УЧРЕДИТЕЛЬНОЕ СОБРАНИЕ

Чёрный вечер.

Белый снег.

Ветер, ветер!

На ногах не стоит человек.

Ветер, ветер —

На всём Божьем свете!

От здания к зданию

Протянут канат.

На канате — плакат:

«Вся власть Учредительному Собранию!»

Так писал Александр Блок в своей знаменитой поэме «Двенад­цать». Действие её происходит в январе 1918 г. в Петрограде. В один из таких морозных вечеров здесь, в Таврическом дворце, собралось Всероссийское Учредительное собрание. Ему было суждено оказаться «самым коротким парламентом» в истории человечества: его заседания продлились всего около 12 часов.

Но значение Учредительного собрания в истории России выходит далеко за рамки этого недолгого срока. Писатель Мак­сим Горький замечал в январе 1918 г.: «Лучшие русские люди почти сто лет жили идеей Учредительного собрания. В борьбе за эту идею погибли в тюрьмах, в ссылке и каторге, на висели­цах и под пулями солдат тысячи интеллигентов. На жертвенник этой священной идеи пролиты реки крови». Меньшевик Ирак­лий Церетели говорил: «Десятилетия вся передовая российская интеллигенция стремилась к осуществлению своей идеи». Учре­дительное собрание было знаменем, заветной мечтой револю­ционно настроенной интеллигенции.

ПОСЛЕ ФЕВРАЛЯ 1917 ГОДА

До Февральской революции народ относился к идее Учредитель­ного собрания достаточно равнодушно. Простые люди мечтали о более близких, понятных вещах. Для крестьян это была земля. Для солдат в окопах Первой мировой войны — долгожданный мир. Однако после Февраля народ по-своему понял и перенял от интеллигенции веру в Учредительное собрание («Учредиловку»). Оно стало символом наступления новой, справедливой жизни. С ним связывали всё лучшее — получение земли, конец войны,

ДЕМОНСТРАЦИЯ 5 ЯНВАРЯ

Сторонники Учредительного собрания наметили массовую демонстрацию в его защиту на 5 (18) января 1918 г. Ей придавалось решающее значение.

Мирную демонстрацию хотели подкре­пить и силой оружия. Броневой диви­зион собирался выйти к Таврическому дворцу в поддержку «Учредиловки». «Броневики держали в руках ключ к положению, — замечал американский журналист Джон Рид, — за кого были броневики, тот мог распоряжаться всем городом». Но этот план сорвал­ся: власти предусмотрительно приве­ли броневики в негодность. «Путём умелого „технического саботажа", — вспоминал В. Чернов, — броневые машины были превращены в неподвиж­ные, точно параличом разбитые, гру­ды железа».

Оставалось надеяться на мирную де­монстрацию. Толпа могла окружить Таврический дворец «живой стеной». Тогда разогнать Учредительное собра­ние можно было бы только ценой боль­шого кровопролития.

Чтобы не допустить демонстрации, большевики объявили столицу на осад-

272

 

 

да и вообще прекращение всех неоправданных человеческих страданий. Солдаты соглашались воевать — но только «до Учре­дительного собрания». Заключённых сажали в тюрьму — «до Уч­редительного собрания». Люди понимали его как наступление царства правды и справедливости, почти что царства Божьего на земле, и необычайно сильно верили в него.

Все крупные партии летом 1917 г. выступали под лозунгом: «Вся власть Учредительному собранию!». Но правительство мед­лило с его выборами. Как ни странно, та самая революционная интеллигенция, которая столько лет боролась за созыв собра­ния, теперь откладывала его с месяца на месяц. Член Временно­го правительства Владимир Набоков признавался, что если бы у правительства была реальная сила, оно отложило бы «Учреди­ловку» до конца войны. Казалось, что в мирное время собрание гораздо легче и спокойнее разрешит все насущные вопросы.

Главная Следующая