20 июня 1918 г. в Петрограде был застрелен видный боль­шевик Моисей Володарский. Как утверждали позднее, это сделал рабочий Сергеев, член партии эсеров. Ему удалось скрыться, Вскоре после этого В. Ленин писал в Петроград: «Тов. Зиновьев! Мы услыхали, что в Питере рабочие хотели ответить на убийст­во Володарского массовым террором и что вы удержали. Про-

388

тестую решительно! Мы компрометируем себя: грозим массовым террором, а когда до дела, тормозим революционную инициа­тиву масс, вполне правильную. Это не-воз-мож-но! Террористы будут считать нас тряпками. Время архивоенное...».

30 августа произошли два новых покушения. Утром в Петро­граде застрелили председателя городской Чрезвычайной комиссии Моисея Урицкого. Вечером в Москве стреляли в самого Ленина, он был серьёзно ранен. Оба этих покушения совершили эсеры.

Вскоре после этого, 5 сентября, Совнарком объявил о нача­ле «красного террора». «Все лица, прикосновенные к белогвар­дейским организациям», подлежали расстрелу.

В тот же день нарком внутренних дел отдал «Приказ о за­ложниках». «Расхлябанности и миндальничанью должен быть немедленно положен конец, — говорилось в нём. — Все извест­ные местным советам правые эсеры должны быть немедленно арестованы. Из буржуазии и офицерства должны быть взяты зна­чительные количества заложников. При малейшем движении в белогвардейской среде должен применяться безоговорочно мас­совый расстрел».

Волна расстрелов «за кровь Ленина и Урицкого» прокати­лась по всей стране. В Петрограде, по официальным данным, было расстреляно 500 заложников, в Москве — более 100 человек.

Среди казнённых в Москве были и бывшие царские мини­стры: А. Протопопов, И. Щегловитов и др. Английский консул Р. Локкарт из тюремного окна 5 сентября увидел нескольких ста­риков-министров, которых куда-то повели.

«Куда они идут?» — спросил он.

«На тот свет», — отвечал ему чекист Яков Петерс.

До конца 1918 г. в печати появились сообщения о казни бо­лее 50 тысяч человек. И позднее массовые расстрелы сопровож­дали всю гражданскую войну.

Видный чекист М. Лацис писал 1 ноября 1918 г. в журнале «Красный террор»: «Мы не ведём войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии до­казательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против Советской власти. Первый вопрос, который вы должны ему предложить, — какого он происхождения, воспитания, обра­зования или профессии. Эти вопросы и должны определить судь­бу обвиняемого. В этом смысл и сущность красного террора».

Писатель-большевик Владимир Зазубрин так описывал рабо­ту чекистов во время массовых казней: «Больно стукнуло в уши. Чекисты с дымящимися револьверами отбежали назад и сейчас же щёлкнули курками. Нужно было убить наповал... И если недобитый визжал, харкал, плевался кровью, то становилось душно в подвале, хотелось уйти и напиться до потери сознания. Раздевшиеся живые сменяли раздетых мёртвых... Пятёрка за пятёркой. В подвал вели и вели живых, от страха потеющих, от страха плачущих».

Участие в терроре формировало и определённый облик са­мих чекистов. Ф. Дзержинский замечал, что чекистами могут ра­ботать «святые или негодяи».

ника в 1907 г. она была отправлена на вечную каторгу, где провела более де­сяти лет. «В тюрьме мои взгляды офор­мились, — говорила Каплан, — я сдела­лась социалисткой-революционеркой».

На допросе в ВЧК Каплан повторила: «Я сегодня стреляла в Ленина. Я стре­ляла по собственному убеждению. Стреляла в Ленина я потому, что счи­тала его предателем революции и даль­нейшее его существование подрывало веру в социализм».