На страницах издания «Великая вой­на» после начала войны с Турцией было приведено характерное мнение гене­рал-майора А. Шеманского: «Всем по­нятно, что Россия не может обойтись без выхода в море. Нападение Турции облегчило разрешение этого вопроса. Приобретением подобного выхода наша родина завершает своё внешнее развитие, не нуждаясь в дальнейших приобретениях. Мы даже обрадова­лись, что заодно разрешим и восточ-

дашние тринадцатилетние дети окажутся участниками войны, что через четыре года она будет в полном разгаре...»

20 июля в Петербурге огромные толпы народа приветство­вали Николая II. В этот день император поклялся на Евангелии и святой иконе, что не подпишет мира, пока хоть один враг ос­танется на русской земле. Принеся эту торжественную клятву, царь появился перед народом на балконе Зимнего дворца. Двор­цовую площадь заполнили тысячи людей — представители всех слоёв общества. В едином порыве встав на колени перед импе­ратором, они с глубоким чувством пели гимн «Боже, царя хра­ни». «Наверное, за все двадцать лет своего царствования, — пи­сал великий князь Александр Михайлович, — он не слыхал столь­ко искренних криков „ура", как в эти дни. Наступившее наконец „единение Царя с народом" очень радовало его. Он говорил об этом искренно и просто. В разговоре со мною у него вырвалось признание, что он мог избежать войны, если бы решился изме­нить Франции и Сербии, но что этого он не хотел...»

Такие же настроения царили и в Государственной думе. Де­путаты единогласно приняли решение о кредитах на военные нужды. От голосования по этому вопросу воздержались только социалисты.

Народные чувства в те дни приобрели явную антинемецкую направленность. Демонстранты разгромили германское посольст­во. Горели подожжённые толпой здания немецких фирм... Живу­щим в России немцам с первых же дней войны пришлось испы­тать немало оскорблений и иных проявлений враждебности. В Мо­скве толпа забросала камнями карету великой княгини Елизаветы Фёдоровны, сестры императрицы. К царице и её сестре, бывшим германским принцессам, относились враждебно, как к немкам. (В 1918 г., как известно, они были казнены большевиками.)

Царь Николай II благословляет русских солдат перед их отправкой на фронт.

1914 г.

144

Отразились эти настроения и в решениях властей. Так, 18 августа 1914 г. переименовали столицу государства. Санкт-Петербург утратил своё «немецкое» название и стал Петроградом.

СРАЖЕНИЯ В ВОСТОЧНОЙ ПРУССИИ

После начала войны германские войска всей своей мощью обрушились на французскую ар­мию. Правительство Франции опасалось, что её вооружённые силы не выдержат этого напора. 5 августа 1914 г. французский посол в России Морис Палеолог говорил Николаю II: «Я умоляю Ваше Величество приказать Вашим войскам не­медленное наступление. Иначе французская ар­мия рискует быть раздавленной».

Выполняя эти просьбы, Россия поспешно бросила две ар­мии в наступление с целью захватить Восточную Пруссию. Ими командовали генералы Павел Ренненкампф и Александр Самсо­нов, прославившиеся на русско-японской войне.

Началось наступление успешно. 7 августа армия Ренненкампфа одержала блестящую победу в крупном сражении под Гумбиненом (ныне город Гусев в Калининградской области). Немцам не помогло их превосходство в артиллерии; они отсту­пили, потеряв свыше 10 тысяч человек.

В русских военных кругах говорили, что Ренненкампф мар­ширует прямо на Берлин и через два-три месяца войдёт в сто­лицу Германии. Однако победоносный марш оказался недолгим и внезапно сменился тяжелейшими поражениями. Две русские армии наступали в разных направлениях, и армия А. Самсонова неожиданно попала в расставленную немцами ловушку. Немцы нанесли по ней мощный удар, собрав почти все имевшиеся здесь войска. Оказавшись в окружении, армия Самсонова была раз­громлена. В болотах Восточной Пруссии погибли отборные гвардейские полки, считавшиеся лучшими частями русской ар­мии и надёжной опорой престола. Генерал Самсонов в самый тяжёлый момент отправился на наиболее опасный участок сра­жений. Здесь, в глухом лесу, он потерял связь с остальными час­тями своей армии. Чтобы избежать плена, который генерал счи­тал позором, он покончил жизнь самоубийством, застрелившись из револьвера в ночь на 17 августа.