Обстановка в Карибском море всё более накалялась. К Кубе двигались два десятка советских кораблей. Американские воен­ные суда получили приказ остановить их, если потребуется — огнём. Правда, до морских сражений дело не дошло. Н. Хрущёв приказал нескольким советским кораблям остановиться на ли­нии блокады. Американцы задержали и проверили только одно советское судно, перевозившее мирный груз.

С 23 октября между Москвой и Вашингтоном начался еже­дневный обмен официальными письмами. В первых посланиях Н. Хрущёв с негодованием называл действия США «чистейшим бандитизмом» и «безумием выродившегося империализма».

Через несколько дней стало ясно, что США полны решимо­сти любой ценой убрать ракеты. 26 октября Хрущёв направил Кеннеди более примирительное послание. Он признавал, что на Кубе имеется мощное советское оружие. В то же время Никита Сергеевич убеждал президента, что СССР не собирается нападать на Америку. «Мы находимся в здравом уме и прекрасно понима­ем, что если мы нападём на вас, то вы ответите нам тем же, — писал он. — Но тогда это обернётся и против нас... Как же мы можем допустить, чтобы произошли те несуразные действия, ко­торые вы нам приписываете? Только сумасшедшие могут так по­ступать или самоубийцы, желающие и сами погибнуть, и весь мир перед тем уничтожить». Никита Хрущёв предлагал Джону Кен­неди дать обязательство не нападать на Кубу. Тогда Советский Союз сможет вывести с острова своё оружие.

Джон Кеннеди ответил, что США готовы принять на себя джентльменское обязательство не вторгаться на Кубу, если СССР заберёт своё наступательное оружие. Таким образом, первые шаги к миру были сделаны.

Но 27 октября наступила «чёрная суббота» Кубинского кри­зиса, когда, как считается, лишь чудом не вспыхнула новая ми­ровая война. В те дни над Кубой с целью устрашения дважды в сутки проносились эскадрильи американских самолётов. И вот 27 октября советские войска на Кубе сбили зенитной ракетой один из самолётов-разведчиков США. Его пилот Андерсон погиб.

Ситуация накалилась до предела. Президент принял реше­ние через двое суток начать бомбардировку советских ракетных баз и военную атаку на остров. Многие американцы покидали крупные города, опасаясь скорого советского ядерного удара.

Однако в воскресенье, 28 октября, советское руководство ре­шило принять американские условия. Московское радио открытым текстом передало послание Н. Хрущёва президенту США. В Кремле уже знали о намеченной бомбардировке Кубы. Поэтому послание составлялось в такой спешке, что последние абзацы ещё не успели отредактировать, а текст уже начали зачитывать в эфир.

В послании Н. Хрущёв заявлял: «Я отношусь с пониманием к Вашей тревоге и тревоге народов США в связи с тем, что оружие, которое Вы называете наступательным, действительно является грозным оружием. И Вы, и мы понимаем, что это за оружие». Раз президент США принял обязательство не нападать на Кубу, нет

656

необходимости оставлять там это оружие. «Что­бы успокоить народ Америки, — говорилось в послании, — Советское правительство отдало распоряжение о демонтаже вооружения, кото­рое Вы называете наступательным, упаковке его и возвращении в Советский Союз».

Решение убрать с Кубы ракеты было при­нято без согласования с кубинским руковод­ством. Возможно, так поступили намеренно, поскольку Фидель Кастро категорически возра­жал против удаления ракет.

Советский посол на Кубе А. Алексеев вспо­минал: «И вот в воскресенье 28 октября, около

7 часов утра, мне в посольство позвонил прези­дент республики Освальдо Дортикос и сказал, что радио сообщает о принятом в СССР реше­нии вывести ракеты с Кубы. Помню, я ответил ему, что американское радио способно запустить любую „утку" и что из Москвы у меня нет никаких сведений на этот счёт. Но когда Дортикос сказал, что речь идёт о передаче Московско­го радио, я почувствовал себя самым несчаст­ным человеком на земле, представив к тому же и реакцию Фиделя. Да, Дортикос подтвердил, что Фидель был страшно разгневан этим сооб­щением и уехал совещаться с кубинскими воен­ными начальниками...».