город войск прекратили артиллерий­ский обстрел города.

Четыре дня и четыре бессон­ные ночи провёл Бакунин среди вос­ставших. Когда почти всё «времен­ное правительство», разуверившись в успехе, бежало, Бакунин сумел орга­низовать отступление повстанцев из города. После ухода из Дрездена войско было распущено, а Бакунин арестован жандармами. Во время ареста он обратился с единственной просьбой: дать ему поспать хотя бы несколько часов — до того он был измучен и истощён физически и нравственно. «Я был совершенно равнодушен к тому, что будет, — вспоминал позже Бакунин, — наде­ялся, что меня через несколько дней расстреляют, и боялся только одно­го — быть переданным в руки рус­ского правительства».

ВНОВЬ В РОССИИ. ССЫЛКА В СИБИРЬ

Бакунин был дважды приговорён к смертной казни: б апреля 1850 г. — саксонским судом за восстание в Дрездене, а 15 мая 1851 г. — австрий­ским судом за деятельность, посвящённую освобождению славян. Но в Саксонии в связи с восшествием на престол нового короля руководите­лям восстания была дана «амнистия» в виде пожизненного заключения. Австрийцы же, которым саксонцы выдали Бакунина, решили, что есть для него наказание пострашнее смертной казни: выдача российско­му царскому правительству! И вот Бакунин, закованный в цепи, сидит в запертой карете, а напротив него расположился офицер с заряжен­ным пистолетом. Сопровождающему дан приказ при первой же попытке арестованного бежать всадить ему пулю в лоб. Затем — специальный поезд для одного-единственного пассажира, наконец залитая солнцем польская станция, и австрийский офицер требует у русского офицера возвратить казённые цепи.

Бакунин знал, что после казни декабристов смертную казнь в Рос-

544

Побег Михаила Бакунина. За 12 лет вокруг света.

сии отменили и его ждёт пожизнен­ное заключение. Может быть, имен­но тогда он задумал побег, даже не подозревая, насколько этот побег окажется долгим и протяжённым.

Между тем Распопов, молодой офицер конвоя, получил орден Свя­той Анны 2-й степени за препрово­ждение опасного государственного преступника в Петербург, в Петро­павловскую крепость, в тот самый Алексеевский равелин, из которого никто и никогда не убегал...

Необходимо было прежде все­го добиться, по крайней мере, пе­ремены места заключения, а то и смягчения наказания. Помогла слу­чайность: граф Орлов передал Баку­нину пожелание императора Нико­лая получить его показания не как официальный документ следствия, а как «исповедь духовного сына ду­ховному отцу». Свою «исповедь» Ба­кунин действительно сочинил в стиле раскаяния и подписал: «Каю­щийся грешник Михаил Бакунин». Казалось, смирившийся блудный сын вверяет себя в руки родителя (втайне надеясь хотя бы на малей­шую милость). Сколько историков, читавших уже в XX в. этот документ, упрекали Бакунина в измене своим принципам, в безволии и даже ни­зости — они верили до последнего слова всему, что было написано в «исповеди». Не поверил только один человек — тот, к кому она была об­ращена. Император Николай прочитал объёмистые тетрадки, обна­ружил, что «кающийся» не назвал ничего не известного по докумен­там следствия, и сказал: «Но я не вижу здесь никакого раскаяния!».

Впрочем, Бакунину разрешили свидания с родственниками. В одном из тайно переданных писем он при­знался: «Отныне всё, что остаётся мне в жизни, сводится к одному сло­ву: „свобода"». Мать, сёстры, братья, такие друзья семьи, как Иван Турге­нев и Лев Толстой, хлопотали об об­легчении участи Михаила, однако Николай 1 был непреклонен до са­мой своей смерти в 1855 г.