РЕВОЛЮЦИОННОЕ ДВИЖЕНИЕ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА

НАРОДНИЧЕСТВО

Титульный

лист книги

П. А. Кропоткина

«Записки

революционера»

с автографом

автора. 1918 г.

Слова «народник», «народничество» в первую очередь заставляют вспом­нить или об убийстве членами «На­родной воли» Александра И, или о попытках революционеров развер­нуть среди крестьян антиправитель­ственную агитацию. Действительно, народникам доводилось распростра­нять листовки и брошюры с призы­вами к восстанию, бросать самодель­ные бомбы и стрелять из тяжёлых «смит-вессонов» (револьверов). Од­нако гораздо больше было людей, по праву причислявших себя к активи­стам народнического движения, ко­торые издавали вполне легальные журналы, писали книги, читали лек­ции в университетах, трудились в земских школах и больницах. Народ­ничество стало серьёзной попыткой создать в России новый тип культу­ры с особым отношением к религии и нравственности, труду и семье, науке и искусству.

До реформы 1861 г. в России господствовала дворянская культура. Дворянин мог быть противником са­модержавия или, напротив, глубоко убеждённым монархистом, но в быту все члены этого сословия придержи­вались единых норм поведения. На ду­элях дрались и декабристы, и те, кто потом допрашивал их; с дамами на балах были изысканно вежливы и за­падники, и славянофилы.

После отмены крепостного пра­ва в русскую культуру пришли раз­ночинцы. Сыновья разорившихся дворян, священников, чиновников низших рангов, купцов и крестьян

заполнили университеты, различные профессиональные и технические училища, редакции журналов.

Мир дворянской культуры боль­шинству разночинцев был чужд. Да­же у молодых дворян отмена кре­постного права вызвала желание порвать все связи вплоть до семей­ных со «старым режимом». Что же не удовлетворяло молодёжь 60-х гг. XIX в. в культуре, взрастившей Пуш­кина, Чаадаева, Лермонтова и Турге­нева? Пётр Алексеевич Кропоткин, один из основателей русского анар­хизма, так отвечал на этот вопрос: «Крепостное право было отменено. Но за два с половиной века сущест­вования оно породило целый мир привычек и обычаев, созданных раб­ством. Тут было и презрение к чело­веческой личности, и деспотизм от­цов, и лицемерное подчинение со стороны жён, дочерей и сыновей... Создался целый мир привычек, обы­чаев, способов мышления, предрас­судков и нравственной трусости, вы­росшей на почве бесправия. Даже лучшие люди того времени платили широкую дань этим нравам крепост­ного права... Против них закон был бессилен. Лишь сильное обществен­ное движение, которое нанесло бы удар самому корню зла, могло преоб­разовать привычки и обычаи повсе­дневной жизни».

Александр II и его талантливые министры могли, преодолев сопро­тивление консервативно настроен­ной части дворянства, отменить кре­постное право, провести реформы в

516

 

 

 

армии и суде, облегчить цензуру, от­крыть двери в учебные заведения вы­ходцам из низших сословий. Одна­ко успешно бороться с «привычками и обычаями» крепостного права, ко­торые укоренились в сознании мил­лионов людей, они не могли, а мно­гие и не хотели, поскольку сами были на них воспитаны.

Это «сильное общественное дви­жение», начавшее борьбу с пережит­ками крепостничества во всех сфе­рах жизни, как его противники, так и сторонники (особенно в Западной Европе) часто именовали нигилиз­мом. Обычно под нигилизмом под­разумевается отрицание устоявших­ся норм поведения, исторических традиций и господствующего миро­воззрения. Так что же и во имя чего отрицали российские нигилисты эпохи Великих реформ?

Главная Следующая