Ко дню свадьбы наследника в Петербург валом валили крестьяне: ширился слух, что в этот день в народ будут бросать «билеты», да­рующие волю. Александр заседал в секретных комитетах, решавших во­прос об отмене крепостного права, и можно утверждать, что уже тогда с именем наследника в народе было

связано ожидание воли. Правда, в 40-е гг. Александр мало что мог сде­лать, хотя формально отец уже ос­тавлял на него государственные дела на время отъезда. Например, 1 янва­ря 1846 г. Николай писал сыну: «Отъ­езжая за границу... поручил я вам управление большого числа дел го­сударственных в том полном убежде­нии, что вы, постигая мою цель, моё к вам доверие, покажете России, что вы достойны вашего высокого зва­ния. Возвратившись ныне... удостове­рился, что надежды мои увенчались к утешению родительского моего нежно вас любящего сердца».

Александр заседает в Государст­венном совете, в Кавказском коми­тете, в комитетах по крестьянским делам, вместе с отцом участвует в дипломатических играх накануне Крымской кампании. Как и отец, ис­пытывает горечь дипломатических и военных неудач в годы сражений с Англией, Францией, Турцией, Сарди­нией при враждебном нейтралитете Австрии. (Александр командовал войсками, собранными для защиты Петербурга.)

В это же время Александр пе­режил большое горе — смерть отца. Умирающий Николай, узнав, что курьер привёз новости из Севасто­поля, сказал: «Эти вещи меня уже не касаются. Пусть он передаст депеши моему сыну». Александр оказался во главе государства, уставшего от кро­вопролитной войны и ошеломлён­ного чередой неудач. Стало ясно, что прежние почести, ордена, зва­ния и титулы давались так легко, потому что были авансом за этот трудный 1855 год. А также за все по­следующие.

По всей видимости, Александр Николае­вич находился под сильнейшим влиянием отца. Отличаясь от отца характером, он уступал ему волей. Суровый и непре­клонный ум Николая порабощал мягкую и доступную влияниям натуру его сына, и Александр, любя отца и восторгаясь им, усвоил его взгляды и готов был идти ему вослед. Со своей стороны, Николай очень любил Александра, верил ему и поручал ему серьёзные дела.

Александр II

в коронационном

наряде.

1855 г., после того как пал Севасто­поль. В итоге неудачную Крымскую войну завершил мир, по которому Россия не платила контрибуцию и почти не теряла территорий. Извест­ный церковный деятель митрополит Филарет восторженно откликнулся на это: «Ты наследовал войну, упор­ную... и даровал нам мир! Не побе­дили Россию враги — ты победил вражду!». Только после окончания войны император Александр объя­вил о своей официальной корона­ции в Москве. В дни коронации была дарована амнистия декабристам и петрашевцам, а 9 тыс. человек полу­чили освобождение от полицейско­го надзора.

Лев Толстой писал: «Как тот француз, который говорил, что тот не жил вовсе, кто не жил в Великую Французскую революцию, так и я смею сказать, что кто не жил в пять­десят шестом году в России, тот не знает, что такое жизнь». Словом «от­тепель» назвал Ф. И. Тютчев новую политику Александра II.