В 1325 г. Иван Данилович перезвал к себе в столицу на жительство митрополита Петра Волынца. Спустя год престарелый владыка скончался и был погребён в ещё недостроенном Успенском соборе московского Кремля. А уже через несколько лет, после явления чудес у его гроба, он прославляется как новоявленный святой земли русской. Таким образом, Москва, обладательница мощей святителя Петра, резиденция митрополита со времён Калиты, становится духовным центром Руси.

Чувствуя, что удача в политической борьбе сопутствует Москве, а не её противникам, из разных земель — Твери, Костромы, Чернигова и др. — к Калите выезжали со своим родом и прислугой крупные боярские фамилии, составив­шие цвет московской аристократии и верную опору здешних князей. Так, по приглашению Ивана Даниловича из Киева приехал служить в Москву знатный боярин Родион, ставший родоначальни­ком фамилии Квашниных, и привёл с собой «княжат, детей боярских и слуг, двор свой, всего 1700 человек».

Иван Данилович Калита умер «в чернецех, и в схиме» (т. е. постригшись в монахи-схимники) 31 марта 1340 г. и погребён в белокаменном Архангельском соборе московского Кремля, где затем вплоть до Петровского времени находился фамильный некрополь московских князей и царей.

Бесспорно, именно Калита заложил основы могущества Москвы. Его правление стало для Руси временем невиданного доселе успокоения: «...и бысть оттоле тишина велика на 40 лет и престаша погани воевати Русскую землю и закалати христи­ан». В летописи эта «тишина» сравнивается с неким сном («и отдохнуша и упочинуша христиане от великия истомы и многыя тягости и от насилия татарского»), в котором с облегчением приходит самозабвение. То был сон народа-богатыря, наби­равшегося сил для борьбы с татарином-степняком. В.О. Ключевский писал: «В эти спокойные годы успели народиться и вырасти целых два поколе­ния, к нервам которых впечатления детства не привили безотчётного ужаса отцов и дедов перед татарином: они и вышли на Куликово поле».

СЫНОВЬЯ ИВАНА КАЛИТЫ

Старший из Калитиного потомства Семён Гордый (1340—1353 гг.) принял московский стол, когда ему было около 25 лет. Прозвище ему дано за смелый и необузданный нрав. Однажды новгородские посадники и тысяц­кие, босые, стоя на коленях, вымаливали у него мир. Своеволие Семёна проявилось и в семейных делах. Он был женат три раза — первая жена умерла, со второй он развёлся, а законность треть­его брака была куплена благословением патриарха Константинопольского, задобренного большими деньгами. Один из поздних летописных сводов характеризует Семёна Гордого следующим обра­зом: «Великий князь Симеон был прозван Гордым, потому что не любил неправды и крамолы, и всех виновных сам наказывал, пил мёд и вино, но не напивался допьяна и терпеть не мог пьяных, не любил войны, но войско держал наготове». Как сообщают летописцы, «...вси князи Русстии даны под руце его» (были подвластны ему). Семён уже титуловался не только великим князем, как отец, а «великим князем всея Руси».

1353 г. вошёл в историю как год страшной эпидемии лёгочной чумы, захватившей и Москву. Умерли митрополит, дети великого князя, а вслед за ними 26 апреля скончался и 36-летний Семён. На смертном одре, обращаясь к младшим братьям и жене, он просил их сделать всё, «чтоб не престала память родителей наших и наша, и свеча бы не угасла». Как точно и образно могли сказать в XIV веке! Память родителей — не только уважение их праху, но и фамильное дело московских князей, собирание власти, начатое Даниилом и заботливо взлелеянное его сыновьями. Свеча — образ этого дела, затепленного отцами, пламя которого не раз колебалось под порывами враждебных ветров и не раз грозило погаснуть.