКТЯБРЬСКОГО ПЕРЕВОРОТА

ВЛАДИМИР ЛЕНИН

(1870—1924)

ДЕТСТВО

Владимир Ильич Ульянов (Ленин) родился 10 (22) апреля 1870 г. в городе Симбирске. Он был третьим из шести детей Ульяновых. Глава семьи Илья Николаевич работал инспектором народных училищ. За педагогическую деятельность его наградили несколь­кими орденами и званием потомственного дворянина. Илья Ни­колаевич был глубоко верующим человеком, и в семье торжест­венно отмечались все православные праздники.

Владимир рос любознательным, подвижным мальчиком. Кучер, который как-то раз отвозил его в имение матери, сказал двоюродному брату Владимира: «Ну и забавник!» — «Кто?» — «Да брательник твой. С ним не заметишь, как доедешь и на ленивых лошадях. Уж больно занятный. Я и не видывал таких парнишек — на всё у него загвоздка да прибаутки». В то же время в гимназии Владимир не допускал ни малейшего нарушения весьма строгих правил поведения. «Неужели, — спросил его однажды двою­родный брат, — с тобой никогда не бывало, что ты урока не приготовил?» «Никогда не бывало и не будет!» — отвечал Вла­димир.

Литературу в гимназии преподавал Фёдор Керенский — отец будущего премьер-министра. В. Ульянов всегда вспоминал о нём с теплотой. Он привил мальчику любовь к Пушкину и дру­гим русским классикам.

В июне 1887 г. Владимир закончил гимназию с золотой ме­далью. По всем предметам, в том числе по Закону Божьему, в его аттестате стояла оценка «пять», только по логике «четыре».

Многое Владимиру дало и домашнее образование. В семье Ульяновых бывали дни, когда они говорили только на одном из иностранных языков. Позже Владимир Ульянов свободно раз­говаривал по-французски, по-немецки, несколько хуже — по-английски, понимал итальянский язык.

Владимир и Ольга Ульяновы. 1874 г.

231

 

 

АЛЕКСАНДР УЛЬЯНОВ

Александр Ильич Ульянов родился в 1866 г. Гимназию окончил с золотой медалью, затем изучал биологию в Петербургском университете. Здесь 20-летний Александр вошёл в неболь­шой кружок революционного студен­чества. Один из друзей вспоминал о нём: «В отношении к товарищам он был редкий человек. Он равно уважал и собственное достоинство, и досто­инство других. Это была натура нрав­ственно-деликатная. Он избегал вся­ких резкостей, да был к ним и не спо­собен».

В 1887 г. участники кружка стали го­товить покушение на Александра III, приурочив его к 1 марта 1887 г. — го­довщине убийства Александра II. Но они настолько плохо соблюдали кон­спирацию, что о них быстро узнала полиция. Последовали аресты и суд. В защитительной речи на суде Александр Ульянов заметил: «Среди русского на­рода всегда найдётся десяток людей, которые настолько преданы своим иде­ям и настолько горячо чувствуют не­счастие своей родины, что для них не составляет жертвы умереть за своё дело. Таких людей нельзя запугать чем-нибудь». Приговор гласил — смертная казнь.

Мария Александровна Ульянова на последнем свидании с сыном уговари­вала его подать просьбу о помилова­нии. Александр ответил ей так: «Пред­ставь себе, мама: двое стоят друг про­тив друга на поединке. Один уже вы­стрелил в своего противника, другой ещё нет, и тот, кто уже выстрелил, об­ращается к противнику с просьбой не пользоваться оружием. Нет, я не могу так поступить».

В ночь на 8 (20) мая 1887 г. Александ­ра Ульянова и четырёх его товарищей повесили во дворе Шлиссельбургской крепости.

ПОСЛЕ СМЕРТИ БРАТА

До 1887 г. никто не замечал у Владимира Ульянова никакого ин­тереса к общественным делам. Он не читал «крамольные» кни­ги, имевшиеся у старшего брата Александра. Но в марте 1887 г. его брата арестовали, а затем и казнили за попытку покушения на царя.

Это событие глубоко потрясло Владимира и коренным обра­зом изменило весь ход его жизни. Он попытался понять поступок брата и внимательно прочёл его любимый революционный роман «Что делать?». Позже он вспоминал: «После казни брата, зная, что роман Чернышевского был одним из самых любимых его произ­ведений, я просидел над ним не несколько дней, а недель. Только тогда я понял глубину. Он увлёк моего брата, он увлёк и меня. Этот роман меня всего глубоко перепахал. Это вещь, которая даёт заряд на всю жизнь». Владимир даже написал письмо Николаю Черны­шевскому и, по его словам, «весьма огорчился, не получив ответа».

Позднее сестра В. Ульянова Мария утверждала, что после казни брата он произнёс свои знаменитые слова: «Нет, мы пой­дём не таким путём. Не таким путём надо идти». Так В. Ульянов оказался в рядах революционеров, хотя прежде и не помышлял об этом. В декабре 1887 г. его уже арестовали за участие в сту­денческой сходке. Затем исключили из Казанского университе­та, где он учился на юридическом факультете, и выслали в име­ние матери Кокушкино.

Эта «ссылка» продолжалась до ноября следующего года. Всё это время Владимир очень много читал. «В бывших у меня в ру­ках журналах, — вспоминал он, — возможно, находились статьи и о марксизме. Не могу сейчас твёрдо сказать — читал ли я их или нет. Одно только несомненно... они не привлекали к себе моего внимания».

С марксизмом В. Ульянов впервые основательно познако­мился позже, в начале 1889 г., прочтя первый том «Капитала». Идеи Карла Маркса увлекли его всерьёз — и на всю жизнь.

90-е ГОДЫ

После исключения из Казанского университета В. Ульянова не принимали в другие учебные заведения. Ему припоминали то, что он брат казнённого революционера и сам отчислен за воль­нодумство.

Владимиру пришлось изучать науки самостоятельно. Через несколько лет, в 1891 г., он успешно сдал экзамены экстерном при юридическом факультете Петербургского университета, После этого в 1892 г. он десять раз выступал судебным защит­ником в Самарском суде. Но эти дела, в основном о мелких кра­жах, не принесли ему ни известности, ни особенного успеха.

В 1893 г. В. Ульянов впервые попробовал свои силы в поли­тической журналистике. Несмотря на первые не очень удачные опыты, именно это занятие оказалось его истинным призванием, В последующие годы он всегда определял свою основную профес-

232

 

 

 

сию как «литератор», т. е. журналист. Свои статьи он обычно под­писывал псевдонимами: В. Ильин, Н. Ленин, К. Тулин... Псевдоним Ленин позже стал для него как бы второй фамилией.

Переехав осенью 1893 г. в Петербург, Ульянов познакомил­ся со столичными молодыми марксистами. В 1895 г. их кружок получил название «Союз борьбы за освобождение рабочего клас­са». Вскоре он был раскрыт полицией, и 9 декабря В. Ульянова с товарищами арестовали. В тюрьме он пробыл более 14 месяцев. Арестованных не судили: как это часто тогда делалось, по поста­новлению Николая II их отправили в ссылку.

Три года ссылки В. Ульянов отбывал в сибирском селе Шу­шенское. В 1898 г. туда приехала его невеста Надежда Крупская, с которой он познакомился в Петербурге. Она была ссыльной по тому же делу. В июле 1898 г. их обвенчали в местной церкви.

Н. Крупская так описывала их быт: «Дешевизна в этом Шу­шенском была поразительная. Владимир Ильич за 8-рублёвое пособие имел чистую комнату, кормёжку, стирку и чинку бе­лья — и то считалось, что дорого платит. Правда, обед и ужин был простоват — одну неделю для В.И. убивали барана, которым кормили его изо дня в день, пока всего не съест; как съест — по­купали мяса на котлеты — тоже на целую неделю... В общем, ссыл­ка прошла неплохо».

ЭМИГРАНТ И ПОДПОЛЬЩИК

В начале 1900 г. ссылка закончилась, а в июле Владимир Ильич выехал за границу. В декабре при его участии в Мюнхене вышел первый номер социал-демократической газеты «Искра». Своим эпиграфом она избрала девиз декабристов «Из искры возгорит­ся пламя!».

Из последующих 17 лет жизни Ленина почти 15 прошли в эмиграции. Он привык в эти годы к неприхотливому образу жиз­ни. «Нужды, когда не знаешь, на что купить хлеба, мы не знали, — вспоминала его жена. — Жили просто, это правда». Меньшевик .Александр Потресов даже замечал о Владимире Ильиче: «Из ас­кетизма он откажется от лишнего стакана пива». Но, конечно, убеждённым аскетом В. Ленин никогда не был.

Качествами своей личности В. Ленин ярко выделялся сре­ди революционной интеллигенции. Ему были почти чужды обычные для интеллигентов сомнения, колебания. Он всегда твёрдо знал, чего добивается, и уверенно вёл людей за собой. А. Потресов рассказывал: «Никто, как он, не умел так заражать своими планами, так импонировать своей волей, так покорять своей личности, как этот на первый взгляд такой невзрачный и грубоватый человек, по-видимому не имеющий никаких данных, чтобы быть обаятельным. Ни Плеханов, ни Мартов, ни кто-либо другой не обладал секретом излучавшегося Лениным прямо-таки гипнотического воздействия на людей, я бы сказал, господства над ними. Плеханова — почитали, Мартова — любили. Но толь­ко за Лениным беспрекословно шли, как за единственным,

В. Ленин. Цюрих. 1916 г.

233

 

 

 

В. Ленин в 1905 г. Плакат.

НАГЛОВСКИЙ О ЛЕНИНЕ

Владимир Ильич никогда не жертвовал своими убеждениями в угоду большин­ству, даже если не находил сторонни­ков. Так было в годы первой русской революции. В 1905 г. Ленин горячо призывал к вооружённому восстанию рабочих. Когда же в Москве такое ра­бочее восстание потерпело пораже­ние, товарищи обрушились на Ленина с упрёками. «Но Ленин в своей „линии" был абсолютно твердокаменен, — вспоминал бывший большевик Алек­сандр Нагловский. — По его мнению, восстание было нужно, и прекрасно, что оно было. От своих положений Ле­нин никогда не отступал, даже если оставался один. И эта его сила сламы­вала под конец всех в партии».

А. Нагловский приводил такие слова Ленина, сказанные в то время: «От мое­го имени так и передайте всем товари­щам: нам иллюзии не нужны, мы трез­вые реалисты, и пусть никто не вооб­ражает, что мы должны обязательно по­бедить! Для этого мы ещё слабы. Дело вовсе не в победе, а в том, чтобы вос­станием потрясти самодержавие и при­вести в движение широкие массы. Дело в восстании как таковом! А разговоры о том, что „мы не победим" и поэтому не надо восстания, — это разговоры трусов! Ну а с ними нам не по пути!».

бесспорным вождём. Ибо только Ленин представлял собою, в особенности в России, редкостное явление человека железной воли, неукротимой энергии, сливающего фанатичную веру в движение, в дело с не меньшей верой в себя».

Меньшевик Павел Аксельрод позднее писал о первых встре­чах с Лениным: «Я тогда почувствовал, что имею дело с челове­ком, который будет вождём русской революции. Он не только был образованным марксистом — таких было очень много, — но он знал, что он хочет сделать и как это надо сделать. От него пахло русской землёй».

В 1902 г. Ленин напечатал брошюру, которую озаглавил «Что делать?». Он не случайно дал ей название любимого им ро­мана Н. Чернышевского. Он тоже постарался изложить в ней своё заветное кредо, ответить на вопрос, как готовить револю­цию. Для этого, считал Ленин, нужна крепкая организация лю­дей, «профессия которых состоит из революционной деятель­ности». Не «сочувствующих», не «близких по духу», а профессио­нальных революционеров. Он восклицал: «Дайте нам организа­цию революционеров, и мы перевернём Россию!».

В 1903 г. произошёл раскол социал-демократов на больше­виков и меньшевиков. Ленин считал, что меньшевики хотят раз­мыть партию, включить в неё массу «болтающих», а не только «работающих». Вместе с Георгием Плехановым он оказался во главе большевиков. Старая социал-демократка Вера Засулич го­ворила тогда Ленину о Плеханове: «Жорж — борзая: потреплет, потреплет и бросит, а Вы — бульдог: у Вас мёртвая хватка».

Осенью 1905 г. Владимир Ильич вернулся в Петербург, что­бы участвовать в бурных революционных событиях. В мае 1906 г. он впервые в своей жизни выступил с речью на митинге, В конце 1907 г. в связи с массовыми арестами и казнями вновь покинул родину.

В 1914 г. началась Первая мировая война. В. Ленин оказал­ся в рядах её решительных противников. Узнав о том, что немец­кие социал-демократы поддержали войну, он тут же решитель­но заявил: «С сегодняшнего дня я перестаю быть социал-демо­кратом и становлюсь коммунистом». Он считал, что оружие надо повернуть против буржуазии, развязавшей преступную бойню. Только так, через гражданскую войну с угнетателями, можно до­биться настоящего мира.

В сентябре 1915 г. В. Ленин принял участие в знаменитой конференции в Циммервальде (Швейцария), куда собрались со­циалисты — противники войны из разных стран.

В 1917 ГОДУ

Сразу после возвращения на родину, в ночь на 4 апреля 1917 г., В. Ленин выступил перед большевиками со своими Апрельски­ми тезисами. На следующий день он снова изложил их перед бо­лее широкой аудиторией в Таврическом дворце.

Тезисы производили впечатление разорвавшейся бомбы,

234

 

 

 

Ленин требовал крутого поворота в политике большевиков. «Ни­какой поддержки Временному правительству!» — провозгласил он. Вместо этого — борьба за углубление революции, за респуб­лику Советов.

Меньшевик Н. Суханов, слушавший Апрельские тезисы ещё ночью, во дворце Кшесинской, писал: «Мне не забыть этой гро­моподобной речи, потрясшей и изумившей не одного меня, слу­чайно забредшего еретика, но и всех правоверных... Казалось, из своих логовищ поднялись все стихии, и дух всесокрушения, не ведая ни преград, ни сомнений, ни людских трудностей, ни люд­ских расчётов, носится по зале над головами зачарованных уче­ников. Ленин вообще хороший оратор — не оратор закончен­ной, круглой фразы, или яркого образа, или захватывающего па­фоса, или острого словца, — но оратор огромного напора, силы, разлагающей тут же, на глазах слушателя, сложные системы на простейшие, общедоступные элементы и долбящий ими, долбя­щий, долбящий по головам слушателей до бесчувствия, до при­ведения их к покорности, до взятия в плен».

Г. Плеханов назвал ленинские тезисы «бредом». Даже боль­шевики восприняли их с недоумением. Но своим натиском и не­поколебимой убеждённостью Ленин завоёвывал доверие колеб­лющихся и привлекал их на свою сторону. В конце апреля боль­шевики уже почти единодушно поддерживали его. Правда, в мас­штабах страны они оставались незначительным меньшинством.

Но Ленина это не смущало. Он не сомневался, что верно уга­дал логику развития событий и теперь время на его стороне. В мае он объяснял кадету Василию Маклакову, что «страна рабочих и беднейших крестьян в тысячу раз левее Черновых и Церетели и раз в сто левее большевиков». Надо просто не отставать от требо­ваний народа. Крестьяне требуют земли, армия — мира, и без вся­ких отсрочек? Значит, именно этого и следует добиваться.

Характерный случай произошёл в июне, на Первом съезде Советов рабочих и солдатских депутатов. Меньшевик Ираклий Церетели защищал с трибуны политику союза с буржуазией. Он заявил, что «в настоящий момент в России нет политической пар­тии, которая говорила бы: дайте в наши руки власть, уйдите, мы займём ваше место. Такой партии в России нет». Его перебил громкий голос В. Ленина из зала: «Есть!». Потом, поднявшись на трибуну, Ленин пояснил: «Я отвечаю: есть! Наша партия от этого не отказывается: каждую минуту она готова взять власть целиком». Ответом ему был общий смех всего зала, кроме горстки больше­виков. «Вы можете смеяться сколько угодно», — совершенно спо­койно заметил на это Ленин.

После июльских событий большевики оказались почти в подполье, многих их видных вождей, например Льва Каменева, арестовали (см. ст. «Политическая борьба в 1917 году»). Собира­лись арестовать и Ленина. Его обвинили в заговоре и шпионаже в пользу Германии. Сначала он собирался добровольно явиться на суд и защищаться. Но появились слухи, что арестованного могут просто застрелить «при попытке к побегу».

Н. Крупская — учительница Смоленской вечерне-воскресной школы. Санкт-Петербург. 90-е гг. XIX в.

В. Иванов. Плакат 1967 г.

235

 

 

 

В. Ленин. Январь 1918 г.

«ПЛОМБИРОВАННЫЙ ВАГОН»

После известия о Февральской революции Швейцария, где находился Вла­димир Ильич, показалась ему большой тюремной камерой. Им владела един­ственная мысль: скорее в Россию! По словам его соратника Г. Зиновьева, он «в это время напоминал льва, запер­того в клетке».

Ленин предлагал самые невероятные способы возвращения на родину. На­пример, на аэроплане. Правда, не было аэроплана... Или такой проект: «Необ­ходимо во что бы то ни стало немед­ленно выбраться в Россию, и единст­венный план — следующий: найдите шведа, похожего на меня. Но я не знаю шведского языка, поэтому швед должен быть глухонемым». «Я могу одеть па-

7 июля Владимир Ильич покинул столицу и перешёл на нелегальное положение. Вначале вме­сте с Григорием Зиновьевым он скрывался в зна­менитом шалаше на берегу озера Разлив. В авгу­сте, загримированный под финского пастора, он переехал в Финляндию.

В середине сентября Ленин направил в ЦК партии письма «Большевики должны взять власть» и «Марксизм и восстание». В них он страстно доказывал, что пришёл момент для вооружённого восстания. Многие руководители большевиков в то время совершенно не разде­ляли этого мнения. В конце сентября Ленин на­писал ещё одно письмо под заголовком «Кризис назрел». В нём он угрожал выйти из ЦК, если не будет принято решение о восстании. При этом он оставлял за собой «свободу агитации в низах партии и на съезде». Николай Бухарин вспоми­нал: «Письмо было написано чрезвычайно силь­но и грозило нам всякими карами. Мы все ахну­ли. Никто ещё так резко вопроса не ставил», Письмо единогласно решили сжечь.

В начале октября Ленин был уже в Петро­граде. Не считаясь с риском, он вернулся в сто­лицу, чтобы призывать к немедленному восста­нию. Наконец 10 октября ЦК партии принял ре­шение о восстании. Но Ленин всё ещё беспоко­ился, не будет ли упущен момент. Вечером 24 октября, когда вос­стание уже началось, но он ещё об этом не знал, Ленин направил своим соратникам последнее и, возможно, самоё отчаянное пись­мо. «Нельзя ждать!! Можно потерять всё!! — восклицал он и за­ключал: — Промедление в выступлении смерти подобно».

В ночь на 25 октября Владимир Ильич оставил конспира­тивную квартиру и отправился через весь город в штаб восста­ния — Смольный институт. Чтобы не быть узнанным по дороге, он надел парик и перевязал щёку платком, как при зубной боли, В кадетской газете «Речь» сообщалось на следующий день: «В ин­ститут прибыли под усиленной охраной вожди большевиков Ленин и Зиновьев. Их не узнать. Ленин сбрил бороду и усы, а Зи­новьев, наоборот, отрастил себе усы и бороду, но зато снял ше­велюру». Днём 25 октября Ленин и Зиновьев впервые появились на трибуне перед депутатами Петросовета. Им устроили громо­вые овации, настоящий триумф.

«Когда я вошёл, — рассказывал Н. Суханов, — на трибуне сто­ял и горячо говорил незнакомый лысый и бритый человек. Но говорил он странно знакомым хрипловато-зычным голосом, с горловым оттенком и очень характерными акцентами на концах фраз... Ба! Это — Ленин».

Здесь, в Смольном, Ленин получал вести об успешном раз­витии восстания, в следующую ночь — о взятии Зимнего дворца.

236

 

 

Как вспоминал Г. Зиновьев, утром 26 октября «у Владимира Иль­ича вид был усталый. Улыбаясь, он сказал: „Слишком резкий пе­реход от подполья — к власти. Кружится голова..."». За одни сут­ки из загримированного подпольщика он превратился в перво­го человека в государстве. «История не знает ни одного примера такого перехода от подпольного революционера к государствен­ному человеку», — замечал Карл Радек.

ПЕРВЫЕ МЕСЯЦЫ У ВЛАСТИ

Октябрьский переворот происходил под лозунгом немедленно­го выполнения народных требований: «Земля — крестьянам! Мир — народам!». Первые декреты новой власти отражали эти требования. Крестьяне получили землю, армия — долгожданное перемирие. Выступая сразу после взятия власти, Ленин подчёр­кивал: «Мы должны следовать за жизнью, мы должны предоста­вить полную свободу творчества народным массам».

Но теперь перед большевиками встала другая задача: выжи­вание нового государства, его сохранение во что бы то ни стало. В. Ленин раньше других пришёл к выводу о необходимости та­кой смены курса. Он не колебался ни минуты: выживание Совет­ской республики — высшая цель, и всё остальное должно быть ей подчинено. Он любил приводить слова Чернышевского о том, что «история — не тротуар Невского проспекта».

Самый острый момент наступил в феврале 1918 г. Жизнь по­ставила вопрос ребром. Или заключить с немцами, по определе­нию Ленина, «невероятно тяжёлый и унизительный мир», или по­жертвовать Советской республикой. Владимир Ильич не сомне­вался: надо заключать мир. Среди большевиков возникла силь­нейшая оппозиция («левые коммунисты»). Они считали, что из идейных соображений можно принести в жертву Советское го­сударство, вновь уйти в подполье. В какой-то момент Ленин ока­зался даже в меньшинстве.

К. Радек вспоминал такой эпизод: «Я не забуду никогда моего разговора с Ильичом перед заключением Брестского мира. Все ар­гументы, которые мы выдвигали против заключения Брестского мира, отскакивали от него, как горох от стены. Он выдвигал про­стейший аргумент: войну не в состоянии вести одна партия... вой­ну должен вести мужик. „Разве вы не видите, что мужик голосовал против войны?" — спросил меня Ленин. „Позвольте, как это голо­совал?" — „Ногами голосовал, бежит с фронта". И этим для него дело было решено...». В этих доводах ещё слышался отзвук старой так­тики большевиков: идти во главе народных требований.

Ленин вновь пошёл на крайнюю меру: пригрозил своей от­ставкой. Он заявил: «Эти условия надо подписать. Если вы их не подпишете, то вы подпишете смертный приговор Советской вла­сти... Я ставлю ультиматум не для того, чтобы его снимать». В кон­це концов после отчаянной борьбы точка зрения Ленина одер­жала победу.

Чтобы сохранить новую власть, В. Ленину ещё неоднократ-

рик», — добавлял Ленин. Его жена по этому поводу шутила: «Заснёшь, уви­дишь во сне меньшевиков и станешь ругаться: „Сволочи, сволочи!". Вот и пропадёт вся конспирация».

«Мы должны во что бы то ни стало ехать, хотя бы через ад», — убеждён­но повторял Владимир Ильич. Наконец, остановились на самом неожиданном плане: проехать в Россию через Гер­манскую империю. Немецкие власти согласились помочь противникам вой­ны вернуться в Россию.

«Решено, — рассказывал Г. Зиновь­ев. — Мы едем через Германию. Впер­вые высказанная мысль о поездке че­рез Германию встретила, как и следо­вало ожидать, бурю негодования... Однако через несколько недель к тому же „безумному" решению вынуждены были прийти и Мартов, и другие мень­шевики». (Именно Ю. Мартов первым и предложил это решение.) Вагон, в котором ехали 32 русских эмигранта, считался особым, «запломбирован­ным». Это означало, что по пути через Германию его пассажиры ни с кем не будут встречаться.

Поздно вечером 3 апреля пассажиры «пломбированного вагона» прибыли в Петроград. Так, по замечанию Льва Троцкого, в Россию был переброшен «груз необычайной взрывчатой силы».

Подъезжая к столице, Владимир Ильич волновался и обеспокоенно спрашивал: «Арестуют ли нас в Петрограде?» (за пу­тешествие через враждебную страну). Встретившие его по дороге Иосиф Ста­лин, Лев Каменев таинственно улыба­лись, но не отвечали. Лишь на Финлянд­ском вокзале, вспоминал Г. Зиновьев, «мы поняли загадочные улыбки друзей. Владимира Ильича ждёт не арест, а три­умф. На перроне длинная цепь почёт­ного караула всех родов оружия. Вок­зал, площадь и прилегающие улицы за­пружены десятками тысяч рабочих...». По рассказу Н. Крупской, они с мужем размышляли в дороге, смогут ли в столь поздний час нанять извозчика. Они никак не ожидали восторженной встре­чи с плакатами «Да здравствует Ле­нин!». Владимир Ильич поднялся на броневик и обратился оттуда с неболь­шой речью к собравшимся.

237

 

 

ЛЕНИН И ШАХМАТЫ

Известно, что Ленин умел играть в шахматы и любил это занятие. Был ли он сильным игроком, сказать трудно — записи его партий не известны. Веро­ятно, более интересен «стиль игры» Владимира Ильича. В архиве Льва Троцкого сохранилась такая зарисов­ка Татьяны Алексинской: «Есть хоро­шие шахматисты, которые настолько любят и ценят красивый процесс игры, что сами исправляют ошибки против­ника. Ленин не из этого числа: его ин­тересует не столько игра, как выигрыш. Он пользуется каждой невнимательно­стью партнёра, чтобы обеспечить себе победу. Когда он может взять у про­тивника фигуру, он делает это со всей поспешностью, чтобы партнёр не ус­пел одуматься. В игре Ленина нет эле­гантности».

но приходилось сражаться с собственной партией, точнее, с «идеалистами» в её рядах. Вновь и вновь, при каждом крутом повороте, в партии возникала мощная идейная оппозиция.

С весны 1918 г. выживание Советского государства требо­вало всё более суровых мер в экономике и политике. Они вызы­вали растущее недовольство различных слоёв населения.

ПОКУШЕНИЕ

30 августа 1918 г. эсеры организовали покушение на В. Ленина (см. ст. «Карательные органы Советской власти»). Вечером в этот день он выступал перед рабочими завода Михельсона. Свою речь он закончил горячим призывом: «Победа или смерть!».

Когда после этого председатель Совнаркома садился в ав­томобиль, прозвучали три выстрела. Испуганная толпа разбежа­лась. Глава правительства был ранен двумя пулями. Одна из них попала в плечо, сломала кость и застряла под кожей. Эта рана не угрожала жизни. Вторая пуля прошла через шею и левое лёгкое. Каким-то чудом она не задела ни один из шести находящихся рядом крупных кровеносных сосудов. Врач В. Розанов писал:

«На пороге 1923 г. Три богатыря: Ленин, Троцкий и Чичерин».

В. Цыплаков. «В. И. Ленин».

238

 

 

 

Кабинет В. Ленина в Кремле.

(Уклонись эта пуля на один миллиметр в ту или иную сторону, Владимира Ильича, конечно, уже не было бы в живых».

Большевик В. Бонч-Бруевич вспоминал Ленина сразу после покушения: «Он открыл глаза, скорбно посмотрел на меня и ска­зал: „Больно, сердце больно... Очень сердце больно...". Худенькое обнажённое тело Владимира Ильича, беспомощно распластав­шееся на кровати, — всё это было ужасно, безмерно больно... Ды­хание становилось тяжёлым, прерывистым. Он чуть-чуть кашля­нул, и алая кровь тихой струйкой залила ему лицо и шею».

Эта пуля оставалась в теле Ленина до 23 апреля 1922 г. Вско­ре после выздоровления он с лёгкой иронией заметил в разго­воре с Максимом Горьким, который считался «защитником ин­теллигенции»: «Мне от интеллигенции попала пуля».

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ДЕЯТЕЛЬ

В 1918 г. Ленина возмущало, как он говорил, «киселеобразное состояние пролетарской власти». В августе 1918 г., после утраты Казани, он даже, по словам Л. Троцкого, «дрогнул, усомнился» — выживет ли новая власть? Правда, своей тревогой поделился толь-

239

 

 

 

ко с Троцким, Мрачно настроенный, он повторял ему: «Русский человек добр... русский человек рохля, тютя... каша у нас, а не дик­татура». «Если повести дело круто (что абсолютно необходи­мо), — добавил Ленин, — собственная партия помешает: будут хныкать, звонить по всем телефонам, помешают».

Как вспоминал Троцкий, когда части Красной армии одер­жали первую победу (заняли Казань), Ленин «с жадностью слу­шал про фронт и вздыхал с удовлетворением, почти блаженно: „Партия, игра выиграна, раз сумели навести порядок в армии значит, и везде наведём. А революция с порядком будет непо­бедима"».

«Революции не сделаешь в белых перчатках», — любил го­ворить Владимир Ильич. Писатель М. Горький вспоминал: «Мне часто приходилось говорить с Лениным о жестокости револю­ционной тактики. „Чего Вы хотите? — удивлённо и гневно спра­шивал он. — Возможна ли гуманность в такой небывало свире­пой драке? На нас со всех сторон медведем лезет контрреволю­ция, а мы — что же? Не должны, не вправе бороться? Какою ме­рой измеряете Вы количество необходимых и лишних ударов в драке?" — спросил он меня однажды после горячей беседы».

После Октября В. Ленин не раз цитировал Н. Чернышевско­го: «Кто боится быть покрытым пылью и выпачкать сапоги, тот не принимайся за общественную деятельность. Она — занятие благотворное для людей, но не совсем опрятное. Впрочем, нрав­ственную чистоту можно понимать различно».

Ленин был глубоко убеждён в справедливости происходя­щего переворота. Как считал он до конца жизни, Октябрь при­нёс пользу уже одним тем, что очистил общество от всевоз­можных «паразитов». Так он называл «бесполезных и вредных людей». Ещё в декабре 1917 г. он в не опубликованной тогда ста­тье высказался за «очистку земли российской от всяких вредных насекомых, от блох — жуликов, от клопов — богатых, и прочее и прочее».

«В одном месте, — писал тогда В. Ленин, — посадят в тюрьму десяток богачей, дю­жину жуликов, полдюжины ра­бочих, отлынивающих от ра­боты, В другом — поставят их чистить сортиры. В третьем снабдят их по отбытии карце­ра жёлтыми билетами, чтобы весь народ до их исправления надзирал за ними, как за вред­ными людьми. В четвёртом -расстреляют на месте одного из десяти, виновных в тунеяд­стве. Чем разнообразнее, тем лучше, тем вернее и быстрее будет успех социализма».

Д. Моор. «Ильич выздоровел. Появление

т. Ленина на всемирной конференции.

— Ильич погиб! — они кричали.

— Погиб совет без Ильича!

На губы положив печать,

Мы чутко ждали и молчали.

И тем сильней теперь наш клич:

— Вперёд! Да здравствует Ильич!»

(«Крокодил». 1922 г.)

А. Герасимов. «Выстрел в народ». 1931 г.

(на картине изображено покушение

на В. Ленина в 1918 г.).

240

 

 

 

НАЧАЛО БОЛЕЗНИ

25 мая 1922 г. у В. Ленина произошло кровоиз­лияние в мозг, парализовало правую руку и ногу. После этого он провёл несколько месяцев в под­московной усадьбе Горки на отдыхе и лечении. Но политическую деятельность не прекращал, хотя соратники временами старались ограни­чить её. Например, запретили ему читать газе­ты. По словам И. Сталина, Ленин иронически го­ворил: «Мне нельзя читать газеты, я старательно обхожу каждый клочок бумаги, валяющийся на столе, боясь, как бы он не оказался газетой».

К осени состояние его здоровья улучши­лось, и в октябре В. Ленин вернулся в Москву. 13 ноября выступил на конгрессе Коминтерна с речью на немецком языке, которая продолжа­лась более часа. Казалось, глава Совнаркома вновь здоров и полон сил. Но 23 декабря с ним случился второй удар, и к работе в своём крем­лёвском кабинете он уже больше никогда не вер­нулся...

В НАЧАЛЕ 1923 ГОДА

Между декабрём 1922 г. и мартом 1923 г. Владимир Ильич про­диктовал свои последние письма и статьи. Он был безусловным сторонником сохранения власти в руках «старой партийной гвардии». Теперь он с беспокойством заметил, что решающее влияние переходит к новой силе — аппарату (см. ст. «Партия большевиков в 20—30-е годы»). Это беспокойство сблизило его с Троцким, которого уже начали оттеснять от руководства.

Что же делать? Главное — не допустить раскола и ослабле­ния «старой гвардии». Кроме того, надо поставить аппарат под контроль. Этими мыслями пронизано большинство последних статей Ленина. С этой целью он выдвигает самые неожиданные предложения — например, ввести в ЦК около 50 рабочих прямо «от станка».

Конечно, подобные идеи вызывали у большинства руково­дителей только раздражение и недовольство. Они даже не хоте­ли публиковать некоторые из статей Ленина. Валериан Куйбы­шев предложил такой выход: напечатать «Правду» со статьёй Ле­нина в единственном экземпляре — для самого автора. Кроме того, в декабре 1922 г. высшие руководители приняли решение о «щадящем режиме» для Ленина:

«1. Владимиру Ильичу предоставляется право диктовать еже­дневно 5—10 минут, но это не должно носить характер перепис­ки, и на эти записки он не должен ждать ответа. Свидания запре­щаются.

2. Ни друзья, ни домашние не должны сообщать Владимиру Ильичу ничего из политической жизни, чтобы этим не давать ма­териала для размышлений и волнений».

М. Божий. «В. И. Ленин». 1961 г.

241

 

 

 

МАВЗОЛЕЙ ЛЕНИНА

Сразу же после смерти В. Ленина в высшем руководстве возникло предло­жение не хоронить умершего вождя, а забальзамировать его тело и сделать склеп открытым для посещения. Сна­чала эта идея, напоминавшая воскре­шение религиозных традиций, вызва­ла настоящий шок.

Почти никто её не поддержал. Но по­степенно руководители почувствовали, что такой шаг отвечал настроениям в обществе и укрепил бы авторитет но­вого государства. Его создатель как бы навсегда оставался с народом, рядом с простыми людьми. В газеты прихо­дило множество писем с просьбой про­длить, насколько можно, прощание с Ильичом, не предавать тело земле.

В конце концов эта точка зрения по­бедила. Решено было сохранить тело Ленина и его внешний облик с помо­щью последних достижений науки. Против этого настойчиво возражала вдова Ленина Н. Крупская. 30 января она писала в «Правде»: «Большая у меня просьба... Не устраивайте ему памятников, дворцов его имени, пыш­ных торжеств в его память и т. д. — всему этому он придавал при жизни так мало значения, так тяготился всем этим. Помните, как много нищеты, не­устроенности в нашей стране...». Позд­нее она с раздражением говорила о том, что революционеров после смер­ти превращают в «безобидную икону».

27 января на Красной площади состоя­лись похороны В. Ленина. Несмотря на жестокий мороз (26 градусов ниже нуля), сотни тысяч людей пришли на траурную церемонию. Большинство из них переживали неподдельное горе, тысячи людей плакали.

Над огромной толпой алели лозунги: «Могила Ленина — колыбель свободы всего человечества!». Газета «Правда» в эти дни подчёркивала: «Могила-склеп Ильича будет источником энергии и мужества, источником неисчерпаемой бодрости для трудящихся всего мира».

В 1929 г. вместо временного деревян­ного склепа был сооружён постоянный мавзолей из камня. Большевик Леонид

Стремясь отвоевать право диктовать хотя бы «дневник», Ле­нин прибегнул к ультиматуму, угрожая отказом лечиться. Всё это показалось ему похожим на домашний арест. В январе он по ка­кому-то поводу сказал стенографистке: «Если бы я был на свобо­де... — Тут он засмеялся, но потом повторил: — Если бы я был на свободе, то я легко сделал бы это сам». Любопытно, что в 1926 г. Н. Крупская говорила в частном разговоре: «Если бы Володя был жив, он, наверное, сидел бы в тюрьме».

ПОСЛЕДНИЕ МЕСЯЦЫ ЖИЗНИ

10 марта 1923 г. у Ленина случился новый удар. Правую сторону тела полностью парализовало, и он совсем лишился речи. Потом он научился произносить несколько коротких слов, таких, как «идите», «оля-ля» или «вот-вот». Чаще всего он повторял «вот-вот», разнообразно меняя интонацию и выражая этим свои чувства. Так он прожил ещё почти год. Нередко, особенно оставшись в одино­честве, плакал. Его лечащий врач В. Осипов писал: «Иногда на гла­зах Владимира Ильича появлялись слёзы. Человеку было нелегко...».

18 октября он сел в один из автомобилей и настоял на том, чтобы его отвезли из Горок в Москву. Последний раз побывал в своей квартире, рабочем кабинете в Кремле, взял некоторые кни­ги. Он как бы прощался со всей прошлой жизнью.

19—20 января 1924 г. Н. Крупская читала ему решения XIII партконференции, в которых резко осуждался Троцкий. Это оз­начало тот самый раскол, которого Ленин больше всего опасал­ся. «Когда Владимир Ильич стал, видимо, волноваться, — вспоминала она, — я сказала ему, что резолюции приняты единоглас­но». На самом деле их приняли большинством голосов.

На следующий день, 21 января, состояние здоровья Ленина резко ухудшилось. В 18 часов 50 минут того же дня он скончался

«К Ленину». Фото Д. Бальтерманца

242

 

 

В. Ленин в Горках. Август 1923 г.

Красин писал о нём: «Это будет место, которое по своему значению для че­ловечества превзойдёт Мекку и Иеру­салим». В последующие годы мавзолей играл очень важную роль в жизни Со­ветского государства. Он превратил­ся в священное место, своеобразный храм нового общества.

Постепенно складывались связанные с ним ритуалы. Одним из них стала тор­жественная смена караула на «посту номер один» у входа в мавзолей. Этот пост сохранялся до октября 1993 г.

Другим, ещё более впечатляющим ри­туалом были демонстрации и парады на Красной площади. 7 ноября и 1 мая из глубины гробницы на трибуну под­нимались руководители страны. Мимо них маршировали войска или проходи­ли праздничные колонны граждан. Па­рады символизировали военную мощь государства, демонстрации — единст­во населения и руководства страны, их живую связь. Эти демонстрации, осо­бенно в 30—50-е гг., производили яр­кое и неизгладимое впечатление и на участников, и на зрителей.

На первом деревянном склепе ещё не было трибуны, и во время торжеств руководители стояли на его ступенях. Затем появилась трибуна из двух не соединённых между собой крыльев. Наконец, на гранитном «вечном» мав­золее появилась сплошная широкая трибуна.

За день тысячи людей проходили че­рез зал, где находился гроб с телом Владимира Ильича Ленина. Всего за годы Советской власти здесь побыва­ло более 150 млн. человек. Американ­ский писатель Джон Стейнбек, посе­тивший мавзолей, вспоминал: «Весь день и почти ежедневно толпа людей медленно проходит через мавзолей, чтобы посмотреть на мёртвое лицо Ле­нина через стеклянную крышку гроба; идут тысячи людей, они проходят мимо прозрачного гроба, мгновение смотря на выпуклый лоб, острый нос и бород­ку Ленина. Это похоже на религиозный обряд».

243

 

 

 

ЛЕНИН О НЕЧАЕВЕ

Противники В. Ленина часто и с осуж­дением говорили о его духовном род­стве с Сергеем Нечаевым. «В то время слова „нечаевщина" и „нечаевцы" даже среди эмиграции были почти бранны­ми», — замечал большевик Владимир Бонч-Бруевич. В сочинениях Ленина нет каких-либо похвал в адрес Нечае­ва. Однако известно, что он высоко ценил «организаторский талант, волю и энтузиазм» этого революционера.

По воспоминаниям В. Бонч-Бруевича, Ленин «часто задумывался над листов­ками Нечаева». «Совершенно забыва­ют, — говорил Владимир Ильич, — что Нечаев умел свои мысли облачать в такие потрясающие формулировки, которые оставались памятны на всю жизнь. Достаточно вспомнить его от­вет в одной листовке на вопрос: „Кого же надо уничтожить из царствующего дома?". Нечаев даёт точный ответ: „Всю большую ектению" (богослуже­ние, на котором упоминались все Ро­мановы. —Прим.. ред.)... Кого же унич­тожить из них? — спросит себя самый простой читатель. — Да весь дом Ро­мановых. Ведь это просто до гениаль­ности».

«Нечаев должен быть весь издан», — добавлял Владимир Ильич.

В. Ленин на Красной площади в Москве во время демонстрации. 1 мая 1919 г.

244

 

 

 

У гроба В. Ленина в Горках. 21 января 1924 г.

Л. Налбандян. «В. И. Ленин в 1919 г. на Красной площади».

 

 

 

 

ЛЕВ ТРОЦКИЙ

(1879—1940)

ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ

Лев Давидович Бронштейн (Троцкий) родился 25 октября (7 но­ября) 1879 г. в деревне Яновка под Херсоном, в семье зажиточ­ного землевладельца. «Моё детство не было детством холода и голода, — рассказывал он. — Ко времени моего рождения роди­тельская семья уже знала достаток. Но это был суровый достаток людей, поднимающихся из нужды вверх и не желающих останав­ливаться на полдороге. Все мускулы были напряжены, все помыс­лы направлены на труд и накопление...

Моё детство не представляется мне ни солнечной поляной, как у маленького меньшинства, ни мрачной пещерой голода, на­силий и обид, как детство большинства. Это было сероватое дет­ство в мелкобуржуазной семье, в деревне, в глухом углу, где при­рода широка, а нравы, взгляды и интересы скудны и узки».

Восьмилетнего мальчика отправили учиться в Одессу, в ре­альное училище. Здесь он считался одним из лучших учеников, Много и с увлечением читал, особенно произ­ведения русских классиков. Пробовал и сам пи­сать стихи.

Как и многие его сверстники, 17-летний Лев Бронштейн заинтересовался идеями народ­ничества. Начал усиленно изучать «крамольную» литературу. В первый год, как он признавался позже, «был противником Маркса (которого не читал)». Потом всё-таки прочёл — и на всю жизнь стал последователем его идей.

В 1897 г. вместе с друзьями Лев Бронштейн создал «Южнорусский рабочий союз». Участни­ки тайного общества печатали листовки, разда­вали их рабочим. Вскоре, в 1898 г., неопытных подпольщиков выследила и арестовала полиция, Около двух лет Лев провёл в тюрьмах, а затем его отправили в ссылку под Иркутск. «Жизнь тёмная, глухая, в далёкой дали от мира, — вспо­минал он. — Весною и осенью село утопало в грязи. Зато природа была прекрасна. Но в те годы я был холоден к ней... Я изучал Маркса, сго­няя тараканов с его страниц».

В августе 1902 г. Л. Бронштейн решил бе­жать из ссылки за границу. Сделать это было не­сложно: следили за ссыльными не слишком стро­го. Товарищи достали ему фальшивый паспорт на имя Николая Троцкого. Так по случайному стече­нию обстоятельств он стал носить фамилию, ко­торая «приклеилась» к нему на всю жизнь.

Л. Троцкий. 1937 г.

246

 

 

 

ДО 1917 ГОДА

Осенью 1902 г. 23-летний Троцкий прибыл в Лондон. Русские эмигранты уже знали его по ярким газетным статьям, за которые он получил прозвище Перо. Первая эмиграция Троцкого продли­лась два с половиной года. За это время молодой журналист су­мел заработать немалый авторитет среди социал-демократов. После раскола в их рядах в 1903 г. он примкнул к меньшевикам. Однако самостоятельность Троцкого и независимость его мыш­ления мешали иметь постоянных союзников. В последующие 14 лет он порой отходил от меньшевиков, но и в ряды больше­виков не вступал.

В феврале 1905 г. с фальшивым паспортом Троцкий вернул­ся на родину. Здесь он составлял листовки и воззвания, высту­пал перед рабочими, горячо призывал к забастовкам и другим формам протеста.

В ноябре 1905 г. Троцкого избрали председателем Петер­бургского совета рабочих депутатов. На этой должности он про­был всего несколько дней, но прославился своим решительным поведением в острый момент.

3 декабря в зал заседания вошёл жандарм, чтобы объявить об аресте депутатов Совета. Он начал зачитывать постановление, но Троцкий резко оборвал его: «Если Вы хотите выступить, на­зовите свою фамилию, я спрошу собрание, желают ли они Вас слушать!». От такой неожиданной дерзости жандарм сбился и удивлённо замолчал.

Получив согласие зала, Троцкий разрешил жандарму гово­рить. Депутаты выслушали решение о своём аресте. Председатель предложил «принять это заявление к сведению», после чего невоз­мутимо потребовал от жандарма... покинуть зал. Тот, окончатель­но растерявшись, подчинился. Конечно, эта пауза длилась недол­го, и через несколько минут де­путаты были арестованы тол­пой жандармов. Как и осталь­ные, Троцкий отправился в тю­ремную камеру — прямо с пред­седательской трибуны. Своим самообладанием он заслужил немалое уважение.

Спустя год суд вынес ему и ещё тринадцати подсудимым приговор — «вечное поселе­ние» в Сибири. По пути в ссыл­ку в феврале 1907 г. Троцкий вновь задумал побег. Он при­творился больным, а когда ему разрешили задержаться в доро­ге, бежал за границу.

Вторая эмиграция Троц­кого продлилась более десяти лет. Семь из них он провёл в

ЛЕВ ТРОЦКИЙ

И МАНИФЕСТ 17 ОКТЯБРЯ

18 октября 1905 г., когда в газетах был опубликован царский манифест, Лев Троцкий обратился к толпе с балкона Петербургского университета. «Граж­дане! — воскликнул он. — Теперь, ко­гда мы поставили ногу на глотку правящей клике, она обещает нам свобо­ду. Не торопитесь праздновать побе­ду, она ещё неполная. Что изменилось со вчерашнего дня? Наша сила в нас. Мы должны защищать свободу с мечом в руках. Царский манифест — всего лишь клочок бумаги. Его нам сегодня дали, а завтра порвут в клочки, как это сделаю я сейчас!»

И под одобрительные аплодисменты огромной толпы Троцкий разорвал цар­ский манифест.

Выступление Л. Троцкого на митинге в Екатеринодаре. 1920 г.

247

 

 

 

ВЗЯТИЕ КАЗАНИ И КАРТ-БЛАНШ

Один из критических моментов граж­данской войны наступил в августе 1918 г. Войска сторонников Учреди­тельного собрания заняли Казань. Со­ветская республика оказалась на гра­ни поражения: у неё тогда почти не было войск, способных сражаться. Имевшиеся части Красной армии были деморализованы и думали только об от­ступлении.

Требовалось срочно спасать положе­ние. В город Свияжск, расположенный недалеко от Казани, прибыл бронепо­езд Л. Троцкого. С помощью самых су­ровых мер наркомвоен постарался вос­становить в войсках необходимую дис­циплину. Один из полков бежал с поля боя. Троцкий распорядился пригово­рить к расстрелу каждого десятого из бежавших. Среди прочих казнили пол­кового комиссара и командира (оба были коммунистами).

Не только карами, но и словом наркомвоен старался поднять боевой дух крас­ноармейцев, воодушевить их. «В тече­ние нескольких недель, — вспоминал он, — из зыбкой, неустойчивой, рас­сыпающейся массы создалась действи­тельная армия». 10 сентября Красная армия одержала одну из своих первых крупных побед — отбила у противни­ка Казань.

В июле 1919 г. на заседании Политбю­ро Троцкого упрекнули в том, что он расстрелял коммунистов. Лев Давидо­вич резко ответил: «Если бы не мои дра­коновские меры тогда под Свияжском, мы не заседали бы здесь в Политбю­ро». «Абсолютно верно!» — восклик­нул возмущённый Ленин. Он тут же выдал Троцкому карт-бланш, т. е. чис­тый лист бумаги с припиской внизу: «Товарищи! Зная строгий характер распоряжений тов. Троцкого, я на­столько убеждён, в абсолютной степе­ни убеждён в правильности, целесооб­разности и необходимости для пользы дела даваемого тов. Троцким распоря­жения, что поддерживаю это распоря­жение всецело. В. Ульянов (Ленин)».

Этот лист сохранился в архиве Троц­кого. Много лет спустя он говорил: «Я ни разу не делал употребления из вы­данного мне Лениным карт-бланша».

Вене. Затем, когда началась Первая мировая война, чтобы избе­жать ареста, поспешно переехал во Францию.

В эти годы Л. Троцкий, как и Юлий Мартов, Виктор Чернов, Владимир Ленин, оказался в рядах немногочисленных против­ников войны. Он страстно агитировал против неё — устно и в печати. В конце 1916 г. за антивоенную деятельность его аресто­вали и выслали сначала из Франции, затем из Испании. «Опас­ного смутьяна» вместе с семьёй испанские власти посадили на пароход и отправили за океан — в Соединённые Штаты.

В 1917 ГОДУ

В Америке Л. Троцкого застала нежданная весть о революции в России. Как и другие эмигранты, он сразу же стал собираться на родину. Но первая попытка выехать в Европу оказалась неудач­ной. Как противника войны и «немецкого агента», его арестова­ли в канадском порту. Даже в лагере для пленных Лев Давидович не прекращал антивоенной агитации.

Однако российское Временное правительство потребова­ло освободить видного русского социалиста. После всех при­ключений 5 мая он, наконец, благополучно прибыл в Петроград Здесь на Финляндском вокзале его торжественно встретили то­варищи.

Тотчас по возвращении перед Троцким встал острый во­прос: с кем идти дальше? Его политическая позиция почти сов­падала с позицией большевиков. Но в то же время единству с ними мешали старые разногласия. «Я называться большевиком не могу», — определённо подчеркнул он в середине мая.

После событий 3—4 июля (см. ст. «Политическая борьба в 1917 году») среди вождей большевиков были произведены аре­сты. Владимир Ленин и Григорий Зиновьев ушли в подполье. Ка­залось, партия почти разгромлена.

Именно в те дни Троцкий решился на вызывающий и эф­фектный шаг: потребовал в печати... собственного ареста. В от­крытом письме Временному правительству он замечал: «Граж­дане министры! Я знаю, что вы решили арестовать товарищей Ленина, Зиновьева и Каменева. Но ордер на арест не выдаётся на меня. Поэтому я считаю необходимым обратить ваше внима­ние на следующие факты. Я в принципе разделяю позицию Ле­нина, Зиновьева и Каменева и отстаивал её во всех моих публич­ных выступлениях...».

Власти не потерпели такой дерзости и вскоре арестовали автора письма. В тюремной камере петроградских «Крестов» Лев Троцкий провёл более 40 дней. За это время большевики не толь­ко приняли его в свою партию, но даже избрали в Центральный Комитет. К сентябрю обстановка в стране снова резко измени­лась. Теперь большевиков, наоборот, выпускали из-под стражи, 2 сентября Л. Троцкий вышел на свободу уже одним из их при­знанных вождей.

А спустя неделю его новая партия завоевала большинство в

248

 

 

 

Петроградском совете. 9 (22) сентября 1917 г. Лев Троцкий вто­рой раз в жизни стал председателем столичного Совета. Вскоре он возглавил подготовку к Октябрьскому перевороту и взялся за дело с необычайной энергией.

Будущий главный противник Троцкого, Иосиф Сталин, от­мечал в «Правде» в первую годовщину Октября: «Вся работа по практической организации восстания проходила под непосред­ственным руководством т. Троцкого». Сам Лев Давидович позд­нее писал в своём дневнике: «Если бы в Петербурге не было бы ни Ленина, ни меня, не было бы и Октябрьской революции».

В октябрьские дни особенно раскрылся ораторский талант Троцкого. «Легко загорающийся... полный огня... уверенный и владеющий собой» — так описывал Троцкого на трибуне аме­риканский писатель Джон Рид. Участник Второго съезда Сове­тов Павел Арсентьев вспоминал его выступление в ночь Октябрь­ского переворота: «Особенно врезалась мне в память бессмерт­ная речь тов. Троцкого. Я слыхал его до этой речи и после неё, но такой речи мне больше не удавалось слышать. Это был какой-то расплавленный металл, каждое слово жгло душу, будило мысль и рождало отвагу, а говорил он о победе пролетариата. Слушали его с затаённым дыханием, и я видел, как у многих сжимались кулаки, как складывалась определённая решимость пойти за ним беспрекословно, куда бы он ни позвал».

К. Елисеев. «Обманчивая внешность.

Кто этот мирный старичок?

Это архимиллионер Джон Рокфеллер —

угроза миру.

Кто этот воинственный человек?

Это революционер Лев Троцкий —

угроза войне»

(журнал «Красный перец», 1924 г.).

Обманчивая внешность

ПОСЛЕ ОКТЯБРЯ

В первом советском правительстве Троцкий получил портфель наркома по иностранным делам. Отношения его с Лениным в это время были очень близкими: они даже работали в одном каби­нете в Смольном.

Многие вожди большевиков первое время после взятия власти чувствовали себя неуверен­но, искали поддержки меньшевиков и эсеров. Почти никто не верил, что большевики в оди­ночку смогут удержать власть. Только Троцкий и Ленин не сомневались ни минуты и не шли ни к кому «на поклон». Своей стойкой верой в успех они вселяли твёрдость в колеблющихся. 1 ноября Ленин заметил на одном заседании: «Троцкий давно сказал, что объединение (с меньшевиками и эсерами. — Прим. ред.) невоз­можно. Троцкий это понял, и с тех пор не было лучшего большевика».

В марте 1918 г. Л. Троцкий занял пост нар­кома по военным делам (наркомвоена). Многих удивило такое назначение: ведь Троцкий был человеком сугубо штатским. Но он с огромным увлечением взялся за это новое для него дело. Чтобы создать сильную Красную армию, требо­валось перешагнуть через многие прежние

249

 

 

 

БРОНЕПОЕЗД НАРКОМВОЕНА

В августе 1918 г. Лев Троцкий впер­вые отправился на фронт под Свияжск в бронированном поезде. Позже его поездки по фронтам в этом знамени­том поезде стали постоянными.

Бронепоезд представлял собой настоя­щий передвижной штаб командования фронтами. В нём размешались теле­граф, радио, библиотека, баня и гараж с шестью автомобилями. В типографии поезда печатались в виде листовок при­казы наркомвоена, а также поездная газета «В пути».

Поезд прибывал в самые горячие точки фронта и, как говорили командиры, «за­менял собой резервную дивизию». Он внушал страх и уважение не только крас­ноармейцам. «Слух о прибытии поезда проникал и во вражеские ряды, — за­мечал Троцкий. — Там рисовали себе таинственный поезд неизмеримо страш­нее, чем он был на деле. Поезд разре­шал на месте неотложные вопросы, про­свещал, призывал, снабжал, карал и на­граждал. Моя личная жизнь в течение самых напряжённых годов революции была неразрывно связана с жизнью это­го поезда. Два с половиной года я про­жил в железнодорожном вагоне».

Бывая на фронтах, Троцкий часто раз­делял с красноармейцами опасности передовой. В 1918 г. под Свияжском команде поезда, включая даже повара, пришлось вступить в сражение с про­тивником.

принципы большевизма. Троцкий делал это не колеблясь — ведь вопрос стоял о жизни и смерти Советской республики.

На каждом шагу приходилось преодолевать ожесточённое сопротивление товарищей по партии. Ведь большевики всегда были противниками постоянной армии, выступали за народное ополчение! Ещё большие возражения вызвало привлечение в Красную армию офицеров и генералов старого режима. По сло­вам Льва Давидовича, он часто отвечал на эти возражения так «А вы можете мне сегодня дать 10 начальников дивизий, 50 полко­вых командиров, двух командующих армиями, одного командую­щего фронтом — все из коммунистов?». В ответ на это критики обычно смущённо смеялись и умолкали.

Следующим шагом стало восстановление смертной казни на фронте. Позже Л. Троцкий писал: «Нельзя строить армию без ре­прессий. Нельзя вести массы людей на смерть, не имея в арсена­ле командования смертной казни. До тех пор пока злые бесхво­стые обезьяны, именуемые людьми, будут строить армии и вое­вать, командование будет ставить солдат между возможной смер­тью впереди и неизбежной смертью позади». В августе 1918 г, наркомвоен издал приказ, в котором говорилось: «Предупреж­даю: если какая-нибудь часть отступит самовольно, первым бу­дет расстрелян комиссар части, вторым — командир. Мужест­венные, храбрые солдаты будут поставлены на командные посты. Трусы, шкурники и предатели не уйдут от пули...».

Позднее Л. Троцкий никогда не скрывал тех жестокостей, которые совершались в ходе всей гражданской войны. Он откро­венно замечал в 30-е гг.: «Гражданская война есть самый жесто­кий из всех видов войн. Она немыслима не только без насилия над третьими лицами, но и — при современной технике — без убийства стариков, старух и детей». За многие беспощадные меры времён гражданской войны Троцкий брал на себя полную ответ­ственность. Например, в 1919 г. появился декрет, по которому арестовывали семьи офицеров-перебежчиков. Много лет спустя Троцкий твёрдо заявлял: «За декрет 1919 г. я несу полностью от­ветственность. Он был необходимой мерой...».

«В ОБРУЧЕ»

В первые годы после гражданской войны Троцкого продолжали считать вторым (после Ленина) человеком в стране. Его называ­ли «вождём Красной армии». Но в высшем руководстве его влия­ние постепенно слабело.

Остальные члены Политбюро опасались единоличной вла­сти Л. Троцкого. В 1923 г. они тайно условились никогда не спо­рить между собой в его присутствии. Все вопросы решались за­ранее, за его спиной. «Троцкий был настолько уверен в своём положении в партии и в стране, — замечал его биограф Исаак Дойчер, — в своём превосходстве над противником, что долго не хотел ввязываться в открытую борьбу за преемственность».

Когда однажды на Политбюро Троцкий попытался отстоять

250

 

 

 

собственное мнение, Г. Зиновьев ехидно заявил ему: «Разве Вы не видите, что Вы в обруче? Ваши фокусы не пройдут, Вы в единст­венном числе». Эта издёвка привела Троцкого в ярость. После этого на заседаниях Политбюро он демонстративно погружался в чтение иностранных газет.

ЗАРОЖДЕНИЕ ОППОЗИЦИИ

В 1923 г. в партии проявились первые признаки беспокойства «ста­рых большевиков». Их встревожило то, что власть «уплывает» от них в руки новой силы — партийных чиновников, аппарата.

Лев Троцкий естественным образом оказался главным вы­разителем этих настроений. 8 октября 1923 г. он направил в ЦК письмо, в котором выражал озабоченность сложившейся в пар­тии обстановкой. Он замечал, что секретарей партийных коми­тетов больше не избирают, а назначают сверху. «Создаваемый сверху вниз секретарский аппарат, всё более и более самодов­леющий, стягивает к себе все нити», — писал он.

Через неделю появилось очень близкое по духу письмо со­рока шести «старых большевиков». В нём также осуждалась «сек­ретарская иерархия».

Немедленно собрался пленум ЦК, который осудил оба письма как «грубую политическую ошибку». Но весь этот спор оставался пока не­известен широкой публике. Чтобы разбить Троцкого и его сторонников, требовалось при­дать дискуссии широкое общественное звуча­ние. Это было сделано с помощью блестящего политического приёма. 5 декабря Политбюро неожиданно приняло резолюцию, в которой поддерживались многие идеи Троцкого. Осуж­дался бюрократизм, говорилось о расширении демократии в партии.

Обрадованные и обнадёженные такой побе­дой, Троцкий и его сторонники горячо поддер­жали резолюцию. 11 декабря Троцкий поместил в «Правде» статью, в которой одобрял резолюцию и расценивал её как смену курса. Статья так и на­зывалась — «Новый курс». Теперь, когда оппози­ция сама вышла на свет, на неё обрушился пря­мо-таки ураганный огонь критики. Это произо­шло уже на следующий день, 12 декабря.

В январе 1924 г. XIII партконференция за­крепила первую крупную победу над Троцким и его сторонниками. Их позицию она назвала «прямым отходом от большевизма».

Рисунок Л. М. «В партийной школе.

Тов. Троцкий задумал давать „Уроки

Октября". Придётся ему сначала

получать уроки ленинизма». Карикатура

связана с выходом книги Л. Троцкого

«Уроки Октября», в которой он

критиковал позицию Л. Каменева

и Г. Зиновьева в 1917 г.

(«Крокодил». Январь 1925 г.).

«Никто не может стать Лениным.

Но каждый из вас должен стать ленинцем»

(из речи Л. Троцкого). (Журнал «Красный перец». 1924 г.)

251

 

 

ТРОЦКИЙ И СМЕРТЬ ЛЕНИНА

В конце января 1924 г. Л. Троцкий вы­ехал на Кавказ для лечения от эпилеп­сии. «Весть о смерти Ленина застигла меня в пути, в Тифлисе, — вспоминал он. — Я сейчас же послал в Кремль по прямому проводу шифрованную запис­ку: „Считаю нужным вернуться в Мо­скву. Когда похороны?". Ответ пришёл через час: „Похороны состоятся в суб­боту, не успеете прибыть вовремя. Ста­лин"». После этого Троцкий решил не прерывать поездку.

В действительности похороны перене­сли на воскресенье. Членам Политбю­ро важно было добиться того, чтобы на траурной церемонии не было их главного соперника. «Факт моего от­сутствия на траурном чествовании произвёл на многих друзей тяжёлое впечатление», — замечал Троцкий. Многие даже говорили, что в конеч­ном итоге он именно потому и поте­рял власть, что не приехал на эти по­хороны.

22 мая 1924 г. в Совете старейшин XIII съезда партии впервые огласили «завещание» Ленина — «Письмо к съез­ду». Из всех перечисленных в письме руководителей Троцкий получил самую одобрительную оценку. Позднее он рассказывал, что в момент оглашения завещания Карл Радек нагнулся к нему и сказал: «Теперь они не посмеют идти против нас!». «Наоборот, — отвечал Троцкий, — теперь им придётся идти до конца, и притом как можно скорее».

РУКОВОДИТЕЛЬ ОППОЗИЦИИ

В январе 1925 г. ЦК партии снял Л. Троцкого с поста наркома по военным делам. По этому поводу в народе шутили: «Троцкий те­перь пишется „Троий" — ЦК выпало».

Выступления оппозиции постепенно становились резче. В них начинало звучать слово «термидор». По аналогии с Франци­ей 1794 г. под термидором понимались перерождение и гибель революции. В обществе, считала оппозиция, сохранились буржу­азные слои — нэпманы, деревенские «кулаки». Если «бюрократия» пойдёт на смычку с ними, революция погибнет. Поэтому Троц­кий и его сторонники призывали к усилению борьбы «против нэпманов, кулаков и бюрократов». Оппозиция называла себя «ле­вой». С ней отчаянно воевали «правые» (Н. Бухарин, А. Рыков).

На сторону оппозиции в 1925—1926 гг. переходили всё но­вые и новые сторонники из числа «старых большевиков». Эта небольшая прослойка партии (несколько тысяч человек) раско­лолась почти пополам. Но влияние оппозиции в целом непре­рывно слабело, а удары по ней становились всё сокрушительней. В октябре 1926 г. Л. Троцкого вывели из состава Политбюро.

В войне с оппозицией бывали обострения и затишье, вре­менные «перемирия». Однако шаг за шагом оппозиция оттесня­лась в тупик, откуда было только два пути. Первый — признание ошибочности своих взглядов и раскаяние. Второй — исключе­ние из партии, ссылка в глубь страны, затем — арест (см. ст. «Пар­тия большевиков в 20—30-е годы»).

Осенью 1927 г. «левая оппозиция» дала свой последний ожесточённый бой. 23 октября на пленуме ЦК партии с большой речью против «троцкистов» выступил И. Сталин. Он потребовал исключить Троцкого из ЦК. Завершил свою речь Сталин эффект­ным приёмом. Он неожиданно процитировал посвящение одной из ранних книг Троцкого, вышедшей в 1904 г.: «Дорогому учите­лю Павлу Борисовичу Аксельроду». После этого в зале послыша­лись голоса: «Явный меньшевик!». «Ну что же, — воскликнул Ста­лин, — скатертью дорога к „дорогому учителю Павлу Борисови­чу Аксельроду"! Скатертью дорога! Только поторопитесь, досто­почтенный Троцкий, так как „Павел Борисович", ввиду его дрях­лости, может в скором времени помереть, а Вы можете не поспеть к „учителю"» (Продолжительные аплодисменты?). После этих слов, как вспоминал позже Троцкий, он физически почувство­вал над головой нож гильотины.

Выступил на этом пленуме и Троцкий. Зал прерывал его речь шиканьем и оглушительным свистом. В оратора бросили стакан из президиума, Емельян Ярославский швырнул в него книгу. «За спиной крайних аппаратчиков стоит оживающая внутренняя буржуазия, — заявил Лев Давидович. — Уже раздаются голоса: „Ты­сячу исключим, сотню расстреляем — и в партии станет тихо". Это и есть голос Термидора».

Пленум постановил исключить Троцкого из состава ЦК. Под влиянием происшедшего оппозиция через две недели, в годов­щину Октября, решилась на отчаянный шаг. «Троцкисты» прове-

252

 

 

 

Л. Троцкий на параде

на Красной площади. Около 1919 г.

ли демонстрации в Москве и Ленинграде. Несколько сотен де­монстрантов несли портреты Троцкого, плакаты с лозунгами «Долой кулака, нэпмана и бюрократа!». Их разгоняла и аресто­вывала милиция. Сам Троцкий попытался обратиться к колонне официальной демонстрации, шедшей на Красную площадь. В его автомобиль полетели камни... После демонстрации 7 ноября 1927 г. «левая оппозиция» была окончательно разгромлена. 14 но­ября Л. Троцкого исключили из рядов ВКП(б).

ССЫЛКА

17 января 1928 г. в квартиру Льва Троцкого пришли сотрудники ОГПУ. Они объявили ему, что за антисоветскую деятельность он высылается из столицы и должен немедленно следовать в Алма-Ату. Лев Давидович забаррикадировался в комнате, отказавшись выходить. Тогда чекисты взломали дверь и на руках перенесли Троцкого в автомобиль.

253

 

 

«ПЕРМАНЕНТНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ»

Ещё в 1905 г. Л. Троцкий начал разра­батывать свою знаменитую теорию «перманентной (непрерывной) револю­ции». Он считал, что русская револю­ция не сможет остановиться в обыч­ных буржуазно-демократических рам­ках. Она пойдёт гораздо дальше, пре­вратится в «пролетарскую, социалисти­ческую». Рано или поздно революци­онная власть «придёт во враждебные столкновения не только со всеми груп­пировками буржуазии, но и с широки­ми массами крестьянства».

Поскольку именно крестьянство со­ставляет в России большинство насе­ления, «завершение социалистической революции в национальных рамках не­мыслимо». Чтобы выжить, она должна будет, по мнению Троцкого, «взорвать национально-государственные рамки» и перерасти в мировую революцию.

В своей речи сразу после прихода боль­шевиков к власти, 26 октября 1917 г., Троцкий вновь повторил эту мысль: «Надежду свою мы возлагаем на то, что наша революция развяжет евро­пейскую революцию. Если восставшие народы Европы не раздавят империа­лизм, мы будем раздавлены — это не­сомненно; либо русская революция поднимет вихрь борьбы на Западе, либо капиталисты всех стран задушат нашу». В 20-е гг. власти особенно жес­токо «били» Троцкого именно за тео­рию «перманентной революции». Как известно, они противопоставляли ей «социализм в одной стране».

На вокзале его старший сын Лев Седов кричал железнодо­рожникам: «Товарищи рабочие, смотрите, как несут товарища Троцкого». Но те не стали вмешиваться, хотя у одного из них, по словам Троцкого, было «взволнованное лицо».

В алма-атинской ссылке Л. Троцкий оказался за 250 км от железной дороги и за 4 тыс. км от столицы. Но и здесь он не пре­кращал политической деятельности, переписывался со своими сосланными сторонниками. Л. Седов рассказывал: «За апрель — октябрь 1928 г. нами было послано 800 политических писем, отправлено около 550 телеграмм. Получено свыше 1000 поли­тических писем и около 700 телеграмм...». Но затем власти по­старались, чтобы эта переписка почти прекратилась. Письмо от заболевшей дочери из Москвы шло к Льву Давидовичу 73 дня, и его ответ уже не застал её в живых,

В декабре 1928 г. к Троцкому явился из Москвы представи­тель ОПТУ. Он потребовал от него прекратить политическую дея­тельность, угрожая «переменой места жительства». Троцкий ка­тегорически отказался, назвав это «жалкими угрозами».

В Алма-Ате произошла ещё одна любопытная встреча, зна­чение которой Троцкий оценил лишь позднее. Он рассказывал: «Ко мне явился однажды какой-то советский инженер, якобы лично мне сочувствующий. Он очень осторожно спросил: „Не ду­маете ли Вы, что возможны какие-либо шаги для примирения?". Ясно, что инженер был подослан для того, чтобы пощупать пульс. Я ответил ему в том смысле, что о примирении сейчас не может быть и речи: не потому, что я его не хочу, а потому, что Сталин не может мириться, он вынужден идти до конца по тому пути, на который его поставила бюрократия. „Чем это может закончить­ся?" „Мокрым делом, — ответил я, — ничем иным Сталин кончить не сможет".

Моего посетителя передёрнуло, он явно не ожидал такого ответа и скоро ушёл. Я думаю, что эта беседа сыграла большую роль в отношении решения о высылке меня за границу».

ВЫСЫЛКА ЗА ГРАНИЦУ

20 января 1929 г. Л. Троцкому передали решение Особого сове­щания ОПТУ о том, что его высылают за границу. Он обвинялся в «контрреволюционной деятельности» и «организации неле­гальной антисоветской партии».

10 февраля особым поездом Троцкого с женой и старшим сыном доставили в Одессу. Затем на пароходе «Ильич» их отпра­вили к берегам Турции. Всё путешествие длилось 22 дня. С борта парохода Троцкий передал заявление на имя турецкого прези­дента Мустафы Кемаля: «Милостивый государь! У ворот Констан­тинополя я имею честь известить Вас, что на турецкую границу я прибыл отнюдь не по собственному выбору и что перейти эту границу я могу, лишь подчиняясь насилию. Соблаговолите, гос­подин Президент, принять соответственные мои чувства».

Вместе с собой Троцкому разрешили вывезти около 30 ящи-

254

 

 

 

М. Черемных. «Ленин умер, но дело его живёт! Троцкий жив, но „дело" его умерло!» («Крокодил». Декабрь 1927 г.)

«Вырастешь, Саша, — узнаешь... В „Правде" опубликовано письмо молодых партийцев тов. Троцкому и ответ тов. Троцкого.

— Лев Давидович, скажите, что мне сделать, чтобы стать умным?

— Да так, знаете... Это скорее... „индивидуальная особенность"» (журнал «Красный перец», 1923 г.).

ков его архивов. Позднее И. Сталин в частных разговорах назы­вал это своей крупной ошибкой, как и всю высылку в целом.

В ЭМИГРАЦИИ

Началась последняя, третья эмиграция Л. Троцкого. Все эти годы, находясь вдали от родины, Троцкий не складывал оружия, не прекращал политической борьбы. Он писал книги и статьи, вы­пускал журнал «Бюллетень оппозиции». Существо своей позиции он выражал так: «Ненависть ко мне бюрократии определяется тем, что я веду борьбу против её чудовищных привилегий и пре­ступного произвола. В этой борьбе и состоит суть так называе­мого „троцкизма"».

Отношение Троцкого к советскому режиму постепенно ме­нялось. В 1937 г. он замечал: «В течение 1923—1933 годов я по отношению к советскому государству, его правящей партии и Коминтерну стоял на точке зрения, которая лапидарно выража-

255

 

 

 

В. Дени. Карикатура на Л. Троцкого. 1930 г.

САМОУБИЙСТВО АДОЛЬФА ИОФФЕ

Через два дня после исключения Льва Троцкого из партии, 16 ноября 1927 г., застрелился его давний друг и соратник, дипломат Адольф Иоффе. Этой крайней мерой Иоффе выразил протест против происшедшего. Кроме того, он был тяжело болен.

Предсмертное письмо Адольф Абрамо­вич адресовал Троцкому. Своё само­убийство он просил расценивать как «протест борца». Исключение из пар­тии Л. Троцкого, как писал Иоффе, «неизбежно должно явиться началом термидорианского периода в нашей ре­волюции». Обращаясь к Троцкому, он подчёркивал: «Залог победы Вашей правоты — в максимальной неуступ­чивости, в строжайшей прямолинейно­сти, в полном отсутствии всяких ком­промиссов». Это предсмертное пись­мо (с комментариями Е. Ярославского) опубликовали и в советской печати.

Похоронили дипломата 17 ноября на Новодевичьем кладбище в Москве. За гробом шли «троцкисты», сочувство­вавшая оппозиции молодёжь. Речь пе­ред ними произнёс Л. Троцкий, уже «беспартийный». Это было его послед­нее публичное выступление на родине.

лась словами: реформа, а не революция. Со второй половины 1933 г. я всё решительнее прихожу к тому убеждению, что для освобождения трудящихся масс СССР от новой паразитической касты исторически неизбежна политическая революция».

20 февраля 1932 г. Льва Троцкого и его родных, выехавших за рубеж, лишили советского гражданства. Но на родине вовсе не предали его имя забвению. Наоборот, с каждым годом оно подвергалось всё более горячему осуждению.

С 1936 г. в Москве начались суды над бывшими вождями партии большевиков. Французский журналист Борис Суварин замечал: «В этих средневековых процессах Троцкий играет роль дьявола». Этой роли соответствовали и выдвинутые против него обвинения; убийство Кирова и другие покушения, связь с геста­по и т. д.

В августе 1936 г. Троцкий, находившийся в Норвегии, узнал об этом новом повороте событий. Он вспоминал: «Готовый ко многому, даже ко всему, я всё же не верил глазам. „Хорошо, тер­роризм — это ещё можно понять... но гестапо... — повторял я в изумлении, — так и сказано: гестапо?"».

Л. Троцкий собирался дать в печати решительный бой мос­ковским обвинениям. Конечно, советские власти постарались этому помешать и пригрозили Норвегии бойкотом её торгового флота. После этого Троцкого посетил начальник норвежской полиции, а затем и министр юстиции. Они потребовали от него прекратить любую политическую деятельность, в том числе — не отвечать на обвинения из Москвы. «Я предпочитаю арест!» — с негодованием отвечал Троцкий.

После чего он действительно провёл четыре месяца под до­машним арестом. Вместе с женой его поместили в сельском двух­этажном домике под надзором 13 полицейских. Все письма Троцкого изымала полиция. Он рассказывал: «Трудно передать тягостную атмосферу в деревянном доме, где весь нижний этаж и половина верхнего заняты были тяжеловесными и медлитель­ными полисменами, которые курили трубки, играли в карты, а в полдень приносили нам газеты, исполненные клеветы».

В конце 1936 г. мексиканский художник Диего Ривера до­бился разрешения на проживание Л. Троцкого в Мексике. В то время Ривера был истинным поклонником Троцкого. К ужасу заказчиков, он изобразил Ленина и Троцкого в центре панно на стенах... Рокфеллеровского центра в Нью-Йорке!

9 января 1937 г, Л. Троцкий сошёл с норвежского танкера на мексиканский берег. Его приятно удивило гостеприимство, оказанное ему от имени президента страны. Но ещё больше его поразило новое жильё — «Синий дом» Д. Риверы: просторный, удобный для работы. «Я видел, как Лев Давидович щипал себя, — говорил Ривера, — ему казалось, что он спит, что наш приём и всё вокруг — это сон».

В Мексике Лев Троцкий продолжил страстную борьбу за опровержение московских «большевистских процессов». По его предложению весной 1937 г. образовалась авторитетная «комис-

256

 

 

 

сия расследования». Её возглавил американский философ Джон Дьюи. Троцкий заявил: «Я отвечу на каждый вопрос. Мне нечего скрывать. Я заявляю заранее: если комиссия признает меня виновным — я добровольно отдамся в руки палачей ГПУ. Я даю это обязательство перед лицом всего мира». В сентябре 1937 г. после длительного расследования «комиссия Дьюи» призна­ла Л. Троцкого невиновным, а московские обвинения — под­ложными.

ПОКУШЕНИЕ

В ночь на 24 мая 1940 г. отряд из 20 автоматчиков ворвался во двор виллы Л. Троцкого. Разбуженные выстрелами, Троцкий и его жена успели броситься на пол между стеной и кроватью. Напа­давшие дали несколько очередей по кроватям в спальнях, забро­сали дом зажигательными бомбами и скрылись. Потом в стенах спальни Троцкого нашли 73 пулевых отверстия. Но сам Лев Да­видович отделался царапиной, его жена — лёгкими ожогами. Пуля слегка ранила 10-летнего внука Троцкого Всеволода.

На место происшествия немедленно прибыл полковник Санчес Салазар, начальник тайной полиции Мексики. Он спро­сил Троцкого: «Вы подозреваете кого-нибудь?». «Конечно! — вос­кликнул Троцкий и тихо сказал полковнику на ухо: — Иосифа Сталина». Полковника поразили самообладание и даже юмор Троцкого, и он вначале решил, что тот сам разыграл покушение.

Потом суд установил, что главным организатором покуше­ния был известный художник-коммунист Давид Альфаро Сикейрос. Услышав по радио о том, что Троцкий остался жив, Сикейрос с досадой воскликнул: «Вся работа впустую!».

УБИЙСТВО

Спустя четыре дня после неудачного покушения Троцкий познакомился с молодым испанцем, который назвался Фрэнком Джексоном. Тот пять или шесть раз побывал в доме Троцкого. Как-то раз Джексон увидел, что рабочие в целях безопасности наращивают бетонные стены во­круг дома. Он покачал головой и заметил: «Про­тив ГПУ стены не помогут. В следующий раз применят совершенно иной способ».

20 августа 1940 г. Джексон явился к Троцко­му, чтобы показать ему свою статью. На эту встре­чу Джексон пришёл хорошо вооружённый: взял с собой револьвер и спрятал в плаще кинжал и ле­доруб. Троцкий и гость прошли в кабинет. Когда Лев Давидович склонился над статьёй, Джексон достал ледоруб и нанёс ему сзади сокрушитель­ный удар по голове. В этот удар, по его словам, он постарался вложить всю свою силу.

«ПРАВДА»

О СМЕРТИ ТРОЦКОГО

«Телеграф принёс известие о смерти Троцкого. По сообщению американ­ских газет, на Троцкого, проживавше­го последние годы в Мексике, было совершено покушение», — сообщала газета «Правда» 24 августа 1940 г.

Редакционная статья (вероятно, про­диктованная Сталиным) под заголов­ком «Смерть международного шпиона» напоминала своеобразную пародию на некролог: «В могилу сошёл человек, чьё имя с презрением и проклятием про­износят трудящиеся во всём мире. Гос­подствующие классы капиталистиче­ских стран потеряли верного своего слугу. Иностранные разведки лишились долголетнего матёрого агента, органи­затора убийц».

Заканчивалась статья так: «Троцкий запутался в своих собственных сетях, дойдя до предела человеческого паде­ния. Его убили его же сторонники. С ним покончили те самые террористы, которых он учил убийству из-за угла. Троцкий, организовавший злодейские убийства Кирова, Куйбышева, М. Горь­кого, стал жертвой своих же собствен­ных интриг, предательств, измен, зло­деяний. Так бесславно кончил свою жизнь этот презренный человек, сой­дя в могилу с печатью международно­го шпиона и убийцы на челе».

Л. Бродаты. «Так на так.

— Я просила „Мою борьбу" Гитлера, а Вы мне завернули „Мою жизнь" Троцкого!

— Это равноценные труды, мадам. И идеология в обеих книгах абсолютно одинаковая...» («Крокодил». 1936 г.).

257

 

 

 

 

Но Троцкий неожиданно вскочил, издал, как вспоминал убийца, «очень протяжный, прямо бесконечный» крик, разнёс­шийся по всему дому, и стал швырять в Джексона различными предметами: чернильницей, книгами. «Он хотел меня ещё раз (ударить), но я не позволил ему», — сказал Троцкий несколько минут спустя.

С залитым кровью лицом Лев Давидович выбежал из своего кабинета. Его увидела жена, Наталья Седова. «Наташа, я люблю тебя», — произнёс Троцкий и медленно, с её помощью, опустил­ся на ковёр. Его попытались успокоить, говоря, что рана неглу­бока. Он приложил руку к сердцу и возразил: «Нет, это конец. Я чувствую здесь, на сей раз они одолели».

В тот же день ему сделали сложную операцию на черепе, но мозг был слишком сильно повреждён. Вечером 21 августа 1940 г. 60-летний Лев Троцкий скончался. В течение пяти дней проща­ния около 300 тыс. человек прошли мимо гроба с его телом. За­тем оно было кремировано и предано земле на его вилле в при­городе Мехико — Койоакане.

К. Елисеев.

«Буржуазия и Троцкий.

1919 г. — У-у... у, Троцкий!!!

1929 г. — Хе-хе... Троцкий!..»

(«Крокодил». 1929 г.)

ЗАВЕЩАНИЕ

Незадолго до своей гибели Лев Троцкий сказал жене: «Я живу на земле не в порядке правила, а в порядке исключения». Действительно, он ока­зался одним из последних обломков крушения «старой партийной гвардии». В феврале 1940 г, Лев Давидович написал политическое «Завеща­ние». В нём подводились итоги пройденного пути: «Сорок три года своей сознательной жиз­ни я оставался революционером, из них сорок два года я боролся под знаменем марксизма. Если б мне пришлось начать сначала, я поста­рался бы, разумеется, избежать тех или иных ошибок, но общее направление моей жизни ос­талось бы неизменным».

«Я вижу ярко-зелёную полосу травы под стеной, — продолжал Троцкий, — чистое голу­бое небо над стеной и солнечный свет везде. Жизнь прекрасна. Пусть грядущие поколения очистят её от зла, гнёта, насилия и наслаждают­ся ею вполне».

258

 

 

 

РАМОН МЕРКАДЕР

27-летнего испанца, убившего Троцко­го, в действительности звали Рамоном Меркадером. После ареста он очень стойко держался на следствии, полно­стью отрицал свои связи с Москвой, го­ворил, что убил Троцкого, разочаровав­шись в нём и его идеях. Полиция даже не смогла узнать настоящего имени аре­стованного и установила его случайно только несколько лет спустя. В то же время Меркадер тяжело переживал свой поступок и, вспомнив на суде, как кри­чал раненый Троцкий, признался: «Этот крик я буду слышать всю свою жизнь».

В мексиканской тюрьме «Лекумбери», где Меркадер отбывал наказание, условия содержания были достаточно мягкими. В его камере имелись радио­приёмник и телевизор, библиотека; дважды в неделю он встречался с же­ной. Один из посетителей рассказывал: «Его камера, просторная и солнечная, с небольшим открытым внутренним двориком — патио — имела прекрас­ную кровать и стол, заваленный кни­гами и журналами».

В мае 1960 г. Р. Меркадер вышел на свободу. Спустя некоторое время он появился в Москве под именем Рамона Лопеса. В 1961 г. ему вручили Зо­лотую Звезду Героя Советского Сою­за. Своего прошлого он не скрывал. В ответ на настойчивые расспросы о своём поступке не раз отвечал: «Ну как же вы не поймёте, что тогда было со­вершенно другое время, другая эпоха? Все мы мыслили совсем по-другому. Повторись всё это сейчас, я бы, навер­ное, вёл себя и действовал совсем ина­че!». Известно, что Р. Меркадер сочув­ствовал «Пражской весне» 1968 г.

В 70-х гг. Рамон Меркадер жил на Кубе. Он скончался в 1978 г. в возрасте 65 лет. Но похоронили его в Москве, на Кун­цевском кладбище. На его надгробии высечена надпись: «Герой Советского Союза Рамон Иванович Лопес».

А. Малеинов. «Явление седьмое: те же и Троцкий. — У этого бывшего льва вполне подходящий голос... Споёмся!» («Крокодил». 1929 г.)

Кукрыниксы. Карикатура на Л. Троцкого.

Герой убийства и измены

Не забывает правил гигиены.

Фашистские наёмники живут

По предписаниям науки.

Палач, окончив каждодневный труд.

Трусливо умывает руки.

(А. Жаров.) («Крокодил». 1937 г.)

259

 

 

 

Н. Бухарин.

НИКОЛАЙ БУХАРИН

(1888—1938)

Этого человека подвергали аресту в Германской, Австро-Венгерской и Российской империях, а затем в Российской республике Наконец его арестовали в Советском Союзе — государстве, которое он сам создавал. Через год после ареста его расстреляли..

Родился Николай Иванович Бухарин 27 сентября (9 октября) 1888 г. в Москве в семье школьного учителя. С детства его интере­сы были очень разносторонними. Например, по его собственно­му признанию, он «знал наизусть страницами Гейне». Однажды, уже в зрелом возрасте, Николай Бухарин поразил академика Ива­на Павлова, когда в течение нескольких минут перечислял латин­ские названия бабочек, выученные им в детстве. Увлекался он так­же живописью и оставил после себя несколько пейзажей.

В партию большевиков Николай вступил в 17-летнем воз­расте. Это определило его дальнейшую судьбу. Два ареста, ссыл­ка. Побег за границу в 1911 г. Здесь вновь аресты в разных стра­нах. Учиться на экономиста Н. Бухарин начал ещё в Московском университете, продолжил в эмиграции. Написал несколько тру­дов, в том числе «Политическую экономию рантье».

Известие о Феврале застало его в Америке. Отсюда через Японию он поспешил на родину. По дороге продолжал агити­ровать против войны, за что его даже ненадолго арестовали в Челябинске. В Москве Н. Бухарин примкнул к «непримиримым» большевикам во главе с В. Лениным. Лев Троцкий писал о нём: «В характере Бухарина было нечто детское, и это делало его, по выражению Ленина, любимцем партии. Мягкий, как воск, по вы­ражению того же Ленина, Бухарин был влюблён в Ленина и при­вязан к нему, как ребёнок к матери. Острота полемики никогда не нарушала их дружеских отношений». Один из самых моло­дых вождей Октября (ему было всего 29 лет), Н. Бухарин завое­вал симпатии своих товарищей красноречием, простотой и не­посредственностью. Однажды на заседание Политбюро пришло какое-то хорошее известие. Бухарин выразил свой восторг тем, что встал на диване вверх ногами и простоял так с минуту!..

На заседании Учредительного собрания в 1918 г. Николай Иванович выступил с яркой речью. Он сказал, что собрание раз­делилось «на два непримиримых лагеря». «Этот водораздел про­ходит по линии — за социализм или против социализма». Одни говорят «о социализме, который будет лет через двести, который будет делаться нашими внуками». «Мы говорим, — заявил Буха­рин, — о живом социализме, о котором мы хотим не только гово­рить, но который хотим осуществлять» (Рукоплескания слева).

Во время борьбы вокруг Брестского мира Н. Бухарин ока­зался одним из главных противников В. Ленина. Бухарин с во­одушевлением призывал к «революционной войне», даже ценой

ДРУЖБА СТАЛИНА И БУХАРИНА

До 1928 г. Николай Бухарин и Иосиф Сталин были не только политическими союзниками, но и довольно близкими друзьями. Как-то Сталин сказал Буха­рину: «Мы с тобой, Николай, как Ги­малаи, остальные — ничтожества». Дочь Сталина Светлана вспоминала о Бухарине, гостившем у них на даче: «Он наполнял весь дом животными, которых очень любил. Бегали ежи на балконе, в банках сидели ужи, ручная лиса бегала по парку, подраненный ястреб сидел в клетке. Через много лет, когда его не стало, по Кремлю, уже обезлюдевшему и пустынному, долго ещё бегала „лиса Бухарина" и прята­лась от людей в Тайницком саду».

260

 

 

 

гибели Советской республики. «Пусть немцы нас побьют, — вос­клицал он. — Сохраняя свою республику, мы проигрываем шан­сы международного движения» (т. е. мировой революции). Как позднее рассказал Н. Бухарин, левые эсеры даже предложили ему тогда на сутки арестовать Ленина и объявить войну Германии. Конечно, он отверг это предложение.

В 1919 г. Н. Бухарин вместе с экономистом Евгением Преоб­раженским выпустил книгу «Азбука коммунизма», которая вскоре стала очень популярной. В ней в доступной форме растолковыва­лись основные идеи коммунизма. По «Азбуке» училась вся партий­ная молодёжь. Имя Бухарина теперь хорошо знала вся страна.

В книге «Экономика переходного периода», написанной го­дом позже, он горячо защищал «военный коммунизм» (см. ст. «„Во­енный коммунизм" и нэп»). По отношению к крестьянству, писал Н. Бухарин, «пролетарское принуждение во всех его формах, на­чиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является методом выработки коммунистического человечества из челове­ческого материала капиталистической эпохи». Тогда так думали и остальные вожди большевиков. Но когда весной 1921 г. произо­шёл поворот к нэпу, Н. Бухарин подвергся резкой критике в печа­ти. Его книга оказалась очень удобным «объектом для битья» и раз­облачения крайностей «военного коммунизма».

Однако взгляды Н. Бухарина в то время сильно изменились, Постепенно он стал основным идеологом правого крыла боль­шевиков во главе с И. Сталиным и А. Рыковым. До 1927 г. не утихали их ожесточённые споры и борьба с левыми во главе с Л. Троцким, Л. Каменевым и Г. Зиновьевым.

Увлекающийся, горячий, Н. Бухарин в своих выступлениях часто забегал немного дальше остальных. В 1925 г. он выдвинул знаменитый лозунг «Обогащайтесь!». Он обращался не к кула­кам, как стали утверждать позднее, а ко «всему крестьянству, всем его слоям». «Социализм бедняков — это паршивый социа­лизм», —говорил Бухарин. Тогда же он написал, что крестьянст­во, в том числе и кулачество, «врастёт в социализм через коопе­рацию». Позже эти слова назвали «бухаринской теорией врас­тания кулака в социализм».

За подобные идеи Бухарина особенно резко осуждала «левая оппозиция». Конечно, он отвечал ей тем же. В 1926 г. он заявил: «Встаньте перед партией со склонённой головой и скажите: „Про­сти нас, ибо мы погрешили против самой сути ленинизма". По-честному скажите: „Троцкий ошибался...". Почему у вас нет мужест­ва выйти и сказать, что это — ошибка?». И, Сталин воскликнул тог­да: «Здорово, Бухарин, здорово! Не говорит, а режет!».

В 1928 г. между былыми союзниками наметились трещины. Началась борьба с «группой Бухарина» (см. ст. «Партия больше­виков в 20—30-е годы»). 11 июля Николай Бухарин решился на неожиданный шаг — пришёл домой к своему давнему против­нику Л. Каменеву. Каменев описывал его состояние так: «Он, Бу­харин, очень расстроен. Временами у него дрожат губы от вол­нения. Иногда он производит впечатление человека, который

Д. Моор.

«Тов. Бухарин (почётный грузин):

— Теперь меня дразнят грузином, а я вот возьму и выучусь по-грузински. Приду на Тыфлыс, скажу: гай, кацо, кто тут националов давит? Давай его сюда — кынжалом рэзить буду!..»

Карикатура, посвящённая избранию Н. Бухарина «почётным грузином» («Крокодил». 1923 г.).

НИКОЛАЙ БУХАРИН В 30-е ГОДЫ

Хотя и лишённый былого влияния, Ни­колай Бухарин оставался весьма замет­ным партийным деятелем. Особенно сочувствовала Н. Бухарину творческая интеллигенция. На I съезде писателей в 1934 г. он выступил с ярким докла­дом о поэзии, закончив его так: «Я кон­чаю свой доклад лозунгом: нужно дер­зать, товарищи!».

Н. Бухарин стал одним из главных ав­торов Сталинской конституции. Нахо­дясь в 1936 г. во Франции, он встре­тился там с эмигрантами — лидерами русских меньшевиков. Во время одной из таких бесед Николай Иванович вы­нул из кармана авторучку и сказал: «Смотрите внимательно: этим пером написана вся новая конституция...».

261

 

 

 

знает, что он обречён». Бухарин сказал: «Разногласия между нами и Сталиным во много раз серьёзнее, чем все наши разногласия с вами. Он перережет нам горло». Затем он назвал Сталина «Чингис-ханом» и обронил многозначительную фразу: «На этот раз его смещение будет не через ЦК». Как вспоминал швейцарский коммунист Жюль Эмбер-Дро, примерно тогда же Бухарин при­знался ему, что согласился бы даже и на убийство Сталина.

В январе 1929 г. «троцкисты», непримиримые противники Бухарина, напечатали листовку с отчётом о его беседе с Каме­невым. В руках Сталина этот отчёт стал сильнейшим козырем. Н. Бухарин вместе с А. Рыковым и М. Томским написал за­явление об отставке. Но одновременно они попытались и выска­зать свои взгляды. Идею Сталина о том, чтобы наложить на кре­стьян «нечто вроде дани», они назвали «военно-феодальной экс­плуатацией крестьянства». Вначале отставку отклонили. «Нужно было сначала обязательно замарать, — говорил Бухарин, — за­пачкать, дискредитировать, растоптать, и тогда речь пойдёт уже не о том, чтобы удовлетворить просьбу об отставке, а о том, что­бы „снять" за саботаж. Игра здесь абсолютно ясная».

Действительно, в апреле 1929 г. Николая Бухарина и его со­юзников сняли с постов, которые они занимали. Тогда же Сталин заявил: «В старину говорили про философа Платона: Платона мы любим, но истину — ещё больше. То же самое можно было бы ска­зать о Бухарине: Бухарина мы любим, но истину, но партию, но Коминтерн любим мы ещё больше». Спустя полгода Бухарин и его товарищи признали свои ошибки. После этого их назначили на менее значительные посты. Бухарин через некоторое время

стал главным редактором газе­ты «Известия» (до этого он воз­главлял «Правду»).

Весной 1936 г. Николаю Ивановичу разрешили совер­шить поездку за границу, став­шую для него последней. Вме­сте с ним поехала в Париж его молодая жена Анна, ожидав­шая ребёнка. Возможно, Ста­лин не хотел, чтобы Бухарин вернулся на родину. Его бегст­во за границу, конечно, спо­собствовало бы арестам и су­дам над «бухаринцами». Одна­ко в конце апреля Н. Бухарин приехал в Москву.

А спустя четыре месяца, во время процесса Л. Каменева и Г. Зиновьева, против него впервые прозвучали обвине­ния в уголовных преступлени­ях. Но до 27 февраля 1937 г.

КОЛЬЦОВ О БУХАРИНЕ

Советская печать не обошла внимани­ем тонкую тактику зашиты, которой придерживался Н. Бухарин во время процесса над «правотроцкистским центром». Известный журналист Ми­хаил Кольцов в дни работы суда пи­сал: «Другие убивали, вредительство­вали, шпионили — он, следует пони­мать, по характеру натуры, по складу ума только мыслил, теоретизировал, „изучал" проблематику руководства. Но к прозаическим, грязным и крова­вым делам прямого касательства не имел. Этакий гнусненький христосик в стане грешников. Этакая валдайская девственница в правотроцкистском публичном доме».

Л. Генч. «После Шестнадцатого...

Бойцы вспоминают минувшие дни И битвы, где вместе рубились они».

Карикатура, посвящённая окончательному разгрому «правых и левых уклонистов» на XVI съезде ВКП(б)

(«Крокодил». 1930 г.).

262

 

 

Бухарин оставался на свободе. В печати его обвиняли в подполь­ной деятельности, заговорах и т. п. В знак протеста Николай Ива­нович объявил голодовку. Его пригласили на пленум ЦК Сталин резко спросил его: «Николай, кому ты выдвигаешь ультиматум, ЦК? Проси прощения у него». Почувствовав после этих слов сла­бую надежду, Бухарин согласился прекратить голодовку. А. Ми­коян предложил ему покаяться. Николай Иванович ответил: «Я вам не Зиновьев и Каменев и лгать на себя не буду». В. Молотов воскликнул: «Не будете признаваться, этим и докажете, что вы фа­шистский наймит, они же в своей прессе пишут, что наши про­цессы провокационные. Арестуем — сознаетесь!». По окончании заседания Н. Бухарина арестовали.

Через год в Москве открылся показательный процесс над Н. Бухариным, А. Рыковым и другими «старыми большевиками». (см. ст. «Партия большевиков в 20—30-е годы»). Н. Бухарин на суде проводил наиболее «тонкую линию». Он признавал себя ви­новным «в целом», но отвергал обвинения в конкретных пре­ступлениях. Да, он хотел «убить дело Ленина», но вовсе не поку­шался на самого Ленина. «Я категорически отрицаю свою при­частность к убийству Кирова, Менжинского, Куйбышева, Горь­кого и Максима Пешкова», — сказал Бухарин. Когда зашла речь о его шпионских связях, он напомнил: «Я сидел в шведской тюрь­ме, дважды сидел в российской тюрьме, в германской тюрьме». Связь Н. Бухарина с австрийской полицией, по его собственно­му ироническому напоминанию, «заключалась в том, что он си­дел в крепости в Австрии».

Прокурор А. Вышинский заявил: «Это лицемерная, лживая, хитрая натура. Это благочестиво-хищный и почтенно-злой че­ловек... — проклятая помесь лисицы и свиньи».

Суд приговорил Николая Бухарина к смертной казни. Че­рез два дня, 15 марта 1938 г., он был расстрелян.

Н. Бухарин в группе рабочих завода имени Фрунзе во время альпинистского похода на Эльбрус. 1934 г.

Дружеский шарж на Н. Бухарина (журнал «Красный перец», 1923 г.).

ЗАВЕЩАНИЕ БУХАРИНА

Вдова Николая Бухарина Анна Михай­ловна Ларина дожила в лагерях до ос­вобождения в 1956 г. После этого она опубликовала на Западе, а в 1988 г. и в советской печати письмо-завещание своего мужа. По её словам, Н. Буха­рин продиктовал ей это письмо и за­ставил выучить наизусть перед своим арестом.

Бухарин обращался в своём письме к «будущему поколению руководителей партии». «В эти дни, — говорилось в завещании, — газета со святым назва­нием „Правда" печатает гнуснейшую ложь, что якобы я, Николай Бухарин, хотел уничтожить завоевания Октяб­ря, реставрировать капитализм. Это неслыханная наглость, это — ложь, адекватна которой по наглости, по безответственности перед народом была бы только такая: обнаружилось, что Николай Романов всю свою жизнь посвятил борьбе с капитализмом и мо­нархией, борьбе за осуществление пролетарской революции».

Николай Иванович подчёркивал, что у него «вот уже седьмой год нет и тени разногласия с партией». «В эти, может быть, последние дни моей жизни я уве­рен, что фильтр истории рано или позд­но неизбежно смоет грязь с моей голо­вы. Знайте, товарищи, — заканчивал он, — что на том знамени, которое вы понесёте победоносным шествием к коммунизму, есть и моя капля крови».

263

 

 

 

 

БУДУЩЕЕ В ПРЕДСТАВЛЕНИИ КОЛЛОНТАЙ

Представления об обществе будущего, бытовавшие в 20-е гг., довольно ярко отразились в рассказе А. Коллонтай «Скоро (через 48 лет)», написан­ном в 1922 г. В нём повествуется о жизни в 1970 г.

К этому времени во всём мире, по мыс­ли автора, побелили коммуны. Люди в них живут «не семьями, а по возрас­там»: дети — во Дворцах Ребёнка, ста­рики — в Домах Отдохновения. И вот

7 января 1970 г. в одном из таких До­мов отдохновения ветераны «Великих годов» революции решили отметить давно забытый, «необычный и стран­ный» праздник времён их молодости. Что же это за праздник? Рождество.

В день «прежнего Рождества» старики вспомнили давнюю традицию — наря­дили праздничную ёлку. «Настоящую ёлку, такую, какая бывала до годов мирового переворота», — добавляет автор.

На ветеранскую ёлку приходит и мо­лодёжь. Мальчишки в разговоре хва­стаются:

«— А я знаю, что такое „барыня"! — А я — что такое рубль и вообще вся­кая деньга.

 

 

АЛЕКСАНДРА КОЛЛОНТАЙ

(1872—1952)

А. Коллонтай. 1888 г.

О ней часто говорили как о человеке исключительной, неповто­римой судьбы. Самая популярная женщина в рядах большевиков. Первая в мире женщина в составе правительства. Первая в мире женщина-посол. Единственная из видных деятелей оппозиции, уцелевшая во время массовых арестов.

МОЛОДЫЕ ГОДЫ

Александра Михайловна Домонтович (Коллонтай) родилась 19 марта 1872 г. в Петербурге в дворянской семье. С детских лет Александра оказалась в разладе с той средой, в которой росла. «Отец мой был русский генерал, — вспоминала она. — С детства я доставляла матери много хлопот и горя моим стремлением „не жить, как все". Дружила с прислугой... отстаивала свою „самостоя­тельность"; упивалась книгами и жила своим особым, замкнутым от взрослых внутренним миром».

В 21 год генеральская дочь вышла замуж за офицера Влади­мира Коллонтая. По её собственному признанию, она сделала это «отчасти в виде протеста против воли родителей», которые не желали этого брака. С мужем прожила пять лет. Но её беспокой­ная натура не могла долго довольствоваться размеренной семей­ной жизнью. Муж, получивший звание подполковника, мечтал о будущем генеральском чине. Александре Михайловне такие жиз­ненные цели казались слишком прозаическими и приземлённы­ми. «Мы разошлись не потому, что разлюбили друг друга, — пи­сала она, — а потому, что меня тяготила и связывала та среда, от которой брак с Коллонтаем меня не спасал... От Коллонтая я ушла не к другому. Меня увлекла за собой волна нараставших в Рос­сии революционных волнений и событий». Формальный развод они оформили в 1916 г.

В ЭМИГРАЦИИ

Больше всего Александру Михайловну волновал «женский во­прос». С конца 90-х гг. XIX в. начались её частые поездки за гра­ницу, где она не раз выступала на съездах феминисток. «Женщи­ны, их судьба занимали меня всю жизнь, — говорила она. — Их-то участь и толкнула меня к социализму». А. Коллонтай вступила в ряды социал-демократов и примкнула к меньшевикам.

В 1908 г. на известную социал-демократку А. Коллонтай за­вели уголовное дело. Она ушла в подполье, а затем покинула ро­дину. Её эмиграция продлилась более восьми лет...

Первую мировую войну Александра Михайловна встретила в Берлине. Она рассчитывала, что социал-демократы Германии выступят против войны, но вместо этого с удивлением обнару-

264

 

 

 

жила среди них восторженный подъём в связи с началом войны. Видная германская социал-демократка Роза Люксембург тогда назвала партию, из которой она вышла, «смердящим трупом». Александра Михайловна вполне разделяла подобные чувства.

А. Коллонтай переехала в Швецию, где в ноябре 1914 г. напе­чатала страстную антивоенную статью. В ней она призывала: «Пре­кратить каннибальское массовое убийство! Долой войну! Долой ми­литаристский дух! Долой тупой милитаризм!».

За эту публикацию шведские власти арестовали А. Коллонтай. Её держали в тюрьме Стокгольма, затем в крепости города Мальмё. Наконец, шведский король Густав V подписал указ, по которому А. Коллонтай «навечно» выслали из страны. Полиция доставила её в Копенгаген...

В 1915 г. Александра Михайловна вступила в ряды больше­виков, позиция которых по отношению к войне оказалась ей наиболее близка.

После известия о Февральской революции 1917 г. Коллон­тай поспешила на родину. Она рассказывала об этом возвраще­нии: «Было весело на саночках с бубенчиками переезжать через пограничную речку. На душе тогда, в марте, было так же бодря­ще светло и свежо, как в снежно-морозном воздухе на погранич­ной речке... У заставы — солдат с ружьём. А на шинели — яркий, яркий красный бант.

— Ваши удостоверения, гражданка. Паспорт Ваш.

— У меня нет бумаг. Я политическая эмигрантка...

— Эмигрантка? Погоди, справиться надо.

Стоят мои сани за запертой оградой. Неужели не впустят? Но уже бежит молодой, разрумяненный от мороза офицер с бу­магой. И у него на груди огромнейший красный бант. „Коллон­тай, говорите Вы? Сейчас просмотрим список... Так и есть. Зна­читесь. Пропусти!"».

В Петроград А. Коллонтай приехала 18 марта 1917 г.

В ВЫБОРГСКОЙ ТЮРЬМЕ

А. Коллонтай одной из первых, если не самой первой, поддержа­ла знаменитые Апрельские тезисы В. Ленина. Среди большеви­ков даже ходила в те дни не очень складная частушка:

Что там Ленин ни болтай,

С ним согласна только Коллонтай.

В первых числах июля Александра Михайловна, находясь за границей на совещании социалистов, узнала, что в Петрограде начались аресты большевиков. Их обвиняли в попытке свергнуть Временное правительство и в пораженческой деятельности. Тем не менее А. Коллонтай решила вернуться в Россию, где её ждал неминуемый арест. Теперь на пограничной заставе её встречали хмуро. Тот же краснощёкий офицер уже не поздоровался с ней...

Ей объявили: «Вы, гражданка Коллонтай, арестованы». — «По чьему распоряжению? Или в России переворот? Опять монар-

— Мы видели деньги в музее. Дедуш­ка, а у тебя тоже были деньги? И ты их носил в мешочке в кармане? И были люди... как их звали, воришки, что ли... которые таскали деньги из кармана то­варища? Это правда? Вот забавно-то».

А вот другие «забытые слова» нового общества: «богатые», «бедные», «вой­на» и, как подчёркивает автор, «даже чрезвычайка». Молодёжь просит ста­риков рассказать о том, как они «вое­вали с живыми людьми»:

«— И ты сама, красная бабушка, стре­ляла в человека? В живого человека?»

«Глаза юнцов коммуны смотрят удив­лённо, в них искрится упрёк, недоуме­ние... Стрелять в живого человека?.. Ведь жизнь — святыня!

— Мы сами тоже шли на смерть! — оправдывается „красная бабушка"».

В финале рассказа один из юношей торжественно восклицает: «Вы достиг­ли, достигнем и мы. Мы покорим при­роду. Жизнь — в борьбе, в вечно-мя­тежном искании — не в достижении!».

А. Коллонтай. 1910 г.

265

 

 

 

хия?» — «Что Вы! Ваш арест по распоряжению Временного пра­вительства...».

В поезде хозяин вагона-ресторана отказался кормить арес­тованную и с негодованием кричал ей вслед: «Вот ведут шпион­ку Коллонтай. Поганая большевистская собака, кровожадная Кол­лонтай! Твоё место на виселице с изменниками Родины!».

В Петрограде Александра Михайловна оказалась в женской Выборгской тюрьме, в то время как остальные большевики на­ходились в «Крестах». Ей не давали газет, не сообщали никаких новостей, на общую прогулку не выводили. Что-то узнать она могла только из случайных обмолвок тюремщиков. Начальник тюрьмы попался заботливый, рачительный. Любил с гордостью говорить: «А заметили ли Вы, какая каша-то пшеничная вчера была к обеду? Рассыпчатая, со вкусом. Окольными путями достал. Дёшево и сердито...». «Я часто потом жалела, что Октябрь его смёл, — неожиданно призналась Коллонтай в своих воспомина­ниях. — Он любил „свою тюрьму". Хозяйственный был мужик!» 19 августа Александру Михайловну перевели под домашний арест. У дверей её квартиры поставили стражу... Однако это про­должалось недолго. Вскоре она уже оказалась в самой гуще по­литической жизни. Как член ЦК партии большевиков голосова­ла за вооружённое восстание.

Коллонтай часто выступала с зажигатель­ными речами на митингах. Уже в последние годы жизни она записала в дневнике: «Тот энту­зиазм, каким бывает „одержим" агитатор, борю­щийся за новую идею, это душевное состояние сладко, близко к влюблённости... Я сама горела, и моё горение передавалось слушателям. Я не доказывала, я увлекала их. Я уходила после ми­тинга под гром рукоплесканий, шатаясь от ус­талости. Я дала аудитории частицу себя и была счастлива».

А весь 1917 год остался в её памяти таким: «Головокружение, как на высокой башне без пе­рил. Как на пожаре, где сама поджигаешь старую гниль... Революция, но и романтика».

НАРКОМ ГОСУДАРСТВЕННОГО ПРИЗРЕНИЯ

Спустя несколько дней после прихода большеви­ков к власти В. Ленин решительно сказал А. Кол­лонтай, которая заглянула в его кабинет: «Поез­жайте сейчас занимать Министерство государст­венного призрения. Это надо сделать теперь же». Однако новому члену советского правительства в тот день даже не удалось войти в зда­ние министерства. Её не пустил туда... старик швейцар. «Приём просительниц закончен!

А. Коллонтай.

А. Коллонтай и П. Дыбенко. 20-е гг.

266

 

 

 

отрубил он. Напрасно Александра Михайловна доказывала, что она вовсе не просительница, а... новый глава министерства. «Упорный старик вырастает стеной передо мною, не даёт ступить шагу, — вспоминала она. — Так и уехала ни с чем».

Когда на следующий день нарком А. Коллонтай и её сотруд­ники всё же вошли в министерство, им навстречу тотчас хлынул поток уходящих прочь служащих. Спустя несколько минут зда­ние почти опустело. Уходя, чиновники, не желавшие служить большевикам, захватили и ключи от кассы.

Положение А. Коллонтай оказалось просто отчаянным. «Го­сударственное призрение, — писала она, — такое учреждение, что работу не остановишь: тут и приюты, и увечные воины, и боль­ницы, и дома для слепых... Огромное поле работы! А ключей нет... Говорят: ищите сами. Пришлось кой-кого арестовать. Через два дня ключи нашлись...» На посту наркома А. Коллонтай пробыла четыре месяца, до 19 марта.

Весной 1918 г. Коллонтай впервые оказалась в партийной оппозиции. В это время в партии разгорелась ожесточённая борьба; споры шли о том, заключать ли мир с немцами или вес­ти революционную войну. «Левые коммунисты» считали, что Со­ветской республикой можно пожертвовать, чтобы зажечь пожар революционной войны. Конечно, Александра Михайловна с её романтизмом встала в их ряды. Она восклицала на съезде пар­тии в начале марта: «Если погибнет наша Советская Республика, наше знамя поднимут другие... Да здравствует революционная война!».

ВО ГЛАВЕ «РАБОЧЕЙ ОППОЗИЦИИ»

В начале 20-х гг. Александра Коллонтай занималась вопросами женского движения при Коминтерне. В марте 1921 г. она возгла­вила на X съезде РКП(б) «рабочую оппозицию». В этом, очевид­но, вновь сказался её идеализм. «Рабочая оппозиция» призывала вернуться к некоторым первоначальным лозунгам большевиков (см. ст. «Партия большевиков в 1917-—1921 годах»).

Перед съездом А. Коллонтай выпустила брошюру «Рабочая оппозиция». «Наша партия не только замедляет свой стремитель­ный бег в будущее, — писала она, в частности, — но всё чаще „бла­горазумно" оглядывается назад: а не забежали ли мы слишком впе­рёд? Не пора ли приостановиться? Не разумнее ли стать поосто­рожней, избегая смелых, ещё не виданных в истории опытов?»

Брошюру А. Коллонтай сурово критиковал на съезде В. Ле­нин, почувствовавший в ней угрозу для Советской республики. Он утверждал, что между лозунгами Кронштадтского восстания и лозунгами оппозиции «есть связь». «Брошюрка „рабочей оп­позиции", — заявил он, — выпущенная к съезду тов. Коллонтай, подтверждает это так наглядно, как больше уж нельзя». Влади­мир Ильич даже не поздоровался с Коллонтай, когда она подо­шла к нему на съезде. Он резко заявил: «Такой даме я рук не по­даю», — и отвернулся. Александра Михайловна тяжело пережи-

АЛЕКСАНДРА КОЛЛОНТАЙ И ПАВЕЛ ДЫБЕНКО

Весной 1917 г. Александра Коллонтай впервые встретилась с Павлом Дыбен­ко. Знаменитый матрос-большевик в 1915 г. возглавлял восстание на лин­коре «Император Павел I», а в 1917 г. стал руководителем революционной организации моряков Балтийского флота.

Лев Троцкий замечал: «Дыбенко, 29-летний чернобородый матрос, весёлый и самоуверенный гигант, сблизился с Александрой Коллонтай, женщиной аристократического происхождения, владеющей полудюжиной языков и приближающейся к 46-й годовщине». В то время Александре Михайловне не раз задавали вопрос: «Как Вы решились связать свою жизнь с человеком, ко­торый на 17 лет моложе Вас?». «Мы мо­лоды, пока нас любят!» — отвечала Коллонтай.

Американский журналист Альберт Уильямс писал: «Однажды комиссар госпризрения неожиданно исчезла из Петрограда вместе с неотразимым ко­миссаром Дыбенко. Они устроили себе небольшое свадебное путешествие». Говорили, что суровый Л. Троцкий за это «дезертирство с постов» настаивал на расстреле обоих...

В декабре 1918 г. Павел Дыбенко и Александра Коллонтай оформили брак. «Мы соединили свои судьбы первым гражданским браком в Советской Рос­сии, — вспоминала Александра Михай­ловна. — Я и Павел решили так посту­пить на тот случай, если революция по­терпит поражение, и вместе взойдём на эшафот!»

Этот брак длился пять лет, затем они разошлись. Александре Михайловне было суждено пережить Дыбенко: в 1938 г. она узнала о том, что он рас­стрелян как «враг народа». Уже в по­следние годы жизни она писала подру­ге: «Разбираю свой архив, сейчас „ро­ман" мой с Дыбенко. Любопытно, боль­но порою, порою удивляюсь, что так много было мук».

267

 

 

вала свой разлад с партией. Возможно, это стало для неё свое­образной «прививкой», и позднее она уже не участвовала в оп­позициях.

ПЕРВАЯ В МИРЕ ЖЕНЩИНА-ПОСОЛ

С 1922 г. А. Коллонтай перешла на дипломатическую работу. В ноябре она прибыла в столицу Норвегии Христианию (ныне Осло). Здесь её тепло встретили старые друзья по эмиграции. Много радости доставляла Александре Михайловне и сама рабо­та. «Я так люблю первые годы моей работы в Норвегии, — при­знавалась она позднее. — Когда меня спрашивают: „Какой пери­од Вашей жизни Вы считаете самым счастливым?", я всегда хочу назвать: „Первые годы дипработы в Христиании"».

В этой работе Коллонтай помогало хорошее знание четырёх языков, умение ладить с самыми разными людьми. Много лет спус­тя молодые дипломаты в её присутствии заспорили, что главное в их профессии. Один доказывал, что важнее всего твёрдость, уме­ние сказать «нет». А. Коллонтай возразила: «Но ведь не это главное! Главное — умение завязывать и поддерживать отношения с людь­ми». «Дипломат, не давший своей стране друзей, не может называть­ся дипломатом», — добавила Александра Михайловна.

В 20-е гг. Коллонтай представляла свою страну в Норвегии, затем в Мексике. Советским послом в Швеции она пробыла 15 лет начиная с 1930 г. Правда, перед этим шведскому королю пришлось отменить свой старый указ о высыл­ке Александры Михайловны навечно из преде­лов страны. Впервые человек, высланный из Швеции навечно, вернулся подобным обра­зом — как посол великой державы!

В Стокгольме вокруг А. Коллонтай образо­вался кружок интеллигенции, которая сочувст­вовала СССР в его противостоянии набиравше­му силу фашизму. Он получил название «кружок Коллонтай». Многие, возможно, никогда бы не пошли в советское посольство, а «к Коллонтай» приходили охотно...

Весной 1945 г., когда весь мир праздновал окончание войны, Александра Михайловна вер­нулась в Москву. Здесь она прожила последние семь лет жизни, оставаясь советником Мини­стерства иностранных дел.

9 марта 1952 г. Александра Михайловна Коллонтай скончалась у себя дома на 80-м году жизни.

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ РАБОТЫ НАРКОМА ПРИЗРЕНИЯ

Не успела А. Коллонтай обосноваться в своём новом кабинете наркома при­зрения, как к ней пришли первые и до­вольно неожиданные посетители. Как вспоминала Александра Михайловна, в кабинет «ввалились здоровые ребята в ободранных шинелях.

— Тут, что ли, большевики помощь вы­дают? Мы — голодные. Давайте помощь.

Пробуем выяснить:

— Кто? Откуда? Инвалиды, что ли?

— Какие там инвалиды. Просто люди голодные. Не видите, что ли? Чего зубы нам заговариваете? Говорите прямо: большевики вы али нет?

Напирают ребята — здоровые детины, решительные». А ключей от кассы у наркома ещё не было. Помощь при­шлось выдавать из собственного тоще­го кошелька...

А. Коллонтай вручает верительные грамоты президенту Мексики. 1927 г.

268

 

 

 

МАРИЯ СПИРИДОНОВА

(1884—1941)

Вначале она отбывала срок в царских тюрьмах, потом — в со­ветских. Из последних 36 лет своей жизни только 4 года она про­вела на свободе. Дважды её приговаривали к смертной казни: сначала через повешение, затем — через расстрел. Второй раз приговор привели в исполнение...

Родилась Мария Александровна Спиридонова 16 (28) октяб­ря 1884 г. в Тамбове в дворянской семье. Сначала Мария получила домашнее образование, затем училась в Тамбовской женской гим­назии. Здесь 16-летняя девушка вступила в партию эсеров.

В 1905 г. началась первая русская революция. В губернии разгорались крестьянские беспорядки. С ними боролись кара­тельные отряды, производя аресты и устраивая массовые порки крестьян. Руководил подавлением волнений губернский совет­ник Г. Луженовский. Эсеры постановили убить его. Выполнить решение вызвалась Мария Спиридонова. Позднее она говорила: «В полном сознании своего поступка я взялась за исполнение приговора. Когда мне пришлось встретиться с мужиками, сошед­шими с ума от истязаний, когда я увидела безумную старуху-мать, у которой 15-летняя красавица-дочь бросилась в прорубь после казацких ласк, то никакие силы ада не могли бы остановить меня». 16 января 1906 г. Марии удалось выследить свою жертву. Пятью выстрелами из спрятанного в муфте револьвера она тя­жело ранила его. 10 февраля Луженовский скончался.

Сразу после покушения террористку задержали. К тюрьме она подготовилась заранее: даже взяла с собой порошок от мы­шей. Но вряд ли она могла предполагать, какие издевательства выпадут на её долю по дороге в тюрьму. При аресте казак оглу­шил Марию ударом приклада, разбив ей лицо. В вагоне её обыс­кивали и допрашивали казачий офицер Абрамов и помощник пристава Жданов. Спиридонова вспоминала: «Раздетую, страш­но ругаясь, они били нагайками и говорили: „Ну, барышня... ска­жи зажигательную речь!". Один глаз ничего не видел, и правая часть лица была страшно разбита. Они нажимали на неё и ехид­но спрашивали: „Больно, дорогая? Ну скажи, кто твои товари­щи?"». И в конце концов они надругались над ней.

Им пришлось за это сурово расплатиться. 2 апреля эсеры застрелили Абрамова. Жданов после этого мучился от страха, а возможно, и от угрызений совести и даже несколько раз просил судить его. 9 мая и он был убит.

Военный суд приговорил М. Спиридонову к смертной каз­ни, которую позже заменили бессрочной каторгой. Отбывать на­казание её отправили в Акатуйскую тюрьму. Здесь она познако­милась с видными эсерами Григорием Гершуни и Егором Сазо­новым. Заключённые читали друг другу лекции, занимались са­мообразованием. На каторге М. Спиридонова провела 11 лет. Как

М. Спиридонова.

ПЕРВЫЙ ПРИГОВОР

12 марта 1906 г. Мария Спиридонова предстала перед военным судом. Не­задолго до суда она писала: «Настрое­ние у меня бодрое и даже весёлое. Знайте, что пожертвовать своей жиз­нью — не трудная и не ужасная вещь. Это большое и глубокое счастье». Суд длился три часа. Адвокатом выступал Н. Тесленко, один из известных руко­водителей кадетской партии. Он заявил в защитительной речи: «Перед вами не только униженная, больная Спиридо­нова. Перед вами — больная и пору­ганная Россия». Суд вынес приговор террористке: смертная казнь через по­вешение.

Позднее М. Спиридонова вспоминала своё состояние в ожидании исполне­ния приговора. «Состояние перед смертной казнью полно нездешнего обаяния», — писала она, называя это время «самой яркой и счастливой по­лосой жизни, полосой, когда времени не было, когда испытывалось глубокое одиночество и в то же время небыва­лое, немыслимое до того любовное единение с каждым человеком и со всем миром вне каких-либо преград». Спустя 16 дней Марии Спиридоновой сообщили о замене казни бессрочной каторгой.

269

 

 

и других политзаключённых, её освободила Февральская рево­люция. 3 марта 1917 г. она вышла на волю.

В мае Мария участвовала в работе съезда эсеров в Москве. Здесь её, как «живую легенду», выбрали в почётный президиум съезда. Но как политический деятель М. Спиридонова не поль­зовалась пока большим авторитетом. Однако в считанные меся­цы она сумела его завоевать. В ноябре Джон Рид уже называл её «самой популярной и влиятельной женщиной в России».

Главное, что беспокоило Марию Спиридонову летом 1917 г., — это разрыв связи её партии с народом. Крестьяне доби­вались земли — без всяких отсрочек. Разве не к этому их столько лет призывали эсеры? И вот теперь вместо того, чтобы повести за собой крестьянское движение, эсеры «сдерживают» крестьян. Ар­мия определённо требовала мира. Правительство в ответ ввело смертную казнь на фронте. Как же могут эсеры, всегда осуждав­шие казни, поддерживать такое правительство?

Всё это вызывало у Спиридоновой тревогу и возмущение. Она напоминала о чистоте эсеровских принципов. «На всех скорбных путях русской и мировой жизни, — писала она в авгу­сте, — наше место должно определяться в свете нашей Идеи, в духе нашей программы — всегда через народ, с народом и для народа». «И вот Партия социалистов-революционеров, — с го­речью замечала она, — под давлением обывательских элемен­тов отклоняется всё дальше от своего единственно верного пути — тесной неразрывной связи и единения с народом». По­степенно оформилось левое крыло эсеров, и Спиридонова ста­ла его признанным вождём. В Октябре левые эсеры оказались на стороне большевиков. Они полностью разделя­ли октябрьские лозунги — мир, земля крестьянам, власть Советам. В конце ноября левые эсеры про­вели отдельный съезд, став самостоятельной пар­тией. На съезде Спиридонова призвала вернуться к истокам партии, к «чистоте и святости первых организаций».

В декабре левые эсеры вошли в правительство. Здесь они не раз серьёзно спорили с большевиками. Протестовали против закрытия газет, против вос­становления весной 1918 г. смертной казни. В мар­те они голосовали против принятия тяжёлых гер­манских условий мира. М. Спиридонова заняла в этом вопросе другую позицию, но оказалась в оди­ночестве. В апреле она говорила: «Мир был подпи­сан не нами и не большевиками: он был подписан нуждой, голодом, нежеланием всего народа — изму­ченного, усталого — воевать. И кто из нас скажет, что партия левых социалистов-революционеров, представляй она одна власть, поступила бы иначе?». После заключения мира левые эсеры в знак протеста вышли из Совнаркома. Мария Спиридоно­ва резко против этого возражала. «Уходом от власти

М. Спиридонова. 1917 г.

Л. Заикина. «М. Спиридонова

в тюремной камере»

(журнал «Застрельщик», 1906 г.).

270

 

левые эсеры предали крестьянство», — заявила она. Потом, после некоторых колебаний, левые эсеры всё-таки попросили вернуть им наркомат земледелия. Но 3 мая большевики ответили отказом. Левые эсеры оказались в оппозиции.

По условиям мира немцы заняли хлебную Украину. Это при­вело к недостатку хлеба в стране. Большевики решили изъять его у крестьян руками сельской бедноты. 11 июня был принят Декрет о комбедах (комитетах бедноты). Комбедам передавалась вся власть в деревне. Левые эсеры расценили это как объявление вой­ны крестьянству. «Какая же это власть Советов, если Советы под­меняются комбедами?» — возмущались они. М. Спиридонова го­ворила: «Мы будем резко бороться против комитетов бедноты, этих сыскных отделений. Комбеды могут реквизировать каждый фунт спрятанной муки. В них вошли хулиганы, отбросы деревни». Чтобы избавить деревню от комбедов, казалось, есть только один выход — возобновить войну с Германией. Поэтому с июня 1918 г. и Спиридонова стала бороться против заключённого мира.

24 июня ЦК левых эсеров решил разорвать мир путём по­кушений на «виднейших представителей германского империа­лизма». Первым из них оказался германский посол граф Виль­гельм Мирбах. 6 июля он был застрелен левым эсером Яковом Блюмкиным. Большевики в тот же день арестовали около 350 левых эсеров — делегатов съезда Советов. Среди них была и Спи­ридонова. Левые эсеры попытались сопротивляться — почти без всякой надежды на успех. Ленин был настроен весело и смеял­ся: «Надо дать Спиридоновой брому». Через день «мятеж левых эсеров» подавили (см. ст. «Эсеры» и «Яков Блюмкин»),

На следствии в ЧК Спиридонова взяла всю ответственность на себя, заявив: «Я организовала дело убийства Мирбаха с начала до конца». 27 ноября ревтрибунал приговорил её к году заключе­ния. Но уже через несколько дней Спиридонову освободили по амнистии. В своих речах она резко осуждала большевиков. В ян­варе 1919 г., выступая на заводе Гужона, она говорила: «Большеви­ки приняли (земельную. — Прим. ред.) программу эсеров. Эта про­грамма была выношена десятками поколений, крестьяне дрались за неё с оружием в руках. Но программа эта саботируется больше­виками. В советских имениях рабочий будет наёмником у государ­ства». С октября 1920 г. для Спиридоновой вновь началась непре­рывная 20-летняя череда арестов, тюрем и ссылок. Говорили, что до последних лет жизни она сохраняла стойкость. В 1937 г. после ареста она заявила следователю: «Молокосос! Когда ты только ро­дился, я уже была в революции». В ссылках её сопровождали дру­зья — члены ЦК левых эсеров А. Измаилович, И. Каховская, И. Май­оров. До освобождения в 1955 г. из них дожила только Ирина Ка­ховская, внучка казнённого декабриста.

В ссылке М. Спиридонова вышла замуж за Илью Майорова. Их расстреляли в один день, 11 сентября 1941 г., вместе с Алек­сандрой Измаилович и другими заключёнными Орловской тюрьмы. Это произошло в Медведевском лесу близ Орла неза­долго до того, как в город вошли немецкие танки.

СУД НАД МАРИЕЙ СПИРИДОНОВОЙ В 1919 ГОДУ

18 февраля 1919 г. Марию Спиридо­нову снова арестовали и через неде­лю судили за «клевету на Советскую власть». Свидетелем на суде выступал Николай Бухарин. Он сказал: «Все её речи походили на истерические вы­крики, она топала ногой, истерически кричала, предлагала записывать фами­лии умученных большевиками. Атмо­сфера была чрезвычайно тяжёлая, напоминающая сцены из Достоевского».

Спиридонова потом писала об этом: «Говоря о поруганной власти Советов, о заплёванной и запуганной личности рабочего и крестьянина, о вспоротой спине мужика, я действительно была „эмоциональна", я кричала „сплошным криком". Ведь это делается не в Красновской деспотии, а в Ленинско-Бухаринской, что для меня до сих пор со­ставляет разницу, потому и „кричу". В Красновской деспотии я бы только дей­ствовала. Немудрено быть „эмоцио­нальным", говоря о тысячах расстре­лянных крестьян».

Ревтрибунал вынес приговор, соглас­но которому, «не желая причинять из­лишних страданий», её отправляли «в санаторий на один год». Но вместо это­го М. Спиридонову поместили в сол­датской казарме в Кремле. Она писа­ла: «Я живу в узеньком закутке при караульном помещении, где находит­ся 100—130 человек красноармейцев. Грязь, шум, гам, свист, нечаянная стрельба, стук и всё прочее, сопутст­вующее день и ночь бодрствующую караульную казарму». Через полтора месяца левые эсеры организовали Спи­ридоновой побег с помощью одного из охранников.

271