Царь тут же дал волю своему гневу. Он ударил жезлом о каменный пол и закричал: «Чернец! Доселе я излишне щадил вас, мятежников: отныне буду, каковым меня нарицаете. Ужели ты думаешь изменить нашу волю?! Лучше бы тебе быть единомысленным с нами». «Тогда суетна была бы моя вера», — возразил митрополит. С каждым словом Филипп всё более и более рисковал своим положением и даже жизнью. «Только молчи, — говорил царь, едва сдерживаясь от ярости, — одно тебе говорю — молчи, отец святой, молчи и благослови нас». «Наше молчание, — отвечал митрополит, — грех на душу твою налагает и смерть наносит». Вне себя царь ушёл из собора.

На другой день казни возобновились. Оприч­ники схватили всех сподвижников и слуг митро­полита, пытали и допрашивали их о тайных замыслах, тщетно надеясь найти следы заговора. Царь   всё   же   не   решался   поднять   руку  на

Иван IV и митрополит Филипп.

325

Первосвятителя, любимого и чтимого народом. Молва о его слове, произне­сённом в соборе, быстро разнеслась по стране, и народ вполне мог встать на его защиту. Нужен был другой повод для расправы, и он представился 28 июля 1568 г.

В тот день Филипп служил в Новодевичьем монастыре. С высоты алтаря он увидел царя среди свиты опричников, один из которых не нашёл нужным снять с головы шутовской убор. Митро­полит остановил службу и с негодованием сказал государю о недопустимом нарушении христиан­ских обычаев. Пока царь искал виновного, тот уже спрятал свою шапку, а опричники не подтвердили обвинений митрополита. Они уверили Ивана IV, что Филипп всё выдумал, желая поднять народ против любимцев государевых. Забыв всякую пристойность, царь всенародно ругал митро­полита, называя его лжецом, мятежником и злодеем.

На этот раз участь Филиппа была решена. Но не было никакого обоснованного обвинения, тем более что Грозному во что бы то ни стало хотелось подыскать какие-нибудь канонические, узаконен­ные церковью, основания для свержения митропо­лита. Не найдя их в Москве, немедленно отправили следственную комиссию на Соловки. Царь хотел развенчать Филиппа там, где он приобрёл славу. Епископ Суздальский Пафнутий, архимандрит Андрониковский Феодосий и князь Василий Тёмкин подкупом и обещанием почестей сумели завербовать в клеветники несколько мелких, слабых душ, в том числе и самого соловецкого игумена Паисия, надеявшегося путём предательст­ва получить сан епископа.

Немедленно был созван собор в Успенском храме московского Кремля. Игумен Паисий клеве­тал на Филиппа, который спокойно выслушивал нелепые обвинения. Он не унизился до оправданий и сам снял с себя знаки митрополичьего сана. Паисию Филипп тихо сказал, что «сие злое сеяние не принесёт ему плода вожделенного». А затем, обратившись громогласно к царю, произнёс: «Госу­дарь, великий князь! Лучше умереть невинным мучеником, нежели в сане митрополита безмолвно терпеть ужасы и беззакония этого несчастного времени. Твори, что тебе угодно. Вот жезл пастырский, се белый клобук и мантия, коими ты хотел возвеличить меня...» После этих слов Филипп хотел удалиться, но царь остановил его со словами, что ему должно ждать суда, а не быть своим судьёю, и потребовал, чтобы Филипп на следующий день служил в церкви, как прежде.

Наутро, 8 ноября, в день архангела Михаила, митрополит в полном облачении стоял перед алтарём в храме Успения. Внезапно в собор вошёл боярин Алексей Басманов, окружённый толпой вооружённых опричников. Он прочитал перед народом соборный приговор о низложении митрополита и заточении его в монастырь. После этого опричники сорвали с Филиппа одежды, облекли его в старую монашескую рясу, грубо вытолкали из храма и на дровнях повезли в Богоявленский монастырь, осыпая оскорблениями и ударами палок. Народ в слезах подходил к Филиппу, чтобы получить последнее благословение пастыря.