Азеф выдал полиции ещё несколько боевых групп, помог расстроить покушение на Николая И. После чего заявил Гераси­мову: «Устал и хочу отдохнуть. Хочу спокойно пожить своей ча­стной жизнью». Тот разрешил ему отправиться «на пенсию», по­сле чего Азеф увлечённо занялся подготовкой нового покуше­ния на царя. На этот раз он уже не собирался выдавать свои пла­ны полиции.

Но тут события приняли совершенно новый оборот. В авгу­сте 1908 г. историк-эмигрант Владимир Бурцев направил руко­водителям эсеров письмо, обвиняя Азефа в предательстве. В. Бур­цев ещё в 1906 г. узнал, что в руководстве эсеров действует со­трудник полиции «Раскин». Постепенно он пришёл к выводу, что «Раскин» — это Азеф. В сентябре 1908 г. В. Бурцев встретился с бывшим директором Департамента полиции Алексеем Лопухи­ным, который находился за границей. В. Бурцев рассказал об ус­пешных террористических актах, которыми руководил Е. Азеф. Возмущённый Лопухин подтвердил, что Азеф — тайный сотруд­ник полиции.

После этого разговора В. Бурцев потребовал от эсеров на­значить третейский суд над собой. В противном случае он при­грозил опубликовать своё обвинение против Азефа. Эсеры согла­сились и назначили судьями старых революционеров Германа Лопатина, Веру Фигнер и Петра Кропоткина. Трудно было пред­ставить более авторитетный состав суда.

Бурцев изложил судьям все свои подозрения. Затем перешёл к свиданию с Лопухиным. Он вспоминал: «Я видел, что мои слушате­ли были поражены рассказом и ждали всего чего угодно, но только не этого. Меня не прерывали. Я чувствовал, как глубоко все взволно­ваны и как все боятся своим волнением нарушить тишину».

122

Один из защитников Азефа, Б. Савинков, заявил на суде: «Я обращаюсь к Вам, Владимир Львович, как к историку русского освободительного движения и прошу Вас после всего, что Вам мы рассказали здесь о деятельности Азефа, сказать нам, есть ли в истории русского освободительного движения, где были Гершуни, Желябовы, Сазоновы, более блестящее имя, чем имя Азефа?».

«Нет! — отвечал Бурцев. — Я не знаю в русском революци­онном движении ни одного более блестящего имени, как Азефа. Но только... под одним условием, если он — честный революцио­нер. Но я убеждён, что он — провокатор, агент полиции и вели­чайший негодяй!»

11 ноября 1908 г. Е. Азеф неожиданно явился на секретную квартиру А. Герасимова в Петербурге. «Он пришёл не предупре­див, прямо с поезда, — вспоминал Герасимов. — Таким я его ещё никогда не видел. Осунувшийся, бледный, со следами бессонных ночей на лице, он был похож на затравленного зверя. Азеф был совсем подавлен и разбит. Сидя в кресле, этот большой, толстый мужчина вдруг расплакался: „Всё кончено, — всхлипывая причи­тал он. — Мне уже нельзя помочь. Всю жизнь я прожил в вечной опасности, под постоянной угрозой... И вот теперь, когда я сам решил покончить со всей этой проклятой игрой, — теперь меня убьют"».

Азеф сказал, что его выдаёт революционерам Лопухин. Ге­расимов посоветовал ему пойти к Лопухину и уладить дело. Пос­ле встречи Азеф «пришёл бледный, в ещё большем отчаянии, чем прежде». «Мы совершили очень серьёзный промах, я не должен был туда идти. Лопухин несомненно находится в связи с рево­люционерами, и он передаст им о моём сегодняшнем посеще­нии. Сейчас я окончательно пропал».

Тогда Герасимов отправился к Лопухину сам. Узнав, в чём дело, тот холодно заявил: «Ах, вы хлопочете по поводу этого не­годяя... Вся жизнь этого человека — сплошные ложь и предатель­ство. Революционеров Азеф предавал нам, а нас — революцио­нерам. Пора уже положить конец этой преступной двойной игре». О приходе к нему Азефа Лопухин сообщил революционе­рам. Это стало решающей уликой против Азефа. В декабре Са­винков с горечью заявил Бурцеву: «Вы правы во всём! Азеф — агент полиции».