Незадолго до покушения Столыпин предчувствовал свою скорую смерть и её последствия: «После моей смерти одну ногу вытащат из болота — другая завязнет». Действительно, начатая им земельная реформа закончилась неудачей — мощный «класс мелких собственников» в России так и не был создан.

В оценке незаурядности этой фигуры позднее сходились как поклонники, так и противники Столыпина. Он далеко пре­восходил по масштабам своей деятельности других политиков России той эпохи. В отличие от них Пётр Столыпин пытался по-своему направлять развитие общества, а не шёл вслед за ним; однако он потерпел в этом поражение.

ДМИТРИЙ БОГРОВ

Убийцей Петра Столыпина стал 24-лет­ний анархист Дмитрий Богров. Отно­сительно личности Богрова долгие де­сятилетия после его казни шли непре­кращающиеся споры. С 1907 г. он слу­жил в Киевском охранном отделении секретным сотрудником и выдавал ох­ранке своих товарищей-анархистов. Однако, совершая покушение в теат­ре, на виду у множества людей, терро­рист шёл на неизбежную смерть. Как объяснить такой поступок сотрудника охранки?

В своих письмах, написанных накану­не покушения на Столыпина, Богров так объяснял свои намерения: «Нет никакого интереса к жизни. Ничего, кроме бесконечного ряда котлет, ко­торые мне предстоит скушать в жиз­ни. Хочется выкинуть что-нибудь экст­равагантное...».

Одни историки считают, что Богров ввёл в заблуждение сотрудников ох­ранного отделения, чтобы проникнуть в театр и выстрелить в Столыпина. По мнению других, охранка и Павел Кур-лов, зная о желании царского окруже­ния избавиться от Столыпина, исполь­зовали Богрова как пешку в своей игре. Известны слова родственника Столы­пина А. Нейдгарда о том, что премьер-министра убила «охранная пуля».

9 сентября Дмитрий Богров предстал перед Киевским окружным военным судом. Заседание проходило при на­глухо закрытых дверях. На рассвете 12 сентября Богров был повешен. По­спешность и закрытость следствия и суда над Богровым уже тогда не мог­ли не вызвать недоумения в общест­ве. Советский историк Арон Аврех за­мечал по этому поводу: «Молниенос­ность расправы характерна, как пока­зывает исторический опыт, всегда в одном и том же случае: когда нужно скрыть какую-то правду, очень неже­лательную каким-нибудь весьма влия­тельным лицам».

СТОЛЫПИНСКАЯ ЗЕМЕЛЬНАЯ РЕФОРМА

В I ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЕ

I Государственная дума собралась в апреле 1906 г., когда почти по всей России пылали усадьбы, не утихали крестьянские волне­ния. Как отмечал премьер-министр Сергей Витте, «самая серьёз­ная часть русской революции 1905 г., конечно, заключалась не в фабричных забастовках, а в крестьянском лозунге: „Дайте нам землю, она должна быть нашей, ибо мы её работники"». В столк­новение пришли две мощные силы — землевладельцы и земле­пашцы, дворянство и крестьянство. Теперь Дума должна была по­пытаться разрешить земельный вопрос — самый жгучий вопрос первой русской революции.

Если в деревнях проявлениями борьбы были поджоги уса­деб и массовые порки крестьян, то в Думе кипели словесные сра­жения. Депутаты-крестьяне горячо требовали передачи земли в руки земледельцев. Им столь же страстно возражали предста­вители дворянства, отстаивавшие неприкосновенность собст­венности.

Депутат от кадетской партии князь Владимир Оболенский рассказывал: «В центре внимания первой Думы стояла земельная проблема. Среди массы скучных и однообразных крестьянских речей была произнесена одна, произведшая на нас потрясающее впечатление. Это была речь тамбовского крестьянина Лосева. Он рассказал историю Самсона, ослеплённого филистимлянами и прикованного к колонне храма. Русский народ — это слепой Сам­сон. Он чувствует свою силу, но, прикованный, не может себе помочь... И вот настал последний срок развязать руки могучему Самсону. А то повторится библейская история, когда он сказал: „Умри, душа моя, вместе с филистимлянами", — и потряс колон­ну, к которой был прикован. И храм рухнул, погребя под своими развалинами и филистимлян, и Самсона... Впечатление от этой речи было так сильно и так неожиданно, что с минуту мы все сидели как зачарованные и никто не аплодировал».