В апреле 1898 г. Сергей Васильевич открыто изложил эти мысли в докладной записке московским властям. Он подчёрки­вал, что «сил одной интеллигенции для борьбы с правительст­вом недостаточно даже в том случае, если они вооружаются взрывчатыми веществами». Интеллигенция может стать грозной силой, только если за ней пойдут другие сословия. «Пока рево-

ЧЕРНОВ НА ДОПРОСЕ У ЗУБАТОВА

На допросах, вместо того чтобы грубо «давить» на подследственных, С. Зуба­тов предпочитал затрагивать чувстви­тельные стороны их натуры, обращать­ся к их лучшим побуждениям. Револю­ционеру Виктору Чернову, отказавше­муся давать показания, он, например, говорил:

«Я Вас хорошо понимаю. Скажу боль­ше: я одобряю, я всецело одобряю та­кой образ действий. Я сам был молод; я сам был в Вашем положении. Вы спро­сите: почему же я теперь сижу здесь, на этом кресле? Да потому, что я кое-что пережил... Кое-что увидел, пере­чувствовал, передумал... и кое-чему научился. Вы, революционеры, нетер­пимы, как верующие. Вы не можете представить себе человека, ходивше­го вашими путями, знающего все ваши доводы — и избравшего новый, совер­шенно противоположный прежнему путь. Все наши лучшие историки при­знают, что для своего времени само­державный строй был прогрессивен. Почему же вы не хотите понять, что можно совершенно искренне и глубо­ко убеждённо считать это „своё вре­мя" ещё не истекшим?».

С. Зубатов продолжал мягко убеждать В. Чернова: «Проповедь террора — вот что является худшим врагом всех про­грессивных начинаний. Именно друзья народа в революционной среде долж­ны всеми силами бороться против тер­рора. Революционеры, которые из-за террористических выходок теряют все возможности работы в массах, имеют право противодействовать террору всеми — понимаете ли, всеми! —сред­ствами...». Примерно так же Сергей Васильевич работал и с другими подследственными, обращаясь прежде все­го к их «высоким чувствам».

129

СЕРГЕЙ ЗУБАТОВ — НАЧАЛЬНИК МОСКОВСКОГО ОХРАННОГО ОТДЕЛЕНИЯ

Жандармы «старой школы», чтобы най­ти одного подозреваемого, часто аре­стовывали десятки случайных людей. С. Зубатов избегал таких повальных арестов. Ведь случайный арест мог под­толкнуть человека на путь революци­онной борьбы. Сергей Васильевич предпочитал «освещать революцион­ные организации изнутри» с помощью тайных агентов, а аресты производить на основании полученных данных — точно и безошибочно. Поэтому он уде­лял большое внимание работе с секрет­ными сотрудниками. «Для меня сноше­ния с агентурой, — писал С. Зубатов позднее, — самое радостное и милое воспоминание. Больное и трудное это дело, но как же при этом оно и неж­но». Он так наставлял своих подчинён­ных: «Вы, господа, должны смотреть на сотрудника как на любимую женщину, с которой вы находитесь в нелегальной связи. Берегите её как зеницу ока. Один неосторожный ваш шаг — и вы её опозорите...».

Допросы арестованных С. Зубатов, не в пример многим своим коллегам, про­водил очень тонко, прямо виртуозно. Он любил подробно и доверительно излагать подследственным свои поли­тические воззрения. Его собеседники невольно втягивались в спор и раскры­вали свои взгляды, которые, возмож­но, предпочли бы сохранить в тайне. «Его допросы, — вспоминал социал-де­мократ С. Мицкевич, — носили свое­образный характер: Зубатов вёл бесе­ды на самые разнообразные темы в непринуждённом тоне и увлекал ис­кренней беседой... Многим арестован­ным казалось, что это просто столкно­вение двух мировоззрений, и они, из­лагая свою точку зрения, тем самым выдавали часто всё, что касалось их личной революционной деятельности. Он давал арестованным читать книги, особенно рекомендовал книги Бернштейна, горячим поклонником которо­го являлся».