Видный николаевский санов­ник Павел Дмитриевич Киселёв провёл в 1837 — 1841 гг. реформу управления «государственными» крестьянами (не принадлежавшими помещикам, а платившими подати государству) в надежде, что это по­может изменить и систему подчинения крестьян, освобождённых от помещичьей зависимости. Но как раз Киселёву Николай Павлович од­нажды признался, указав на мно­жество толстых папок с документа­ми по крестьянскому вопросу: «Три раза начинал я это дело и три раза не мог продолжать его; видно, это перст Божий».

СПАСИТЕЛЬ ИМПЕРИИ

Так и осталась николаевская Россия страной крепостников. Николай I видел в этом сохранении старой системы общественного устройства порядок в отличие от беспорядка, производимого в Европе идеями Французской революции 1789— 1794 гг. После победы над Наполе­оном Россия считалась сильней­шим государством континента и выполняла роль «жандарма Евро­пы», поддерживая законные прави­тельства в их противоборстве с ре­волюциями. В 1848 г. император Николай, прямо на балу получив­ший известие о начале народного восстания в Париже, обратился к присутствующим: «Господа, седлай­те коней, во Франции объявлена республика!». Когда же революции 1848—1849 гг. охватили всю Евро­пу, Николай стал организатором контрреволюционного движения. 150-тысячная русская армия была введена в пределы Австрийской им­перии, чтобы спасти эту распол­завшуюся на разные государства монархию от восстаний. Только благодаря русской армии Австрий­ская империя сохранилась ещё на семь десятилетий. В то время во Франции появилась такая карикату­ра: сама Франция была изображена в виде бутылки шампанского, из ко­торой вырвало пробку и разнесло и трон, и корону, и закон. Россия же изображалась в виде водочного штофа, в котором не шевелилась ни одна искорка, а на пробке сидел им­ператор Николай.

Россию революционная буря не задела. Однако Николай 1 принял жёсткие меры для того, чтобы 14 де­кабря 1825 г. не повторилось. Если

342

период 1838—1848 гг. современни­ки называли «замечательным десяти­летием» (так, в литературе на смену Пушкину пришли Гоголь, Белинский, Тургенев, Некрасов, Достоевский, бурно развивалась общественная мысль), то последний период царст­вования Николая I стали называть «мрачным семилетием». В эти годы контроль над умами осуществлялся всеми доступными для XIX в. спосо­бами. Главными из них были следую­щие: чтение частной переписки и надзор за направлением печати и бдительностью цензуры. Этот коми­тет дошёл даже до требования выре­зать несколько «неуместных» стихов из акафиста (молитвенно-хвалебно­го песнопения) Покрову Богороди­цы Святого Дмитрия Ростовского, где, например, говорилось: «Радуйся, незримое укрощение владык жесто­ких и зверонравных...».

Кончина императора Николая I. Литография. 1898 г.

343

призвал своего личного медика Мандта и со словами «Повелеваю и прошу!» буквально заставил дать такой яд, «который бы позволил расстаться с жизнью без лишних страданий, достаточно быстро, но не внезапно» (чтобы не вызвать кривотолков). Когда порошок начал действовать, Николай попросил противоядия. Мандт молча покло­нился и развёл руками...

В 1857 г. был заложен памят­ник Николаю I. Комиссия по возве­дению памятника долго решала, какие слова будут написаны на пьеде­стале. Среди многих поступивших предложений было одно анонимное: «Николаю Первому за 18 февраля 1855 года». Ни современники, ни ближайшие наследники, ни далёкие потомки не сумели дать однознач­ной оценки роли, сыгранной импе­ратором Николаем I в русской исто­рии; не смогли точно определить, кем он был для России — злым гени­ем или ангелом-хранителем. Во вся­ком случае, это была личность вы­дающаяся и неординарная.