УЧРЕДИТЕЛЬНОЕ СОБРАНИЕ

Чёрный вечер.

Белый снег.

Ветер, ветер!

На ногах не стоит человек.

Ветер, ветер —

На всём Божьем свете!

От здания к зданию

Протянут канат.

На канате — плакат:

«Вся власть Учредительному Собранию!»

Так писал Александр Блок в своей знаменитой поэме «Двенад­цать». Действие её происходит в январе 1918 г. в Петрограде. В один из таких морозных вечеров здесь, в Таврическом дворце, собралось Всероссийское Учредительное собрание. Ему было суждено оказаться «самым коротким парламентом» в истории человечества: его заседания продлились всего около 12 часов.

Но значение Учредительного собрания в истории России выходит далеко за рамки этого недолгого срока. Писатель Мак­сим Горький замечал в январе 1918 г.: «Лучшие русские люди почти сто лет жили идеей Учредительного собрания. В борьбе за эту идею погибли в тюрьмах, в ссылке и каторге, на висели­цах и под пулями солдат тысячи интеллигентов. На жертвенник этой священной идеи пролиты реки крови». Меньшевик Ирак­лий Церетели говорил: «Десятилетия вся передовая российская интеллигенция стремилась к осуществлению своей идеи». Учре­дительное собрание было знаменем, заветной мечтой револю­ционно настроенной интеллигенции.

ПОСЛЕ ФЕВРАЛЯ 1917 ГОДА

До Февральской революции народ относился к идее Учредитель­ного собрания достаточно равнодушно. Простые люди мечтали о более близких, понятных вещах. Для крестьян это была земля. Для солдат в окопах Первой мировой войны — долгожданный мир. Однако после Февраля народ по-своему понял и перенял от интеллигенции веру в Учредительное собрание («Учредиловку»). Оно стало символом наступления новой, справедливой жизни. С ним связывали всё лучшее — получение земли, конец войны,

ДЕМОНСТРАЦИЯ 5 ЯНВАРЯ

Сторонники Учредительного собрания наметили массовую демонстрацию в его защиту на 5 (18) января 1918 г. Ей придавалось решающее значение.

Мирную демонстрацию хотели подкре­пить и силой оружия. Броневой диви­зион собирался выйти к Таврическому дворцу в поддержку «Учредиловки». «Броневики держали в руках ключ к положению, — замечал американский журналист Джон Рид, — за кого были броневики, тот мог распоряжаться всем городом». Но этот план сорвал­ся: власти предусмотрительно приве­ли броневики в негодность. «Путём умелого „технического саботажа", — вспоминал В. Чернов, — броневые машины были превращены в неподвиж­ные, точно параличом разбитые, гру­ды железа».

Оставалось надеяться на мирную де­монстрацию. Толпа могла окружить Таврический дворец «живой стеной». Тогда разогнать Учредительное собра­ние можно было бы только ценой боль­шого кровопролития.

Чтобы не допустить демонстрации, большевики объявили столицу на осад-

272

 

 

да и вообще прекращение всех неоправданных человеческих страданий. Солдаты соглашались воевать — но только «до Учре­дительного собрания». Заключённых сажали в тюрьму — «до Уч­редительного собрания». Люди понимали его как наступление царства правды и справедливости, почти что царства Божьего на земле, и необычайно сильно верили в него.

Все крупные партии летом 1917 г. выступали под лозунгом: «Вся власть Учредительному собранию!». Но правительство мед­лило с его выборами. Как ни странно, та самая революционная интеллигенция, которая столько лет боролась за созыв собра­ния, теперь откладывала его с месяца на месяц. Член Временно­го правительства Владимир Набоков признавался, что если бы у правительства была реальная сила, оно отложило бы «Учреди­ловку» до конца войны. Казалось, что в мирное время собрание гораздо легче и спокойнее разрешит все насущные вопросы.

Интеллигенция, привыкшая к жертвам во имя своих идей, попыталась увлечь весь народ такой же жертвенностью. Но на­селение не могло разделить этого чувства. Солдаты не понима­ли, во имя чего они продолжают умирать на позициях. Крестья­не считали, что землю у помещиков надо отобрать как можно быстрее. Кто знает, вдруг помещики снова окрепнут и уже не позволят этого сделать? Возмущение в народе постепенно на­растало. Большевики стали упрекать правительство в попытках затянуть, а потом и вовсе сорвать созыв Учредительного собра­ния. Понятно, что такое намерение выглядело в глазах населе­ния тяжелейшим преступлением. Скорейший созыв «Учредилов­ки» стал одним из главных лозунгов Октябрьского переворота.

ВЫБОРЫ

Формально выборы в Учредительное собрание состоялись 12 ноября 1917 г. На самом деле они растянулись на несколько недель. На Камчатке, например, избиратели голосовали ещё 29 октября, чтобы их избранник успел приехать в Петроград.

В деревнях в связи с выборами царило чрезвычайно при­поднятое настроение. В газете партии эсеров «Дело народа» рас­сказывалось: «В ряде мест перед началом выборов служились молебны. В русской деревне мужики на выборы шли в совершен­но необычном настроении, как будто для какого-то святого та­инства». В другой эсеровской газете («Воля народа») сообщалось: «Выборы в Учредительное собрание прошли с необычайным энтузиазмом. К урнам на руках приносили больных стариков, старух и слепых». Крестьяне хотели, чтобы все как бы причас­тились к началу новой вольной жизни.

Избиратели голосовали за списки партий — от кадетов до большевиков. Закон о выборах отвечал последнему слову демо­кратии. Получили право голоса и женщины. Были отброшены любые ограничения по образованию, национальности, оседлос­ти и т. п. Голосовали все граждане, достигшие 21 года, а в армии даже с 18 лет. Это были первые всеобщие, равные, тайные и пря-

ном положении. 4 января «Правда» по­местила грозную резолюцию Петросовета: «Это будет демонстрация врагов народа. 5 января на улицах Петрогра­да будут демонстрировать саботажни­ки, буржуазия, прислужники буржуа­зии. Ни один честный рабочий, ни один сознательный солдат не примет уча­стия в этой демонстрации врагов на­рода». Газета предостерегала: «Каждая попытка проникновения групп контр­революционеров в район Таврическо­го дворца будет энергично остановле­на военной силой».

Но все эти предупреждения не подей­ствовали. Утром 5 января из разных точек города к Таврическому дворцу двинулись колонны демонстрантов. Всего в их рядах шло более 60 тыс. че­ловек. В основном это была интелли­генция, студенты, отчасти рабочие. Демонстранты несли красные знамёна и большие плакаты «Вся власть Учре­дительному Собранию!». Ближе к Таврическому дворцу их останавливали вооружённые советские патрули.

Толпа напирала на патрули и прорыва­ла неплотные цепочки красногвардей­цев. Эсер Борис Соколов вспоминал: «Сильнее и громче раздавались возгла­сы: „Долой большевиков!", „Долой со­ветское правительство!", „Да здравст­вует Учредительное Собрание!". Всё сильнее и сильнее напирают задние ряды. Всё смущённее чувствуют себя красные матросы, постепенно отодви­гаясь под натиском толпы...». Б. Соко­лов описывал один из этих патрулей: «Разношёрстные: солдаты, обвитые пу­лемётными лентами, штатские с крас­ными повязками и изящные, точно ра­зодетые, кронштадтские матросы. Всё это сбилось в один клубок, ощетинив­шийся, как разъярённый ёж».

Наконец прозвучали первые выстрелы. Толпа дрогнула и отступила, оставляя за собой тела убитых и раненых. Оче­видец событий рабочий Либерман рас­сказывал о таком случае: «Красногвар­деец в серой куртке и белой шапке вы­рывал знамя у старика и бил его шаш­кой. Старик плакал, но знамени не от­давал. К нему на помощь бросилась ка­кая-то женщина. Она стала просить красногвардейца оставить старика. В ответ красногвардеец ударил женщи-

273

 

 

ну шашкой по руке. Кровь брызнула из-под пальто. Вырвав знамя у старика, красногвардеец сжёг его вместе с дру­гими отнятыми знамёнами».

В нескольких случаях демонстранты не сдавались после первых выстрелов. Переждав их, люди вновь и вновь под­нимались с мостовой и пытались прой­ти вперёд. Они пели «Вихри враждеб­ные веют над нами» и «Вы жертвою пали в борьбе роковой». Но ни одной колонне демонстрантов так и не уда­лось прорваться сквозь патрули к Тав­рическому дворцу.

Всего погибло девять человек и более двадцати было ранено. 6 января со­ветские газеты сообщили о жертвах. «Лишь самые незначительные группки рабочих примкнули к этой контррево­люционной демонстрации, — писала „Правда", — и, к глубокому сожале­нию, из их рядов вырвано несколько случайных жертв».

9 января состоялись торжественные похороны погибших демонстрантов. Они вылились в грандиозное многоты­сячное шествие, и на этот раз власти ему никак не мешали. Погребение про­исходило в тринадцатую годовщину 9 января 1905 г. Чтобы ещё больше подчеркнуть это совпадение, погибших похоронили рядом с жертвами «крова­вого воскресенья».

Так демонстранты, шедшие в 1918 г. под красными знамёнами, легли в зем­лю рядом с демонстрантами, нёсшими в 1905 г. царские портреты...

Демонстрация в Петрограде в поддержку Учредительного собрания. Ноябрь 1917 г.

мые выборы в России. В них приняли участие 44 млн. 433 тыс. человек. Победу на выборах одержала партия эсеров. Русские эсеры получили более 40% голосов, украинские и другие близ­кие к ним группы — около 14%. На втором месте оказались боль­шевики, собравшие более 23% голосов. Для них это явилось не­ожиданным и очень чувствительным поражением. Полностью провалились на выборах кадеты, собравшие менее 5% голосов, и меньшевики, получившие менее 3%.

СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ И «УЧРЕДИЛОВКА»

В первые дни после Октября идея Учредительного собрания не подвергалась никакому сомнению. Выступая 26 октября, Влади­мир Ленин говорил: «И если даже крестьяне пойдут и дальше за социалистами-революционерами и если они даже этой партии дадут на Учредительном собрании большинство, то и тут мы ска­жем: „Пусть так. Мы должны следовать за жизнью, мы должны предоставить полную свободу творчества народным массам"». Но первый и самый тяжёлый удар по Учредительному собра­нию был нанесён в тот же день — самими октябрьскими декрета­ми о земле и мире. Ведь от Учредительного собрания ждали, что оно даст землю крестьянам, прекратит войну с Германией.

И вдруг выяснилось, что взять землю и установить переми­рие с немцами можно и без всякой «Учредиловки». Это сделала Советская власть своими декретами. После этого в глазах мно­гих крестьян и солдат Учредительное собрание просто потеря­ло изначальный смысл. Его продолжали ждать, но с каждой не­делей всё с меньшим интересом. Во время выборов большевики рядом с предвыборными плакатами других партий расклеива­ли свои декреты. Это производило впечатление. «Вы обещаете народу землю и мир? А мы уже дали!»

При выборах в Петрограде 12 мандатов распределились так шесть мандатов получили большевики, четыре — кадеты и по одному — эсеры и левые эсеры. Таким образом, сторонники Советской власти одержали в столице победу. Американский журналист, бравший в этот день у Ленина интервью, писал, что тот был «окрылён крупной победой своей пар­тии». Победить в Петрограде, как считал Ленин, «значит победить в России».

Но вскоре выяснилось, что это далеко не одно и то же. Провинция голосовала за эсеров. Стало очевидно, что столкновение между Совет­ской властью и Учредительным собранием не­избежно.

ОТКРЫТИЕ СОБРАНИЯ

Совнарком назначил открытие Учредительно­го собрания на 5 (18) января 1918 г. В этот день в Таврическом дворце собралось около 430 де-

274

 

 

 

Манифестация в Москве на Страстной площади в день выборов в Учредительное собрание.

Заседание Учредительного собрания.

путатов — из них 259 эсеров, 136 большевиков, 40 левых эсе­ров, 3 меньшевика, 3 народных социалиста. Эсерам пришлось разместиться на крайнем правом фланге. «Никогда мне не сни­лось, что я буду сидеть на одной из октябристских скамей, — за­мечал Н. Святицкий. — Крайние правые места, увы, заняты эсе­рами же. Впрочем, я вижу там трёх-четырёх кадетов — Винавера, Родичева... На их лицах застыла ирония».

В 16 часов заседание открылось. При этом произошла не­ожиданная и удивительная сцена. Как обычно, большевики за­пели «Интернационал». Но остальные депутаты-социалисты не хотели уступать кому-то свою боевую песню! Они поднялись с мест и присоединились к общему хору. В единодушном пении неожиданно слились голоса непримиримых врагов: Ленина и Чернова, Бухарина и Церетели. Большевик Фёдор Раскольников рассказывал: «„Но если гром великий грянет над сворой псов и палачей", — поёт Учредительное собрание. При этих словах Вик­тор Чернов лукаво щурит плутоватые глазки и с вызывающей улыбкой делает широкий, размашистый жест в нашу сторону».

На трибуну ведущего поднялся глава Советского государства

УТРО 5 ЯНВАРЯ

Эсер Николай Святицкий рассказывал, как его товарищи-депутаты утром 5 ян­варя 1918 г. шли на заседание Учреди­тельного собрания: «Фракция в сборе. У всех необычные лица, такие лица я видал у приговорённых. Глаза не заме­чают ближних вещей. Руки прикрепля­ют к петлицам розетки. Сдержанный, взволнованный говор. Посмотрели на часы: пора... Две с половиной сотни человек шли по середине Шпалерной улицы. Прохожие останавливались и с удивлением смотрели на странную и уг­рюмую толпу с красными бантиками в петлицах. И всем было невдомёк, что эта чёрная, нестройная куча людей с бледными лицами, спешащих, споты­кающихся, есть не что иное, как боль­шинство членов Всероссийского Учре­дительного собрания...».

275

 

 

Яков Свердлов. Эсеры встретили его неистовым шумом и выкри­ками: «Руки в крови! Довольно крови!». Выждав, пока шум утихнет, Я. Свердлов хладнокровно провёл выборы председателя.

На это место предложили двух кандидатов — Виктора Чер­нова и левую эсерку Марию Спиридонову. Голосование произ­водили чёрными и белыми шарами. Чернов получил 244 белых шара, Спиридонова — 153. «Я. Свердлов во всё время выборов сохранял полнейшее спокойствие, — писал Н. Святицкий. — Он шутил и острил. С любопытством вертел в руках песочные часы, очевидно доселе им не виданные, и, осведомившись, что это та­кое, сказал: „Эк, до чего додумались. Занятная буржуазно-парла­ментская штучка". Огласив результаты выборов, Свердлов спо­койно уступил председательское место Чернову».

ВОПРОС О ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ

В своей большой речи В. Чернов горячо воскликнул: «Уже фак­том открытия первого заседания Учредительного собрания, са­мим этим фактом провозглашается конец гражданской войне между народами, населяющими Россию». Он настойчиво старал­ся подчеркнуть мысль, что роспуск собрания будет равносилен началу гражданской войны. Чернов заметил, что ни донские ка­заки, ни поборники «самостийной Украины» не пойдут против Учредительного собрания. Но с Советской властью они не при­мирятся. Тем самым Чернов добивался от большевиков ясного ответа, хватит ли у них смелости перейти Рубикон.

Большевики приняли вызов. Очень прямой и решительный ответ от их имени дал Николай Бухарин. В своей речи он заявил: «Вопрос о власти окончательно будет решён той самой граж­данской войной, которой остановить нельзя вплоть до полной победы русских рабочих, солдат и крестьян (Шум, рукоплеска­ния слева.). С нашими смертельными классовыми противника­ми мы клянёмся с этой трибуны вести гражданскую войну, а не примирение» (Шумные аплодисменты слева.).

ЛЕВЫЕ ЭСЕРЫ И «УЧРЕДИЛОВКА»

Во многом судьба Учредительного со­брания зависела от позиции левых эсе­ров. Они считали Советскую власть ша­гом вперёд по сравнению с «Учреди­ловкой». Так же думали и многие в на­роде. Эсер Борис Соколов вспоминал: «Не раз мне приходилось слышать от солдат, и притом наиболее интелли­гентных, возражения против Учреди­тельного собрания. „К чему какое-то Учредительное собрание, когда есть наши Советы, где заседают наши депу­таты, которые могут всё разрешить, во всём разобраться"».

После некоторых колебаний левые эсе­ры решительно встали на сторону Сове­тов. Лев Троцкий рассказывал: «Выяс­нилось, что мы будем в меньшинстве даже с левыми эсерами... „Надо, конеч­но, разогнать Учредительное собра­ние, — говорил Ленин, — но вот как на­счёт левых эсеров?" Нас, однако, очень утешил старик Натансон. Он зашёл к нам „посоветоваться" и с первых же слов сказал: „А ведь придётся, пожалуй, разогнать Учредительное собрание си­лой". „Браво! — воскликнул Ленин. — Что верно, то верно! А пойдут ли на это ваши?" „У нас некоторые колеблются, но я думаю, что в конце концов согла­сятся", — ответил Натансон».

Н. Когоут. Карикатура на сторонников

Учредительного собрания. Слева направо

изображены: «Буржуй, Кокошкин,

Генерал, Керенский, Милюков, Чернов,

Ефремов» (журнал «Безбожник», 1924 г.).

276

 

 

 

 

 

ВОПРОС О СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ

Можно сказать, что Учредительное собрание собралось уже пос­ле своего поражения. Главное, ради чего оно созывалось, сдела­ли без него. И вот теперь у него потребовали ответа, как оно к этому относится! «Поддерживаете ли вы власть Советов и её дек­реты о мире и земле?» — настойчиво спрашивали большевики и левые эсеры у своих противников. 5 января по этому вопросу и разгорелась основная схватка дня.

Я. Свердлов поставил вопрос ребром. Он предложил утвер­дить декларацию, в которой одобрялись декреты о мире и зем­ле, а вся власть передавалась Советам. «От нас требуется сказать просто: да или нет», — вспоминал В. Чернов. Но это было далеко не так просто! Вопрос таил опасную ловушку, и Учредительное собрание оказалось перед трудным выбором.

Приняв декларацию, оно по существу самоупразднялось. Но и отказ принять её был не лучше. Тогда большевики могли бы с полным основанием воскликнуть: «Учредиловка отвергла завоё­ванные народом декреты о мире и земле!». Положение выгляде­ло почти безвыходным. Собрание нашло единственно возмож­ный выход: просто отложило обсуждение декларации. Такого хода большевики не предвидели. Они потребовали перерыва и собрались на совещание фракции.

УХОД БОЛЬШЕВИКОВ И ЛЕВЫХ ЭСЕРОВ

Депутат-большевик М. Ветошкин рассказывал: «Создалось неоп­ределённое положение. Большинство депутатов Учредительно­го собрания не отвечали нам ни „да", ни „нет". Некоторые из нас склонны были принять это за растерянность. На самом деле это была черновская хитрость: выиграть время, не создавать преж­девременного повода для войны с большевиками. Очевидно, что при этих условиях было бы самым пагубным тянуть с эсерами парламентскую канитель. „Пусть они наговорятся, — сказал Иль­ич, — не надо им в этом мешать, а завтра мы повесим замок на этом здании, когда они, устав от разговоров, разойдутся"».

После перерыва в зал вернулись только два депутата-больше­вика. На трибуну поднялся один из них, Фёдор Раскольников. Он зачитал очень резкую декларацию фракции большевиков,

«Прения в течение дня показали воочию, — заявил он, — что партия правых эсеров кормит народ посулами, но на деле реши­ла бороться против Советов, против перехода земель без выкупа крестьянам {Крики: «Ложь! Ложь!», рукоплескания в публике.), против национализации банков, против аннулирования долгов» {Крики: «Болван!», в публике аплодисменты.). «Не желая ни мину­ты прикрывать преступления врагов народа, — сказал в заклю­чение Раскольников, — мы заявляем, что покидаем это Учреди­тельное собрание» (Бурные аплодисменты в публике.).

Было уже около двух часов ночи. В зале после ухода больше­виков ещё оставались левые эсеры. Среди них колебания — ухо­дить или не уходить? — длились несколько дольше. «Левоэсеров-

ОБСТАНОВКА В ЗАЛЕ ЗАСЕДАНИЯ УЧРЕДИТЕЛЬНОГО СОБРАНИЯ

Всё заседание «Учредиловки» проходи­ло чрезвычайно бурно. В зале, где соб­рались представители враждебных лаге­рей, то и дело вспыхивал невероятный шум — «кошачий концерт». Всех орато­ров постоянно перебивали выкриками с мест и свистом. После каждой фразы выступающих со всех концов зала раз­давались реплики —то иронические, то одобрительные, то гневные.

Публика на хорах тоже постоянно свис­тела и шумела, заглушая речи эсеров и меньшевиков. Там было много воору­жённых людей: красногвардейцы с вин­товками, матросы, живописно пере­поясанные пулемётными лентами. Де­путаты находились в постоянном на­пряжении, ожидая чего угодно, вплоть до выстрелов. Наконец, доведённый до отчаяния постоянными выкриками зри­телей, председатель Чернов пригрозил «очистить хоры от публики». Эта явно невыполнимая и даже смешная угроза неожиданно подействовала: ненадол­го публика приутихла. Н. Святицкий рассказывал: «Я сижу рядом со стари­ком Минором и вижу, как один парень всё время, очевидно шутя, целится в его лысину. В таком положении мы си­дим не менее часа. В своих дальней­ших злоключениях я знавал немало тя­жёлых часов. Но мучительнее этой ночи уже не переживалось ничто».

Ф. Раскольников.

277

 

 

ЛЕНИН И «УЧРЕДИЛОВКА»

Глава советского правительства Влади­мир Ленин присутствовал на заседании «Учредиловки», хотя и не выступал. Очевидцы рассказывали о смене его настроений в течение дня.

Сначала, придя на заседание, он был сильно взволнован и очень бледен, об­водил зал напряжённым взглядом. Но постепенно он расслабился и, как пи­сал с возмущением В. Чернов, «разлёг­ся во всю длину, принимая вид уснув­шего от скуки человека». Ленин не при­сел на министерские скамьи, которые некогда занимали П. Столыпин и его коллеги. Глава Совнаркома просто уселся прямо на ковёр на ступеньках возле председательской трибуны. Вре­мя от времени он весело смеялся над речами эсеров и меньшевиков.

В то же время В. Ленин прекрасно по­нимал значение роспуска Учредитель­ного собрания. Он понимал, что таким образом будет перейдён Рубикон, и гражданская война, жестокая и тяжё­лая, с неизвестным исходом, станет не­избежной.

Писатель Камил Икрамов передавал та­кой рассказ Н. Бухарина о ночи с 5 на 6 января. «Владимир Ильич позвал меня к себе, — вспоминал Бухарин. — У меня в кармане была бутылка хоро­шего вина, и мы долго сидели за сто­лом. Под утро Ильич попросил повто­рить что-то из рассказанного о разго­не Учредиловки и вдруг рассмеялся. Смеялся он долго, повторял про себя слова рассказчика и всё смеялся, сме­ялся. Весело, заразительно, до слёз. Хохотал. Мы не сразу поняли, что это истерика. В ту ночь мы боялись, что мы его потеряем».

Матрос А. Железняков.

ские мужики бунтуют, — писал В. Чернов, — им приказано от Учредительного собрания полу­чить трудовое мужицкое право на землю. В их рядах пререка­ния. Один левый эсер вдруг вы­хватывает револьвер и угрожа­ет другому. Сотоварищи едва ус­певают его обезоружить...» Но примерно через час большин­ство левых эсеров во главе с ру­ководством партии тоже поки­нули зал.

«КАРАУЛ УСТАЛ»

Около четырёх часов утра к В. Чернову подошёл какой-то матрос, перепоясанный пуле­мётными лентами. Рядом с ним стояли несколько его товарищей с винтовками. Это был 22-лет­ний Анатолий Железняков, анархист по убеждениям, позднее по­гибший в красном партизанском отряде. Матрос тронул за руку председателя Учредительного собрания. После этого, согласно стенограмме, произошла такая многозначительная сцена:

«Гражданин-матрос. Я получил инструкцию, чтобы дове­сти до вашего сведения, чтобы все присутствующие покинули зал заседания, потому что караул устал (Голоса: «Нам не нужно караула!».).

Председатель: Какую инструкцию? От кого?

Гражданин-матрос: Я являюсь начальником охраны Таври­ческого дворца и имею инструкцию от комиссара Дыбенки.

Председатель: Все члены Учредительного собрания также очень устали, но никакая усталость не может прервать оглаше­ния того земельного закона, которого ждёт Россия {Страшный шум. Крики: «Довольно! Довольно!».). Учредительное собрание может разойтись лишь в том случае, если будет употреблена сила (Шум. Голоса: «Долой Чернова!»).

Гражданин-матрос: Я прошу немедленно покинуть зал за­седания».

После этого диалога депутаты поспешили поставить на го­лосование подготовленные эсерами проекты законов. Они опа­сались, что в зале будет погашен свет. Наконец все три закона (о мире, земле и республике) были приняты. Заседание длилось уже 12 часов 40 минут, людей сильно измотало длительное нервное напряжение, и они решили прервать работу. Следующее заседа­ние назначили на 17 часов того же дня.

278

 «Караул устал». Современный рисунок.

 

 

 

 

 

ЗАКОНЫ

УЧРЕДИТЕЛЬНОГО СОБРАНИЯ

На заседании «Учредиловки» эсеры по­старались обойти вопрос о декретах Со­ветской власти. Они как бы их не заме­чали, хотя большевики постоянно пе­реводили на них разговор. Только один раз В. Чернов высказался о декретах. Когда он говорил, что земля должна стать общенародным достоянием, его перебили возгласы слева: «Это сдела­но Советами!», «Да здравствуют Сове­ты, передавшие землю крестьянам!». Отвечая на эти реплики, Чернов заме­тил: «Всеобщая передвижка земельного пользования (Голос слева: «Без пули не обойтись вам!».) не делается одним рос­черком пера, не делается никакими пла­катами, какими бы громкими именами эти плакаты ни назывались» (Голос справа: «Декреты Ленина».). И всё-таки в результате принятия советских дек­ретов земля в стране поменяла владель­цев, а на фронте прекратился огонь. Поэтому Учредительному собранию оставалось только подтвердить эти меры. Глубокой ночью депутаты приня­ли три закона — о мире, земле и рес­публике. Во всех случаях им приходи­лось «идти по чужим следам». Ведь рес­публику провозгласило ещё Временное правительство 1 сентября. Землю кре­стьянам передала Советская власть 26 октября. Наконец, перемирие на фронте тоже установили большевики.

А. Железняков.

Со смешанными чувствами депутаты выходили на свежий утренний воздух. Н. Святицкий вспоминал, как они возвраща­лись к себе домой: «Брезжил рассвет. В церквах зазвучал крещен­ский звон. Было как-то стыдно, неловко. Сжимались кулаки с досады. „Ну мы ещё посмотрим. Это ещё не конец..."

Правда, потом было много событий, много борьбы. Неко­торые из нас погибли. Но крушение идеи Учредительного соб­рания чувствовалось уже в то утро. И оттого такой тяжёлой гру­стью ложились на душу удары церковного колокола». Н. Святицкий заключал, что Учредительное собрание погибло не от мат­росского окрика, а от «того равнодушия, с каким отнёсся народ к нашему разгону и которое позволило Ленину махнуть на нас рукой: „Пусть себе расходятся по домам!"».

ПОСЛЕ 5 ЯНВАРЯ

Вечером того же дня, 6 января, депутаты нашли двери Таврическо­го дворца запертыми на замок. У входа стоял караул с пулемётами и двумя лёгкими артиллерийскими орудиями. Охрана сказала, что заседания не будет. На следующий день появился декрет ВЦИК о роспуске Учредительного собрания.

Борьба за Учредительное собрание на этом не прекратилась. Она продолжалась весь 1918 год, а отдельные её вспышки проис­ходили и позже. Депутаты переехали из Петрограда в Самару, соз­дали Народную армию Учредительного собрания. Но постепенно их опора в обществе таяла (см. ст. «Гражданская война»).

К «Учредиловке» с одинаковой враждебностью относились и белые офицеры, и большевики. В конце 1918 г. после переворота адмирала А. Колчака депутатов Учредительного собрания «второй раз разогнали». Группа офицеров даже устроила самосуд над не­которыми из арестованных депутатов. Их расстреляли на берегу Иртыша (как говорили, «отправили в республику Иртыш»).

Адмирал Александр Колчак после ареста в 1920 г., между прочим, заявил на допросе: «То Учредительное собрание, кото­рое запело „Интернационал" под руководством Чернова, было искусственным и партийным. Если у большевиков и мало поло­жительных сторон, то разгон этого Учредительного собрания является их заслугой, это надо поставить им в плюс».

Однако основной причиной неудачи «Учредиловки» была всё-таки не враждебность большевиков и белогвардейцев. Гораз­до большее значение имело то, что население утратило былую горячую веру в Учредительное собрание. Сознавая это, поэтес­са Зинаида Гиппиус с горечью восклицала ещё в ноябре 1917 г. в стихотворении «Учредительное Собрание»:

Наших дедов мечта невозможная, Наших героев жертва острожная, Наша молитва устами несмелыми, Наша надежда и воздыхание —

Учредительное Собрание, — Что мы с ним сделали?..

280

 

 

 

ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА

ПЕРВОЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ БЕЛОГВАРДЕЙЦЕВ

В начале 1918 г. могло показаться, что Советская власть уже одер­жала полную победу над всеми своими вооружёнными против­никами. Так, большевики считали гражданскую войну закончен­ной. В эти месяцы В. Ленин заметил, что «гражданская война была сплошным триумфом Советской власти».

Правда, на юге страны, на Дону, против большевиков вы­ступила Добровольческая армия генерала Л. Корнилова (см. ст. «Лавр Корнилов» и «Антон Деникин»). Но в масштабах страны это была лишь горстка людей — всего около трёх-четырёх ты­сяч человек. Местное население смотрело на них довольно враж­дебно, как на «врагов народа», разжигающих пожар никому не нужной гражданской войны. В первое время добровольцам по­рой казалось, что они противостоят целому свету. Через многие сёла и станицы они прорывались с жестокими боями.

Даже в среде офицерства добровольцы тогда не находили широкой поддержки. Когда Добровольческая армия отправлялась из Ростова-на-Дону в свой первый Ледяной поход, в городе оста­валось 18 тыс. офицеров. Никто из них не пожелал примкнуть к добровольцам. Белогвардеец А. Трушнович вспоминал, что перед этим «была проведена попытка привлечь ростовское офицерство в ряды армии — последняя попытка. На собрание явилось всего лишь около 200 человек... большинство в штатском, и то одетые явно „под пролетариев"... Сразу же у регистрационного столика раздались возбуждённые, протестующие голоса: „Кто нас созвал? Кто имел на это право? Это провокация!". Из потока выкриков тол­пы явствовало лишь одно решение, одна резолюция: „В поддерж­ке Добровольческой армии отказать!"». Городское купечество пе­редало добровольцам пожертвования в размере... 400 рублей. «Доб­ровольческая Армия создавалась с величайшим трудом, — расска­зывал Б. Савинков. — Не было денег. Не было оружия, шинелей и сапог. Каждый доброволец, для того чтобы попасть на Дон, дол­жен был пройти через линию большевистских войск».

Так было в феврале 1918 года... Однако постепенно в различ­ных слоях населения нарастало недовольство политикой больше­виков. Крестьянство весьма отрицательно отнеслось к созданию «комбедов» и иным мероприятиям «военного коммунизма» (см. ст. «„Военный коммунизм" и нэп»). Горожан раздражали мизерные продовольственные пайки, ограничение гражданских свобод. Об­щественная борьба в стране постепенно разгоралась.

Плакат «Добей врага!».

Китайские моряки на одной из улиц Владивостока. 1919 г.

281

 

 

Красноармейцы 1-й Конной армии. 1920 г.

ПЕСНИ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ

Возможно, одна из самых удивительных черт гражданской войны — это то, что и «белые», и «красные» пели фактиче­ски одни и те же военные песни. Самой популярной в те годы была, пожалуй, песня «Яблочко». Поэт Михаил Светлов позднее посвятил ей такие строчки:

Мы ехали шагом,

Мы мчались в боях

И «Яблочко»-песню

Держали в зубах...

Эту песню любили во всех сражающих­ся армиях. Красноармейцы пели её так:

Эх, яблочко,

Куда ты котишься,

К белому попадёшь,

Не воротишься.

Белогвардейцы соответственно пели:

К красному попадёшь,

Не воротишься...

Что же касается бойцов «Зелёной ар­мии» Н. Махно, то они могли сочетать и те, и другие куплеты... Однако в боль­шинстве случаев враждующие армии заимствовали друг у друга только ме­лодию, слова же почти полностью из­менялись. Примером может служить отрывок из белогвардейского «Марша дроздовцев»:

ЧЕХОСЛОВАЦКОЕ ВОССТАНИЕ И ПЕРЕВОРОТ КОЛЧАКА

«С какого времени начинается гражданская война? — задавался позднее вопросом Лев Троцкий и сам отвечал на него: — Пово­ротным моментом является середина 1918 года. Чехословаки за­хватывают железную дорогу на Востоке...» Действительно, нача­лом полномасштабной гражданской войны в России можно счи­тать знаменитый «чехословацкий мятеж».

Ещё с 1914 г. в составе русской армии сражались чехословац­кие части, созданные в основном из военнопленных. Их числен­ность постепенно росла, и в 1917 г. они были переформированы в отдельный Чехословацкий корпус, который насчитывал около 30 тыс. человек. После Октябрьского переворота 1917 г. и заклю­чения перемирия на фронте Чехословацкий корпус был провоз­глашён частью французской армии. Решено было перебросить его через всю Сибирь во Владивосток и далее морем — во Францию.

Естественно, германский посол в Москве граф Вильгельм Мирбах старался сделать всё, чтобы сорвать эту переброску. Од­нако большевики всё же разрешили чехословакам ехать на восток небольшими отрядами, сохраняя при себе оружие. В результате эшелоны с тысячами вооружённых людей растянулись вдоль же­лезной дороги от Пензы до Владивостока на целых 7 тыс. км.

14 мая 1918 г. в Челябинске произошло столкновение между чехословаками и пленными австрийцами, в результате которого один австриец погиб. Этот эпизод послужил искрой, из которой разгорелся колоссальный пожар. Германское посольство требова­ло ареста и наказания виновных. Когда местные Советы попыта­лись разоружить чехословаков, те оказали им вооружённое сопро­тивление. 25 мая нарком по военным делам Л. Троцкий отдал при­каз о разоружении чехословаков.

В приказе говорилось: «Все Советы под страхом ответствен­ности обязаны немедленно разоружить чехословаков. Каждый чехословак, который будет найден вооружённым по линии же­лезной дороги, должен быть расстрелян на месте. Каждый эше­лон, в котором окажется хотя бы один вооружённый, должен быть выгружен из вагонов и заключён в лагерь... С честными чехословаками, которые сдадут оружие и подчинятся Советской власти, поступать как с братьями и оказывать им всяческое со­действие».

Чехословаки опасались, что после разоружения они будут арестованы и выданы австро-венгерским властям. Это означало бы, что их почти наверняка расстреляют как «изменников ро­дины». Поэтому они решили: «Оружия не сдавать!». «Чехословаки ни во что не желали вмешиваться, — писал эсер Виктор Чер­нов, — и хотели лишь, чтобы их оставили в покое и выпустили из пределов России, после Октябрьского переворота из приём­ной матери превратившейся для них в злую мачеху. Их задержа­ли, их силой хотели разоружить... И лишь после этого они под­няли оружие и побратались с теми, кто пришёл к ним на по-

282

 

 

 

мощь». Один из военных командиров корпуса, капитан Р. Гайда, 27 мая отдал приказ: «Всем эшелонам чехословаков. Приказы­ваю по возможности наступать на Иркутск. Советскую власть арестовывать...».

В считанные дни чехословацкое восстание охватило огром­ные пространства Сибири. Уже в мае чехословаки заняли Пен­зу, Челябинск, Новониколаевск (ныне Новосибирск). В течение лета они вступили в Омск, Самару, Симбирск, Екатеринбург и другие города. У Советской власти в тот момент почти не было сил, способных оказать им сопротивление.

Местное население встретило чехословацкое восстание весь­ма сочувственно, поскольку политика большевиков уже начала вызывать недовольство. Настроения самих чехословаков были до­вольно революционными: они поддерживали русских социалис­тов, прежде всего эсеров. Постепенно под защиту Чехословацко­го корпуса стали стекаться все противники большевиков. 8 июня в Самаре образовался Комитет членов Учредительного собрания (Комуч). Он состоял в основном из эсеров — депутатов распущен­ного большевиками Учредительного собрания. Власть Комуча рас­пространялась на губернии Поволжья. На Урале, в Сибири и Баш­кирии также образовались местные небольшевистские правитель­ства. В них входили в основном социалисты или либералы.

Положение Советской республики в этот момент выгляде­ло отчаянным, почти безнадёжным. Ведь всю Украину, Белорус­сию и Прибалтику занимали германские войска. «Сейчас вся судьба революции стоит на одной карте, — замечал в августе В. Ленин, — быстрая победа над чехословаками...» Л. Троцкий позднее писал: «Многого ли в те дни не хватало для того, чтобы опрокинуть революцию? Её территория сузилась до размеров старого московского княжества. У неё почти не было армии. Враги облегали её со всех сторон...».

7 августа противники Советской власти взяли Казань. Им достался находившийся в городе государственный золотой за­пас. Падение Казани стало тяжелейшим ударом для большеви­ков. Даже Владимир Ленин в те дни в частном разговоре выра­зил сомнение в том, что Советская республика уцелеет.

На фронт под Казань отправился Л. Троц­кий, который приложил огромные усилия для того, чтобы воодушевить войска и добиться по­ворота в ходе военных действий. «Сочетанием агитации, организации, революционного при­мера и репрессии, — вспоминал он, — был в те­чение нескольких недель достигнут необходи­мый перелом. Из зыбкой, неустойчивой, рассы­пающейся массы создалась действительная ар­мия». 10 сентября Красная армия одержала пер­вую крупную победу: её части отбили Казань. Через два дня под натиском красноармейцев пал Симбирск, а спустя месяц им удалось взять Самару...

Шли дроздовцы твёрдым шагом,

Враг под натиском бежал,

Под трёхцветным русским флагом

Славу полк себе создал...

В Красной армии эта песня исполня­лась так:

По долинам и по взгорьям

Шла дивизия вперёд,

 Чтобы с бою взять Приморье —

Белой армии оплот.

Ещё один яркий пример подобных «превращений» — песня добровольцев А. Деникина. Мелодия этой песни боль­ше известна с такими словами:

Мы смело в бой пойдём

За власть Советов

И как один умрём

В борьбе за это.

Но деникинцы, конечно, пели её иначе:

Мы смело в бой пойдём

За Русь Святую

И всех жидов побьём —

Сволочь такую...

Надо сказать, что белогвардейцы да­леко не всюду буквально следовали заявленному в этих стихах намерению «побить» всех евреев. Более того, их высшее командование осуждало еврей­ские погромы, которые тем не менее происходили достаточно часто. Суще­ствовал и другой, более безобидный вариант песенных строк:

И как один прольём

Кровь молодую...

Бронепоезд Красной армии на станции Ейск на побережье Азовского моря. 1919 г.

283

 

 

МАКСИМ ГОРЬКИЙ

О СИБИРСКИХ ПАРТИЗАНАХ

Некоторые отряды, действовавшие в Сибири против войск Александра Кол­чака, по свидетельству Максима Горь­кого, переходили от большевиков к бе­логвардейцам и обратно по десять и бо­лее раз. В 1923 г. писатель вспоминал свой разговор с командиром красных партизан: «Сибиряк, энергичный па­рень, организатор партизанского отря­да в тылу Колчака, угрюмо говорит: „Не готов наш народ для событий. Шатает­ся туда и сюда, слеп разумом. Разбили мы отряд колчаковцев, три пулемёта отняли, пушечку, обозишко небольшой, людей перебили с полсотни у них, сами потеряли семьдесят одного, сидим, от­дыхаем. Вдруг ребята мои спрашива­ют меня: а что, не у Колчака ли прав­да-то? Не против ли себя идём? Да и сам я иной лень как баран живу — ни­чего не понимаю"».

В середине сентября противники большевиков провели Уфимское совещание. Главными его участниками были эсеровский Комуч и Сибирское правительство (значительно более правое по настроениям). На совещании было избрано единое правительст­во — Директория — из пяти человек. В него вошли кадеты и эсе­ры. Однако и Директория выглядела слишком революционной доя офицерства, которое стекалось на «освобождённую территорию», чтобы собирать силы для борьбы с большевиками. Просущество­вала Директория всего несколько недель... 18 ноября в Омске, где разместилось новое правительство, произошёл военный перево­рот. Восставшие офицеры арестовали левых членов Директории, а правые передали власть военному министру адмиралу А. Колча­ку (см. ст. «Александр Колчак»). Как политический деятель адми­рал вполне соответствовал настроениям офицерства, боровшего­ся с большевиками. Его правительство могло рассчитывать на пол­ную поддержку в военных кругах. Александр Колчак принял титул Верховного правителя России.

Конные части Красной армии на Невском проспекте. Петроград. 1920 г.

284

 

 

Добровольцы в Петрограде вступают в ряды Красной армии. Около 1918 г.

ВОЙНА С АРМИЯМИ КОЛЧАКА

Решающим и самым тяжёлым в ходе гражданской войны в Рос­сии стал 1919 год. У Советской республики в это время не было мирных границ, она оказалась в сплошном пылающем кольце фронтов. Судьба Советской власти вновь держалась на волоске.

Зимой Красная армия добилась определённых побед на вос­токе — заняла Уфу, Оренбург и другие города. Но 4 марта вой­ска адмирала А. Колчака неожиданно для противника перешли в мощное наступление. 14 марта они взяли Уфу и двинулись к Волге. Белогвардейцы стремительно продвигались вперёд, зани­мая города и сёла.

Весьма важную, возможно определяющую, роль теперь должны были сыграть настроения местного населения. Поддер­жат ли крестьяне Колчака, обеспечат ли его армиям надёжный тыл? Некоторые из них в ожидании белогвардейцев говорили: «Пусть эту войну кончают Колчак с Лениным единоборством. Наше дело сторона». Другие, недовольные политикой «военно­го коммунизма», главным образом продразвёрсткой, ждали Кол-

Плакат «Торжественное обещание красноармейцев». Около 1920 г.

285

 

 

чака с нетерпением. Это подтверждают характерные отрывки из частных писем 1919 г., собранные советской военной цензурой: «Все взоры обращены на восток, откуда ожидают своего изба­вителя Колчака, который свергнет ненавистное всем иго комму­низма» (Калужская губерния, июнь); «У нас всё-таки Колчака ждут, как Бога» (Нижегородская губерния, август).

А вот строки из письма пермского крестьянина, написан­ного уже после прихода белогвардейцев, в ноябре: «Мы дожида­лись Колчака, как Христова дня, а дождались — как самого хищ­ного зверя. У нас здесь пороли всех сряду, правого и виновато­го. Если не застёгивают, то расстреливают или прикалывают штыком. Не дай Бог этого лютого Колчака».

Земельная программа А. Колчака (он призывал крестьян ожидать решения будущего Национального собрания), конечно, не могла удовлетворить земледельцев. Мелким собственникам (хуторянам и др.) землю возвращали, что также вызывало раз­дражение у крестьян. Любое проявление недовольства власти су­рово подавляли. В 1919 г., давая интервью, Александр Керенский, политический противник Колчака, рассказывал: «В Сибири име­ют место не только случаи казни и пыток, но часто всё населе­ние деревень подвергается порке, не исключая учителей и ин­теллигентов... Благодаря Колчаку создалось новое и усиленное большевистское движение». Многие крестьяне стали уходить в красные партизанские отряды, действовавшие в тылу белогвар­дейцев. Всего в таких отрядах сражалось до 140 тыс. человек. По всей Сибири половодьем разлилось крестьянское восстание, ко­торое катастрофически ослабляло тыл армий А. Колчака. Любо­пытно, что даже в партизанских отрядах крестьяне продолжали колебаться — за кем идти, за «белыми» или за «красными»? И те и другие, с точки зрения крестьян, имели недостатки, однако «бе­лые», видимо, вызывали большую враждебность.

28 апреля 1919 г. Красная армия перешла в наступление

В. Дени. Плакат 1919 г.

«РАСКАЗАЧИВАНИЕ»

В 1918 г. большинство казаков неохот­но шло на фронты гражданской вой­ны. Сказывалась усталость от долгих лет в окопах Первой мировой, жела­ние пожить спокойно и мирно. В то же время среди них несколько раз начи­налось движение против большевиков, вспыхивали отдельные восстания. В январе 1919 г. части Красной армии, одержав ряд побед, стали постепенно занимать Донскую область.

24 января Оргбюро ЦК РКП(б) приня­ло секретную директиву о «расказачи­вании». В ней говорилось: «Необходи­мо, учитывая опыт гражданской вой­ны с казачеством, признать единствен­но правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путём поголовного их истребления. Провести массовый террор против бо­гатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый тер­рор по отношению ко всем казакам, принимавшим прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. Провести полное разоружение, рас­стреливать каждого, у кого будет об­наружено оружие после срока сдачи».

Следует заметить, что в Российской империи казаки представляли собой одну из самых надёжных опор самодер­жавного строя. По приказу властей они подавляли восстания крестьян, разго­няли демонстрации рабочих и студен­тов. Поэтому революционеры привык­ли смотреть на казаков как на карате­лей, едва ли не «врагов народа», чем и объяснялось желание уничтожить это «вредное сословие».

В марте был подписан ещё один суро­вый приказ по войскам Южного фрон­та. В нём перечислялись следующие меры: «Сожжение восставших хуторов, беспощадные расстрелы всех без ис­ключения лиц, принимавших прямое или косвенное участие в восстании. Расстрелы через пять или десять чело-

286

 

 

 

против войск А. Колчака. В мае В. Ленин писал командованию Восточного фронта: «Если мы до зимы не завоюем Урала, то я считаю гибель революции неизбежной; напрягите все силы...». В июне Красная армия вновь взяла Уфу, а в течение лета ей уда­лось занять весь Урал. Основные силы белогвардейцев были раз­биты. Красноармейцы отправили Ленину ответное послание: «Дорогой товарищ и испытанный верный наш вождь! Ты при­казал взять Урал к зиме. Мы исполнили твой боевой приказ. Урал наш. Мы идём теперь в Сибирь». 14 ноября А. Колчак потерял свою столицу — город Омск. В начале января 1920 г. он сложил с себя звание Верховного правителя России. Спустя две недели чехословаки, охранявшие адмирала, передали его под арест новым властям (см. ст. «Александр Колчак»). Это во многом объяснялось тем, что в Чехословацком корпусе уже давно смотрели неодобрительно на суровые методы борьбы сибирских военных властей с беспоряд­ками. В одном из заявлений командования корпуса говорилось: «Под защитой чехословацких штыков местные русские военные органы позволяют себе действия, перед которыми ужаснётся весь цивилизованный мир. Выжигание деревень, избиение мирных рус­ских граждан целыми сотнями... составляют обычное явление». 7 февраля Александр Колчак был расстрелян.

СТРОИТЕЛЬСТВО КРАСНОЙ АРМИИ

От прежней русской армии Советская республи­ка не получила почти ничего. Едва ли не единст­венным «осколком старой армии» на стороне Советов, сохранившим дисциплину и боевой дух, были полки латышских стрелков. Они стали важ­ной опорой новой власти в первый год её суще­ствования. Но в остальном Красную армию при­ходилось создавать из разношёрстных красно­гвардейских частей, почти незнакомых с дисци­плиной, плохо вооружённых, не говоря уже об обмундировании. Первые красные отряды имели весьма живописный внешний вид: нередко в строю рядом стояли бойцы в кепках, шапках, ко­телках, даже в цилиндрах...

С июня 1918 г. Красная армия перестала быть чисто добровольной, в неё начался призыв. С этого момента армия столкнулась с новой серь­ёзной проблемой — массовым дезертирством. Поэтесса Зинаида Гиппиус замечала в 1919 г.: «Воевать мужик так же не хочет, как не хотел при царе...». Однако, как писала она далее, «в деревне, особенно зимой, и делать нечего, и хлеб на сче­ту; в красной же армии — обещают паёк, одёвку, обувку. Вёснами, едва пригреет солнышко и мож­но в деревню, — бегут неудержимо и без паники: просто текут, прячась по лесам, органически пре-

век взрослого мужского населения ху­торов. Массовое взятие заложников из соседних и восставших хуторов...».

В казачьи станицы вступали советские войска, тут же на виду у всех произво­дили расстрелы, увозили с собой за­ложников. Запрещалось даже носить казачью форму, в том числе фуражки, лампасы... Хутора переименовывали в деревни, станицы — в волости.

Для казаков все эти меры оказались полной неожиданностью, они были ошеломлены и подавлены их сурово­стью. Но вслед за этим в тылу совет­ских войск на Дону вспыхнуло новое, более мощное восстание против Совет­ской власти. Оно началось в ночь на 12 марта 1919 г. Казаки пришли к вы­воду, что речь идёт о жизни или смер­ти всего казачьего сословия. Советская власть получила в лице казачества весьма серьёзного врага.

Д. Моор. Плакат 1920 г.

287

 

 

Соломин. «Первый парад» (картина посвящена созданию Красной армии).

вращаясь в „зелёных"». Вот характерный отрывок из письма яро­славского крестьянина (август 1919 г.): «Полтора месяца я был де­зертиром, но теперь иду в Красную Армию, так как сенокос окон­чил и вообще убрал тяжёлую работу».

Крестьяне с готовностью защищали своё поле, деревню, во­лость (так воевала, например, «Зелёная армия» Нестора Махно). Но уходить далеко от родных мест, бросать на произвол судьбы свою землю и дом они совершенно не хотели. В течение 1919 — 1920 гг. при облавах было задержано более 800 тыс. дезертиров, Ещё свыше 1,5 млн. добровольно явились обратно на службу...

Уже вскоре после Октября стало ясно, что без опытных «во­енных специалистов», т. е. офицеров и генералов старой армии, красноармейцы успешно сражаться не способны. С весны 1918 г. «военспецов» начали широко привлекать в Красную армию. В конце концов из офицерского корпуса, насчитывавшего в 1917 г.

288

 

 

250 тыс. человек, в рядах Красной армии оказались 75 тыс. Ещё 80 тыс. офицеров не участвовали в гражданской войне, осталь­ные сражались на стороне белогвардейцев.

Правда, большевики не слишком полагались на верность бывших офицеров. Если «военспец» переходил на сторону про­тивника, его семья, согласно декрету властей, подвергалась арес­ту. Кроме того, командира контролировал военный комиссар — как правило, коммунист. За измену командира или бунт в части комиссару полагался расстрел.

Очень важное место в армии начала XX в. занимала кавале­рия, способная к быстрым переходам, неожиданным ударам в тыл противника. Понимая это, Л. Троцкий выдвинул лозунг: «Пролетарий, на коня!». Звучал этот призыв довольно непривыч­но — ведь до сих пор кавалерия считалась аристократическим, «дворянским» родом войск... Вскоре в Красной армии была соз­дана мощная конница. Она сыграла во многом решающую роль в ходе гражданской войны.

Красная армия постепенно росла. В мае 1918 г. в ней состояло около 300 тыс. человек. В феврале 1919 г. её численность превысила 1 млн., спустя год — 3 млн. человек. В конце 1920 г. в Красной армии служило уже свыше 5 млн. бой­цов и командиров!

Коренного перелома в отношении армей­ской дисциплины советскому руководству уда­лось добиться ещё в конце 1918 г. Результаты это­го не замедлили сказаться. Барон А. Будберг, ми­нистр в правительстве А. Колчака, писал в днев­нике в августе 1919 г.: «Смотрю на карту и наизлющим образом злюсь... Против нас вместо про­шлогодних совдепов и винегрета из красноар­мейской рвани наступает регулярная Красная ар­мия, не желающая — вопреки всем донесениям нашей разведки — разваливаться; напротив того, она гонит нас на восток, и мы потеряли способ­ность сопротивляться и почти без боя катимся».

ВОЙНА С АРМИЯМИ ДЕНИКИНА

Восставшее против большевиков казачество ста­ло важным оплотом белогвардейцев, действовав­ших на юге страны. Ещё в течение 1918 г. Добро­вольческая армия постепенно разрослась, став действительно мощной силой. К ней присоедини­лись другие белые армии, и объединённые вой­ска возглавил генерал А. Деникин (см. ст. «Антон Деникин»).

Войскам Антона Деникина приходилось сражаться не только с красноармейцами. На Ук­раине против «белых» воевали и другие воору-

Д. Моор. Плакат 1920 г.

289

 

 

 

Матросский патруль в Петрограде. 1919 г.

ПОБЕДА СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ В ЗАКАВКАЗЬЕ

Весной 1920 г., после разгрома армий генерала А. Деникина, Красная армия вплотную подошла к границам Закав­казья. В это время в Азербайджане у власти находилась национально-демо­кратическая партия «Мусават» («Ра­венство»), в Грузии правили меньше­вики, в Армении — социалистическая партия «Дашнакцутюн» («Союз»).

Красной армии, по замыслу руковод­ства большевиков, предстояло устано­вить в этих республиках Советскую власть. 27 апреля 1920 г. части Крас­ной армии перешли азербайджанскую границу. Местные большевики созда­ли Революционный комитет, который обратился к Советской России с прось­бой прислать войска. Эта просьба должна была узаконить пребывание советских военных сил на территории республики. 28 апреля в Баку на бро­непоезде прибыли представители но­вой власти — Серго Орджоникидзе, Сергей Киров и Анастас Микоян.

Сходным образом развивались собы­тия и в Армении. В ноябре 1920 г. Ре­волюционный комитет, образованный коммунистами, потребовал передать ему власть. Сами члены ревкома ещё находились за пределами Армении, но опирались на мощную поддержку Крас­ной армии. В течение нескольких дней в конце ноября советские войска поч­ти без единого выстрела заняли терри­торию Армении.

Значительно сложнее было утвердить Советскую власть в Грузии. В. Ленин считал её самым серьёзным противни­ком в Закавказье. В мае 1920 г. Совет­ская Россия официально признала не­зависимость Грузии. На выборах здесь победили меньшевики — они получи­ли 640 тыс. голосов (большевики — 24 тыс.). Правительство возглавил меньшевик Ной Жордания. В январе 1920 г. он в нескольких словах ярко об­рисовал свой политический курс: «Наш путь идёт к Европе, путь России — к Азии. Я должен решительно заявить,

жённые группировки. Прежде всего это были сторонники Укра­инской Народной Республики — петлюровцы, как их называли по имени командующего Симона Петлюры. Другой немаловаж­ной военной силой на Украине являлась «Зелёная армия» анар­хиста Нестора Махно. Но главными противниками белогвардей­цев, конечно, оставались большевики.

Летом 1919 г., когда на востоке Красная армия побеждала войска адмирала А. Колчака, армии А. Деникина перешли в на­ступление. Они заняли Киев и Харьков, взяли Царицын (ныне Волгоград) и двинулись в центр страны. 3 июля генерал Дени­кин отдал войскам знаменитую «московскую директиву», где го­ворилось о предстоящем «захвате сердца России — Москвы».

20 сентября белогвардейцы заняли Курск, 13 октября — Орёл. Теперь их отделяло от столицы всего около 400 км. Перед лицом этой угрозы советские войска вынуждены были даже при­остановить победоносное наступление против армий Колчака. В июле ЦК РКП(б) выдвинул лозунг: «Все на борьбу с Деники­ным!». «Никогда ещё до тех пор, — писал позднее А. Деникин, — советская власть не была в более тяжёлом положении и не ис­пытывала большей тревоги... Мы отторгали от советской власти плодороднейшие области, лишали её хлеба, огромного количе­ства военных припасов и неисчерпаемых источников пополне­ния армий». Всего же белогвардейцы заняли территорию 18 гу­берний с населением около 42 млн. человек.

Вновь, как и в случае наступления А. Колчака, будущее Со­ветской республики оказалось под вопросом. Очевидно, что склонить чаши весов в ту или иную сторону могло отношение населения: с каким настроением оно встретит белогвардейцев — с сочувствием или враждебностью?

290

 

 

 

Очевидец событий журналист 3. Арбатов так описывал вступ­ление подчинённого Деникину отряда генерала Андрея Шкуро в Екатеринослав (ныне Днепропетровск): «Слёзы, восторженные крики радости, дикие возгласы о мести большевикам, прибежав­шие и влившиеся в толпу пленные с баржи... Все высыпали на ули­цы, создавая небывалый подъём и неповторимую радость. Лёгкой рысью проносились по широкому проспекту сотни казаков; доб­родушные улыбки кубанцев, загорелые лица офицеров и бесконеч­ный восторг, неимоверное счастье освобождённых людей...

Но на утро другого же дня восторженность сменилась до­садливым недоумением... Вся богатейшая торговая часть города, все лучшие магазины были разграблены; тротуары были засы­паны осколками стекла разбитых магазинных окон, а по улицам конно и пеше бродили казаки, таща на плечах мешки, наполнен­ные всякими товарами. Грабёж шёл вовсю».

Генерал Пётр Врангель писал о наступлении Антона Дени­кина: «Население, встречавшее армию при её продвижении с ис­кренним восторгом, исстрадавшееся от большевиков и жаждав­шее покоя, вскоре стало вновь испытывать на себе ужасы грабе­жей, насилия и произвола. В итоге — развал фронта и восста­ния в тылу».

Вот довольно типичные отрывки из част­ных писем 1919 г., собранные советской воен­ной цензурой. В одном письме говорится: «У нас в Саратове все ждут Деникина» (август). Другое письмо: «Никогда не представляла, чтобы армия Деникина занималась грабежами. Грабили не только солдаты, но и офицеры. Если бы я могла себе представить, как ведут себя белые победи­тели, то несомненно спрятала бы бельё и одеж­ду, а то ничего не осталось» (Орёл, ноябрь).

Добровольческую армию (Добрармию) на­селение с мрачным юмором прозвало Грабьармией. Писатель Владимир Короленко позднее сравнивал её с советскими войсками: «Мне при­шлось уже говорить, какая разница была при за­нятии Полтавы Красной Армией и добровольца­ми. Последние более трёх дней откровенно гра­били город с „разрешения начальства". Красно­армейцы заняли Полтаву, как дисциплинирован­ная армия, и грабежи, производимые разными бандитами, тотчас же прекратились...».

Очень важное, возможно решающее, значе­ние имела крестьянская политика белогвардей­цев. Крестьян больше всего волновал вопрос: не отберут ли у них землю обратно в пользу поме­щиков? Постепенно их худшие опасения начина­ли подтверждаться. Во многих местах помещики возвращались в свои имения и требовали платы за отобранную крестьянами землю. Часто их

что предпочитаю империалистов Запа­да фанатикам Востока».

Однако в январе 1921 г. Политбюро UK РКП(б) приняло решение устано­вить в Грузии Советскую власть. 16 февраля в селении Шулавери обра­зовался Революционный комитет Гру­зии. Тотчас Красная армия пришла ему на помощь. После нескольких дней боёв 25 февраля в республике также установилась Советская власть.

Последняя вспышка гражданской вой­ны в Закавказье произошла три гола спустя, в августе 1924 г. Грузинские меньшевики организовали восстание шахтёров, которое быстро распростра­нилось на всю республику. Но уже че­рез несколько дней восставших полно­стью разгромили части Красной армии и войска ОГПУ. При этом потери пов­станцев, по некоторым данным, соста­вили примерно 7 тысяч человек.

Неизвестный художник. Плакат 1920 г.

291

 

 

 

Кукрыниксы. Карикатура на белогвардейского генерала А. Шкуро.

Плакат «Красная кавалерия — залог победы!». Около 1920 г.

требования поддерживали войска... Кроме того, примерно треть урожая («третий сноп») по решению властей шла на нужды поме­щиков. И вновь земледельцев призывали ждать будущих законо­дательных решений. Всё это, конечно, могло вызвать у крестьян только волну раздражения и недовольства.

11 октября 1919 г. Красная армия начала наступление на войска А. Деникина. В октябре она выбила белогвардейцев из Орла и Воронежа, в ноябре — из Курска, в декабре — из Харько­ва и Киева. Общее положение на фронтах коренным образом изменилось в пользу Красной армии; её наступление стреми­тельно развивалось. В январе 1920 г. она отвоевала Царицын, Но­вочеркасск и Ростов-на-Дону, в феврале заняла Одессу.

А в марте в довершение ряда тяжёлых поражений белых ар­мий разразилась «новороссийская катастрофа». 27 марта вой­скам А. Деникина пришлось в беспорядке оставлять Новорос­сийск под напором наступавших советских войск. При отступ­лении были брошены огромные армейские запасы, орудия, кон­ница. Не удалось вывезти даже всех людей, и многие военнослу­жащие вынуждены были остаться в городе, хотя с приходом большевиков их ожидали арест и, вероятнее всего, расстрел. Некоторые части, опасаясь, что их оставят в Новороссийске, са­мовольно покидали фронт и с боем (в буквальном смысле сло­ва) захватывали идущие на город поезда.

Генерал А. Деникин, отбывший из Новороссийска на по­следнем корабле, вспоминал: «На берегу у пристаней толпится народ. Люди сидели на своих пожитках, разбивали банки с консервами, разогревали их, грелись сами у разведённых тут же ко­стров. Это бросившие оружие — те, которые не искали уже вы­хода. У большинства спокойное, тупое равнодушие... Временами слышались из толпы крики отдельных людей, просивших взять их на борт. Кто они, как их выручить из сжимающей их толпы?.. Погрузили сколько возможно было людей и вышли из бухты. По дороге, недалеко от берега, в открытом море покачивалась на свежей волне огромная баржа. Сплошь, до давки, до умопомра­чения забитая людьми. Взяли её на буксир...».

После «новороссийской катастрофы» остатки разбитых ар­мий А. Деникина отступили в Крым. Здесь в начале апреля 1920 г, генерал Деникин сдал командование и верховную власть гене­ралу П. Врангелю, после чего покинул страну.

НАСТУПЛЕНИЕ ЮДЕНИЧА НА ПЕТРОГРАД

В начале 1919 г. в Прибалтике были сформированы крупные бе­логвардейские силы. Их возглавил генерал Николай Юденич, Су­щественную помощь этим войскам оказали союзники, особен­но англичане. Военный министр Великобритании Уинстон Чер­чилль позднее говорил: «Наступит день, когда во всём цивили­зованном мире с несомненностью будет признано, что удуше­ние большевизма при его рождении явилось бы величайшим благодеянием для человечества». Этим убеждением Черчилля и

292

 

 

его единомышленников в Англии во многом объяснялось их со­действие белым армиям.

В течение 1919 г. белогвардейские войска трижды предпри­нимали наступление на Петроград — в мае, июле и октябре. Третье наступление было наиболее мощным. Оно началось 28 сентября, когда на юге армия А. Деникина находилась на вер­шине своих успехов. Хорошо снабжённые войска Н. Юденича в полтора раза превосходили по численности силы Красной ар­мии, оборонявшие город. С огромным воодушевлением, уверен­ные в успехе, части Юденича двинулись на «красный Питер». По составу их можно было назвать отборными — большой вес в этих войсках имела офицерская прослойка.

Армия Н. Юденича заняла Гатчину, а затем и Царское Село, вплотную подступив к пригородам Петрограда. Казалось, что с часу на час город окажется в руках белогвардейцев. Как и другие белые армии, войска Юденича не отказывали себе в богатой «военной добыче». Особенно много ценностей они вывезли из гатчинского императорского дворца. (Позднее в эстонских газетах можно было прочесть такие, например, объявления: «Продаётся охотничья ка­рета Александра II. Отделана слоновой костью».)

В ответ на наступление Н. Юденича большевики моби­лизовали все военные силы, имевшиеся в Петрограде. Город за­щищали не только красноармейцы, но и наскоро вооружённые «рабочие полки». Всё трудоспособное население мобилизовали, чтобы рыть окопы и строить баррикады. «Да, этого ещё никогда не было: казённые баррикады!» — едко восклицала по этому поводу противница большевиков поэтесса Зинаида Гиппиус.

Оборону города с немалой энергией организовывал Л. Троц­кий, перебрасывая резервы и используя любую возможность укрепить фронт. В результате всех этих мер защитникам го­рода удалось совершить, каза­лось, невозможное — остано­вить армию Н. Юденича и от­бросить её назад. 21 октября части Красной армии перешли в наступление и за две недели нанесли белогвардейцам сокрушительный удар. В результате ожесточённых боёв армия Юденича была разгромлена и оттеснена к эстонской границе. Её остатки отступили в Эсто­нию, где были разоружены и взяты под арест местными вла­стями. Ненадолго арестовали даже самого Н. Юденича... 22 ян­варя 1920 г. он отдал приказ о расформировании армии.

Д. Моор. Плакат 1919 г.

А. Апсит. Плакат 1919 г.

293

 

 

ПОТЕРИ В ГОДЫ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ

С осени 1917 г. и до конца 1922 г., когда гражданская война в России почти полностью прекратилась, насе­ление страны уменьшилось примерно на 13 миллионов человек (из них око­ло 2 миллионов эмигрировали).

Боевые потери воюющих армий при этом были относительно невелики. Например, Красная армия в эти годы потеряла убитыми, пленными и умер­шими от болезней, по различным оцен­кам, от 190 тысяч до 240 тысяч чело­век. Впрочем, некоторые источники называли более высокие цифры — 425 тысяч и даже 1 миллион человек.

Однако основная масса погибших по любым подсчётам принадлежала к мир­ному населению. Так, только в ходе еврейских погромов погибло около 300 тысяч человек. Примерно 5 мил­лионов жизней унесли эпидемии тифа, холеры и других болезней. Свыше 5 миллионов человек, по официальным данным, умерли в 1921—1922 гг. от го­лода. Общие потери, включая эмигран­тов, приближались к 10% всей числен­ности населения России.

В. Блюхер — главнокомандующий Народно-революционной армией ДВР.

БОРЬБА С БАСМАЧЕСТВОМ В СРЕДНЕЙ АЗИИ

В октябре 1917 г., через несколько дней после победы больше­виков в Петрограде, власть в Ташкенте также перешла в руки Со­вета. Опирался Совет в основном на железнодорожных рабочих и солдат, почти исключительно русских. Несколько лет спустя коммунист Г. Сафаров отмечал: «С первых же дней революции Советская власть утвердилась в Туркестане как власть тонкого слоя русских рабочих по линии железной дороги. Ещё и до сих пор здесь широко распространён тот взгляд, что единственным носителем пролетарской диктатуры в Туркестане может быть только русский».

Одно из первых постановлений новой власти запрещало мусульманам занимать государственные должности. Правда, спустя полгода это решение формально отменили, но на деле по­ложение осталось прежним. Советскую власть население Турке­стана (так называлась тогда большая часть Средней Азии) рас­сматривало как «власть русских». Это побуждало многих местных русских, например богатых крестьян («кулаков») и даже священ­ников, становиться сторонниками Советов. В 1920 г. в Туркеста­не никого не удивляло такое, например, объявление на улице: «По случаю того, что сегодня богослужение исполняется коммуни­стическим батюшкой, все члены коммунистической партии при­глашаются на это богослужение».

Политическое господство русского населения вызывало не­довольство коренных жителей Туркестана. Враждебность порож­дали также такие меры «военного коммунизма», как продразвёр­стка, запрет базаров и свободной хлебной торговли. Но самое сильное возмущение вспыхнуло в связи с ограничениями и за­претами, наложенными на многие мусульманские обряды и тра­диции.

Уже в 1918 г. в Ферганской долине против большевиков сра­жалось около 40 повстанческих отрядов. Красноармейцы окре­стили повстанцев басмачами. Это слово, означающее «вооружён­ные всадники», приобрело новое значение — бандиты. Повстан­ческие отряды применяли партизанскую тактику борьбы и оста­вались почти неуловимыми для Красной армии.

Тогда власти перешли к традиционным способам борьбы с партизанским движением: брали заложников, уничтожали целые селения. «Мы думали одно время ликвидировать басмачество огнём и мечом, — вспоминал в 1922 г. председатель Совнаркома Туркестана К. Атабаев. — В этих целях более или менее крупные кишлаки, „поражённые басмачеством", уничтожались беспощад­но, вследствие чего население уходило от Советской власти всё дальше и дальше. Не помогла нам и общая оккупация всей Фер­ганы. В одно время в Фергану было переброшено до 30 тысяч войск, и все крупные кишлаки были заняты гарнизонами из крас­ноармейцев. Население оставалось враждебным к нам, басмачи легко справлялись с нашими гарнизонами, и мы наконец вынуждены были убрать войска из кишлаков».

294

 

 

Басмачи выступали под лозунгом «защиты исламской веры». В этом они встречали полное сочувствие местного крестьянст­ва. «В результате всего этого, — говорил К. Атабаев, — сложилось у командования и красноармейцев мнение, что всё население яв­ляется басмачами...» В ряде случаев басмачам удалось одержать ряд крупных побед над частями Красной армии.

Переход Советской власти к нэпу несколько смягчил недо­вольство крестьян. Ещё больше ослабили басмаческое движение определённые уступки некоторым религиозным традициям мусуль­ман. Тем не менее в 1921 — начале 1922 гг. в рядах басмачей ещё насчитывалось до 50 тыс. вооружённых всадников. Но это число быстро уменьшалось. В мае 1922 г. басмачей, по официальным со­ветским оценкам, было свыше 26 тыс., в октябре — лишь около 7 тыс. человек. Немногочисленные вооружённые группы продол­жали бороться против Советской власти вплоть до 1933 г., когда их сопротивление было окончательно подавлено.

Вплоть до 1920 г. наряду с Советским Туркестаном в Сред­ней Азии существовали независимые Хивинское ханство и Бухар­ский эмират. В феврале 1920 г. части Красной армии заняли Хиву, после чего в апреле здесь была провозглашена Хорезмская На­родная Советская Республика. В сентябре 1920 г. советские вой­ска вступили и на территорию Бухарского эмирата. После свер­жения эмира здесь в октябре того же года образовалась Бухар­ская Народная Советская Республика. Таким образом, Советская власть победила на всей территории Средней Азии, принадлежав­шей прежде Российской империи.

ВОЙНА С ПОЛЬШЕЙ

Первые столкновения советских и польских воинских частей произошли ещё в 1918 г. Власти Польши рассматривали Совет­скую Россию как угрозу своей независимости, и в 1919 г. поль­ская армия повела наступление на восток.

Руководитель Польши Юзеф Пилсудский замечал по этому поводу в начале 1919 г.: «Если события будут развиваться так, как я предполагаю, то через 5—6 месяцев, возможно, я и смог бы дойти до Москвы и прогнать большевиков оттуда. Но что потом? Каж­дый офицер там знает стратегию Кутузова... Места у них много. А я Москвы ни в Лондон, ни в Варшаву не переделаю. Только, види­мо, отомщу за гимназическую молодость в Вильне и прикажу на­писать на стенах Кремля: „Говорить по-русски запрещается"...».

В апреле 1920 г. польские войска продолжили своё наступ­ление и вскоре заняли Житомир и Киев. Однако уже через ме­сяц Красная армия собрала крупные силы на Западном фронте и смогла перейти в ответное наступление.

К середине июля независимая Польша оказалась на грани катастрофы. Части Красной армии стремительным маршем при­ближались уже к предместьям Варшавы. «Даёшь Варшаву! Даёшь Берлин!» — пели в эти месяцы красноармейцы. Командовал советскими войсками «красный командарм» М. Тухачевский (см.

ДАЛЬНЕВОСТОЧНАЯ РЕСПУБЛИКА

В апреле 1920 г. в Прибайкалье обра­зовалось необычное для той эпохи го­сударство — Дальневосточная Респуб­лика (ДВР). Особенностью ДВР было то, что в ней действовал парламент (Учредительное собрание), куда входи­ли большевики, меньшевики и эсеры. Сохранялись определённая свобода печати, рыночная экономика. Все клю­чевые посты в республике, впрочем, находились в руках большевиков. В. Ле­нин писал о строе ДВР в 1920 г.: «До­пустима демократия с маленькими привилегиями коммунистов».

ДВР служила «буфером» между Совет­ской Россией и японскими войсками, находившимися с весны 1918 г. на Дальнем Востоке России. Республика располагала собственной Народно-революционной армией, которая факти­чески входила в состав Красной армии. Командовал ею прославленный полко­водец гражданской войны Василий Блюхер.

В 1920 г. войска ДВР вступили в Читу и Забайкалье, выбив оттуда белогвар­дейцев и японцев, а в октябре 1922 г. двинулись в Приморье. К ноябрю оно было полностью занято армией ДВР. Белогвардейцы и японцы оставили Дальний Восток России. Из Владиво­стока в эти месяцы устремилась по­следняя волна русской эмиграции эпо­хи гражданской войны. Той же осенью в ДВР прошли аресты эсеров и других противников Советской власти. 15 но­ября 1922 г. Дальневосточная Респуб­лика прекратила существование и ста­ла «нераздельной составной частью» Советской России.

Деньги Дальневосточной Республики.

295

 

 

В. Дени. «Врангель». Карикатура.

В. Маяковский. Плакат из серии «Окна РОСТА».

ст. «Михаил Тухачевский»). Войне с Польшей в Советской Рос­сии придавали очень большое значение. «Нет никакого сомне­ния в том, что если бы на Висле мы одержали победу, — замечал позднее М. Тухачевский, — то революция охватила бы огненным пламенем весь европейский материк» (см. ст. «Внешняя полити­ка после Октября»).

Однако в середине августа в военных действиях вновь про­изошёл крутой перелом. Полякам удалось остановить советские части, а затем и нанести им сокрушительное поражение. На За­паде это событие назвали «чудом на Висле». Важную роль в та­ком повороте сыграло не только военное мастерство, но и мо­ральный дух польских войск. Один из советских военных руко­водителей, Дмитрий Полуян, заметил, выступая перед коммуни­стами в сентябре 1920 г.: «Те мужички, которые были в армии Деникина, их ничто не спаивало с деникинскими офицерами. В польской армии национальная идея спаивает и буржуа, и кре­стьянина, и рабочего. И это приходилось наблюдать везде».

Развивая новое наступление, польская армия перешла со­ветские границы, заняла часть Белоруссии и Украины. 18 марта 1921 г. был подписан тяжёлый для Советской страны Рижский мирный договор. Его часто называли «вторым Брестским ми­ром». Польше доставались Западная Украина и Западная Бело­руссия с 15-миллионным населением, а также контрибуция в размере 30 млн. золотых рублей. Поражение в войне с «белополяками» нанесло сокрушитель­ный удар и по самой идее «международной про­летарской революции».

БОРЬБА С АРМИЕЙ ВРАНГЕЛЯ

После отставки генерала А. Деникина командо­вание остатками его войск перешло к генералу барону Петру Врангелю. В первый момент мог­ло показаться, что отброшенные в Крым бело­гвардейцы окончательно разбиты и уже не спо­собны к сопротивлению. Однако новому коман­дованию удалось восстановить порядок в их рядах. Теперь это было почти единственное во­инское формирование белогвардейцев во всей России. Поэтому войска П. Врангеля стали на­зываться Русской армией.

В мае 1920 г., в разгар советско-польской войны, П. Врангель принял решение ударить силами своих войск по тылам Красной армии. 20 мая, перед выходом из Крыма, он приказал широко распространить два приказа-обраще­ния.

Вот текст одного из них: «Слушайте, рус­ские люди, за что мы боремся. За поруганную веру и оскорблённые её святыни. За освобож-

296

 

 

 

В. Маяковский. Плакат из серии «Окна РОСТА». 1920 г.

М. Черемных. Плакат из серии «Окна РОСТА».

В. Маяковский. Плакат.

В. Маяковский. Плакат 1920 г.

 

 

 

Н. Кочергин. Плакат 1920 г.

Н. Кочергин. Плакат 1920 г.

 

 

 

дение русского народа от ига коммунистов, бродяг и каторжни­ков, вконец разоривших Святую Русь. За прекращение междо­усобной брани. За то, чтобы крестьянин, приобретая в собствен­ность обрабатываемую им землю, занялся бы мирным трудом. За то, чтобы истинная свобода и право царили на Руси. За то, чтобы Русский народ сам выбрал бы себе Хозяина. Помогите мне, русские люди, спасти Родину!».

Спустя три дня, 23 мая, Русская армия вырвалась из Крыма и с тяжёлыми боями захватила почти всю Северную Таврию (районы Южной Украины). 21 сентября для борьбы с войсками П. Врангеля был создан Южный фронт, который возглавил «ста­рый большевик» Михаил Фрунзе. 12 октября Советская Россия подписала перемирие с Польшей, после чего на Южный фронт перебросили новые мощные силы.

28 октября Красная армия перешла в наступление. Против Русской армии выступила под чёрными анархистскими знамё­нами и «Зелёная армия» Нестора Махно, заключившего времен­ный союз с Советской властью. После нескольких дней напря­жённых боёв П. Врангелю пришлось вновь отойти в Крым.

М. Фрунзе предложил белогвардейцам сдаться, пообещав им свободный выезд за границу. В. Ленин счёл такое предложение слишком мягким и направил Фрунзе телеграмму: «Только что уз­нал о Вашем предложении Врангелю сдаться; крайне удивлён не­померной уступчивостью условий. По-моему, нельзя больше по­вторять их и нужно расправиться беспощадно».

Войска П. Врангеля укрылись за мощными перекопскими и чонгарскими укреплениями, которые считались неприступны­ми. Однако советское командование разработало план прорыва этих укреплений. В ночь на 8 ноября красноармейцы вброд дви­нулись в обход укреплений через ледяную воду залива Сиваш (было два градуса мороза). Одновременно начался их лобовой штурм. Советские войска несли огромные потери — некоторые части теряли более 70% своего состава. Однако ценой этих жертв красноармейцам удалось прорваться в Крым. 1б ноября М. Фрун­зе отправил телеграмму в Москву «Сегодня нашей конницей взя­та Керчь. Южный фронт ликвидирован».

Остатки разгромленной Русской армии покинули полуост­ров Крым и эвакуировались в Турцию. Свыше 120 кораблей до­ставили в Стамбул (Константинополь) около 150 тыс. человек. Многие белогвардейские офицеры не захотели покинуть роди­ну, рассчитывая на милость победителей. Занявшие Крым боль­шевики под угрозой расстрела потребовали регистрации всех бывших офицеров врангелевской армии. Затем по составленным спискам производились массовые расстрелы. «Каждый спешил подойти первым к могиле», — писал очевидец событий А. Осокин, вспоминая многотысячные очереди на регистрацию. Вен­герский коммунист Бела Кун, один из новых руководителей Кры­ма, говорил: «Крым — это бутылка, из которой ни один контр­революционер не выскочит». Всего, по некоторым оценкам, в Крыму расстреляли до 50 тысяч человек.

«Тов. Каменев, главнокомандующий всеми вооружёнными силами СССР» (дружеский шарж из журнала «Красный перец»). Сергей Каменев — бывший полковник русской армии, выпускник Академии Генштаба. С июля 1919 г. — главком вооружённых сил Советской республики.

Группа красноармейцев Южного фронта.

299

 

 

Рисунок Эсса. «Ёлка Врангеля».

Ты сидишь одиноко и смотришь с тоской

На удел свой, заслуженно тяжкий...

Догорели мечты...

Над тобой и с тобой

Только образ царя Николашки.

Вместо въезда в Россию на белом коне

Лишь на ёлке цветные бумажки,

Да назойливой тенью дрожит на стене

Пьяный облик царя Николашки.

(Журнал «Красный перец». 1923 г.)

ЗАВЕРШЕНИЕ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ

Основные сражения гражданской войны отгремели ещё в 1920 г, а к концу 1922 г. боевые действия почти полностью прекрати­лись. Только на окраинах Советской страны — в Закавказье, Средней Азии — ещё несколько лет происходили вспышки во­оружённой борьбы. Но исход её ввиду явного неравенства сил воюющих сторон был во многом предрешён.

Большевики в ходе гражданской войны ставили задачу «за­жечь мировую революцию», создать Всемирную республику Со­ветов. Этот их замысел не увенчался успехом. Советский строй не сумел победить даже на всей территории бывшей Российской империи, в частности в Польше, Финляндии и прибалтийских странах — Литве, Латвии и Эстонии (хотя все эти страны, кро­ме Польши, в разное время с 1918 по 1919 г. прошли через не­долгий период Советской власти).

В то же время на большей части территории бывшей Рос­сийской империи по окончании гражданской войны вновь воз­никло единое государство. Его оформление закончилось в де­кабре 1922 г., когда образовался Советский Союз.

Генерал П. Врангель. 1920 г.

Неизвестный художник. Белогвардейский плакат 1919 г.

300