Вместе они подготовили самые значительные теракты эсе­ров — убийство министра внутренних дел Вячеслава Плеве, убий­ство великого князя Сергея Александровича. В эти годы в Бое­вой организации постепенно сложился особый дух тесного то-

БОРИС САВИНКОВ В 1905 ГОДУ

После октябрьского манифеста 1905 г., провозгласившего гражданские свобо­ды, эсеры временно прекратили тер­рор и распустили Боевую организа­цию. Б. Савинков категорически воз­ражал против этой меры, считая её «не­поправимой ошибкой». Он полагал, что правительство надо, наоборот, «до­бивать беспощадными террористиче­скими ударами». «В решительную ми­нуту, — с горечью замечал он, — пар­тия оказалась не террористической и недостаточно революционной».

Эсер Виктор Чернов вспоминал о Б. Са­винкове: «Весь приподнятый, он ори­ентировался на самопожертвование, гибель, красивую смерть... Основная проблема для него была — суметь уме­реть. А тут вдруг лавиной обрушилась новая проблема — суметь жить. И весь старый склад чувств и мыслей в нём возмущался».

По словам Чернова, Савинков «сарка­стически спрашивал»: «Что же мне те­перь остаётся делать? То, что надо де­лать, мне будет запрещено. Хорошо. Одного мне, вероятно, никто запретить не может: подойти на улице к какому-нибудь бравому жандарму или филёру Тутушкину и выпустить в него послед­нюю в своей жизни пулю. Это ведь не смешает карты нашей политической игры, пройдёт незаметно, а для меня по крайней мере не будет изменой все­му моему прошлому. Итак, до моего свидания в Петербурге с каким-ни­будь... Тутушкиным».

Однако под влиянием дальнейших со­бытий эсеры вскоре приняли решение возобновить террор.

205

Б. Савинков.

АРЕСТ И ПОБЕГ

В 1906 г. Б. Савинкову довелось пере­жить одно из самых опасных приключе­ний за свою жизнь. Случилось это, ко­гда он в очередной раз нелегально при­езжал в Россию. 14 мая, когда Борис Викторович находился в Севастополе, местные эсеры устроили покушение на коменданта города генерала В. Неплюева. Савинков отношения к этому делу не имел. Однако полиция выследила его и арестовала в гостинице.

Сам Б. Савинков рассказывал об этом: «Когда я подымался по лестнице, я ус­лышал позади себя крик: „Барин, Вы задержаны!.."». В ту же минуту я по­чувствовал, что кто-то сзади крепко схватил меня за руки. Я обернулся. Площадка лестницы быстро наполня­лась солдатами с ружьями наперевес. Они окружили меня и опустили штыки так, что я был в их центре. Полицей­ский офицер, очень бледный, приста­вил мне к груди револьвер...».

В севастопольской крепости Борис Викторович оказался вместе с терро-

варищества, о котором Б. Савинков вспоминал: «Было одно брат­ство, жившее одной и той же мыслью, одним и тем же желани­ем». Товарищ Савинкова Егор Сазонов спустя годы писал ему с каторги: «Наша Запорожская Сечь, наше рыцарство было проник­нуто таким духом, что слово „брат" ещё недостаточно ярко вы­ражает сущность наших отношений».

Сам Б. Савинков, как и Е. Азеф, не бросал бомбы, он только руководил покушениями. Позднее английский писатель и развед­чик Уильям Сомерсет Моэм заметил в беседе с Савинковым, что индивидуальный террор, видимо, требует особого мужества. Бо­рис Викторович покачал головой: «Это такое же дело, как всякое другое. К нему тоже привыкаешь...».

В ЭМИГРАЦИИ

В декабре 1908 г. стало известно, что глава Боевой организации эсеров Е. Азеф одновременно тайно работал в полиции (см. ст. «Евгений Азеф»). Конечно, для Б. Савинкова и его товарищей эта новость стала тяжелейшим ударом. «Я считал, — писал Борис Викторович, — что честь террора требует возобновления его после „дела Азефа". Возобновлённый террор смывал пятно с Бое­вой организации, с живых и умерших её членов».