деяний и замечательных творений рук

человеческих. Но помимо «великой» русской

истории есть и «малая», повседневная, бытовая.

«Исторические» действия совершались немногими

личностями. Но разве судьба огромной страны

может быть понята путём изучения истории

немногих людей? Разумеется, нет. Исторические

знания будут полными лишь тогда, когда жизнь

всякого сословия и людей любой национальности

будет известна до мелочей: во что верили, каким

законам подчинялись и какие обычаи соблюдали,

что ели, как спасались от зимних морозов, какую

одежду носили, изо дня в день, из года в год, из века

в век. Многие статьи этого тома рассказывают

о быте крестьян и их отношениях

с землевладельцами и государством. Немало

внимания уделено и дворянству. Судьба и роль

в российской истории прочих сословий отражены

не столь полно. Поэтому целая глава посвящена

истории и быту купечества, казачества

и духовенства. Не каждую общественную группу

можно назвать сословием. Подобное наименование

применяется только в тех случаях, когда права,

обязанности, роль этой группы

в обществе чётко определены законами

и выделяют её изо всех прочих групп. Кроме того,

каждый представитель определённого сословия

должен и сам осознавать свою принадлежность

к нему, видеть его отличие от иных сословий. Так,

например, купечество только тогда вполне стало

сословием, когда каждый купец научился думать:

«Мы — купцы. Мы не пишем икон, не возделываем

землю, не воюем. Мы торгуем. Мы — купцы».

КУПЕЧЕСТВО

Начало осени 1812 г. ознаменовалось для России тяжёлым испытанием: русские войс­ка оставили, а французские — вошли в первопрестольную российскую столицу. Стреми­тельность, с которой свершилось это событие, породила страшную панику среди москвичей, бежавших из города ради спасения жизни и оставлявших на разорение свои дома и имущество. За время полуторамесячной французской окку­пации в Москве были разграблены церкви, частные дома, торговые ряды, лавки, погреба, разрушены практически все промышленные заведения, так что, по свидетельству очевидца, «фабрик целых осталось мало». Пожар довершил содеянное. Казалось, что экономической жизни Москвы, вобравшей в себя львиную долю российской торговли и промышленности, нанесён такой удар, после которого она долго не сможет оправиться. Однако ещё не ушли французы, не погасли пожарища, как наиболее предприимчивые моск­вичи даже в условиях вынужденного бегства французов развили не­виданную деятельность. Поскольку в самой Моск­ве наличных денег не осталось, они обратились за денежными ссудами к богатым людям провин­циальных российских городов. И с уходом пос­леднего француза потя­нулись в столицу обозы с товарами, застучали то­поры строителей. Уже к середине следующего, 1813 г., как отмечал современник, главней­шие заведения и московские мануфактуры возро­дились из пепла на месте развалин. И не только полностью восстановились, но и значительно окрепли торговля и промышленность. А людьми, совершившими это труднейшее, но благородней­шее дело, были московские и российские купцы.

«Купцом» первоначально называли любого человека, совершавшего торговую сделку (дело), т. е. покупавшего или продававшего тот или иной товар. Купец был посредником между произво­дителем товара и покупателем. Со временем такие люди объединялись или сами, или государством в профессиональные организации — купеческие корпорации , прошедшие большой и сложный путь развития. Обобщающее понятие «купечество» оли­цетворяло часть среднего сословия русского сред­невекового общества, в котором оно играло роль