Посоветовавшись, Распутина решили застрелить. После вы­стрела заговорщики сбежали вниз и, по описанию Пуришкевича, увидели такую картину: «Перед диваном, на шкуре белого мед­ведя лежал умирающий Григорий Распутин, а над ним, держа ре­вольвер в правой руке, стоял Юсупов, с чувством непередаваемой гадливости вглядываясь в лицо им убитого „старца"».

Они вышли из комнаты, оставив Ф. Юсупова наедине с его жертвой. Тот на всякий случай прощупал пульс — и не нашёл его, послушал сердце — и не услышал ударов. «Но вдруг, — рассказы­вал он, — можете себе представить мой ужас, Распутин медленно открывает во всю ширь один свой сатанинский глаз, вслед за ним другой, впивается в меня взглядом непередаваемого напряжения и ненависти и со словами „Феликс! Феликс! Феликс!" вскакивает сразу, с целью меня схватить. Я отскочил с поспешностью, с ка­кой только мог».

Пуришкевич услышал «дикий, нечеловеческий крик» Юсу­пова: «Пуришкевич, стреляйте, стреляйте! Он жив! Он убегает!». «То, что я увидел внизу, — вспоминал Пуришкевич, — могло бы показаться сном, если бы не было ужасною для нас действитель­ностью. Григорий Распутин, которого я полчаса тому назад со­зерцал при последнем издыхании, быстро бежал по рыхлому снегу».

«Феликс, Феликс, всё скажу царице!» — кричал он.

«Я бросился за ним вдогонку, — продолжал Пуришкевич, — и выстрелил. Промах. Распутин поддал ходу; я выстрелил вторич­но на бегу — и... опять промахнулся. Мгновения шли... Распутин подбегал уже к воротам, тогда я остановился, изо всех сил уку­сил себя за кисть левой руки, чтобы заставить себя сосредото­читься, и выстрелом попал ему в спину. Он остановился, тогда я, уже тщательно прицелившись, дал четвёртый выстрел, попавший ему, как кажется, в голову, ибо он снопом упал ничком в снег и задёргал головой. Я подбежал к нему и изо всей силы ударил его ногою в висок».

Убийцы опустили связанное тело Распутина в прорубь на льду Малой Невки у Крестовского острова. Под лёд его бросили ещё живым. Когда тело нашли, обнаружили, что лёгкие были пол­ны воды: Распутин пытался дышать и захлебнулся. Правую руку он высвободил из верёвок, пальцы на ней были сложены для кре­стного знамения.

«ЗАВЕЩАНИЕ» РАСПУТИНА

Незадолго до смерти Григорий Распу­тин написал своё «завещание» — пись­мо Николаю II. (По другим данным, впрочем, это письмо сочинили друзья Г. Распутина уже после его смерти). В нём говорилось: «Я предчувствую, что ещё до первого января я уйду из жиз­ни. Если меня убьют нанятые убийцы, русские крестьяне, мои братья, то тебе, русский царь, некого опасаться. Оста­вайся на своём троне и царствуй. Не беспокойся о своих детях. Они ещё сотни лет будут править Россией. Если меня убьют бояре и дворяне... братья восстанут против братьев и будут уби­вать друг друга, и в течение 25 лет не будет в стране дворянства.

Русской земли царь, когда ты услы­шишь звон колоколов, сообщающий тебе о смерти Григория, то знай: если убийство совершили твои родственни­ки, то ни один из твоей семьи, то есть детей и родных, не проживёт дольше двух лет. Их убьёт русский народ». Завершалось послание так: «Молись, молись. Будь сильным. Заботься о тво­ём избранном роде».

Рассказывали, что на Николая это пред­сказание произвело сильное впечат­ление, и определило многие его даль­нейшие поступки. Он повторял после смерти Г. Распутина: «Мне стыдно пе­ред Россией, что руки моих родствен­ников обагрены кровью мужика». Уже после революции из тобольской ссыл­ки царица писала А. Вырубовой, что за убийство Г. Распутина, как и за другие грехи, «страдает Россия, все должны страдать за то, что сделали, но никто не понимает».