Вернувшись в Северо-Восточную Русь, Алексий узнал о том, что великое княжение Владимирское Орда передала суздальскому князю Дмитрию Константиновичу, который в июне 1360 г. тор­жественно въехал во Владимир. Митрополит присутствовал на церемонии возведения его на великокняжеский престол. Однако торжество суздальца было недолгим. Вскоре московские полки изгнали его из древней столицы. Великое кня­жение вновь занял потомок Калиты — малолетний Дмитрий Иванович. В начавшемся противоборстве Алексий встал на сторону Москвы. Духовная власть была в его руках могучим оружием в борьбе за торжество московского дела «собирания Руси». Во многом благодаря решительности митрополита, неофициального главы московского боярского правительства, суздальский князь не только признал себя побеждённым, но и превратился из врага Москвы в её союзника.

Столь же решительно действовал Алексий и в последующие годы. Есть сведения, что именно он

570

был инициатором строительства в Москве в 1367—1368 гг. новой белокаменной крепости. Во время войны с Ольгердом, длившейся с 1368 по 1372 г., Алексий делал всё возможное для победы над врагом, проявляя энергию и личное мужество. В 1368 г. он не покинул осаждённую литовцами Москву, в 1371 г. заключил от имени московского правительства договор с Ольгердом. Литовский князь жаловался патриарху, что митрополит покровительствует его врагам, благословляет их на войну с Литвой, отпускает им грехи. Под разными предлогами Алексий отлучил от церкви всех противников Москвы: самого Ольгерда, его союз­ников — князей Святослава Смоленского и Михаила Тверского. Последний имел особые счёты с митрополитом: летом 1368 г. он приехал в Москву на переговоры, положившись на слово Алексия, обещавшего ему личную неприкосно­венность. Однако митрополит не сдержал обе­щания: тверской князь был схвачен и брошен в темницу. Только случайность помогла ему выйти на свободу и вернуться в Тверь.

Между тем патриарх Филофей, вновь вернув­шийся к власти в Константинополе, вынужден был послать на Русь своих доверенных лиц для разбора жалоб на произвол и нарушение церковных канонов митрополитом Московским. Долгое разби­рательство завершилось тем, что в декабре 1375 г. патриарх поставил митрополитом на «литовскую» часть киевской митрополии своего порученца болгарина Киприана, который занял место, освобо­дившееся со смертью Романа. Возвышение Киприана едва ли сильно опечалило Алексия: он получил то, на что сам митрополит Московский давно уже не мог претендовать.

После победы над Тверью в 1375 г. московский князь Дмитрий открыто взял курс на вооружённую борьбу с Ордой. В конце этого пути его ждала слава Куликова поля и позор Тохтамышева разорения. Как относился митрополит Алексий к антиордын­ской политике своего возмужавшего воспитан­ника? Источники не дают прямого ответа на этот вопрос. Было бы большим преувеличением считать митрополита прямым организатором войны с Мамаем. И дело здесь не только в том, что Алексий не дожил до Куликовской битвы (он умер 12 февраля 1378 г.). Его взгляды на отношения с Ордой, по-видимому, сильно отличались от взгля­дов Дмитрия. Традиции старомосковского боярст­ва, выразителем которых был митрополит, требо­вали мирных отношений с татарами. Древнее московское предание, записанное во второй поло­вине XVII в. подьячим Посольского приказа и перебежчиком к шведам Григорием Котошихиным, гласит, что Алексий «заклял Московское государство, чтоб они сами на Крымских людей (т. е. татар. — Прим. авт.) войною не ходили, а утешали б нечестивого дарами». Впрочем, как бы ни относился митрополит к конкретным политиче­ским и военным шагам Дмитрия, усилия Алексия по укреплению могущества Москвы, конечно же, сказались на итогах войны с Мамаем в 1380 г.