Чехословаки опасались, что после разоружения они будут арестованы и выданы австро-венгерским властям. Это означало бы, что их почти наверняка расстреляют как «изменников ро­дины». Поэтому они решили: «Оружия не сдавать!». «Чехословаки ни во что не желали вмешиваться, — писал эсер Виктор Чер­нов, — и хотели лишь, чтобы их оставили в покое и выпустили из пределов России, после Октябрьского переворота из приём­ной матери превратившейся для них в злую мачеху. Их задержа­ли, их силой хотели разоружить... И лишь после этого они под­няли оружие и побратались с теми, кто пришёл к ним на по-

282

мощь». Один из военных командиров корпуса, капитан Р. Гайда, 27 мая отдал приказ: «Всем эшелонам чехословаков. Приказы­ваю по возможности наступать на Иркутск. Советскую власть арестовывать...».

В считанные дни чехословацкое восстание охватило огром­ные пространства Сибири. Уже в мае чехословаки заняли Пен­зу, Челябинск, Новониколаевск (ныне Новосибирск). В течение лета они вступили в Омск, Самару, Симбирск, Екатеринбург и другие города. У Советской власти в тот момент почти не было сил, способных оказать им сопротивление.

Местное население встретило чехословацкое восстание весь­ма сочувственно, поскольку политика большевиков уже начала вызывать недовольство. Настроения самих чехословаков были до­вольно революционными: они поддерживали русских социалис­тов, прежде всего эсеров. Постепенно под защиту Чехословацко­го корпуса стали стекаться все противники большевиков. 8 июня в Самаре образовался Комитет членов Учредительного собрания (Комуч). Он состоял в основном из эсеров — депутатов распущен­ного большевиками Учредительного собрания. Власть Комуча рас­пространялась на губернии Поволжья. На Урале, в Сибири и Баш­кирии также образовались местные небольшевистские правитель­ства. В них входили в основном социалисты или либералы.

Положение Советской республики в этот момент выгляде­ло отчаянным, почти безнадёжным. Ведь всю Украину, Белорус­сию и Прибалтику занимали германские войска. «Сейчас вся судьба революции стоит на одной карте, — замечал в августе В. Ленин, — быстрая победа над чехословаками...» Л. Троцкий позднее писал: «Многого ли в те дни не хватало для того, чтобы опрокинуть революцию? Её территория сузилась до размеров старого московского княжества. У неё почти не было армии. Враги облегали её со всех сторон...».

7 августа противники Советской власти взяли Казань. Им достался находившийся в городе государственный золотой за­пас. Падение Казани стало тяжелейшим ударом для большеви­ков. Даже Владимир Ленин в те дни в частном разговоре выра­зил сомнение в том, что Советская республика уцелеет.

На фронт под Казань отправился Л. Троц­кий, который приложил огромные усилия для того, чтобы воодушевить войска и добиться по­ворота в ходе военных действий. «Сочетанием агитации, организации, революционного при­мера и репрессии, — вспоминал он, — был в те­чение нескольких недель достигнут необходи­мый перелом. Из зыбкой, неустойчивой, рассы­пающейся массы создалась действительная ар­мия». 10 сентября Красная армия одержала пер­вую крупную победу: её части отбили Казань. Через два дня под натиском красноармейцев пал Симбирск, а спустя месяц им удалось взять Самару...

Шли дроздовцы твёрдым шагом,

Враг под натиском бежал,

Под трёхцветным русским флагом

Славу полк себе создал...

В Красной армии эта песня исполня­лась так:

По долинам и по взгорьям

Шла дивизия вперёд,

 Чтобы с бою взять Приморье —

Белой армии оплот.