Помимо служилых людей «по отечеству» нема­лую часть вооружённых сил Московского государ­ства составляли служилые люди «по прибору», существовавшие на государево денежное жало­ванье. Среди них самыми многочисленными были стрельцы — пехота, вооружённая пищалями (фитильными ружьями) и боевыми топорами особой формы (бердышами). Небольшая часть стрельцов, служивших при государе, была посаже-

Дворянская конница в полном боевом вооружении. Гравюра XVI в.

399

на на коней, и назывались эти стрель­цы «стремянными».

Первое упоминание об использова­нии ружей в русском войске относится к 1501 г., когда псковичи нанесли пищальным огнём тяжё­лый урон осаждавшим их город ливонским немцам. Но первые постоянные части пеших стрелков — «стрельцов» — были сформированы только при Иване IV (около 1550 г.). 3 тыс. выборных, лучших, стрельцов были разделены на шесть «статей» (позднее стрелецкие подразделения стали называть «приказами») по 500 человек. Царь велел им жить в Москве, в Воробьёвской слободе, «а головы (так именовались офицеры. — Прим. ред.) у них учинил детей боярских». Численность стрелецкого войска быстро росла: не минуло и полутора десятков лет после его возникновения, а в нём уже насчитывалось 12 тыс. человек. К концу XVI в. стрельцов было 20—30 тыс., а в середине XVII в. — около 50 тыс. человек

Стрельцы стали буквально незаменимыми при осаде и обороне крепостей. Они штурмовали Казань (1552 г.) и Полоцк (1563 г.), без стрельцов не обходился гарнизон любого мало-мальски солидного русского города. Очень неплохо зареко­мендовало себя стрелецкое войско в дальних

сибирских походах, когда стрельцы и их ко­мандиры должны были надеяться только на самих себя. Однако в полевых условиях, во время больших сражений, если пехоту не поддерживала дворянская кавалерия, то довольно часто её хватало лишь на один-два залпа, и после этого неизбежно следовало отступление под натиском шляхетской польско-литовской конницы или спа­янных железной дисциплиной отрядов евро­пейских наёмников шведского короля.

Царское жалованье было невелико и часто задерживалось. Чтобы заработать себе на жизнь, стрельцы часто брались за ремёсла и торговлю, заводили хозяйство, перемешивались с прочим посадским населением. Те из них, кому удавалось приобрести состояние, уже не желали рисковать головой на опасной военной службе и нанимали вместо себя других людей для отправки в походы и несения караульной службы. Во второй половине XVII в., с появлением пеших регулярных полков нового строя (см. ст. «Полки нового строя»), обученных и вооружённых по европейским образ­цам, стрельцы теряют своё былое значение, зато становятся настоящим рассадником бунтов и смут. При царевне Софье и юном Петре I в 80—90-е гг. XVII в. стрельцы боролись за сохранение особого,

С. В. Иванов. «Стрельцы».

400

привилегированного положения военного сосло­вия, но в то же время служба становилась для них обременительной обузой. Подавив сопротивление стрельцов, Софья сократила число стрелецких полков, а Пётр I поставил на «старой пехоте» крест.

СЛУЖИЛЫЕ ТАТАРЫ В МОСКОВСКОМ ВОЙСКЕ

Со времён Василия II на постоянной воен­ной службе у москов­ских государей числились большие отряды татар. При Иване IV в Москве служило 10—20 тыс. татар. «Столицей» служилых татар стал город Касимов на Оке (до 1471 г. — Городец-Мещерский), и касимовский царь занимал в Московском государстве весьма высокое положение удельного князя. Более всех среди «касимовских царей» прославился Щигалей (Шах-Али). Ему приходилось выполнять роль ка­занского хана — московского подручника, поса­женного на престол волей России; во время Ливонской войны Щигалей водил московские войска, возглавляя целые армии (см. ст. «Внешняя поли­тика Московского государства при Иване IV»).