(Запись в дневнике

государственного

секретаря

Е. А. Перетца.)

441

С половины или с конца XVIII столетия ходом дел поставле­ны были два конкретных вопроса, от разрешения которых зависело правильное устрой­ство политического и хозяйственного быта России:

1)  вопрос об освобождении от обязательного крепостного труда крестьянского населения и

2)  вопрос о восста­новлении прерван­ной прежде совмест­ной деятельности сословий в делах политических и хозяйственных. Эти два коренных вопроса и были разрешены извест­ным образом в царствование Александра II.

(В. О. Ключевский.)

призывало немедленно вступить с ней в брак. Даже в петербургских трактирах шептались: «Только бы старик не вздумал жениться!». Но любовь оказалась сильнее внешних приличий. 6 июля 1880 г. дворцовый священник отец Ксенофонт подпи­сал брачное свидетельство: «В лето Господне 1880-е, месяца июля, 6-го дня в три часа пополудни в Военной часовне Царского Села Его Импера­торское Величество Государь Импе­ратор Александр Николаевич Всея Руси благосклонно благоволил за­ключить второй законный брак с придворной дамой княжной Ека­териной Михайловной Долгорукой». Этот брак был морганатическим, т. е. таким, при котором ни жена импе­ратора, ни дети от неё не имели никаких прав на престол. Княжна Долгорукова получила только титул светлейшей княгини Юрьевской.

Тем не менее новые слухи пе­реполняли Петербург: император собирается короновать свою «Ека­терину III». В печати начали публи­ковать статьи о судьбе Екатерины I, прачке, возведённой на престол по желанию Петра Великого. Наслед­ник престола Александр (он был старше своей «мачехи» на два года) и его жена возненавидели княгиню Юрьевскую. При дворе её открыто называли скрягой, нахалкой, афе­ристкой. Но Александр ничего не замечал. Он объяснял спешку со вторым бракосочетанием предчув­ствием своей скорой гибели и же­ланием обеспечить будущее женщи­ны, 14 лет жертвовавшей для него всем и бывшей матерью его детей. Тяжёлые предчувствия императора были не напрасны, хотя он и не знал, что 5 сентября 1880 г., когда по его повелению министр двора Адлерберг положил в банк на имя княгини Юрьевской более 3 млн. золотых рублей, на окраине Пе­тербурга, у грязного Обводного ка­нала, народовольцы приступили к изготовлению бомб и мин для «ис­полнения приговора» над Алексан­дром II. К новогоднему празднику 1881 г. террористы уже распола­гали необходимым количеством динамита. К этому же времени Лорис-Меликов подготовил для им­ператора Александра II конститу­ционный проект — средство про­тив террора более действенное, чем полицейские репрессии. Если бы Александр объявил о конституции, убийство его потеряло бы смысл.

ВЗРЫВ

НА ЕКАТЕРИНИНСКОМ

КАНАЛЕ

Зима 1881 года стала периодом решающего поединка полиции и народовольцев. В конце января аре­стовали «ангела-хранителя» народо­вольцев Н. Клеточникова, который с 1879 г. работал в III Отделении и добывал ценнейшую информацию. В начале февраля приказчик мо­лочного магазина на Малой Садо­вой Новиков обратил внимание на странный магазин сыров, недавно открывшийся по соседству: хозяева только изображали купцов, тор­говля приносила им одни убытки, 28 февраля «странный магазин» осмотрели полицейские власти под предлогом «санитарно-технического контроля». Однако ничего подозрительного не обнаружили. А меж­ду тем в бочках вместо сыров была земля. Под Малой Садовой улицей, по которой регулярно ездил импе­ратор Александр II, террористы сде­лали подкоп и заложили мины. Тог­да же, 28 февраля, на пустыре за Смольным институтом народоволь­цы испытали ручные бомбы. В этот же день они узнали, что накануне полиция арестовала Михаила Три-гони, приехавшего из Одессы спе­циально, чтобы участвовать в поку­шении на царя, и руководителя всей операции Андрея Желябова. Руко­водство покушением взяла на себя Софья Перовская, дворянка, дочь и племянница высокопоставленных чиновников.