Народ к тому же «окрестьянивал» монарха, приписывая ему ход собст­венных мыслей. Так, волнения неред­ко возникали непосредственно после того, как крестьяне подавали жалобу царю на притеснения со стороны по­мещика. Они рассуждали примерно так: государь обязательно на их сто­роне; как только он узнает об обидах, чинимых им помещиком, сразу же на­кажет угнетателя. А значит, неповино­вение помещику «законно», приятно царю. Если в такой ситуации власти вводили войска, народ воспринимал

это как нарушение царской воли и брался за оружие. Волнения пере­растали в бунт.

Под «справедливостью» крестья­не понимали царскую награду за их «службу». И часто старались «услу­жить» царю авансом. Но после «служ­бы» считали себя вправе не только ждать, но и требовать от царя награ­ды. Уже в 1858 г., когда грядущая от­мена крепостного права не была сек­ретом ни для кого, крестьянские общины во многих уездах переходили к самоуправлению, отказывались вы­полнять требования местных властей, самовольно сокращали или совсем от­меняли барщину. За эту свою «служ­бу» они ждали от царя «возвращения» им всей земли (и помещичьей также).

Представления о царе и царской власти были неотделимы от веры рус­ского народа в Бога. Эти представле­ния ушли в прошлое вместе с самодер­жавной Россией.

Государственный щит, который выносили во время церемонии поставления на царство. Украшен золотом и драгоценными камнями.

6

имени или по его поручению издава­лись законы, творился суд, пополня­лась и расходовалась государствен­ная казна. В стране устанавливалась единая налоговая система. Монарх опирался на обширный администра­тивный аппарат, состоявший из про­фессиональных чиновников; подоб­ный аппарат появился в России в середине XVI в. Другими чертами самодержавия стали подчинение Церкви государству; полное закаба­ление крестьянства; наличие посто­янной армии и полиции; регламен­тация (установление обязательных для выполнения правил) всей жизни общества и государства.

Народ не принимал никакого участия в государственных делах. Попытки вмешательства в политику самодержавия отдельных лиц или либерально настроенных групп об­щества немедленно пресекались. Знаменитый российский мыслитель середины XIX в. А. И. Герцен в связи с этим писал: «У нас лицо всегда было подавлено, поглощено... Сво­бодное слово у нас всегда считалось за дерзость, самобытность — за кра­молу; человек пропадал в государст­ве... Чем сильнее становилось госу­дарство, тем слабее лицо».

ИСТОКИ САМОДЕРЖАВИЯ

С давних пор история российского абсолютизма вызывает много спо­ров. Один из нерешённых вопро­сов — время его возникновения. Большинство историков признают, что предпосылки абсолютной мо­нархии в России появились в обста­новке острейшей политической борьбы второй половины XVI в. — в правление Ивана IV. Великий князь Иван Васильевич первым в истории России венчался на царство, сделав звание «царя всея Руси» офици­альным титулом главы государства. Иван IV использовал саму историю как инструмент в борьбе за еди­новластие. При нём было создано огромное по объёму историческое произведение «Лицевой летописный свод», основной идеей которого было обоснование исконности и закономерности русского «самодержавства». Неограниченная власть мо­нарха более других государственных форм соответствовала политиче­ским и экономическим условиям того времени. Опорой «государьской воли» Грозного стала опричнина (особая территория, где полновла­стие царя не знало никаких границ), значительно укрепившая централи­зованный административный и во­енный аппарат самодержавия. Иван ГУ понимал самодержавие как самовла­стие, о чём не раз высказывался: «Земля правится Божиим милосерди­ем, а последнее нами, государи свои­ми, а не воеводы и судьи», «Жаловать своих холопей мы вольны, а казнити вольны же».