1965 г. Григоренко решили отпустить домой. Выйдя на свободу, он написал письмо министру обороны маршалу Р. Малиновско­му. «По слухам, я разжалован в рядовые. Прошу восстановить мои законные права. А если вопреки закону я разжалован, то имейте хотя бы мужество сказать мне это в глаза. Я за свою службу даже ефрейтора не разжаловал заочно». После этого обращения ему несколько повысили пенсию.

58-летний генерал стал подрабатывать слесарем, плотни­ком, штукатуром, сторожем, грузчиком.

В тюрьме он пришёл к такому выводу: «Уходить в подполье — непростительная ошибка. Идти в подполье — это давать возмож­ность властям изображать тебя уголовником, чуть ли не бандитом и душить втайне от народа. Я буду выступать против нарушений законов только гласно и возможно громче. Тот, кто сейчас хочет бороться с произволом, должен уничтожить в себе страх к произ­волу. Должен взять свой крест и идти на Голгофу. Пусть люди ви­дят, и тогда в них проснётся желание принять участие в этом ше­ствии». П. Григоренко стал помогать движению крымских татар, выселенных со своей родины (см. ст. «Переселение народов»). Он познакомил их с другими московскими правозащитниками. Впер­вые о борьбе этого народа услышали на Западе.

За Петром Григоренко теперь постоянно следили. Как-то он подсчитал, сколько филёров по очереди в течение суток следят за его квартирой. Вышло — не менее 23 человек! И каждый по­лучал зарплату...

В мае 1969 г. в Ташкенте намечался суд над десятком акти­вистов движения крымских татар. Они попросили Григоренко быть на суде их общественным защитником. Он согласился. Но 7 мая, как только Пётр Григорьевич приехал в Ташкент, его аре­стовали.

Вновь генерал предстал перед врачами. Однако вопреки ожиданиям ташкентские психиатры признали пациента... здоро­вым. Правда, этим дело не кончилось. Григоренко отправили в Москву, в Институт имени Сербского на повторную экспертизу, Здесь психиатры Даниил Лунц и Георгий Морозов нашли у него паранойю «с наличием идей реформаторства».

В 1971 г. генерал оказался перед очередной «врачебной ко­миссией». «Изменились ли ваши убеждения?» — задали ему обыч­ный вопрос. «Убеждения не перчатки, — отвечал Григоренко, — их легко не меняют». Только в июне 1974 г. он вернулся домой. Всего в спецпсихбольницах он провёл более шести лет.

5 декабря 1976 г. на Пушкинской площади в Москве прохо­дила традиционная демонстрация диссидентов. На неё собра­лось довольно много народа — около ста человек. Как всегда, люди постояли несколько минут в молчании, сняв головные уборы.

Правозащитница Людмила Алексеева вспоминала об этом событии: «Впервые за все годы демонстрация не прошла молча­ливо. П. Григоренко произнёс короткую речь, несколько фраз. Он закончил: „Спасибо всем, кто пришёл сюда почтить память миллионов загубленных людей! Спасибо за сочувствие узникам

626

совести!". В ответ из толпы раздались возгласы: „Вам спасибо!"».

В 1977 г. Петру Григоренко потребовалось сделать сложную операцию. Генерал попросил выпустить его для этого в США, где проживал его сын. Он не доверял советским врачам, дважды при­знавшим его «невменяемым». Неожиданно поездку разрешили.

Он спрашивал у генерала КГБ: «Но вы меня обратно пусти­те?». «Пустим, — отвечал тот, — говорю Вам как генерал генера­лу». В ноябре П. Григоренко с женой Зинаидой уехал в Америку.

А 13 февраля 1978 г. его лишили советского гражданства «за действия, порочащие звание гражданина СССР». Указ об этом подписал Л. Брежнев.

Генерал Пётр Григоренко остался жить в США. Здесь он вы­пустил книгу воспоминаний под названием «В подполье можно встретить только крыс». Он говорил: «Я часто задумываюсь, по­чему мне так тяжело в эмиграции. Я уехал бы на Родину, даже если бы знал, что еду прямо в психиатричку».