119

АРЕСТ АЗЕФА

Единственный арест за всё время дея­тельности Е. Азефа в Боевой органи­зации произошёл так. В апреле 1906 г. полиция выследила группу из трёх че­ловек, готовивших покушение на ми­нистра внутренних дел Петра Дурно­во. Четвёртый человек (это был Азеф) встречался со всеми тремя и явно ру­ководил ими. Начальнику Петербург­ского охранного отделения А. Гераси­мову бросилось в глаза, что филёр Е. Медников в докладах называет это­го четвёртого «нашим Филипповским».

А. Герасимов вспоминал: «Этот Филипповский, по словам Медникова, один из самых важных и ценных секретных сотрудников. Поразительное известие! Мне не приходилось никогда слышать об агенте с таким именем. И я решил взять быка за рога... Примерно 15 ап­реля мои филёры подстерегли Филипповского на одной из безлюдных улиц, схватили его под руки и честью попро­сили следовать за ними.

В Охранном отделении разыгралась короткая, но оживлённая сцена. Аре­стованный предъявил паспорт и доку­менты. „Я — инженер Черкас, Меня знают в Петербургском обществе. За что я арестован?" Он кричал, грозил прессой, ссылался на именитых друзей. Я дал ему выговориться, а затем корот­ко сказал: „Всё это пустяки. Я знаю, вы раньше работали в качестве нашего секретного сотрудника. Не хотите ли поговорить откровенно?".

„Филипповский-Черкас" был чрезвы­чайно поражён. „О чём вы говорите? Как это пришло вам в голову?" — „Это безразлично, — ответил я. — Скажите: „да" или „нет"?" Он сказал: „нет", но это „нет" звучало весьма неуверенно».

Герасимов предложил Азефу «поду­мать» и велел посадить его в одиноч­ку. Через два дня Азеф попросил о встрече и сказал: «Я сдаюсь. Да, я был агентом полиции и всё готов расска­зать откровенно. Но хочу, чтобы при этом разговоре присутствовал мой прежний начальник, Пётр Иванович Рачковский». Герасимов позвонил Рачковскому и пригласил его. Он вспоми­нал об этой встрече: «С обычной сво-

можно бороться только террором. «Главное — террор!» — вос­клицал он не раз.

В 1899 г., получив диплом инженера, Е. Азеф приехал в Рос­сию. Здесь он вместе с Г. Гершуни стал создателем новой пар­тии — социалистов-революционеров (эсеров). Основным мето­дом борьбы эсеры признавали именно террор. Азеф выделялся среди своих товарищей весьма редкими в этом кругу деловыми качествами. Его часто называли «золотые руки». «За что он ни брался, — вспоминал Виктор Чернов, — дело у него кипело. Го­ворил он мало — особенно при большой публике. То немногое, что он говорил, всегда как будто нехотя, было взвешено и проду­мано до конца». Вполне понятно, почему при этих качествах в 1903 г. именно Е. Азеф возглавил Боевую организацию эсеров.

Такую биографию Е. Азефа знали тогда его товарищи. Од­нако, оказывается, существовала и вторая биография, о которой они не имели понятия. Началась она ещё в 1893 г. Пытаясь все­ми средствами выбиться из нищеты, Е. Азеф направил письмо в русскую полицию. За небольшую плату он предложил ей свои услуги. В течение нескольких лет он добросовестно сообщал по­лиции о студенческих революционных кружках. Помог рас­крыть крупную нелегальную типографию, арестовать ряд под­польных групп.

Возможно, переломный момент в судьбе Е. Азефа наступил в апреле 1903 г., когда в Кишинёве произошёл еврейский погром. Он сопровождался массовыми убийствами, в том числе женщин и детей. Полиция никак этому не препятствовала, а главным вдох­новителем погрома считался министр внутренних дел Вячеслав Плеве. Азефа происшедшее потрясло и возмутило. Он не скры­вал этого даже в разговоре со своим полицейским начальником Сергеем Зубатовым. По воспоминаниям последнего, Азеф «тряс­ся от ярости и с ненавистью говорил о Плеве».