Среди политических дел во вре­мена Екатерины были такие, пригово­ры по которым, как считали многие со­временники и историки, отличались ничем не оправданной жестокостью.

В 1772 г. в Ревельском каземате умер заключённый Андрей Враль, име­новали его также и Бродягиным. С при­глашённого к нему для исповеди свя­щенника взяли клятву, что он под страхом смертной казни никому не расскажет о содержании своего раз­говора с преступником. Этим узником был Арсений Мацеевич, знаменитый в прошлом архиепископ Ростовский.

Сразу после переворота 1762 г., когда Екатерина ещё не чувствовала себя уверенно на императорском тро­не, она нуждалась в поддержке и со стороны духовенства. Завоевать рас­положение служителей Церкви моло­дой монархине не составило труда. Она отменила указ Петра III, согласно которому Церковь лишалась всех сво­их земель и крестьян. Императрица вновь открыла запечатанные при Пет­ре III домовые церкви, запретила по­становку неугодных Церкви пьес, уси­лила цензуру опять-таки в интересах духовенства. Но уже в начале следую­щего года монастырские земли вновь возвратились в казну. Среди ропота

священнослужителей, которые чувст­вовали себя обманутыми, раздался го­лос, яростно протестующий против ущемления прав Церкви.

9 февраля 1763 г. на богослуже­нии в Ростове архиепископ Арсений Мацеевич в присутствии всего город­ского духовенства при огромном сте­чении народа предал анафеме «похи­тителей церковных имуществе. Он просил небо «отвратить хищников от исполнения их намерений; но если они воспротивятся тому, то чтоб память их погибла с шумом и имя их было истреб­лено в книге живых». Арсений обра­щался с гневными письмами в Синод, заявляя, что любое посягательство на имущество монастырей достойно про­клятия Церкви.

Вскоре в речах Арсения усмотре­ли «оскорбление Ея Императорского Величества», «посягательство на спо­койствие подданных». Его арестовали и препроводили в Москву. На допро­сах присутствовала Екатерина. Неис­товый архиепископ обратился к ней со столь грозной речью, что она была вы­нуждена закрыть уши. Арсения лиши­ли сана и заточили в монастырь. Но и там он не успокоился.

Во время повторного следствия Арсений заявил Екатерине, что ей не стоило бы царствовать, что ей лучше бы ограничиться регентством и т. д. Тогда Арсения расстригли и в глубо­кой тайне увезли в Ревель, где он со­держался как государственный пре­ступник. Его настоящего имени там никто не знал. Между тем Арсений в пору своего архиепископства не пользовался влиянием в церковных кругах и настоящих приверженцев не имел, т. е. опасности для государ­ства не представлял. Однако Екатери­на всегда преследовала тех, кто позво­лял себе усомниться в законности её правления. Лаже при намёке на это.

Известный в последней четверти XVIII в. драматург и поэт Я. Б. Княжнин, например, разгневал императрицу сво­ей трагедией «Вадим Новгородский», написанной в 1789 г. на исторический сюжет. В пьесе якобы имелось несколь­ко мест, которые читатель мог истолко­вать в неблагоприятном для императри­цы смысле. Княжнин так и не дождался постановки этой пьесы: он умер в 1791 г.

Его семья стала бедствовать. И тогда вдо­ва Княжнина обратилась к Е. Р. Даш­ковой, президенту Российской акаде­мии, с просьбой издать последнюю трагедию писателя в пользу его детей. Пьесу напечатали. Однако Екатерина распорядилась изъять её из продажи и библиотек как якобинскую. Впоследст­вии выяснилось, что царица даже не чи­тала трагедию. Фаворит императрицы Платон Зубов, не любивший Княжнина, выступил толкователем пьесы, и этого оказалось достаточно для опалы писате­ля и запрещения его произведения.