Под руководством Е. Азефа осенью 1903 г. Боевая организа­ция эсеров приступила к подготовке убийства Плеве. На этот раз Азеф решил не выдавать властям замыслы террористов. В то же время он заранее подготовил себе оправдание перед полицией: туманно сообщил, что Егор Сазонов (один из его боевиков) «за­тевает что-то важное».

После нескольких тяжёлых неудач и гибели одного из членов организации боевики едва не бросили дело. Азеф удержал их. «Плеве будет убит», — убеждённо повторял он. Как писал Бо­рис Савинков, «настойчивость Азефа, его спокойствие и уверен­ность подняли дух организации. Азеф возродил организацию...». На последнем свидании с боевиками перед покушением Азеф «казался спокойным, внимательным, преувеличенно ласковым». Как вспоминала одна из них, П. Ивановская, при расставании он их всех расцеловал. Много лет спустя Азеф говорил: «Когда я то­гда целовал Сазонова, это не был поцелуй Иуды».

15 июля 1904 г. Е. Сазонов швырнул бомбу в карету В. Пле­ве — министра убило на месте. Это произвело потрясающее впе­чатление на всю Россию. Историк Ю. Николаевский писал: «Ав-

120

торитет Азефа поднялся на небывалую высоту. Он сразу стал на­стоящим „героем" партии. Е. К. Брешковская — старая револю­ционерка, уже отбывшая две каторги в Сибири, — приветствова­ла его по старорусскому обычаю: низким поклоном, до самой земли».

Сохранилось воспоминание П. Ивановской, как Азеф в Вар­шаве встретил весть об убийстве Плеве: «Азеф рванул дрожащи­ми руками телеграмму: „Замордовано Плевего" (убийство Плеве), — громко читал он, и вдруг осунулся, опустив руки вдоль тела. „У меня отнялась поясница", — объяснил он». До сих пор Е. Азеф мог опасаться разоблачения только с одной стороны. Теперь вся его жизнь превращалась в смертельно опасную игру на два фрон­та. «Долгие годы, — писал позже В. Чернов, — с необыкновенной выдержкой он балансировал на туго натянутом канате над зияю­щей внизу пропастью».

17 февраля 1905 г. Боевая организация совершила ещё одно громкое покушение. В Москве взрывом бомбы убило великого князя Сергея Александровича. Разумеется, Азеф прекрасно знал о подготовке этого акта.

Конечно, всё это время полиция не прекращала требовать от него новых сведений. И он их давал, наводя её на своих «со­перников». Выдавал отряды боевиков, не связанные с Боевой ор­ганизацией. Выдавал своих политических противников в партии. А участников собственной Боевой организации тщательно обе­регал от ареста.

В сентябре 1905 г. Азефу пришлось пережить неожиданное потрясение. Важный полицейский чиновник Владимир Меньши­ков решил назвать эсерам двух сотрудников полиции в их рядах. Одним из них был «инженер Азиев, еврей». По случайному сов­падению Азеф оказался дома у эсера Е. Ростковского, когда тому пришло это письмо. Ростковский не знал, кто такой «Азиев», и спросил Азефа. Тот побледнел, но хладнокровно отвечал: «Инже­нер Азиев — это я. Моя фамилия Азеф».

Эсеры, конечно, не поверили обвинениям против главы их Боевой организации. Он оставался «выше всяких подозрений». С этого момента Азеф прервал своё сотрудничество с полицией. У него имелось веское оправдание — по вине начальства он чуть было не провалился.

Возможно, он хотел и окончательно порвать с полицией. В октябре 1905 г., после провозглашения гражданских свобод, Азеф заявил Чернову: «С террором покончено. Но одно дело, может быть, ещё осталось сделать — единственное дело, которое име­ло бы смысл. Это — взорвать всё Охранное отделение. Под ви­дом кареты с арестованными ввезти во внутренний двор охран­ки несколько пудов динамита. Так, чтобы и следов от деятельно­сти всего этого мерзкого учреждения не осталось...».