До 1826 г. Хомяков жил в Пари­же. Здесь проявились его богатые ху­дожественные дарования. Он усердно занимался живописью, закончил тра­гедию «Ермак», поставленную в Петер­бурге в 1829 г. А. С. Пушкин о ней сказал: «„Ермак" есть картина мозаи­ческая, ненастоящая, есть алмазы, но и много стёкол».

Хомяков путешествовал по Ита­лии и странам Восточной Европы. Про­езжая по землям братьев-славян, Хо­мяков, по его словам, почувствовал единство славянского мира.

По возвращении из-за границы Хомяков с головой окунулся в литера­турную жизнь Москвы, встречался с Пушкиным, Мицкевичем, Баратын­ским, историками Погодиным и Шевырёвым. Его увлекала поэзия. Поэтиче­ские сочинения Хомякова получили признание у читающей публики.

В конце 30-х — начале 40-х гг. он начал писать труды по богословию и философии истории. Наряду с Иваном Киреевским Хомяков стал главным

теоретиком славянофильства. По сути Хомяков — первый независимый рус­ский богослов. Впервые светское лицо осмелилось писать о вере и церковной жизни. Духовная цензура не разреши­ла публиковать на родине богослов­ские труды Хомякова, поэтому они вы­ходили за границей на французском языке. В России их напечатали лишь после смерти автора.

Учение о Церкви Хомяков рас­крывает в форме полемики с западны­ми вероисповеданиями —Латинством и Протестантством. Он совершенно изменяет тон этой полемики. Если раньше православные богословы зани­мали оборонительные позиции в спо­рах с представителями западных вет­вей христианства, то теперь Хомяков смело бросается в наступление, не просто критикует Запад, но предлага­ет своё учение о Церкви. Хомяков ве­рил неизменно, что только в Церкви есть свобода, что сама Церковь и есть свобода, которая осуществляется в со­борности, т. е. в цельности и внутрен­ней полноте Церкви. Свобода же — право человека на выбор между доб­ром и злом. В истинной Церкви рас­крывается подлинная человеческая сущность. Но если Церковь из «сво­бодного и органического единства» превращается в формальное соедине­ние разрозненных элементов, как это произошло, по мнению Хомякова, с за­падными вероисповеданиями, тогда она становится «проводником к неве­рию». Лишь Православная церковь сумела сохранить дух соборности в церковной жизни и в предании, а зна­чит, только она и есть Церковь.

Долгие годы, с 1838 по 1856 г., по настоянию своих друзей Хомяков вёл своеобразный дневник, где запи­сывал мысли о всемирной истории. Эти записки не были предназначены для публикации, однако впоследствии они вошли в собрание сочинений Хомяко­ва, заняв три тома. Гоголь, заехав од­нажды в гости к Хомякову, из любопыт­ства заглянул в его рукопись, и ему бросилось в глаза имя вавилонской ца­рицы Семирамиды, о которой в тот мо­мент писал Алексей Степанович. С тех пор все друзья Хомякова называли эти записки не иначе как «Семирамида». Его записки действительно напоминают «висячие сады Семирамиды»: раз­нообразные факты, экстравагантные мысли и парадоксы объединены в одно целое, составляющее как бы живое тело истории.

По убеждению Хомякова, в ис­тории происходит постоянное про­тивоборство двух начал — свободы и необходимости, духовности и вещест­венности. В соответствии с этим в мире действуют две силы — кушитство и иранство. Кушитство становится источ­ником для религии необходимости, власти естества, магизма. Почти все язычники относятся к кушитам. Иранство же — это основа творящего духа, свободы. Оно находит своё выражение в Ветхом Завете, в брахманизме и в книгах пророка Заратуштры. Христи­анство есть окончательное торжество иранства.