Следующее наступление властей на церковь началось во вре­мя голода в Поволжье. В одном из своих посланий Тихон так описывал отчаянное положение голодающих: «Падаль для голод­ного населения стала лакомством, но этого лакомства нельзя уже более достать. По дорогам и оврагам, в снегу находят десятки умерших голодных. Матери бросают своих детей на мороз. До­ходит до людоедства. Убыль населения от 12 до 25%».

В августе 1921 г. патриарх Тихон объявил о создании Все­российского церковного комитета помощи голодающим и об­ратился с воззванием «к народам мира и православному челове­ку». «Помогите! Помогите стране, помогавшей всегда другим! По­могите стране, кормившей многих и ныне умирающей от голо­да. На помощь немедля! На широкую, щедрую, нераздельную по­мощь!» — призывал Тихон.

Однако вскоре церковный комитет был запрещён властями. С Тихоном начались переговоры о пожертвовании на нужды го­лодающих церковных ценностей. Позднее, выступая свидетелем на суде, патриарх рассказывал: «Я представил проект своего воз­звания о том, что можно жертвовать. Потом, когда воззвание было напечатано — дней через пять, — вышел декрет о том, чтобы от­бирать всё. Это показалось нам странным: с одной стороны, ве­дётся соглашение с нами, с другой — за спиной выпускают декрет о том, чтобы всё отбирать, и уже ни о каких соглашениях нет речи».

Началось массовое изъятие из церквей всех ценностей (см. ст. «Религия и церковь в годы Советской власти»). На суде патриарх привёл пример, когда священные для верующих оклады, снятые с икон, топтали ногами, чтобы они поместились в ящик.

442

28 февраля 1922 г. патриарх выпустил воззвание с резким осуждением изъятия ценностей, где говорилось: «Мы не можем одобрить изъятия из храмов, хотя бы и через добровольное по­жертвование, священных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается Ею как святотатство: миряне — отлучением от Неё, священнослужители — извержением из сана».

Во многих местах вспыхнули волнения, протесты верующих против изъятия ценностей. 28 марта газета «Известия» опублико­вала «список врагов народа», где на первом месте значился патри­арх Тихон «со всем своим церковным собором». В. Ленин в сек­ретном письме Политбюро 19 марта писал о необходимости су­дов и расстрелов «реакционного духовенства», но тем не менее замечал: «Самого патриарха Тихона, я думаю, целесообразно нам не трогать, хотя он, несомненно, стоит во главе всего этого мяте­жа рабовладельцев».

9 мая патриарх был взят под домашний арест и заключён в Донской монастырь в Москве. Чекистка Мария Вешнева, охраняв­шая Тихона, вспоминала о жизни патриарха в то время: «Патри­арх живёт в тереме на стене. Снизу терем кажется маленьким, а внутри поместительный. В нём четыре комнаты. Три смежные, их занимает патриарх, а четвёртая, изолированная с дверью на лестницу, наша.

У него очень строгий режим. Просыпается в шесть. Выхо­дит на площадку и, обнажённый по пояс, делает гимнастику. Дол­го молится. Всегда по утрам пишет. За час до обеда, тепло оде­тый, выходит на стену. Прогуливается до башни и обратно. К это­му времени двор заполняется народом. Это верующие ожидают его благословения. Патриарх время от времени подходит к краю стены и молча благословляет крестным знамением. Многие опус­каются на колени. Матери поднимают детей. Всё молча, разгова­ривать не положено».

М. Вешнева даёт такой портрет Тихона: «Вид у него предста­вительный. О таких говорят — дородный. Лицо некрасивое, про­стоватое — мужицкое. Очень интересные глаза. Глубоко посажен­ные, умные, серые — говорящие. Я никак не могу увидеть в пат­риархе классового врага. Умом я понимаю, что он враг, и, оче­видно, очень опасный. А общаясь с ним, ничего вражеского не чувствую. Всегда внимателен, ласков, ровен. Я не видела его раз­дражённым или капризным».