Если бы охранное отделение взорвали, от полицейской дея­тельности Азефа действительно «не осталось бы и следов». Тогда он со спокойной душой мог бы полностью перейти на сторону рево­люции. Но среди эсеровских вождей его план поддержки не нашёл.

ей сладенькой улыбочкой Рачковский разлетелся к „Филипповскому", протя­гивая ему, как при встрече со старым другом, обе руки. ,А, мой дорогой Ев­гений Филиппович, давненько мы с вами не видались. Как вы поживаете?"

Но „Филипповский" после двух дней скудного арестантского питания обна­руживал мало склонности к дружеским излияниям. Он был чрезвычайно озлоб­лен и не скрывал этого. Только в са­мой смягчённой форме можно было бы передать ту площадную ругань, с ко­торой он обрушился на Рачковского. В своей жизни я редко слышал такую от­борную брань. „Вы покинули меня на произвол судьбы, без инструкций, без денег, не отвечали на мои письма. Что­бы заработать деньги, я вынужден был связаться с террористами", — кричал на него Филипповский. Смущённый, Рачковский чуть защищался, бросая только слова: „Но, мой дорогой Евге­ний Филиппович, не волнуйтесь так, успокойтесь!"».

После этого бурного свидания работа Азефа в полиции возобновилась. «Азеф оказался моим лучшим сотруд­ником в течение ряда лет, — писал позднее А. Герасимов. — Мы в конце концов сошлись на плане, по которо­му арестов производиться не должно, но в то же время совместными дейст­виями моими и Азефа все попытки ре­волюционеров должны неизбежно за­канчиваться неудачей». Члены Боевой организации эсеров, по словам Гера­симова, оказались у него «под стеклян­ным колпаком».

121

Е. Азеф. Снимок сделан после 1910 г.

РАЗГОВОР БУРЦЕВА И ЛОПУХИНА

Решающее подтверждение своих по­дозрений против Е. Азефа В. Бурцев сумел получить в сентябре 1908 г. Че­рез Германию проезжал Алексей Лопу­хин, бывший директор Департамента полиции и начальник Азефа. Бурцев сел в тот же поезд и, когда состав тро­нулся, зашёл в его купе. Сначала раз­говор шёл на обычные темы: о литера­туре, политике... Затем Бурцев сказал, что «страшные провалы, бывшие в эсе­ровской партии, объясняются тем, что во главе её Боевой организации стоит агент-провокатор».

A. Лопухин промолчал. После этого

B.Бурцев, по его воспоминаниям, ска­зал: «Позвольте мне, Алексей Алексан­дрович, рассказать вам всё, что я знаю об этом агенте-провокаторе. Я долго и упорно работал над его разоблаче­нием. Он окончательно разоблачён мною! Мне остаётся только сломить упорство его товарищей, но это дело короткого времени».

В апреле 1906 г. в судьбе Е. Азефа произошёл новый не­ожиданный перелом: его арестовали. Спустя несколько дней Азе­фа освободили, но работу на полицию ему пришлось возобно­вить. Правда, вначале Азеф попробовал продолжать «двойную игру» и в мае 1906 г. устроил в Москве покушение на генерал-губернатора Фёдора Дубасова. Взрывом того выбросило из ко­ляски, слегка ранило, но он остался жив. После этого вновь со­стоялась встреча Е. Азефа с его полицейскими начальниками — П. Рачковским и А. Герасимовым. Рачковский воскликнул, указы­вая на Азефа: «Это его дело в Москве!». Азеф спокойно отвечал: «Если моё, то арестуйте меня!». Но на его арест начальство не ре­шилось.

Теперь Азефу пришлось более добросовестно трудиться на полицию. Работа Боевой организации пошла вхолостую. Боеви­ки мучительно долго выслеживали намеченную жертву. Когда же им это наконец удавалось, их «вспугивали». «Для этой цели, — писал А. Герасимов, — у нас имелись особые специалисты, на­стоящие михрютки: ходит за кем-нибудь, прямо, можно сказать, носом в зад ему упирается. Уважающий себя филёр на такую ра­боту никогда не пойдёт, да и нельзя его послать: и испортится, и себя кому не надо покажет».