171

бы склонить казаков отойти от вос­стания и выдать своего вождя (за сво­боду и деньги такой чего не сделает!). Хлопуша действительно сделал нема­ло. Он пришёл к Пугачёву, рассказал ему обо всём и стал одним из деятель­ных вождей восстания. В конце года на северо-восток Башкирии уехал Салават Юлаев — самый популярный из предводителей воинственного полу­кочевого народа, кумир молодых егетов (джигитов). Он должен был воз­главить восстание у себя па родине, а затем разжечь его пламя в Кунгурском уезде. Сам Пугачёв продолжал стоять под Оренбургом, время от времени предпринимая попытки ворваться в город. Одновременно он захватил крепость Ильинскую и разбил здесь отряд секунд-майора Заева. 30 декаб­ря атаман Михаил Толкачёв ворвался в Яицкий городок, не сумев захватить только крепость. Вскоре на Руси поя­вилась новая «государыня» — Устинья Петровна Кузнецова. Прибывшего в город Пугачёва яицкие казаки сумели женить на своей землячке.

В Оренбурге между тем уже на­чинался голод, не хватало дров. Воспользовавшись отсутствием Пу­гачёва, с которым ушла и часть повстанческого войска, Рейнсдорп решил атаковать Берду. После тща­тельной разведки генерал Валленштерн, бригадир Корф и премьер-майор Наумов 13 января 1774 г. вывели в поле тремя колоннами более 2 тыс. солдат при 27 орудиях. Правительственные командиры име­ли приказ «не выпутать злодейскую толпу из гнезда своего» и поражать её всеми средствами, «особливо» ар­тиллерией. Однако пугачёвцы, кото­рыми командовали Максим Шигаев и Дмитрий Лысов, сами открыли сильный пушечный огонь. Их пе­хота и конница «с великой отваж­ностью с копьями» бросилась на врага. По свидетельству очевидца, «такой на всех (солдат. — Прим. ред.) напал страх, что не думали и спа­стись, и гнали их наподобие овец, кололи да в полон свой злодейский забирали, так что которые бросили ружья, те и живы остались». Орен­бургские войска потеряли убитыми и пленными 281 человека, ранеными — 123. В итоге 13 орудий попол­нили повстанческую артиллерию.

Оренбург спасло наступление правительственных войск. В Петер­бурге наконец осознали опасность для государства восстания Пугачёва. Командующим карательными от­рядами был назначен умный и дея­тельный генерал-аншеф Александр Бибиков, одним из первых разгадав­ший главную опасность Пугачёвщи­ны. «Что всего опаснее? — писал он в донесении Екатерине II. — Злодей (Пугачёв. — Прим. ред.), конечно, не страшен своими силами. Но дух, так сказать, всеобщего в здешнем краю замешательства разнородной и раз­нообразной черни немалого труда стоит успокаивать».

В районы, охваченные восста­нием, двигались свежие воинские части. В январе и феврале под Кун1уром и Красноуфимском потерпели поражение отряды Салавата Юлаева, Канзафора Усаева, Ивана Кузнецова. 14 марта у Красноуфимска и 17 мар­та у деревни Бугалыш подполковник Папав разбил новое войско Салавата. Через неделю подполковник Михельсон, боевой офицер, участник Семилетней, русско-польской и рус­ско-турецкой войн, особенно отли­чившийся в битвах при Ларге и Кагуле, освободил Уфу, разгромив в ожесточённом бою армию Чики. 22 марта под Татищевой и 1 апреля у Сакмарского городка генерал-май­ор Голицын сокрушил и самого Пу­гачёва. Повсюду повстанцы дрались храбро, порой умело и искусно. Но, по мере того как гарнизонные ко­манды заменялись опытными сол­датами, а руководить ими стали зака­лённые в войнах командиры, успех правительства в борьбе с мятежом был уже лишь вопросом времени. Однако народное движение ещё от­нюдь не исчерпало себя. Закончился только первый его этап. Лишившись почти всех своих войск, потеряв многих боевых соратников, с от­рядом всего в 500 человек Пугачёв двинулся на Урал. Он не унывал. «На­роду у меня как песку, — говорил „император Пётр III" своим прибли­жённым, — и я знаю, что чернь меня с радостью примет».