Площадь и прилегающие к ней улицы были забиты любопытны­ми и сочувствующими. Декабрист А. Е. Розен вспоминал: «По мере уве­личения числа войск для оцепления возмутителей полиция стала смелее и разогнала народ с площади, мно­го народу потянулось на Васильев­ский остров вдоль боковых перил Исаакиевского моста. Люди рабо­чие и разночинцы, шедшие с пло­щади, просили меня держаться ещё часок и уверяли, что всё пойдёт лад­но». У восставших не было артилле­рии и кавалерии. Не явился к зда­нию сената Трубецкой: он сидел в помещении Главного штаба рядом с Сенатской площадью и даже наблю­дал иногда за развитием событий, но выйти к товарищам не решился. Причины такого поведения пытал­ся впоследствии объяснить Н. А. Бес­тужев: «Храбрость солдата и храб­рость заговорщика не одно и то же. В первом случае — даже при неуда­че — его ждут почесть и награды, тогда как в последнем при удаче ему предстоит туманная будущность, а при проигрыше дела — верный по­зор и бесславная смерть». Не буду­чи трусом, Трубецкой впервые в жизни смалодушничал, что послу­жило одной из причин провала всего дела. Отсутствие крепкого и грамотного руководства внесло рас­терянность и дезорганизацию в ря­ды восставших.

По словам Розена, «всего было на Сенатской площади в рядах восстания больше 2000 солдат. Эта сила в руках одного начальника, в виду собравшегося тысячами вокруг народа, готового содействовать, могла бы всё решить, и тем легче, что при наступательном действии много батальонов пристали бы к возмутившимся, которые при 10-гра­дусном морозе, выпадавшем снеге с восточным резким ветром, в одних мундирах ограничивались страда­тельным положением и грелись только неумолкаемыми возгласами „ура!". Не видать было диктатора, да и помощники его не были на мес­тах... Было в полном смысле безна­чалие: без всяких распоряжений — все командовали, все чего-то ожи­дали и в ожидании дружно отби­вали атаки, упорно отказывались сдаться и гордо отвергли обещан­ное помилование».

Николай I выставил против мя­тежных полков верные ему войска: 9 тыс. пехотинцев, 3-тысячную ка­валерию, артиллеристов. Восстав­шие солдаты, голодные и замёрз­шие, пассивно ждали, окружённые со всех сторон правительственными

Николай I.

Раскрашенная

гравюра,

выпушенная

в честь коронации.

313

частями. Император приказал ка­валерии атаковать бунтовщиков, но несколько таких попыток было от­бито ружейным огнём. Народ ста­рался подбодрить заговорщиков, некоторые бросали в правитель­ственные войска и даже импера­торскую свиту камни и поленья. Приближалась темнота. Царь, боясь, чтобы волнение не передалось «черни», согласился применить против мятежников артиллерию. Пушки зарядили картечью. На пло­щади после выстрелов остались убитые и раненые — и военные, и гражданские. Остальные начали отходить: одни — по Галерной ули­це, другие — по замёрзшей Неве. Снаряды взрывали ледяной покров реки, многие тонули. К ночи восста­ние было разгромлено. Декабристы потерпели поражение. Николай I укрепился в Зимнем дворце, защищённом войсками и несколькими орудийными батареями.

События на Сенатской площади сразу же стали государственной тай­ной. Скрывали число погибших во время беспорядков. Объявили, что убитых самое большее 200 человек, хотя на самом деле их было около 1300 (из них 903 — «чернь»). В пра­вительственных сообщениях декаб­ристов называли «злоумышленни­ками», «изменниками», «скопищем мятежников», «горстью молодых бе­зумцев», которые вознамерились «навлечь на Россию все бедствия без­началия». Примкнувших к ним на Сенатской площади характеризова­ли как лиц «гнусного вида во фра­ках», как «немногих пьяных солдат и немногих же людей из черни, также пьяных».